Фиолетовые хлопья

             Выходные закончились. Чонгук снова прибыл в дом. Клининговая служба постаралась на славу: порядок был идеальный. Парню оставалось лишь пополнить запасы продуктов.              В первую очередь он поехал в магазин, потому что он находился в городке за деревней. Там он помимо прочего купил себе любимые трюфели в подарочной упаковке целых две коробки, в честь новой работы можно себе позволить. А ещё по странному заказу тётушки взял несколько пачек разноцветных кукурузных хлопьев.              И уже на обратном пути он заехал к той самой семье в деревне, чтобы купить овощей и клубники. Он ещё утром сделал предварительный заказ, нужно было просто забрать. Намджун, хозяин дома, встретил парня, как и в первый раз, добродушно и радостно. А ещё его встретил шестилетний мальчик, бегавший за Намджуном хвостиком.              — Здравствуйте! — поздоровался мальчик с незнакомцем.              — Привет! — радостно ответил гость. — Меня зовут Чонгук, — и брюнет протянул ребёнку руку для рукопожатия.              Мальчик уверенно пожал её и ответил:              — А меня Дэсон.              — На лето приехал?              Мальчик помахал головой и нетерпеливо спросил:              — Теперь Вы живёте в доме с привидением?              — С привидением? Так говорят про дом Джина?              — Да. Вы видели его?              — Как же его увидеть, если это привидение?              — Ну, да… — задумался мальчик, но быстро вернулся к разговору: — А мне прошлым летом оно даже конфеты передавало. Шоколадные! — хвастался Дэсон.              — Правда? А как передавало? Ты был в том доме?              — Нет. Сокджин привозил.              — И тебе можно шоколадные конфеты? — спрашивал Чонгук у мальчика, но незаметно посмотрел на Намджуна, чтобы тот подтвердил, а то мало ли, аллергия или диабет.              — Да, можно, — ответил ребёнок.              Мужчина кивнул.              — А! Вот оно что! Ты прав, Дэсон! Я сегодня утром обнаружил коробку конфет. Не мог понять, откуда она взялась. А это привидение знало, что я приеду в деревню, и здесь будешь ты. Сейчас…              Чонгук достал из машины одну упаковку трюфелей и вручил их мальчику.              У того загорелись глаза. Он дрожащими руками взял коробку с лакомством. Это не просто конфеты, это конфеты от привидения! Волшебство!              — А как оно узнало? Я же только утром приехал?              — Это привидение! Оно всё знает.              — Спасибо! Скажите ему спасибо! И Вам спасибо! Деда! Смотри, что у меня! Конфеты от привидения!              — Хорошо, малыш. Сейчас как раз попьём чай. Ты же нас угостишь?              Мальчик с подозрением посмотрел на двух огромных мужчин.              — А вы всё не съедите?              — Мы по две конфетки попробуем. Скажи бабушке, чтобы чайник поставила. Мы сейчас загрузим огурцы и клубнику в машину и придём.              Мальчик кивнул и счастливый побежал к дому с криками:              — Бабуль! Смотри, что у меня есть! Конфеты от привидения!              Мужчины побрели к теплице, возле которой стояли подготовленные ведёрки с огурцами и клубникой.              — Что ещё за привидение? — спросил Чонгук.              Он был немало удивлён, что о призраке говорит даже не местный ребёнок.              — Ой, ерунда! Когда его папа (мой сын) здесь рос, они с ребятами часто ходили в гости к Джину. Дом старинный, большой, и всякое им там мерещилось. Вот и понарассказывали теперь ребёнку. Дети любят такие сказки.              Чонгук выпил чая, послушал деревенских сплетен, а затем вернулся в дом полный мыслей.              Ему было не по себе от того, что он услышал от мальчика. Значит, призрак здесь давно есть. И получается, это точно не муж тётушки, как можно было бы подумать, потому что Джин говорил, что тот умер пять лет назад. С другой стороны, Намджун утверждает, что привидение — просто детская байка.              И ещё немного поразмышляв, Чонгук пришёл к выводу, что «якква» бежали отсюда скорее от скуки, чем от призрака. Если подумать, здесь реально особо нечем заняться. Чонгук предоставлен сам себе. Далеко не каждый вынесет почти полное отсутствие общества. Даже тётушке от него особо ничего не надо. И видит он её редко.              