Фиолетовые хлопья

             Парни выпили за знакомство и принялись ужинать.              — Чонгук, а ты замечал, что разговариваешь сам с собой? — продолжил Тэ свои игры.              — Так ты всё-таки подслушивал, — краснел Гук.              — Не часто. Знаешь, у меня и свои дела есть, — успокаивал Тэ.              — Правда? — заинтересовался Гук. — А чем ты занимаешься? Ты работаешь? Удалённо?              — Да, — гордо ответил Тэ. — Я начальник маркетингового отдела в нашей организации. Придумываю, рассматриваю и одобряю всякие проекты, кампании и мероприятия рекламные, корпоративные. Ты не успел зацепить корпоративной жизни, но всем нравится. Хотя я слышал, ты не шибко любишь офис в принципе.              — Ага, — неловко промычал Гук, стыдясь своей интровертности и любви к безделью.              — Перестань, — поддерживал Тэ. — Я не осуждаю тебя.              — А стоило бы.              — У тебя наверняка есть увлечения, которым ты отдаёшься на все сто. К примеру, что ты там всё время рисуешь?              — А, это… — Чонгук занервничал. — Да так. Комиксы.              — Дашь посмотреть? Я люблю комиксы!              — Нет! — широко распахнув глаза, чуть ли не прокричал Чонгук.              — Почему? Это какие-то секретные комиксы? — ехидничал Тэхён.              — Ну, я их никому не показываю… извини…              «Ах ты, врунишка! Ты их не просто показываешь, ты их публикуешь в сети!» — думал Тэ про себя.              — Я не понимаю, почему мне сразу о тебе не сказали? Зачем скрывать? — перевёл тему Гук.              — Я ведь уязвим из-за болезни. А незнакомцы непредсказуемы. Мало ли, что кому в голову взбредёт. Да и ни к чему мне жалость и излишняя забота. Якква нанимали для мамы. Ведь если что, днём я ей не смог бы помочь.              — А я уж подумал, что ты так развлекаешься, подглядывая за людьми, — Чонгук задумался. — Получается, ты вообще не выходишь из дома?              — Я часто гуляю по окрестностям ночью. А если ты про общество, то очень редко. Мне лучше не бывать в местах, где много людей. Иммунитет слабый. Можешь почитать на досуге о моей болезни. Только сильно не пугайся.              — Всё так страшно?              — Много неприятных симптомов. Но болезнь эта редкая, мало изученная, и в принципе, у каждого случая есть особенности. Она может вызывать поражение кожи, или, к примеру, серьёзные психические отклонения. Но в моём случае, как видишь, в этом плане все более или менее хорошо, если не бывать на солнце, конечно. Я больше от одиночества страдаю, — это была попытка Тэ пошутить, сыронизировать, но получилось как-то грустно.              Чонгук внимательно слушал, рассматривая собеседника. У Тэхёна очень красивая кожа. И по общению он нормальный, не психопат. Хотя если подумать, жизнь в изоляции, ещё и не видя дневного света, любого сведёт с ума. Тэ держится виртуозно.              — Чонгуки, — позвал Тэ, вырывая брюнета из задумчивости. — Ты так сильно впечатлился?              — Да, заставляет задуматься. Извини.              — Всё нормально. Я никому ещё не рассказывал о себе вот так, по-дружески. Кстати, солнце я видел в детстве, потому что болезнь проявилась только к семи годам. Я и сейчас могу его видеть, но весьма опосредовано: через камеры.              — А через чёрные стёкла?              — Нет, стекляшки не спасают. А ты был прав. Я как вампир, получается, — и Тэхён оскалился, изображая, что сейчас укусит Чонгука за шею и выпьет кровь.              Чонгук рассмеялся, но попросил:              — Не пугай меня, пожалуйста. Мне и так здесь не по себе бывает.              — Правда? Чонгук, я хочу, чтобы в моём доме тебе было максимально по себе. Не расстраивай меня. И не бойся моего крыла и моей комнаты. И вообще, привыкай и будь как дома.              Чонгуку и приятно, и странно одновременно. Вдруг он почувствовал, что и его хотят сделать заложником этого дома. Он опустил взгляд и покраснел.              — Я тебя смутил? — пряча беспокойство за игривостью, спросил Тэ.              А Чонгуку пришло в голову именно сейчас сказать:              — Тэхён, я возьму три-четыре выходных с завтрашнего дня. Ты же справишься без меня?              — Наверно, — грустно сказал Тэ. — А что такое? Ты хочешь сбежать от меня?              — Сбежать?! Я же не в плену! — «надеюсь», подумал про себя Чонгук. — Мне надо маму в пансионат отвезти: она возвращается из Швейцарии после операции. И побыть там, посмотреть, что к чему.              — Ах, да, мама.              — Ты про неё знаешь?              — Ну, да. Джин рассказывал. Ты же не против?              — Скорее наоборот. Не придётся объяснять, — и Чонгук подумал, как же, должно быть, неприятно Тэ рассказывать о своей болезни и о её последствиях, если Чонгуку не хочется делать этого даже не о своей.              Вот что останавливает Гука начать допрос на этот счёт. Поддержка поддержкой, а говоря о своих недугах, чувствуешь себя неполноценным. Не хочется заставлять Тэ чувствовать себя так.              «Как ужасно будет звучать: у тебя совсем нет друзей? Или нет только близких друзей? Как ты справляешься с одиночеством? Ты когда-нибудь влюблялся? Может, тебе разбивали сердце? Или ты разбивал? Все эти вопросы крутятся в голове, но разве их задашь? А особенно: наши поцелуи были фантазиями, или правдой?» — задумался Чонгук.              Когда они закончили есть, а провели они за столом часа два, увлёкшись ненавязчивыми беседами, уже были сумерки. Чонгук закрыл ставни в окнах на кухне, и Тэ составил ему компанию, пока тот мыл посуду. Потом они до ночи болтали в гостиной. Тэхён никак не хотел отпускать своего друга, с которым, наконец, мог поговорить, а не просто подглядывать, тем более зная, что утром тот уедет на четыре дня.              Ближе к часу ночи, Чонгук настоял на том, чтобы заканчивать посиделки, потому что его начали пугать собственные мысли, которые в опьянённую голову подкидывали воспоминания и новые желания. Ему стало неловко.              — Только тебе придётся подставить мне плечо. Подниматься по лестнице сложнее, чем спускаться, — провокационно заявил Тэ.              Чонгук старался не показывать напряжения и послушно помогал другу подняться, краснея и бледнея от такой близости и объятий. Сердце бешено колотилось. Он ещё полночи не мог уснуть. Как, впрочем, и Тэ.                     ***              «Я видел солнце очень давно. Я скучаю по нему. Оно снится мне каждую ночь. Это самые прекрасные сны. Солнце было в моей жизни, когда в ней всё было хорошо. Когда было детство. Когда я был здоров и свободен. Мрак невыносим. Но спустя столько лет, в моей жизни появилось новое солнце — это ты, Чонгук. Когда я смотрю на тебя, когда я рядом с тобой, ко мне возвращается солнечный день. Я очень хочу снова увидеть день, выйти на улицу, когда светло, купаться в тёплых лучах и щуриться от яркого света. Я не буду предлагать тебе даже вообразить моё желание и ту безысходность, которую я ощущаю, осознавая, что никогда этого не будет. Погребённый заживо я смог бы никогда не видеть солнце без сожалений, если бы рядом со мной оставался ты, Чонгук».                     ***              Мама Чонгука провела в Швейцарии полтора месяца: врачи решили, что будут наблюдать её весь адаптационный период, к тому же посчитали, что перелёт на самолёте, пусть даже это перегрузка лишь в 2G, и всё-таки риск.              Теперь она вернулась. Операция прошла хорошо. Зрение к маме вернулось на 50%, а это просто чудо! И она по-прежнему хочет в пансионат.              Чонгуку было не по себе от этой идеи. В таких учреждениях неизвестно что происходит. И чтобы развеять его сомнения, мама решила ещё раз прийти на консультацию к врачу вместе с Чонгуком, чтобы он послушал мнение профессионала.              Доктор нахваливал пансионат. Звучало убедительно.              — Чонгук, пойми, — вдогонку убеждала женщина: — я там буду более свободна. Там всё для людей с проблемами со зрением. Да, я теперь вижу, зрение вернулось, но мы не можем быть уверены в том, что будет завтра. К тому же мне ещё нужен профессиональный присмотр и уход. Тебе не придётся тратиться на меня больше, чем сейчас, я ведь буду отдавать пенсию на своё содержание, а если что-то останется, буду откладывать на погашение долга. Тебя дома тоже никогда нет. В пансионате мне будет интереснее и спокойнее, — женщина улыбалась и была уверена в своих словах и решениях.              Чонгук поверил ей.              — Я всё же должен увидеть этот пансионат, так что отправлюсь с тобой, проведу там день, а вечером уеду.                     ***              Ближе к ужину на пятый день отсутствия Чонгук вернулся на работу. В доме было мрачно, потому что для Тэхёна окна оставались плотно закрытыми. Да и погода была пасмурной. Озарив всё пространство, и кухню в том числе, искусственным светом, парень только на пару минут поднялся в свою комнату, чтобы оставить вещи, и сразу принялся готовить кушать. На шум и запахи поспешил спуститься Тэхён.              — О! Ты уже только с одним костылём! — порадовался за парня Чонгук, но заметил, что тот выглядит более бледным, чем когда он его видел в последний раз. Не заболел ли?              — Да, с одним, — гордо, словно ребёнок, отвечал Тэ. — Врач сказал, что через недельку можно будет совсем без них. Как твоя мама? Как пансионат?              — Если честно, то гораздо лучше, чем мы ожидали. И операция успешная с хорошими прогнозами, и пансионат не тюрьма и не экспериментальная база, как мне казалось сразу, — Чонгук не смотрел на собеседника, потому что был занят продуктами и посудой.              — А ты переживал! Поздравляю вас! Это круто! — порадовался за друга Тэ, наблюдая, как тот увлечённо и с энтузиазмом готовит.              Тэхён так сильно скучал, так его извела эта разлука и страх, что Чонгук не вернётся, что теперь совсем не мог себя остановить, так что он подошёл нарочито близко к Гуку, и, заглядывая ему через плечо, томным голосом заметил:              — Теперь я вижу, — Чонгук даже подскочил от неожиданности, услышав низкий голос и почувствовав чужое дыхание над ухом, а ведь Тэ наловчился передвигаться совсем бесшумно, так что сумел застать брюнета врасплох, — почему у тебя всё так вкусно получается, — продолжал вкрадчиво Тэ. — Тебе не просто нравится, ты любишь готовить, это бросается в глаза. За тобой очень приятно наблюдать, — Тэхён сделал паузу, наслаждаясь тем, что стоит так близко к парню. — А что ты готовишь?              У Чонгука кожа покрывалась мурашками от непонятных приятных ощущений при каждой вибрации медового обволакивающего тембра, и брюнет замер как заледенелая статуя, неспособный продолжать что-либо делать в таких условиях.              — Кальбитхан (суп на говяжьих рёбрышках), — дрогнувшим голосом сказал Гук.              — Суп на ужин?! Ммм! А ты умеешь удивлять! — всё также почти касаясь своей грудью спины Чонгука, говорил Тэ.              — Ты меня смущаешь, — не выдержал Гук.              — Правда? — продолжал вкрадчиво Тэ.              — Да. Ты не мог бы… — брюнет не решался закончить фразу.              — Отойти? — наигранно грустно и жалостливо промурлыкал Тэ.              — Ну, да. Извини. Просто…              — Если ты думаешь, что я с тобой заигрываю, то ты не ошибаешься, — напоследок почти шёпотом совсем на ухо сказал светловолосый.              Ошарашенный Чонгук резко обернулся, к счастью, Тэ уже отстранился по его просьбе, хотя сейчас светловолосый наверняка жалел об этом: если б знал, что Гук обернётся, не отошёл бы, тогда может, удалось бы случайно коснуться губами его щёчки.              — Ну, что ты так удивляешься?! — нежно продолжал Тэхён. — Я гей. И ты мне нравишься. Я решил, что пора расставить точки…              Гук молчал. Он не знал, что думать и что говорить. Он был в ступоре. Он не успел подготовиться. На выходных у него не было времени поразмыслить над возможными вариантами развития событий, к примеру, вот над таким, как сейчас. Он вообще старался не думать. А теперь обухом по голове. И что это значит?              — Гуки? Ты чего? — Тэ махал руками, чтобы вывести парня из транса. — Не испорть наш суп, малыш.              Чонгук опомнился. Он посчитал за лучшее просто проигнорировать минуту назад полученную информацию и вернулся к готовке.              Молчание продолжалось слишком долго для Тэ.              — Чонгук, скажи что-нибудь.              — Я не гей, — резко выпалил брюнет.              — Я в курсе.              — Тогда зачем?..              — Решил быть с тобой откровенным.              — То есть ты не имел в виду?..              — Имел. Но это ни к чему тебя не обязывает.              Снова молчание.              — Не шарахайся от меня, умоляю! Я просто хотел быть честным с тобой, — серьёзно и почти напугано говорил Тэ.              — Мне нужно время, чтобы принять это. И алкоголь, — Чонгук отрегулировал огонь на плите до нужного минимального уровня. — Еда будет готова через час. А я пока что в душ, — и брюнет прошмыгнул мимо Тэхёна, скрывшись от него в своём крыле.              