I'm trying

Мона и представить себе не могла, что встреча с ним будет для нее до жути волнительной. Это же тот самый Скарамучча, который в детстве боялся божьих коровок, думая, что если они на него сядут, то он тоже покроется пятнами. Скарамучча, перед которым лишь в десять лет стали открываться автоматические двери, и, конечно же, Скарамучча, который по совместительству является лучшим другом Моны. Тогда почему она застыла и не может заставить себя нажать на чертов дверной звонок со значком «36»? По правде, Мегистус сама не знала. Но все-таки нажала, и дверь через минуту открылась. — Мона? Я думала, ты приезжаешь завтра, — мама Скарамуччи выглядела очень удивленной, — Скар еще спит… вам же ко второму уроку, не так ли? — Здравствуйте, э-э, нет, — мысленно Мона уже сделала сотню подзатыльников этому спящему идиоту, — Нам сегодня как всегда к восьми… Женщина нахмурилась, недовольно цокнула, а затем быстро пшикнулась какой-то туалетной водой неизвестного бренда. — Черт… Ладно, мне на работу убегать уже, — она в спешке начала обуваться, — И вообще, чего ты на пороге-то стоишь, заходи. — А, да, конечно, — Мона неуверенно шагнула внутрь, пролезая между прихожей и хозяйкой квартиры, — Мне сходить его разбудить? Обувшись, женщина выпрямилась, вздохнула, и кивнула головой. — И кстати, Мона, — перед уходом сказала она, — С возвращением. «С возвращением», — два слова эхом отдавались в ее сознании. Мегистус едва улыбнулась: она действительно дома (ложь: ее квартира на один этаж выше). Летние каникулы, как ни странно, прошли хуже некуда. В деревне было ужасно скучно, одиноко и некомфортно, и Мона буквально чувствовала, как запах курятника, травы и костра прочно впитывается в ее одежду. И не только одежду — казалось, словно она вся превращается в какую-то колхозницу. Стоит отвлечься на секунду, и вот вместо милой девочки-подростка возвышается огородное пугало. Нет, Мона ни в коем случае ничего не имела против тех, кому нравится вся эта атмосфера родства с природой вдали от суеты, но самой чувствовать «прелести» деревенской жизни ей больше не хотелось. И не захочется никогда. Она типичная городская жительница, у которой есть потребность в интернете, социальных сетях и, как минимум, в кондиционере, которого очень не хватало у бабушки в доме. Поэтому больше она туда никогда не поедет ни под какими предлогами. Как ее вообще угораздило на такое согласиться…? Тем не менее искренне стараясь забыть все летние муки, Мона видела перед собой другую задачу и другие проблемы, а точнее одну единственную проблему, до сих пор спящую в комнате. Девушка прикусила внутреннюю сторону щеки. Скорее всего это был не страх, а нетерпение вперемешку с радостью — невероятная смесь, к слову. Мона прикоснулась к дверной ручке его комнаты, и в мыслях вновь всплыл образ друга. Его пухлые губы, мягкий овал лица и несменяемый вечно на что-то обиженный взгляд — таким помнился Скарамучча до лета, таким «взрослым» ребенком. За все время разлуки они ни разу не выходили на видеосвязь, ограничиваясь одной лишь голосовой. Честно