Фиолетовые хлопья

             Утром и Чонгука, и Тэхёна разбудил звонок с въездных ворот. Прибыл клининг. Нужно было открыть. С тяжёлым кряхтением и недовольным бурчанием Чонгук силился проснуться. Тяжёлая голова, казалось, ещё спала. Тело в распахнутой рубашке продрогло за ночь.              — Бля! 11 утра! — обессиленно проговорил Гук, взглянув на часы, приподнявшись, а затем упал обратно головой на диван. — Вставай, развалюха! — приказал он себе. Снова звонок с въезда. — Ааааа…. Не хочу, — хныкал парень. — Да из чего сделано это вино? Из винограда, который вырастил сам Сатана? — возмущался Чонгук.              А Тэхён хихикал над ним, прикрывая рот ладошкой, тихо шепча:              — Прости, котик, — за то, что опоил, видимо, извинялся призрак.              Чонгук кое-как поднялся, застегнул рубашку, впустил ребят из клининга в дом, довольно быстро собрался и уехал на выходные, получив подтверждения от Джина, что тот скоро будет.                     ***              «Я не удержался, Чонгук. Ты был в моих руках… снова. Эти воспоминания разрывают сердце. Очень хочу тебя в своих руках каждую секунду. Джин считает, что нам следует познакомиться. Мол, я поступаю нечестно и против твоей воли. Но я не вынесу отказа, а если ты согласишься, твоё сердце однажды разобьётся, этого я тоже не вынесу. Не хочу рисковать твоим сердцем. Рискну лучше твоим психическим здоровьем. Шучу!              Я должен отпустить тебя, мой сладкий Гуки, но не знаю, как это сделать. Я больше не могу без тебя. И не хочу… Я отпущу, обещаю, но дай мне ещё немного времени. Ещё чуть-чуть. О, это будет непросто… Как мне заставить себя снова понять, что только одиночество спасает меня. Раньше «Она» заставляла меня это знать, но теперь «Её» нет. Я свободен и не знаю, что делать со своей свободой. «Она» была жестоким, но правым стражем. Только как же мне теперь не уйти из распахнутой клетки? Как же не сбежать? Меня больше не держат, меня больше не вразумляют, не пугают. К тому же я теперь чувствую. Чувствую тебя, Чонгук. Ты как последний рубеж, как то, что навсегда останется во мне либо тюрьмой одиночества, либо нежным пленом обречённой страсти. Я должен отпустить. Но хочу оставить себе навсегда».                     ***              Все выходные Чонгук ругал себя за слабость, за вольность, за то, что снова вытворял чёрт-те что прямо в гостиной. И зарёкся никогда больше не смотреть в сторону того вина.              День после выходных он провёл в отвлекающих заботах по дому, разъездах, собираниях ягод, перебирании хлопьев, ну и, конечно, в прогулках и трудах над картинками.              На следующий день из отвлечений ему остались только прогулки и самозабвенная работа над манхвой, для которой приходилось заставлять себя сосредотачиваться. Чонгук рисовал в тишине, потому что в его сознании творился хаос размышлений, и при попытке заглушить его музыкой, болела голова. Воспоминания о видениях обжигали смущающим возбуждением, зато перебивали страх и мысли о призраке при каждом странном шорохе, а мысли о призраке отвлекали от смущающего возбуждения от воспоминаний об эротических видениях. Так прошёл день. Наступил поздний вечер. Чонгук всё никак не хотел прерывать ни работы, ни размышлений, как вдруг идиллию круговорота перебивающих друг друга навязчивых идей нарушил ужасный грохот, который раздался вовсе не наверху. Чонгук похолодел и напрягся.              — Тётушка? — тихо произнёс он и, вопреки чёткому пониманию направления звука, поднял взгляд ко второму этажу. — Нет, это не наверху… — признал брюнет.              То самое ощущение, когда ты в детстве выключаешь свет и бежишь из тёмной комнаты прочь, или когда бежишь из деревенского туалета ночью, когда входя из темноты в светлое помещение, судорожно торопишься закрыть дверь, словно в последнюю секунду избегая того, что тебя непременно настигло бы и схватило. Такое же ощущение, такой же засасывающий страх охватил Чонгука, когда он резко подорвался и побежал к выходу из дома с криком:              — Приииизрааак!..              И в ответ услышал:              — Да не призрак я! Не призрак! Позвони Джину, пожалуйста! — кто-то с болью в голосе прокричал, но звук был приглушён какой-то толщей.              Чонгук добежал уже почти до выхода, но голос его остановил. К тому же в темноте на улице он бы тоже не спрятался от своего страха, так что он зацепился за дарящие надежду слова.              — Не призрак? Тогда где ты? — поинтересовался брюнет неизвестно у кого.              — В стене! Чонгук, позвони Джину, пожалуйста! Кажется, я ногу сломал! — страдальчески просил голос.              Боже! А это точно не галлюцинации? Чонгук сомневался в реальности голоса, но стал красться к столу у дивана, где оставил мобильник. Схватив его, он судорожно набирал Сокджина.              — Да, — поднял трубку тот.              — П-п-призрак ногу сломал… — не мог подобрать слов напуганный Гук.              — Да не призрак я! — снова послышался крик за стеной.              — Тэхён? Сломал? Блять! Где он? — тревожился Джин.              — В-в-в стене…              — В гостиной?              — Д-да…              — Так. Слушай меня внимательно. Успокойся. Дыши. Это не призрак. Это Тэхён — мой брат. В стене есть потайные (слуховые) коридоры. Он там. Подойди к бару. Насчитай третью слева от бара «вагонку» и нажми на неё.              — Мне страшно…              — А ему больно! Давай!              Брюнет дрожа, подошёл к бару. Прежде, чем выполнить инструкции, он налил в стакан виски и сделал несколько крупных глотков. Он поставил недопитый стакан обратно, насчитал нужную выпуклость и нажал на неё. Стена отщёлкнула. Из образовавшегося широкого зазора потянуло прохладным, пыльным, сырым, цветочным сквозняком, напоминающим аромат соблазнявшего его демона. Чонгук глубоко дышит прямо в трубку телефона и дрожащими руками бесшумно распахивает потайную дверь.              — Заходи вовнутрь. Где он там? — подбадривает Джин.              И Чонгук входит в тускло-освещённый узкий стенной коридор.              — Иди сюда. За угол налево, — слышится голос «призрака».              Парень делает несколько шагов вглубь, сворачивает. Перед ним оказывается довольно широкое для потайного коридора помещение, у задней стены которого стоит диван, а возле дивана — низкая тумбочка, на которой в горшке с землёй растут высокие белые цветы, больше похожие на клумбовые, чем домашние, ими, наверно, здесь и пахнет. Чонгук смотрит на лежащего на полу человека и встречается с ним взглядом. Брюнет в шоке шепчет:              — Т-ты?.. — потому что перед ним то самое видение, тот самый дьявол, который его целовал, когда он напивался вином.              — Чонгук! Ало! Что там с ним? — зовёт Джин.              — А? — шокировано подаёт голос Гук. — Я не знаю… Ногу придавило…              — Отвези его в больницу.              — Я выпил.              — Попробуй вызвать скорую, они из соседнего городка машину пришлют, ну, или, по крайней мере, скажут, как оказать первую помощь. А то такси трудно к нам вызвать, не ездят. Уже лучше тогда меня ждите. Я выезжаю. Понял?              — Понял…              В трубке послышались короткие гудки.              Тэхён лежит и корчится от боли, но в тоже время на лице прорывается дружелюбная улыбка.              — Помоги мне отсюда выбраться, — просит светловолосый.              Какая-то перекладина сломалась, и Тэхён видимо с неё рухнул, а потом ещё балка на него упала. Чонгук высвободил призрака и, позволив ухватить себя за плечи, поднял его на ноги. Парни были одного роста, их лица оказались близко и точно напротив. Они некоторое время смотрели в глаза друг другу, словно не веря в происходящее, каждый по своим причинам. Затем брюнет, проморгавшись, прервал неловкую сцену, намереваясь покинуть мрачное помещение застенка. Перекинув руку через шею Чонгука, Тэхён поскакал на более или менее здоровой второй ноге по коридору, который после поворота к выходу становился совсем узким, так что пришлось двигаться боком.              Усадив призрака на диван в гостиной, стараясь глушить воспоминания об эротических видениях (потому что сейчас не до них, они точно были видениями, и точка!), глядя на пострадавшую ногу и стараясь не смотреть в глаза Тэхёну, Чонгук растерянно произнёс:              — Я сейчас позвоню в скорую…              А Тэхён, словно, позабыв о боли с нежностью пялился на Чонгука. Брюнет же чувствовал жуткую неловкость, не понимал, как себя вести, и вообще, что происходит.              После того, как скорая была вызвана, Чонгук, не в силах побороть любопытство, сначала исподтишка, но потом открыто тоже стал разглядывать Тэхёна, не веря своим глазам. Брюнет неосознанно потянулся к Тэхёну рукой, чем сильно взволновал парня, и стал снимать щепки, что были у того на одежде и в волосах.              — Ты такой милый, — восхищался Тэ заботой.              Гук опомнился и отстранился. Сел подальше.              «Что за чёрт? — думал слегка захмелевшим умом Чонгук, нервно переминая свои пальцы. — Это же был сон. Сон ведь?» — терял уверенность он и коротко взглянул на Тэхёна, который старался скрыть, что ему больно.              Гук вспомнил о травме парня и начал выполнять рекомендации, которые ему дали по телефону в скорой. Принёс таблетку обезболивающего и стал делать холодные компрессы.              А Тэхён не мог сдержать умиления во взгляде и улыбке, кайфуя от этой заботы.              — Можно спросить? — делая перерыв в прикладывании ледяного компресса, поинтересовался Чонгук, не поднимая взгляда.              — Конечно, Чонгук, — голос Тэ сейчас звучал без того возбуждения, как во время видений, потому казался другим, но по-прежнему слишком приятным.              — Все эти шорохи… это был ты? — нерешительно спросил брюнет.              — Иногда, но далеко не всегда. Дом старый… — пытаясь держать улыбку сквозь боль, ответил Тэ, привирая.              Чонгук видел, что парню больно, но сделать с этим ничего не мог, поэтому решил, что своими вопросами хотя бы отвлечёт до приезда скорой.              — А почему? В смысле, зачем? Я имею в виду… — неуверенно продолжал Гук.              — Зачем я прячусь? — открыто уточнил Тэ.              Брюнет пожал плечами.              — Я тебе расскажу, но потом. Об этом больно говорить, а мне и так сейчас больно, — улыбаясь Тэ прошипел, хватаясь за ногу.              — Извини.              — За что, Чонгук? В моей боли нет твоей вины!              — Я знаю…              Крови не было, но лодыжка была вывернута вовнутрь, и место сустава заметно раздувалось. Брюнет глянул на часы.              — Скорая уже близко, я уверен, — ободрял Гук.              Тэхён в благодарность кивнул.              В следующее мгновение послышался звонок с въездных ворот.              Санитары принялись осматривать травму парня. Предварительно сделав вывод о том, что это вывих, всё равно забрали в больницу на рентген.              Когда скорая увезла Тэ, Чонгук заметил, как же в доме стало тихо. Как будто кроме него здесь больше никого и нет. Тётушка, наверно, спит. И только часы тихо тикают.              «Тэхён… — заторможено думал брюнет. — Его лицо… Я видел его? Это был он? Это не может быть он… Так стыдно…»              Джин приехал только через 15 минут.              — Прости, — затараторил Чонгук. — Я не додумался тебе позвонить. Тэхёна увезли на рентген.              — А, да?! Хорошо. Я всё равно хотел поговорить с тобой.              Они прошли на кухню. Джин сделал себе кофе. А брюнет налил себе воды.              — Тэхён о себе сам расскажет, если захочет. В это я лезть не буду. Я только хотел сказать, что тогда, когда матушке стало плохо, на следующий день она умерла. Так что, ты ухаживаешь за Тэ всё это время. И приглядываешь на такой случай, как сегодня. Из больницы я его сейчас заберу… — Джин прервал монолог, заметив ошарашенный взгляд Чонгука. — Послушай. Я знаю, что скрыл от тебя правду, но всё это с подачи Тэ, — оправдывался Джин. Он взглянул на часы. — Я пойму, если ты захочешь уйти. Но очень надеюсь, что всё-таки останешься, продолжишь заботиться о нём. Он безобидный. Ты же подумаешь над тем, чтобы остаться? Хорошо?              — Да.              Чонгук по-прежнему выглядел удивлённым и задумчивым. До него сквозь толщу заблуждений постепенно доходил смысл произошедшего и сказанного. Появлялись вопросы. В основном один: зачем? Зачем надо было скрывать?              — Сильный у него перелом? Насколько всё плохо? — отвлёк Джин.              — Врачи сказали, что это просто вывих, но на рентген всё равно увезли, — неохотно вырываясь из собственных мыслей, отвечает Гук.              — Слава Богу! Всё, поеду за ним.              Чонгук снова остаётся один и всем своим существом чувствует, как дом меняется. Как суть его пребывания здесь влияет на обстановку. Как начавшая приоткрываться тайна придаёт всему какой-то новый, по впечатлениям мрачный смысл.              «Тэхён прятался? Тэхён подсматривал, подслушивал? Что он знает? Что он видел? Были ли те эротические сны снами? — Чонгук намерен до последнего считать их иллюзорными. — Почему он хочет, чтобы я был здесь? Зачем обманывал?»              