Завтракать, обедать и ужинать она предпочитала у себя. Хотя иногда просила накрыть стол на кухне. Тогда она, правда, обходилась одной порцией. Или просила занести одну в спальню, а одну оставить ей на кухне. Ссорилась она, что ли, со своим «мужем» в такие дни?! Женщины! Могут поссориться даже с мёртвым! Столик, на который Чонгук ставил еду в её спальне, был на колёсиках, так что грязную посуду на нём она выставляла за дверь. А иногда и для того, чтобы принесли еду, она выкатывала столик, наверно, не хотела, чтобы её беспокоили. В общем, странности были, но к ним легко привыкаешь.              Тётушка спускалась иногда в библиотеку или выпить чая. Иногда выходила прогуляться во дворе. К ней раз или два за всё время приезжал доктор. А Чонгук просто был в доме, и тётушка почти не обращала внимания на него и на то, чем он занимается, только в крайних случаях просила о помощи, когда нужны были сильные руки или острое зрение, но такое бывало редко. Чонгук не чувствовал себя прислугой или кем-то в этом роде, ему казалось, что он просто живёт в доме, что они с тётушкой просто соседи.              Правда сегодня от неё поступила одна странная просьба. Она попросила вскрыть пачку разноцветных хлопьев и убрать из неё все фиолетовые. А потом принести ей.              — Готово, — исполнил поручение Чонгук. — А с фиолетовыми, что делать?              — Я их выкидываю, — безразлично, как всегда, ответила тётушка. — А ты, если хочешь, можешь съесть их.              И Чонгук их скушал. Нормальные, обычные, просто фиолетовые хлопья. С чего такая нелюбовь? Наверно, какой-то дурацкий загон по поводу красителя или ароматизатора, или ещё чего-нибудь подобного. С тех пор Чонгук регулярно занимался сортировкой и собирал неугодные фиолетовые кусочки в отдельную плотно закрывающуюся банку, где они хранились, пока Чонгук не пожелает их съесть.               Неопытность в уборке не позволяла парню найти беспорядок, который нужно было бы убрать. А с готовкой он справлялся легко и в своё удовольствие.              И уже на следующий день он почувствовал себя относительно спокойно и уютно. И начал искать занятия или развлечения по душе. Чонгук радовался, что ему подвернулась такая работа.              Он часто бывал на свежем воздухе. Начало лета. Погода стояла дивная. Это и отсутствие стресса разбудило в Гуке вдохновение. Он очень хорошо рисовал. А будучи подростком, влюбился в комиксы. Порой он делал собственные зарисовки. Но всегда это было только для себя. Зато он здорово натренировался, и когда понял, что работы мечты не существует, в свободное время стал лечить душу творчеством. Однажды он узнал про сайт, где любители могут размещать свои работы. И он стал их публиковать. Дохода это не приносило, сюжеты ему удавались плохо, но он получал похвалу за технику рисования. Особенно хорошо у него получались лица, их выражения чётко попадали в эмоции, а также кисти рук. Он решил возобновить свои попытки добиться внимания читателей и хороших отзывов. К счастью, он прихватил с собой планшет для рисования. У него появилась задумка, он за пару дней отрисовал первые сцены и в нетерпении выложил их.              — А DarkObscurity (то есть мне) нравится! — вслух возмущался Чонгук на не удивляющие его, но всё же обидные отрицательные комментарии по поводу сюжета.              Похвалы технике, увы, не утешали. Они были, но мы всегда хотим того, чего нет, а тем, что есть пренебрегаем. И да, отсутствие собеседников приносило свои плоды, так что Чонгук всё чаще стал разговаривать сам с собой.              Затем у него был день выходного. Только один день, потому что его попросили выйти в воскресенье.                     ***               «Я думал, что с помощью этих писем стану свободнее, ближе к тебе, не таким одиноким. Но оказалось, что и это очередная тюрьма, уже возводимая мной собственноручно. Даже не тюрьма, а западня, ловушка. Одиночество только растёт. Чонгуки… с каждым днём всё сложнее держаться от тебя подальше. Я перечитал то, что написал тебе раньше, и понял, что чувствую себя теперь книгой, а не призраком. Да, словно я книга, а ты — её содержание. И мы пока что существуем отдельно друг от друга. Эту книгу ещё не написали. Поэтому мы с тобой как кот Шрёдингера: с одинаковой вероятностью вместе и не вместе, наша история пока что не существует и чем она закончится — неизвестно. И мне страшно это узнать. Но ещё страшнее не попробовать. Ложись своим содержанием в объятия моего переплёта. Я хочу впитать тебя. Мы сольёмся и станем одним целым, одной историей на двоих. Почему-то мне так хорошо, когда ты рядом, почему-то так хочется жить, так всего хочется. Хочется выбраться отсюда. И как же хочется тебя коснуться».                     ***              «Ты начал говорить вслух. И я теперь боюсь, что ты замолчишь. Умоляю тебя, только не молчи. Я хочу слышать тебя. Я хочу помнить твой голос. Я хочу знать о тебе больше. Если мне и суждено быть книгой, то книгой о тебе, Чонгук. Я соберу тебя по крупицам в своей памяти, и ты навсегда останешься рядом со мной. Даже когда двери моей клетки захлопнутся окончательно, ты останешься рядом. Единственный способ для меня быть с тобой — это запомнить тебя. Я хочу тебя себе. Хочу, чтобы ты был моим. И я запомню каждое слово, каждую деталь, каждое движение. Буду помнить тебя и твои миры. Ведь ты рисуешь, а значит, в тебе миры: незримые и открытые. И я хочу быть частью твоих миров, хочу вторгнуться на территорию твоего воображения. Я приду к тебе, тёмным туманом окутаю твои мысли, поселюсь в твоей голове и увлеку за собой в густоту уютного мрака и останусь рядом».                     ***              Когда Чонгук снова вернулся, испортилась погода. Лил дождь. Это ли не повод позлить своих читателей. И он принялся рисовать. Когда он запостил новую главу, и получил очередной поток критики, он уже собирался напиться, вовсю ругаясь вслух на неблагодарных читателей, проклиная сайт и интернет, и вообще всё вместе взятое. Как вдруг ему приходит личное сообщение с этого сайта.              Он решил, что без 100 граммов читать его точно не станет. Пошёл к бару. Открыл уже начатую бутылку виски, наполнил стакан наполовину и сделал пару крупных глотков. Когда тепло растеклось по пищеводу, затем по желудку, по груди и наконец ударило в голову, только тогда он прочитал сообщение.              ГейНетрадиционнойОриентации: «Ты неплохо рисуешь. Даже очень неплохо. Как насчёт сотрудничества?»              — Чего? — возмутился Чонгук. — Я сам себе режиссёр! Никакого хренудничества! Где мои трюфели?              Чонгук был задет критикой, поэтому болезненно реагировал даже на конструктивные предложения. Он поглощал конфеты, запивая их виски, и постепенно остывал.              — Интересно, что он имеет в виду? — задумался парень, когда горечь обиды отступила.              DarkObscurity: «Ты о чём?»              ГейНетрадиционнойОриентации: «Будешь рисовать по моим сюжетам».              А почему бы и не да? Терять-то нечего. Какая разница.              DarkObscurity: «Ладно. Но если они не понравятся читателям, то сделка отменяется. И это бартер — никто никому ничего не должен».              ГейНетрадиционнойОриентации: «Уговорил. Вот тебе первые главы».              Но когда Чонгук понял, что ему предстоит рисовать, он не просто удивился, он онемел. Такого он даже в страшном сне представить не мог. Ему предложили рисовать яой.              — Трахающиеся парни?! — воскликнул он, но не слишком громко, ведь в доме хозяйка. — Да как же я их нарисую?              ГейНетрадиционнойОриентации: «Просто попробуй», — неожиданно в тему пришло сообщение.              Чонгук даже, по приколу, поглядел по сторонам, не подслушивает ли кто.              — Попробуй! Легко сказать! — на выдохе произнёс Чонгук, снова возвращаясь к сайту, и, перейдя в категорию яой, к своему удивлению обнаружил невероятную популярность этого жанра. — Что за чёрт?.. — поражался он.                     «Ты же не гомофоб, Гуки! Ладно. Всё равно растаешь, я знаю. Учитывая то, как бесстыже ты прямо сейчас разглядываешь эти манхвы. И всё же краснеешь! Мне так хочется сейчас оказаться рядом с тобой. От тебя наверняка исходит жар, как от обогревателя, а воздух вокруг тебя пахнет возбуждением. Вот бы почувствовать тебя и твоё тепло, твоё смущение и любопытство! Что со мной? Я не знаю, как ты пахнешь. Я никогда не был близко к тебе. Но почему я попадаю в зависимость? Почему ты мне нужен? Почему я так остро стал чувствовать своё одиночество? Ты — моё одиночество, Чонгук.              