«Шумная толпа заполнила перрон И мальчик за стеклом всё машет мне рукой Каждая судьба завязана со мной И в памяти живой давно снесённый дом Любовью чужой горят города Извилистый путь затянулся петлёй Когда все дороги ведут в никуда Настала пора возвращаться домой» Пора возвращаться домой — Би-2
Сейчас Аня моргает один раз, надеясь, что фотография исчезнет из ее рук, что это все окажется сном, но нет, она реальна, как и факт того, что Сережа убил людей. Причем много и очень жестоко. Сначала она не верила, думала, Рубинштейн водит ее за нос, стараясь запудрить мозги, отчего становилось смешно. Что ж, теперь она не смеялась. Ей предоставили фотографии, сделанные в этой тюрьме, что же он мог творить, будучи на свободе, девушка не представляла. Перед глазами мелькали силуэты людей с оторванными частями тела, иногда с выдавленными глазами, у кого-то вообще не хватало половины челюсти, будто кто-то вырвал их, у некоторых лица вообще не разглядеть — до такой степени изуродованы от безостановочного избиения. Кровью на стенах было написано всегда одно: «Гром, Смерть, Месть». — Теперь понимаете, о чем я? — Вениамин передает ей очередную папку с психологическими тестами. — А теперь взгляните сюда. Это оказались тесты Роршаха, более проработанные в отличие от того, что давали когда-то на занятиях по психологии в университете. Многочисленные заметки и короткое заключение «абсолютно здоров» ввели Наумову в ступор. — Да, вы правильно мыслите. — Рубинштейн заметил смятение на лице коллеги и, заведя руки за спину, будто профессор перед студентом, стал высказывать свою позицию. — Господин Разумовский прошел множество психологических тестов, которые всегда приводили к одному результату. Даже выделялись множественные положительные качества. Он идеалист, бесспорный. Но! — Он поднял палец вверх и остановился напротив окна, всматриваясь в черноту, на несколько секунд освещаемую молнией. — Что-то внутри него, я бы даже сказал, кто-то, сидит и дергает за ниточки, совершает все эти злодеяния. Совершенно другой, полная его противоположность, зародившаяся внутри его личности. Только когда доктор повернулся, Аня поняла, что слушала его, разинув рот. Он же прописал ему какие-то таблетки. Ведомая догадкой, она раскрыла самую тяжелую папку и перелистнула на страницу с пометкой «Методы лечения». — Г-Галоперидол?! — с ужасом вскрикнула девушка, сжав в руках папку до побелевших костяшек пальцев. — Зуклопентиксол?! Вы издеваетесь? Вы пичкаете его нейролептиками в превышающих дозах! Вы не лечите, а только усугубляете болезнь! — Госпожа Наумова, попрошу не повышать тон и… — Я сама решу, когда мне его повышать! — Аня хлопнула документами о стол и бестией кинулась к доктору, сшибая на своем пути стул. Рубинштейн, явно не ожидавший такой реакции, боязливо попятился и испуганно замер, когда девушка схватила его за воротники пиджака и с силой тряхнула. — У человека раздвоение личности, а вы, закармливая его, будто кролика на убое, препаратами смотрите и гадаете, а что с ним будет, если я сделаю так! — Она толкнула его в грудь, заставив пошатнуться. — Или вот так! — Крепко сжала его руку и резко дернула, заставив врача опешить. Он тут же отреагировал, руку выдернул и хотел что-то сказать, но девушка не дала ему даже начать. — Вы ставите эксперименты на человеке! И при этом желаете попросить у моей компании более сильный препарат, который находится на стадии доклинических испытаний! Вы вообще в своем уме?! — Если вы успокоитесь и умолкните на несколько секунд, то, возможно, поймете, почему я это делаю. — Вениамин поднял руку в примирительном жесте и указал на кресло, которое девушка несколькими секундами ранее в порыве гнева оттолкнула. — Прошу, присядьте и выпейте чая. Долгая дорога и общая атмосфера явно вымотала вас. Аня не хотела подчиняться, о нет, ей хотелось вылить на этого псевдо врача все, что она о нем думает. Ей представился удивительный шанс нарыть на него море информации, принеси ее к боссу и вот, ты лучший работник не месяца, а года. Благодаря этому делу Вениамина Рубинштейна, одного из самых известных психологов в Санкт-Петербурге, имеющего под рукой бесчисленное количество связей и власть над многими фармацевтическими кампаниями можно было бы скрутить и обезвредить навсегда. Под дудку мышелова, они выкатывают ему партии лекарств, некоторых запрещенных на территории России по ряду понятных причин, а он, чувствующий безмерную власть и контроль, ставит маленькие опыты на больных людях. Только бы донести папку до главы корпорации «Ресек Тим», и он опустит этого зазнавшегося «врача» на такое дно, из которого он более не сможет выбраться. «Действуй по плану, точно