говоря, Мона соскучилась по родному тяжелому взгляду друга. И она толкнула дверь вперед. В нос сразу же ударил запах чего-то сгнившего и душного. В комнате было до ужаса темно, поэтому первым, что сделала она, войдя сюда — это распахнула шторы. — Эй, лошара, подъем, — а затем резко обернулась и все-таки посмотрела на друга. У Моны, кажется, отвисла челюсть. Его черная майка задралась неприлично высоко, оголяя торс и пресс, который девушка точно (совершенно точно!) не ожидала увидеть. Откуда он вообще взялся? Скарамучча всегда же был… щупленьким и худощавым. И почему он спит в трусах, холодно же в сентябре-то. Впрочем, она забыла о чужом прессе, и ее взгляд поднимался выше: Мона заметила, что волосы друга сильно отросли, и прическа стала меньше напоминать горшок. Наверное неприлично пялиться человека, пока он спит, — внезапно эта мысль пришла к ней в голову, отчего Мона встрепетнулась и чуть-чуть покраснела. — С-Скарамучча? — ее голос неприятно дрогнул, но затем, прокашлявшись, она продолжила, — Вставай, эй. Совершенно никакой реакции. Это начинало злить. Мона села на уголок кровати и принялась трясти спящего за плечо, в надежде привести его в сознание… но тот упорно не хотел просыпаться. Спустя несколько секунд парень зажмурился, облизнул губы и резко открыл глаза. — Мона? — интересно, во сколько он лег спать? — Доброе утро, — эти слова звучали как проклятие, — Поднимай свою задницу и иди собираться в школу. Скарамучча отрицательно помотал головой, и девушка хотела уж возразить, что это был не вопрос вообще-то, но вдруг Скар неожиданно заговорил: — Это сон? — юноша поднялся на локтях и зажмурился от яркого света: как назло солнце светило прямо ему в глаза, — Ты же должна была вернуться завтра. — А что я тебе часто снюсь? Скарамучча был не первым, кто удивился приезду Моны, она действительно должна была приехать на день позже, но, к счастью, страшные сельские страдания удалось чуть сократить. И спустя секунду молчания, его будто осенило. — Боже, блять… что ты делаешь в моей комнате?! — Бужу тебя, — невозмутимо ответила Мона и пожала плечами, — Звонок через полчаса, ты должен помочь мне донести учебники и хотя бы немножко порадоваться моему возвращению. — О, да, я чертовски рад, конечно, — юноша резко поднялся и теперь сидел на кровати, — Ты могла бы хоть предупредить, дур… — Зачем? Ты бы тогда прибрался в комнате? О, несмешная шутка, — а затем девушка указала пальцем на его трусы и нечто выпирающее в них, — Надень штаны. Со скоростью света Скарамучча притянул к себе простынь и накрылся ей по пояс. — Не обязан! С-сука, выйди из комнаты. — Да-да. У тебя осталось двадцать минут на все про все, жду в коридоре, — и встала с кровати. Скарамучча сонно растрепал волосы и тоже поднялся. — Поставь чайник, а? — зевнув, попросил юноша, когда подруга уже вышла за дверь. Но единственное, что ответила Мона — это наигранно-обиженное: «не о-бя-за-на», — и тихо хихикнула. Мысленно Скар тоже сказал подруге: «С возвращением», но ни в коем случае не вслух, а то зазнается же, дурочка.