Что? Что ты делаешь? Куда тянутся твои шаловливые ручки? О, да!.. Пожалуйста, продолжай!.. Ах!.. Чонгук… Ты ведь возбудился. А как тебя это смутило! Вскочил с дивана! Отбросил ноутбук! Уходишь? А дальше что? Холодный душ? Ты будешь ласкать себя там? Кого ты будешь представлять? Тебе будет стыдно? Хочу, чтобы ты представлял меня. Но это невозможно, а вот я представляю тебя. Да, Чонгук, прямо сейчас. Я тоже хочу разрядки. Ты меня возбуждаешь. Ещё как! Я так хочу произносить твоё имя, хочу, чтобы ты стонал моё. Ты ушёл. Здесь никого. Я буду его шептать. Совсем чуть-чуть. Я уже скоро, Чонгук… уже скоро… я близко…»                     Стоя под холодным душем, Чонгук почему-то запрещал себе прикасаться к стоящей колом проблеме.              — Я, блять, не гей! Не гей! Сука! Какого чёрта! Секундочку! Девушки ведь тоже не геи… но им нравится… Что это за чертовщина?!              Гук не выдерживает и доводит себя до желанного экстаза, силой перебивая в воображении сцены яойя сценами из традиционного гетеросексуального порно. Получалось плохо. Но брюнет отчаянно убеждает себя в том, что кончил, представляя девушку.                     ***              Чонгук метался. Чонгук стеснялся. Чонгук не решался. Он потратил день, много прочитал в интернете об этом жанре и из какого-то странного источника даже узнал, что ориентация, когда ты сам не гей, но тебе нравится гейская любовь, называется «черри». Это вообще не факт, потому что проверить его не удалось. Зато, делая первые шаги на пути к «пропасти», Чонгук, дабы не палиться, завёл ещё один аккаунт под ником CherryObscurity.              В конце концов, тщеславие и честолюбие взяли верх. Яой, так яой! И он стал рисовать присланный ему сюжет.              Первые сцены были не сексуального характера, поэтому дались легко, даже слишком. Чонгуку нравилось. Он работал увлечённо, не замечая времени. Ему никогда раньше так легко не давались рисунки.              Он отправил первые сцены. «Заказчик» был очень доволен и сразу же опубликовал их, разумеется, указав CherryObscurity как художника. Чонгук был в восторге, когда работа получила первые лайки и положительные отзывы с требованиями продолжения. Он определённо намерен продолжать, чтобы снова и снова испытывать этот прилив сил от похвалы.              Но тем же вечером его энтузиазм оказался под угрозой, потому что подошла очередь той самой сексуальной сцены. Он рассчитывал, что как профессионал сможет абстрагироваться, но это же творчество, здесь нельзя абстрагироваться, нужно проникаться, чтобы получились достойные рисунки. Он боролся, боролся, и напоролся, точнее напился. Ну, нельзя эту дичь на трезвую голову рисовать!              Он сидел в гостиной на диване. На столике стояла откупоренная и уже начатая им бутылка красного вина из бара. Позади дивана на журнальном столике громко тикали старинные часы, отзываясь звенящим боем каждый час. Сквозняк в доме, нарочно устроенный, шуршал занавесками, скрипел окнами и дверями, что отводило подозрения от призрака и отвлекало от мыслей о нём при любом шорохе. Было слышно тихое дыхание напряжённого Чонгука, хмельной разум которого с завидной самоотдачей погрузился в непривычное творчество.              Вино пьянило слишком быстро и слишком странно, поэтому он не налегал. Спустя несколько часов он закончил со сценами прелюдии и отрисовал первую сцену секса. У одного из персонажей и у Чонгука это было в первый раз. Так что на сегодня, пожалуй, достаточно. Было уже поздно. Он отправил работу ГеюНетрадиционнойОриентации, наполнил ещё раз бокал, залпом его осушил и запрокинул голову на спинку дивана.              — Что я творю? — спрашивал Чонгук самого себя.              