Через час Тэ сам спустился на кухню в ожидании Чонгука, который вскоре появился, такой домашний, разнеженный, сонный, наверно, прикорнул после душа. От него вкусно пахло цитрусовым шампунем. Тэхён по-прежнему залипал. Чонгук игнорируя неловкость между ними, под пожирающим взглядом светловолосого прошёл к плите, проверил блюдо, выключил огонь под кипящей кастрюлей, натянул кривую улыбку и боязливо посмотрел Тэ в глаза:              — Суп готов. В гостиную?              Тэхён широко улыбнулся в ответ и радостно кивнул.              Чонгук пил много. Даже слишком.              — Эй, парень! Если ты так продолжишь, то завтра суп готовить придётся мне, — посмеивался и вовсе не расстраивался Тэ.              — Хэджангук (похмельный суп)? — заплетающимся языком уточнял Чонгук.              — Да, именно его. Мне уже начинать гуглить рецепт? — подкалывал светловолосый.              — Начинай. Только имей в виду, бычьей крови у нас нет. Поищи рецепт попроще, — нагло подтвердил парень. — Кстати… я давно хотел спросить…              Тэхён с интересом взглянул на Гука.              — А мы никогда не… ну… не … целовались? — шёпотом закончил брюнет.              Тэ хитро улыбнулся, поднялся и пошёл к бару.              — Эй! Подожди! Куда ты? Ответь! — запаниковал Чонгук.              — Я как раз и хочу ответить на твой вопрос.              Тэ открыл вход в потайной коридор, откуда сразу потянула уже знакомым пыльным цветочным сквозняком. Светловолосый исчез в застенке на несколько мгновений, а когда снова появился в проёме, сказал:              — Сядь на диван.              Чонгук лениво и неуклюже выполнил «приказ».              — А теперь посмотри на увлажнитель воздуха позади тебя.              Как только Гук повернул голову, из увлажнителя вырвалось облачко сладкого газа, который тут же врезался в ноздри Чонгука. Тот закашлялся, глубже вдыхая распылённое вещество.              — Что это? — не понимал брюнет.              Тэ ещё стоял поодаль, ожидая пока газ рассеется. А Чонгука стало накрывать.              — Это ответ на твой вопрос, Гуки.              — Ты меня отравил? — удивлялся брюнет.              — Нет, котик. Вообще, в дозах побольше этот газ моментально усыпляет, а в маленьких — немного одурманивает и только спустя минут двадцать погружает в сон. А ещё вино, которое ты пил тогда, оно с афродизиаками. Так что сочетание газа и напитка позволяли мне, оставаясь непойманным, целоваться с тобой.              «Целоваться? — резануло слух и Чонгука передёрнуло. — Всё-таки целовались! Боже, это были не видения! Как же стыдно!» — проносилось в голове у брюнета.              Тэ стал медленно приближаться.              — Стой там! — испугался Гук. — Не подходи!              — Ты так страстно отвечал, — голос светловолосого становился возбуждённым и томным, снова проникал под кожу, обволакивал изнутри, а снаружи топил в своей бархатной глубине.              Тэ сел рядом. Чонгук сделал неуклюжую попытку встать, но Тэхён слишком просто остановил его:              — Я не стану тебя трогать. Не паникуй.              — Так это были не сны?              — Нет, Гуки. Ты не спал.              — Секундочку! Ты сказал, в вине были афродизиаки?              — Да, — довольно басил Тэхён.              — Но зачем? Зачем такое вино? Ты ведь меня не…?              — Конечно, нет! Ты бы почувствовал. Несколько дней бы чувствовал, — парень заметил, как по телу Чонгука снова прокатилась волна нервной дрожи. — А про вино я тебе как-нибудь потом расскажу, когда ты будешь в своём уме.              Тэхён положил руки Чонгуку на плечи, придвинувшись поближе. Гук не стал сопротивляться. Он просто молча пялился на Тэ, снова находя его безумно красивым и изо всех сил сдерживая порыв сказать об этом вслух.              — Ты так смотришь, что ах!..              — А я всё думал, в чём подвох этой работы. А подвох в тебе.              — Да, Гуки, я один сплошной подвох, — на этот раз грустно произнёс Тэ.              И брюнету даже стало его жаль. Но он ничего больше не смог сказать, он начал вырубаться и чуть не упал головой прямо Тэхёну на плечо.              — Чонгуки, не спать! — удерживал тот. — Надо добраться до кровати любой ценой. Я тебя не дотащу, у меня нога нездорова, помнишь? Так что, давай, поднимайся.              — Раньше тебя не смущало оставлять меня здесь ночевать, — дерзил Гук.              — Прости. Тогда я не мог себя выдать. А в последний раз еле сдержался, чтобы не укрыть тебя пледом. И именно поэтому теперь я не позволю тебе здесь мёрзнуть всю ночь. Поднимайся, или будем вместе спать на этом диване в обнимку, — в голосе Тэ звучала такая нежность заботы, что Чонгуку захотелось именно этого: уснуть с ним в обнимку прямо здесь.              Брюнет лениво опомнился, что-то промычал, но встал, и, шатаясь, поплёлся наверх, словно на автопилоте.              Тэхён, как сумел, прибрал за ними в гостиной и тоже ушёл к себе. Благо подниматься по лестнице стало намного проще. А вот завтрашний разговор с Гуки будет отнюдь непростым.              Чонгук проснулся с жуткой головной болью. На прикроватной тумбочке он обнаружил аспирин и воду, что для него заботливо подготовил Тэ ещё, очевидно, с ночи. Гук принял таблетку, а когда начал приходить в себя и вспоминать вчерашний вечер, захотел уйти из этого дома немедленно. Он так боялся стать этим проклятым якква (тем, о котором ему говорил Чимин в офисе), что стал именно им! От судьбы не уйдёшь!              А ещё ему очень хотелось что-нибудь съесть, чтобы разогнать кровь, но не нравилась перспектива встретиться с Тэ. Сюда, в его спальню, прийти он не сможет, потому что в коридор падает свет из окон, а в комнату — тем более. Вот на кухне он может поджидать.              Только светловолосый не был настроен на то, чтобы Чонгук его избегал, и к десяти утра Тэ прислал сообщение:              «Спускайся! Суп готов! Пока свежий, иди кушать! Я не могу за тобой подняться, так что будет жестоко с твоей стороны использовать мою болезнь против меня!»              Совесть Гука была задета. И он вынужден был спуститься.              Стол был накрыт как обычно в гостиной. Играла музыка. Тэ боязливо улыбался. Чонгук избегал зрительного контакта.              — Ты очень на меня злишься? — спросил Тэхён.              Чонгук сел за стол. Из тарелки перед ним паром поднимался такой приятный с похмелья кисловатый, рассольный, говяжий аромат, пряный и сытный. Он глубоко вдыхал аппетитные пары, предвкушая, как полегчает после этого блюда. И то ли от волнения, то ли от злости, слишком жёстко в ответ произнёс:              — Я думаю, что должен уйти.              — В каком смысле? — перепугался Тэхён.              — Совсем уйти. Иначе это будет пыткой для нас обоих, — более спокойно произнёс брюнет, и, не имея сил удержаться, начал есть ароматный и такой необходимый сейчас суп.              — Нет, Чонгук! Я тебя не отпущу! — капризно негодовал Тэ.              Гук удивлённо посмотрел на него и почти сразу отвёл взгляд от пронзающих карамельных глаз.              — Я не должен спрашивать разрешения, — пробубнел брюнет с набитым ртом. — И уж тем более ждать отпустишь ты меня или нет.              — А вот и должен! — обиженно и по-детски жестоко возражал светловолосый. — У тебя контракт.              — Сексуальное домогательство, я думаю, может быть весомым аргументом для его расторжения! — брюнет постепенно закипал от злости.              — Чонгук! — умоляюще произнёс Тэ. — Не наказывай меня за правду! Это всё должно было остаться тайной. Если бы не случайность, мы бы вряд ли вообще познакомились. Я просто хотел быть честным. Я знаю, что был неправ.              — Тайной, говоришь? — Чонгук вынужденно сделал паузу, чтобы прожевать пищу, которую так не вовремя поместил в рот. — И как далеко ты собирался зайти?              — Гуки, ты что! Я бы не посмел… — Тэ стало немного обидно и неловко.              Повисло молчание.              Тэхён заметил, что, несмотря на ссору, аппетит у Чонгука был хороший, и за это время он опустошил тарелку и сейчас молча в задумчивости смотрел в сторону, скользя языком по зубам за щеками, собирая остатки еды.              — Ещё супчика? — предложил светловолосый.              Чонгук ничего не ответил. Но Тэ принёс добавки. Гук недолго продержался и снова принялся кушать. А закончив есть, он не стал убирать со стола, негласно предлагая это сделать Тэхёну, может, в наказание. Разговор, или скорее ссора больше ни одним из них не возобновлялась.              Уходя из гостиной, брюнет добавил:              — Мне нужно побыть одному… подумать…              Тэ лишь грустно кивнул в ответ. Быть честным не так уж и просто.