***

Скарамучча сразу понял, что день не задался. Сразу, когда сюрприз в виде Моны разбудил его утром. Может быть он и не собирался убираться в комнате к ее приезду, но по крайней мере он планировал встретить ее в более надлежащем виде, а не в трусах. — Что такой злой? Или пакет слишком тяжелый? — Мона говорила без всякого плохого умысла. — Не тяжело, но в следующий раз ты понесешь их сама. — Я не виновата, что мне дали не тот комплект, — в ответ на это Скар лишь фыркнул. Будто бы ее кто-то обвинял, — И следующий раз будет только в конце года, то есть не скоро. После слов о конце года парень почувствовал, как по телу прошлась волна мурашек. Чертовски скоро. Да, Скарамучча был сбит с толку не только из-за внезапного приезда подруги, было кое-что важное, что он должен ей рассказать, но… Повернув голову и поймав на себе ее взгляд, ее самодовольную бесячую улыбку, Скар понимал, что не хочет ничего говорить. Однако, юноша пообещал себе, что сделает это в самый первый день, как только увидит ее, чтобы не откладывать дело в долгий ящик. И он нахмурился, обозлившись на собственную слабость. — Все равно будешь сама нести. Сколько времени до звонка? — честно говоря, ему было абсолютно все равно и на опоздания, и на время до звонка, и на то, что директриса может стоять у турникетов отчитывать опоздавших. И, о боже, она может написать замечание в дневник, который Скарамучча не покупает уже второй учебный год. Он просто хотел сменить тему. — От тебя так и несет негативной энергетикой, фу, — она глянула в телефон, — Еще десять минут, мы вроде успеваем, но… надо заглянуть в библиотеку. Я схожу сама. — Нет, я пойду с тобой. — Зачем? Скарамучча недовольно поежился от холода. Он очень не любил отвечать на глупые вопросы. Сентябрьский ветерок неприятно попадал под пиджак, пытался поддеть рубашку и проскользнуть к коже. Утром всегда свежо, и Скар любил эту погоду, а особенно когда она за окном, а ты сам завернут в теплое одеяло. Это приятно, когда немного смятая ткань буквально обнимает тебя и заставляет чувствовать себя в безопасности. Если бы Скарамучча делал топ-5 самых любимых сердцу вещей, то это состояние заняло бы твердое второе место. А первое? — Хочу опоздать на урок, — неважно, кто занял бы первое место, потому что никакие топ-5 Скарамучча не составлял и не собирается.

***

— Давно вас не видел, ребята, — историк деловито поправил очки и облокотился на школьную доску, — Надеюсь, вы хорошо провели летние кани… К сожалению, дальнейшую речь учителя Мона не услышала, да и слушать особо не собиралась. Она почувствовала, как ей ткнули ручкой в ребро, и даже знала кто это сделал. А точнее, сделала. — Неужели ты собиралась его слушать? — Люмин отложила все свои школьные принадлежности в сторону. — Я пыталась сделать образ прилежной ученицы вообще-то, — агрессивно прошептала она, на что ее подруга лишь усмехнулась. Недолго думая, Мона решила, что во второй день учебного года (а для нее он вообще первый), она может позволить себе немного поболтать с подругой. История — сущие пустяки, Мегистус и дома может выучить все конспекты, а пока что… Она перевела взгляд на учителя, который пытался всячески подбодрить школьников. —…сле хорошего отдыха нужно как следует потрудиться. Именно поэтому мы открываем страницу… Пока что можно забыть, что они находятся на уроке. — Ну и что я пропустила за один день? — Мона почувствовала на себе чужой довольный взгляд и, даже не повернувшись, она знала, что подруга улыбается. И непроизвольно Мона улыбнулась в ответ. Как бы глупо это не звучало — она скучала по школе. Ей нравится сидеть за партой с Люмин, нравится слушать монолог преподавателя и не вникать в него, нравится парить в туалетах на перемене, и пускай все эти вещи никак не связаны с учебой. Ей нравится сидеть под лестницей со Скарамуччей и прогуливать уроки. Но она уже в девятом классе, не так ли? Что будет после этих перемен, прогулянных уроков и пересдач билетов по геометрии? Новое учебное заведение и новый класс, а точнее группа. Группа, в которой вероятнее всего не будет ни Люмин, ни Скарамуччи. Значит, это последний год? — Да в школе ничего особенного, но… — Люмин обернулась на заднюю парту где сидел кое-кто, — Мне есть что рассказать на перемене. Последний год? Нет, возможно все обойдется, вероятность не нулевая, верно? Мона помотала головой, чтобы отогнать плохие мысли. Сейчас она на уроке, рядом с Люмин и… Мона тоже обернулась на последнюю парту. Она увидела, кто там сидит, и все вмиг прояснилось. Тарталья, заметив, как на него обращают внимание одноклассницы, вопросительно изогнул бровь. Правда, это Мона была просто одноклассницей — только глупый не знал, что Люмин и Чайльд уже как год встречаются. И раз подруга демонстративно оглянулась на него, значит тема разговора на перемене уже определена. Мона и не против слушать об их отношениях, она всегда была готова дать совет, причем не имея реального опыта. А хотелось ли ей обзавестись этим опытом? Мегистус решила не морочить себе голову до звонка.