Его бросило в жар от последнего бокала. А может от того, что он только что нарисовал. Он расстегнул рубашку, чтобы сквозняк обдувал его вспыхнувшую грудь. Он прикрыл глаза, растирал шею. Потом обе его руки упали ладонями вверх рядом с бёдрами. Чонгук совсем разомлел и стал бессвязно мямлить вслух, не контролируя громкость голоса, но и не особо напрягая связки:              — Пока рисовал, всё казалось под контролем, — слегка хныкал парень, то и дело, ворочая из стороны в сторону головой с разрумяненными щёчками и закрытыми глазками, взъерошивая волосы на затылке от трения об обивку дивана. — Но сейчас, всё это кажется таким неправильным. Если бы я сразу же не отправил этому извращенцу свои рисунки, то сейчас бы точно их удалил.                     «Извращенцу?! Фу, как грубо Чонгук! Осуждаешь своего заказчика? Ладно-ладно, натурал!»                     Чонгук слышал, что ему пришло сообщение, и скорее всего это ГейНетрадиционнойОриентации что-то ответил. Но Чонгук не спешил читать, да и сил не было поднять голову и открыть глаза. Хотелось только сокрушаться.              — Надеюсь, ему не понравилось. Надеюсь, он откажется от меня! — но немного подумав, он испугался этого, распахнул глаза и не так резко, как хотелось бы, но поднял свою голову и руки, чтобы дотянуться до телефона.              ГейНетрадиционнойОриентации: «Это обалденно! Ты гений!»              Последнее слово Чонгук под впечатлением сразу прочёл как «гей» и ещё сильнее покраснел, а сердце от ярости заколотилось как бешеное. Но перечитав, он стал успокаиваться. Чонгук радостно улыбнулся похвале, но скоро опомнился, насильно скорчил лицо в гримасу великого мученика, снова откинул голову и немного наигранно, потому что прорывалась довольная улыбка, захныкал:              — Почему? Почему ты от меня не отвернулся? Это слишком откровенно. Слишком пошло получилось! Никто не станет на это смотреть. Я плохой!              Чонгук покинул гостиную на взводе. Он отчего-то возбудился. Запершись в своей спальне, желая оставаться в горизонтальном положении, он принялся «за дело» прямо на кровати, а не в ванной.              «Сегодня ты мне сделал такой подарок, Чонгук! Позволил увидеть тебя на пике блаженства. Ты прекрасен! Мы делали это вместе. Было так здорово. Поначалу ты боролся с собой. Несмотря на запертую дверь, ты всё равно не мог расслабиться в собственной спальне. Но бороться не было сил. Ты расстегнул штаны и коснулся себя, сладостно постанывая и мелко дрожа. Я видел слезинку на твоей щеке. Я уверен, это из-за того, что ты мастурбировал на собственные рисунки, ещё так ярко стоявшие перед глазами. На рисунки гейского секса. И тебе это казалось неправильным, таким неправильным! Но остановиться ты не мог. А потом ты забылся. Твои закрытые глаза. Твои метания по постели. Твои стоны. Я был уверен, что в какой-то момент ты выкрикнешь имя персонажа, тогда я бы узнал, ты представляешь, что ты, или что тебя… Я так и не узнал. Но думаю, что тебя. Ты был такой сладкий. Спасибо».                     На следующий день Чонгук всеми силами избегал возвращаться к рисованию. Даже к прочтению комментариев, а судя по оповещениям, они были, значит, новые сцены опубликованы. Писал и сам «заказчик», но Чонгук игнорировал абсолютно всё и весь день. Он суетился в бытовых заботах как прилежная домохозяйка. Но вечером ему было уже не отвертеться. В сумерках он ещё прогулялся на улице, но когда стемнело, избегать последствий своего хобби стало невозможным, и изводящие мысли свели бы его с ума, если бы не отвлекла сильная гроза, которая началась ближе к полуночи.              В доме резко погас свет. Чонгук очень испугался, сразу вспомнив о призраке. Буйство воображения в темноте может ненароком явить его образ, а этого брюнету совсем не хотелось. Поэтому он вышел из комнаты искать электрический щиток, освещая себе путь фонариком на телефоне. И когда нашёл, уже собирался включить рубильник, как из-за спины послышалось:              — Не включай. Молнию притянет.              Гук испугался до икоты, обернулся и в свете молнии, сопровождающейся раскатистым громом, увидел тётушку со свечой в руках. Гук сглотнул и согласно помахал головой.              Он подождал, пока старушка поднимется по лестнице. А когда сам уже хотел подняться, в дверь постучали.              «Гость, — сказал я, — там стучится в двери дома моего,       Гость — и больше ничего».