***
Мона действительно чувствовала праздничное настроение. Она не могла скрыть улыбку, а если пыталась, то слабая ухмылка все равно проглядывала через маску нормального лица. Ее внимание привлекали огромные тарелки, стоящие на столе — и все они были наполнены доверху. Оливье, крабовый салат — только рука Моны тянулась к ложечке и к салатику, как ее одергивала мама своими нескончаемыми криками: «Час-то до Нового года остался, потерпи!». Но эти крики были родными и близкими сердцу, точно так же как и угрюмый Скарамучча с лицом великого мученика, клеивший отлепившуюся мишуру и снежинки на стену. — Ты не хочешь мне помочь? — с явной претензией Скар обратился к сидящей позади девушке, но она, довольно расплылась в улыбке (которую отчаянно пыталась прятать!) и отрицательно помотала головой. Сам справится, не маленький же. Хотя насчет маленькости можно поспорить — как-никак он не мог достать до места, где висели снежинки, и ему пришлось встать на табуретку. — Я тебе припомню, — его угрозы были… «пугающими», но Мона все равно усмехалась и стучала пальцами по столу, наигрывая какую-то новогоднюю мелодию. А потом все перестали пристально следить за стрелками часов, пытаясь успеть доделать дела в срок (а лучше всего пораньше, ведь взрослые — это те еще паникеры). — Я устал, — юноша уселся, откинувшись на спинку дивана, и прикрыл глаза. Мона перестала настукивать странный ритм и задумалась, глядя на спокойное лицо ее парня. Совершенно не злое, не агрессивное, не пугающее, наоборот — милое и совсем… безобидное. Тишина продлилась всего лишь пару минут, как две женщины громко влетели в зал и от них прямо так и несло бешеной энергией. — Да ну тебя, нашим уже, вон, по шестнадцать… — мама Скарамуччи взмахнула руками, чуть ли не повалив аккуратно стоящие фужерчики со стола, — А до сих пор по одному бокалу шампанского им на новый год наливаем! Одному! Мона перевела взгляд на те бедные фужеры, которые чудом остались стоять на столе. В памяти всплывали события прошлого часа: то, как она яростно протирала всю посуду до блеска, как второпях расставляла вилки, ложки, как мама ругалась на нее из-за бардака в шкафу (кого заботит, что у нее внутри шкафа?) и… вздохнула. Случайно нахмурилась, поджала губы, усерднее вглядываясь в идеально начищенные столовые приборы. — Еще бы я стала детей спаивать, — мама Моны невзначай глянула на часы и села за стол напротив подростков, на одной стороне со своей подругой, — Хорошо, два стаканчика. А фужер все не менялся — блестел. Из мыслей Мону выбила холодная рука, тихо приземлившаяся у нее на ляжке. Специально тихо, чтобы те, кто не надо, не обратили внимание. Девушка уже забыла о чем думала и растерянно повернулась к парню, сидящему рядом… слишком рядом. — Скар? — ее не смущала близость, даже рука у нее на юбке не заставила бы напрячься, но сейчас плечи Моны дернулись. Может потому что их мамы сидят прямо, блять, перед ними? И так конкретно лапать ее на глазах у родителей ему не стоит? — Да? — он совершенно расслаблен. — Что ты делаешь? — далее Мона продолжила шепотом, ерзая на месте и пытаясь плавно отодвинуться от руки Скарамуччи. — Им ничего не видно, сиди смирно. — Так! — женщина громко хлопнула в ладоши, — Уважаемая миссис Мегистус, тащите-ка мартини, — «миссис Мегистус» была очень удивлена, что ее подруга командует в чужом доме, но не стала возмущаться, лишь невольно фыркнула. Рука Скарамуччи каждую секунду поднималась выше на один миллиметр, но для Моны продвижение на такое крохотное расстояние казалось смертельным. — О, — мама Скарамуччи внезапно продолжила, — Мона, ты же еще даже ничего не выпила, а уже красная сидишь, — и после этой фразы вместо того чтобы успокоиться и взять себя в руки… щеки воспылали с новой силой, а по спине прошелся неприятный холодок. Но хватка его рук ослабла. — Прост-то душно, — Мона пожала плечами, а Скарамучча невольно хихикнул в ладошку, которой секунду назад лапал свою девушку. И они оба знали, что Скар просто так не отделается.***