***

И после звонка тоже. — Пошли попарим, — Люмин схватила ее за запястье и потянула к выходу из класса, скорее всего в сторону туалетов. Следующим уроком была литература, на которую ни в коем случае нельзя было опоздать. Миссис Лиза, пускай выглядела очень доброй и хорошей, определенно могла устроить публичную порку непунктуальным людям, а так же тем, кто сдает тетради на проверку без обложки. Перед тем как выбежать из класса Мона переглянулась со Скаром, все же в школе у них были разные компании. Скарамучча общался с Тартальей, а Мона проводила все время с Люмин, и иногда они сидели внизу в фойе вместе вчетвером. И… Мегистус не смогла удержаться, чтобы не показать язык другу, перед тем как исчезнуть в коридоре. В ответ он лишь пробормотал всякие нелестные слова. — Так что ты хотела сказать? — шагнув в уборную и попутно закрывая за собой дверь, спросила девушка. Люмин села на еще неотапливаемую батарею. — Вчера мы больше, чем просто поцеловались, — она выдохнула пар от розовой HQD, — Ну не совсем, ну… короче… я сидела на нем, и… — она неловко отвела взгляд в сторону и замолчала. Мона широко распахнула глаза и облокотилась рукой о стену. То есть? «Больше, чем просто поцеловались», «сидела на нем», — в голове всплывали неприличные картинки с подругой и ее парнем. Насколько больше, чем простой поцелуй? — Только не говори, что вы с Тартальей… — Нет! На душе стало чуть-чуть спокойнее. Может это нормально, может этим и занимаются люди в отношениях, но погодите, а когда Мона успела настолько вырасти, чтобы обсуждать с подругой вещи выше поцелуев? Даже думать о слове «секс» было неловко, им же только шестнадцать! Или уже шестнадцать? — Дай ашку, у меня нервы, — и Люмин любезно передала электронную сигарету, — Так а что было? Ты не договорила, — Мона сделала затяг. — Я ему подрочила. И тут же подавилась паром. — Погоди, то есть, ты буквально трогала его член? Ты… — Сама в шоке, — Люмин пожала плечами. Первая ассоциация Мегистус с предложением «я подрочила парню и мне всего лишь шестнадцать» — это «девушка с низкой социальной ответственностью», а если называть вещи своими именами, то Мона скорее всего бы закатила глаза и назвала такую девушку шлюхой. Но у Моны язык не поворачивается назвать Люмин девушкой легкого поведения. В понимании Мегистус это все должно происходить вместе с половым актом, э-э, после восемнадцати. Она думала, после восемнадцати все становятся другими людьми, но сейчас она совершенно была не готова осознать, представить, черт возьми, понять, что кто-то в ее возрасте уже занимается такими серьезными вещами, какие Мона позволяет себе только в мыслях. Она была удивлена. Она была обескуражена, что заниматься подобным в ее возрасте больше не является чем-то ужасным. Но не разочарована и не огорчена, и даже не зла. По крайней мере, она доверяла Чайльду, не зря они год вместе. И к тому же десять лет знакомы. О боже, Мона помнит, как они, будучи детьми, вчетвером сидели в песочнице и продавали кулички за листики, а сейчас двое из их компании вполне могут заделать своих детей, о боже… о боже. — Ты так спокойно об этом говоришь, я… боже, — Мона поняла, что невпопад говорит мысли вслух. — На самом деле, я после этого еще час не могла отойти… это так странно. Нет, я видела члены в интернете, ну еще где-то, но в жизни это совсем по-другому. — Мерзко? Мона почувствовала, как у нее немеют коленки и присела рядом с подругой на батарею, отложив HQD в сторону. — Интересно, — теперь была очередь Люмин парить, — Вообще не мерзко, по крайней мере я думала будет хуже, — даже не хотелось представлять о чем она думала. Казалось, что Мона размышляет намного больше об этой ситуации, чем сама Люмин. — Теперь ты не та малышка Люми, которую я знала, — грустно всхлипнула Мегистус и смахнула скупую воображаемую слезу, — Ты совсем уже взрослая. — Да, ма-ам, — подруга хихикнула, но ухмылка мгновенно сползла с лица, когда она услышала звонок. Когда они обе услышали звонок на урок и вспомнили про литературу, на которую уже по-любому опоздали. И вспомнили про Миссис Лизу. И ужаснулись.