*              Утешал себя Чонгук, как и главный герой стиха По.              Чонгук открывает двери, и опять, словно издеваясь, молния, гром, а в свете молнии Джин.              — Ненавижу грозы. Темно, мокро, а замок и без того трудно открывается. Матушка снова вырубила свет. Объяснял же, что громоотвод, а Тэх… — Джин осёкся. — Ладно. У тебя всё в порядке? — спросил он в более светской манере, уже без раздражения.              — Да, — растерянно ответил Гук.              — Хорошо. Я с самого утра уеду. Не обращай на меня внимания.              И Джин скрылся, поднявшись на второй этаж.              Чонгук тоже вернулся в комнату.              От заказчика пришло множество сообщений с просьбами продолжать рисовать. Потом с вопросами о благополучии Чонгука. Потом умоляющие просьбы ответить.              CherryObscurity: «Завтра. Был занят».              Комментарии к работе были разнообразными. И отрицательные также были, потому что сюжет жёсткий, а рисунки удались на славу. Некоторых это сильно задевало. Помучив себя размышлениями о собственной неправильности, Чонгук провалился в сон.              Но утром он пришёл к выводу, что не может оставить читателей без продолжения. Вернув дому электричество, он покончил с домашними делами, съездил в магазин и деревню за свежими продуктами, наготовил еды, отобрал фиолетовые хлопья и наконец взялся за планшет.              — Я должен рисовать трезвым, — уговаривал себя Чонгук.              Несколько неудачных попыток начать, в результате которых он не сумел нарисовать даже линии, несколько выходов на улицу, даже несколько пробежек. И наконец дело пошло. Он рисовал. Рисовал весь день. Увлечённо. Трезвый. И уже вечером заказчик получил рисунки. Они были даже лучше, чем первые «пьяные». Чонгук сам от себя был в шоке. Он час сидел на диване в гостиной глядя в одну точку.              — Это я? Как я могу? Так дело не в вине? Не в алкоголе? Не в одурманенном сознании? — спрашивал Гук.              Чтобы доказать себе, что вино не производит никакого странного эффекта, он подошёл к бару и выпил бокал. А потом выпил ещё. И ещё. Жадно. Хотелось понять. Но что он хотел понять? Что он хотел этим доказать? И сам не знал. Что-то таилось в его подсознании, что-то вело его, в чём-то он себе не признавался. Но это нечто манило.              Спустя какое-то время Чонгука стало накрывать головокружение, и он сел на диван. А затем явило себя и вожделение. Парень надел наушники, чтобы музыка заглушила мысли. Становилось жарко. Липкий пот сочился из-под кожи и стекал по горячей груди и прессу под рубашкой. И в какой-то момент Чонгук провалился в полудрёму, в хмельной полусон, в эротическое полузабытьё. Он лёг на диван, закрыл глаза и принялся расстёгивать пуговицы рубашки, потому что жар плавил.              Ничего не отвлекало Чонгука. Ему было всё равно. Ему было хорошо. Он забыл, где он. Он не хотел думать. Только чувствовать. Чувствовать волны возбуждения, прокатывающиеся под кожей, которых хочется коснуться, а лучше, чтобы их коснулся кто-то другой. Ощущать, как обострились все чувства, как натянулись нервы, как тело хочет выгибаться, растягивая мышцы, которые словно чешутся от нетерпеливого желания ласки. Чувствовать липкий жар собственного тела и резкую покалывающую прохладу сквозняка. Чувствовать мокрые дорожки под рубашкой, которая мучительно медленно расстёгивалась непослушными пальцами. Глубоко вдыхать солёный аромат собственного возбуждения, оставаясь в уютном полумраке прикрытых глаз. Бесконечно, неотвратимо погружаться в сладостные ощущения и расслабляющую музыку.              Но в какой-то момент музыка затихла. И Чонгук стал слышать лишь шипящее отдалённое эхо игравшей мелодии и чьи-то шаги, отражённые стенами гостиной, пока его уши не обласкал сладкий низкий медовый голос:              — Боже! Чонгуки! Что ты творишь? — с усмешкой спрашивал кто-то. — Ты в гостиной, помнишь? Ах, милашка. Ты такой горячий!.. — чем-то похожим на тягучий вздох завершил свои восторги незнакомый расслабляющий до дрожи голос.                                          ____       *Эдгара Аллана По — «Ворон»