— Тебе не кажется, что нас слишком легко отпустили гулять в новогоднюю ночь? — Мона уткнулась лицом в шарф и смотрела куда-то себе под ноги, и, скорее всего, врезалась бы в дерево впереди, но Скарамучча крепко держал ее за руку и отводил от препятствий. Юноша пожал плечами. — Может мы правда уже повзрослели? — Мы? Взрослые? — она тихо хихикнула, но ее спутник не услышал этого скромного смешка. Они не прекращали идти куда-то мимо темных высоких хрущевок, минуя пьяных кричащих людей и громкие яркие салюты. Погода была неподходящей для прогулок, но оставаться дома не вариант. Шел снег, дул пронизывающий холодный ветер, от чего каждый щурился и поджимал губы. Новогоднее настроение вело себя странно: дома Мона чувствовала радость, счастье, а выйдя на улицу, все чувства заменили собой задумчивость и немного усталость. — Может дойдем до школьного двора? — Мона подняла голову и взглянула на Скара. Он по своему обыкновению выглядел легкомысленным и ничем не обеспокоенным. Такой простой Скарамучча со снежинками в волосах, которые очень выбивались из его темного мрачного образа. — Пойдем, куда хочешь, — его уголки губ немного приподнялись, создавая на лице подобие очень теплой улыбки. Единственное, что может сберечь от мороза и согреть в низкие температуры, — Что ты так смотришь? — ладно, пускай улыбка длилась несколько секунд, но Моне хватило этого сполна. Она никогда не сомневалась в искренности своих и чужих чувств. Начало учебного года не считается, потому что все тогда было по-другому… не так как сейчас. За полгода жизнь Моны перевернулась вверх дном, но она ни о чем не сожалела. Лишь иногда беспокоили мысли — а заслужила ли Мона всего того, что имеет? Любви? — Скарамучча, — он внимательно слушал, — Я правда тебе нравлюсь? И вдруг остановился. — Что? — Я-я… имею в виду, — блять, да она не хотела говорить это вслух, Мона сама не понимала, что подразумевает под своими фразами, — Ладно, забей. Нам нужно идти, а то замерзнем, — но парень не сдвинулся с места. — Че за дебильные вопросы? Мы же встречаемся, — Мона нахмурилась и тихо угукнула: Скар мог выразиться более деликатнее, — Мона, я не ебу, что у тебя в голове, но ты же сама знаешь ответ? Я… — и тут уже замялся Скарамучча. Девушка не стала ждать и просто потянула его за собой. Хватит на сегодня неловких разговоров. — Люблю, — послышалось позади нее, — Мне нравится, как ты говоришь мое имя, как ты ходишь. То как ты шмыгаешь, когда плачешь, — это совсем не милый пример, но Мона почувствовала, как в ее животе то ли цветочки расцветают, то ли бабочки носятся, — Мне все в тебе нравится, даже недостатки. — Да, я поняла. Я то… — Не оборачивайся сейчас, — Мона сдержалась, чтобы сразу же не оглянуться после таких слов, — Я счастлив, когда нахожусь рядом с тобой, пускай иногда выгляжу холодным. Больше повторять это не буду, — тише остальных звучало последнее предложение. И его свободная рука прикоснулась к собственной щеке. Его щеки горят?***
Весна. Тонкие занавески. Круглосуточно чихающий Скар, ведь он аллергик. Паспорт и две черные гелевые ручки всю эту неделю лежали в ее кармане. Пятилистный цветок сирени, уже засохший, на ее рабочем столе. Белая блузка с длинными рукавами. Листочки со шпорами. Новые духи. Фантики от шоколадных конфет в сумке. И последняя деталь бесконечно долгого мая — обезболивающее. На часах только шесть, но Мона поняла, что пытаться заснуть снова, уже глупо. Она нехотя поднялась с постели, открыла окно нараспашку и застыла. Смотрела не на прелестный вид из окна, а просто в стену. Сегодня ее самый сложный день, а она умудрилась не выспаться и заранее переволноваться. Ее последний экзамен — математика. Перед русским языком рано утром у нее хлынула кровь из носа, поэтому девушка надеялась, что хоть сегодняшний день пройдет без эксцессов. Но ноги уже подкашивались, куча растерянности, завернутая в беспокойство, застревала в ее мыслях и… как тут вообще думать о формулах и правилах? Параллелограмы, уравнения, прогрессия — все это казалось таким далеким и фантастическим, что Мона не верила в себя. А вчера у нее даже не получилось прорешать пробники, ведь на сайте «решу ОГЭ» ничего не работало. Еще бы — сервера перегружены. Моне нужно выложиться на полную, чтобы было больше четверок и пятерок, чтобы поступить в нужное место, чтобы все было хорошо. Чтобы, чтобы, чтобы... И она громко выдохнула с матом, облокотившись руками на подоконник. Устала.***