Пока он не задаст эти вопросы призраку, он не уйдёт. Но уйти захотелось. Потому что всё это очень странно. И стыдно. А ещё от этих мыслей и вопросов какое-то парализующее чувство зависимости сковывало тело. Только Чонгук не мог понять, кто и от кого зависим? Он от Тэхёна или Тэхён от него, и почему? Только чувствовал, что что-то не так, но не мог понять что. Чонгук неожиданно ощутил себя в ловушке.              Было три часа ночи, когда братья вернулись. Чонгук задремал прямо в гостиной. Тэхён сел на диван у него в ногах.              Джин сел в кресло и нервно усмехнулся:              — Как думаешь, он помнит то, что ты его обнимал?              — Кажется, да, потому что узнал меня. Но он думает, что это был сон.              — Будет ли он так думать и дальше?              Чонгук стал просыпаться. Когда он увидел Тэ у своих ног, то резко вскочил. Но опомнился и успокоился.              — Ну, что? Вывих? — сонно спросил брюнет.              — Ага. Вот, костыли вручили, — радостно хвастался светловолосый, всё равно как дитя.              — Дали на время, — перебил Джин. — Чонгук, их завтра надо вернуть в больницу и заехать в магазин, купить такие же. Хорошо?              — Да, — с полузакрытыми глазами прохрипел Гук.              Джин видел, как трудно Чонгуку вырваться из сонного состояния.              — Ладно. Пойдёмте спать. Скоро утро.              Джин сам помогал Тэ подниматься по лестнице, но всё же попросил на ходу засыпающего Чонгука идти с ними.              — Поскольку наш призрак разоблачён, так ещё и покалечен, приноси ему еду напрямую, — обратился Джин к брюнету.              Они подошли к двери, которая закрывала вход во вторую часть дома. Джин снял спрятанные ключи и отпер дверь.              — Вот здесь на столике (он на колёсиках) можешь оставлять, но это уже на ваше с Тэ усмотрение, как обоим будет комфортно, — заботился Джин.              Гук согласно кивнул и не стал идти за ними. Так для него прямо сейчас было комфортнее. Он пожелал братьям спокойной ночи и ушёл к себе.              Когда утром Чонгук спустился вниз, обнаружил записку от Джина на журнальном столике: «Позаботься о нём. И про костыли не забудь. Спасибо».              — Сначала завтрак, — устало и почему-то обречённо вздохнул брюнет.              Чонгук постучал во входную дверь левого крыла и аккуратно зашёл. Он хотел было оставить поднос с едой на столике при входе, но услышал:              — Чонгук, принеси сюда, пожалуйста! — голос Тэ доносился из одной из комнат.              Брюнет посмотрел вглубь мрачного коридора. Было чувство, что в этой части дома так и осталась ночь: из-под дверей здешних комнат не лились лучи дневного света, ставни в торцевых окнах были плотно закрыты. И гулял какой-то сквозняк из тёплого согретого солнцем уличного воздуха, видимо, хитрая система вентиляции поддерживала в этой замурованной части дома здоровый климат. Интересно, для чего такая закрытость? Тэ тайный агент, шпион, мафиози? Или может заложник? Его похитили? Или удерживают силой? Да ну, бред, конечно!              Чонгук прошёл к открытой двери в среднюю спальню, в которой было такое же тёмное окно. Тэ одетый сидел за столом. Он жестом предложил поставить поднос перед ним, а также Чонгуку присесть.              Чонгук выполнил.              — Может, ты и себе чего-нибудь принесёшь? — с надеждой на совместный завтрак спросил Тэхён.              — Я уже поел, — растерянно ответил Чонгук. — К тому же мне было бы неловко есть в твоей комнате. Хочешь, к обеду стол на кухне накрою?              — Не нужно. Я всё равно не смогу туда спуститься, — принимаясь за еду, ответил Тэ.              — Почему? Из-за ноги? — удивлялся Гук.              — Нет. Все странности связанные с моим поведением объясняются одним фактом. Я его тебе расскажу, когда покушаю. Хорошо? — добродушно спрашивал Тэхён.              Чонгук согласно помахал головой. Но поскольку установилось напряжённое молчание, и было видно, что Чонгук ни о чём, кроме странностей думать не может, Тэ решил не откладывать.              — Ладно, — выдохнул светловолосый. — Расскажу сейчас. Я болен. У меня порфирия.              Чонгук ничего не говорил, только, разомкнув губы, пялился на собеседника. Про болезнь он как-то и не подумал.              Тэхён похихикал над такой реакцией.              — Это не заразно, не переживай.              — Я думал это выдуманная болезнь, вроде вампирской.              — Мне просто нельзя на солнце. Я не пью кровь, — продолжал потешаться Тэ.              Чонгук оглядел мрачную комнату.              — Теперь понятно. И ничего нельзя сделать? Намазаться солнцезащитным кремом, например?              — Не поможет.              — Получается, ты никогда не был на солнце? — бестактно поинтересовался брюнет, а про себя подумал: «Так вот почему у него такая бледная кожа».              Тэхён старался держать улыбку. Он уже задумывался над таким разговором. Он знал, что будет больно. Он старался продолжать есть, но чувствовал, как во рту пересохло, а в горле застрял ком.              Чонгук заметил неладное и осознал свою ошибку.              — Ты прав. Поговорим, когда поешь. Тебе нравится еда?              Тэ сразу отвлёкся:              — Давно хотел тебе сказать: мне очень нравится, как ты готовишь! Очень вкусно! Где ты научился? — и он снова улыбался.              Рядом с Чонгуком улыбка невольно появляется на губах Тэ.              — Само собой как-то. Мне просто нравится готовить. Да и мама учила. Ой, прости. Твоя мама недавно… мне жаль.              — Спасибо. Всё в порядке.              Тэхён стал демонстративно чавкать, корчить блаженство, прикрывать глаза и восторженно произнёс:              — Мммм! Очень вкусно!              Чонгук наконец улыбнулся. Тэ просиял. Но у обоих во взгляде читалась лёгкая грусть и неловкость.              После того, как Тэ поел, он вернулся к неприятному для него разговору:              — Ты хотел что-то узнать?              Но Чонгук уже боялся что-то спрашивать, поэтому предложил:              — Давай потом поговорим. Мне ещё с костылями надо разобраться. Сначала купить новые, привезти их тебе, потом сдать эти, я полдня буду кататься туда-обратно, потому что не могу оставить тебя без средств передвижения, — смутившись, тараторил Гук.              — Хорошо, — согласился Тэ. — После обеда мне всё равно надо поработать, так что поговорим вечером.              Обед для Тэ Чонгук оставил на столике у входа в его крыло. А когда он принёс ужин, Тэ показался из комнаты и сказал:              — Надеюсь, ты ещё не ужинал?              — Не успел, — Чонгук немного растерялся.              — Приноси и свою порцию, покушаем у меня.              Но Чонгук похолодел от такого предложения. Ему в этой части дома было жутко. Ему хотелось отсюда бежать.              — Может, лучше в гостиной. Солнце сейчас с другой стороны. Закрою двери в кухню. Зашторю окна. Как тебе?              Тэхён задумался и с просьбой в голосе ответил:              — Хорошо, только закрой окна ставнями. И скажешь, когда спускаться, — Тэ игриво подмигнул.              Чонгук смущённо улыбнулся и, забрав с собой принесённый поднос с едой, отправился готовить гостиную к появлению Тэ. А Тэхён, оставшись один, с трепетом предвкушал, как наконец покинет свою темницу, как окажется в гостиной пока солнце не село, да ещё и в компании Чонгука. Этот дом постепенно становится только их и только для них. Тэхёну больше не хочется прятаться. Да и не надо. Ему хочется, чтобы Чонгук спас его окончательно и остался рядом навсегда.              Из мыслей Тэ вырвал оклик брюнета, послышавшийся из коридора, призывавший выходить.              И вот Тэхён на костылях спускается по лестнице. Гук не хотел «обниматься» с Тэ, так что, хоть это и жестоко, но не помогал.              Волнительно. Гостиная ранним вечером кажется другой, хоть из-за закрытых ставней здесь также темно, как и ночью. Но всё же по-другому.              — Там лучик, — застенчиво произнёс Тэ.              Чонгук глянул на кухонную дверь, из-под которой лился свет.              — Ой, а на кухне я и не додумался закрыть окна. Прости, — брюнет взял полотенце и прикрыл нишу. — Всё, теперь проходи, — с улыбкой приглашал Чонгук.              И Тэхён наконец спустился. Они уселись прямо на пол у низкого стола друг напротив друга. Чонгук включил на телевизоре какую-то рандомную музыку.              — А алкоголь тебе можно? — с надеждой спросил брюнет, ему очень хотелось разрядить обстановку.              — Да, — довольно ответил Тэ. — Может, вина? — поддразнивал светловолосый, но не выдавал этого ни интонацией, ни мимикой, так что Чонгук не понял намёка.              — Ой, у меня после него какое-то странное состояние. Давай лучше виски.              Тэхён посмеялся про себя и согласился на виски.