***

В конце концов крики, тесты и ругань остались позади. Мона стояла около клумбы с петуньями, смиренно ожидая опаздывающего друга. Тарталья и Люмин живут в другой стороне, поэтому они уже ушли, оставляя Мону дожидаться друга в гордом одиночестве. На небе собирались тучи, и если ей придется стоять под дождем, она поклялась, что изобьет Скарамуччу своей сумкой до полусмерти. Но какими бы не были ее угрозы, он ее не слышал, и вряд ли эта клятва вступит в силу. Она вновь прокручивала в голове разговор с Люмин о вещах, больше поцелуя, и смущалась, гневалась, злилась, но больше всего — терялась. Люмин взрослая, у нее есть отношения, планы на будущее, некоторые навыки, цели и куча вещей из комплекта успешной жизни. Но у Моны нет ничего из этого, и она чувствовала себя неполноценной. Когда отсутствие отношений стало для нее неполноценностью? Мона никогда не искала вторую половинку, потому что ей откровенно не было до этого дела. Чтобы кого-то найти, нужно знакомиться, а чтобы знакомится нужны моральные силы и ресурсы, которые были как раз в убытке. Значит, без отношений можно прожить вполне хорошую жизнь и не париться. Но Мона почему-то парилась, а точнее начала сегодня. Казалось, словно все обновленные и повзрослевшие после лета начинают новую главу своей жизни, начинают с чистого листа, а Мегистус так и осталась в курятнике у бабушки в деревне. И ситуация до чего абсурдная! Такие мысли пришли ей только после того, как подруга рассказала ей о том, что подрочила парню, — боже! — Мона что ли завидует? Нет. Но она бы хотела, чтобы в ее жизни хотя бы что-то происходило. И вообще Люмин повезло, что ее половинка оказалась так рядом с ней. А Мегистус, видимо, придется искать или надеяться, что кто-то найдет ее. Отвратительно. Из школы наконец-то вышел Скарамучча, а на ум Моне пришла сотня матерных слов. — Давно ждешь? — тот привычно провел рукой по волосам и сразу же пошел быстрым шагом в сторону дома. — Десять минут. — М-м, бедолага, — само собой ему было не жаль подругу. Но скоро будет. В горле тут же пересохло, когда он вспомнил, что хотел сказать после школы. — Мона, я сейчас скажу одну серьезную вещь, — он замедлил шаг, как только они вышли за ворота школы, — Но я хотел тебе рассказать это. Мона закусила внутреннюю сторону щеки и сжала лямки сумки, Скарамучча редко говорил так серьезно и страшно. — Быстрее. — В общем, моя тетя живет в Москве и у нее есть знакомые, хорошие знакомые, — юноша запнулся, — Которые могут зачислить меня в колледж после девятого. В столице. Мегистус остановилась и удивленно посмотрела на парня, потом нахмурилась и непонимающе проморгалась. — То есть после этого года ты уедешь? — Я уеду, — и мир перед глазами помутнел. Скарамучча переминался с ноги на ногу, ожидая ответа Моны, но она молчала. Молчала, глупо смотрела на него с открытым ртом и, кажется, пыталась собрать мысли в кучу. Но так и ничего не ответила. — Я видел в Пятерочке чипсы с крабом по акции, — невзначай бросил Скар, но подруга лишь помотала головой, — Я куплю. «Действительно, это последний год».