— Ну что? Ты подписала бумажку? Что у тебя? — как только Мона выползла из учительской, Люмин подбежала к ней, чуть ли не прижимая к стене. — Покурить? — Скарамуччу совсем не смущало, что вокруг них куча учителей, и говорил в полный голос. Он больше здесь не учится, поэтому абсолютно плевать, что подумают левые люди. — Пойдемте отойдем, — Мона указала взглядом в сторону и, не спеша, устремилась к тому месту. Каждый шаг давался с трудом, да и сама она выглядела бледной. Все ли настолько плохо? — Я точно не попаду на бюджет, — спиной Мона прислонилась к окну и скрестила руки на груди, держа в руках бумажку с оценками, — Никуда. — С чего ты так решила? — Люмин удивленно вскинула брови и взяла листочек с оценками подруги из ее рук. Пятерок слишком мало. Средний балл невысокий.***
Уже наступил июнь, и ветер на улице больше не такой холодный, но Мона чувствовала, как через огромную дыру в ее грудной клетке проносится поток ледяного воздуха. — И что мы будем делать, если ты подаешь документы в колледж в Москве? — страшнее всего было услышать «а что такого?». — Я… — Мона знала, что если Скарамучча не захочет, то ничего делать не будет. Никто никогда не пойдет против его воли, он будет сопротивляться. Однако поступление и начало жизни в крупном городе определенно шло ему только на пользу, да и переезд не означал конец отношений. Всего лишь реже видеться, созваниваться, переписываться. Всего лишь знать, что у каждого появляются новые компании и меньше времени друг для друга. Просто отдаляться, ничего же серьезного? То, что пыталась себе внушить Мона, было очевидно глупым. — Нет, ты должна все равно попробовать подать документы. Балл 4.3 не такой уж низкий, — Скар бесцельно щелкал зажигалкой, думая о чем-то очень важном. — А если не успею подать доки в остальные? — Отправляй во все шараги, — щелчки прекратились, — Потому что если ты останешься здесь, то я останусь вместе с тобой. — Останешься? — за секунду стало так холодно, и так жарко, и так душно, и так невозможно свободно, что Мона непонимающе прищурилась, глядя в сторону. Мона так старалась, чтобы не тянуть на дно своего парня. Не тянуть в этот гребанный поселок городского типа, который только лишь называется городом. Хотела соответствовать, не желала заставлять Скарамуччу оставаться, но он согласен это сделать сам, и груз с плеч девушки свалился. Его заменила неприятная тошнота и тревога, странное напряжение и… ощущение бесполезности? Что же было бы лучше для них обоих: разлука или такая близость, когда один из партнеров чувствует себя виноватым? Больше всего Мона боялась второго. — Тебе не обязательн… — она неловко поправила прядь волос, выбившуюся из хвостика и закусила внутреннюю сторону щеки, но внезапно рука Скара грубо легла на ее подбородок, разворачивая девушку лицом к себе. — Обязательно! Потому что мы должны быть рядом и будем, — громко сказал Скарамучча и посмотрел прямо в испуганные сероватые глаза. Мона тоже хочет быть рядом. Она хочет чтобы ничего не менялось, чтобы все оставалось как прежде. Все ее мысли начинались со слова «хочу». Разве это хорошо? — Ладно, — было тяжело долго поддерживать зрительный контакт, дыхание сбивалось, а потом… — Все будет нормально в любом случае, — Скарамучча отпустил лицо девушки и неуверенно коснулся ее плеча, — Не накручивай себя. Я не знаю, как правильно успокаивать людей. Его руки медленно переместились за спину Моны, аккуратно обнимая и прижимая ближе. Было кошмарно тоскливо. Страшно за знакомых, с которыми скорее всего после школы потеряется связь. Страшно за Люмин, которая даже еще не решила куда поступать. Страшно за себя и Скара. Но школа — это ведь только период жизни. Никто туда больше не возвращается, да и не нужно. Все закончилось. Ах да, ей сказали не накручивать себя? — Я стараюсь, — сами собой слезы покатились ручьем. Видимо, эти два слова останутся девизом Моны на всю жизнь.