по времени. Задерживай его в кабинете до восьми часов. В это время у него должно начаться со мной сессия, но он любитель приходить пораньше, так что задерживай. В восемь часов вы оба должны находиться в камере допроса со мной. Дальше все поймешь сама. Не своевольничай». Девушке пришлось повиноваться. Стол доктора был усыпан делами не только Разумовского, но и других заключенных с различными психологическими расстройствами. На единственном свободном месте стояла крохотная фарфоровая чашечка с чаем. Рубинштейн все хотел, чтобы Наумова попила заботливо приготовленного им напитка специально для нее. Пить его совершенно не хотелось, кто знает, что туда мог сдвинутый по фазе врач подмешать. А то, что он «сдвинутый», девушка была уверена. Если бы не план Сережи, она бы сделала, как было правильно, но в который раз решила довериться другу. Вернуть самообладание у нее получилось не сразу, но, когда Вениамин Самуилович сел напротив нее за свое шикарное кресло, сложил руки и посмотрел поверх тонкой оправы очков, девушка уже сидела в расслабленной позе и бесцельно перебирала фотографии. — Я понимаю вашу реакцию, многие люди из нашей профессии не поддерживают такой метод лечения, — начал врач, внимательно наблюдая за Наумовой, будто за добычей, — но вы не представляете, что мы можем узнать, копаясь глубже и глубже. Видите ли, это не совсем обычное проявление раздвоения личности, это нечто новое! До сегодняшнего дня неисследованная никем болезнь. — Рубинштейн махнул рукой в сторону фотографий. — Только представьте, если вы мне поможете, то вместе мы сможем открыть, возможно, причину множественных психических недугов. А за этим и до лечения недалеко. Он меня убалтывает ради соглашения. Аня встречалась с врачами, которые ради денег, известности и выгоды обещали компаниям славу и мировую популярность. Первое место в заголовках в социальных сетях, научных журналов, телевидение. Иногда заикались о премии. Ученая опытом, Наумова понимала, что это все блеф и при первой же возможности так называемых коллег забывают, а на прочие замечания не обращают внимания. Не было, и все тут. Стрелки часов неминуемо приближались к восьми, оставалось где-то десять минут, так что девушка решила включить все актерское мастерство и красноречие на максимум и начать действовать. — Возможно, Вениамин Самуилович, вы и правы. Я соглашусь, но при одном условии. — Девушка сложила руки на столе перед собой и слегка наклонилась вперед, сохраняя серьезность. — Я хочу увидеть вашего пациента. Сейчас. После вашего сеанса я поставлю окончательное решение по этому поводу, и мы с вами вместе отправимся в вашу лечебницу, для оформления всех документов и начала поставок. Он улыбнулся, этой короткой натренированной улыбкой. Аня думала, что он хотя бы поразмышляет несколько минут, но нет, согласился моментально. Он протянул руку для заключения сделки и тихо проговорил: — Надеюсь на ваше благоразумие, Анна Сергеевна. Вы правильно меня поняли? — Да, моя шкура мне дороже, — криво улыбнувшись, прошептала девушка, крепко пожимая протянутую руку. Ей очень хотелось кинуть злосчастную кружку прямо в лицо врача, но перед глазами стояло сообщение Разумовского. «Не своевольничай». — Надеюсь и на ваше благоразумие. — Как быстро вы изменили свое мнение. — Его хитрый цепкий взгляд мягко скользнул по лицу Наумовой, стараясь зацепиться за фальшь. Он словно гончая вынюхивал кролика в лесу. Вычислить, вырвать из укрытия, вцепиться в тонкую шею и сжать до хруста и капель крови на лесной траве. — Уж извините, но передозировка нейролептиками для меня слегка болезненная тема. — Аня высвободила руку и критически посмотрела на часы. Без пяти восемь. — Предлагаю нам поторопиться, потому что хотелось бы поскорее оказаться в вашей клинике, а не здесь. — Хорошо, следуйте за мной и не смотрите по сторонам. Охрана здесь очень нервная… Да и пациенты немного не в себе. Идите точно за мной, не дотрагивайтесь до решеток и не смотрите на них. Ни при каких обстоятельствах. — Заметив, что девушка хотела взять с собой сумку с вещами, покачал головой. — Оставьте здесь, лучше личные вещи туда не проносить. Ключи, телефон тоже выложите. На улице сверкнула молния в подтверждение его слов, отчего Аню несколько передернуло. Дождь, как по часам, еще сильнее стал бить по окнам, отбивая странный ритм. Не время для таких похоронных ассоциаций. Девушка и вправду старалась не смотреть по сторонам, но любопытство было выше. За массивными стальными дверями, отделяющими сектора для «нормальных» и «психопатов» творилось настоящее безумие. В коридоре не было окон, со стен и с потолка через трещины просачивалась вода и оглушительно падала на пол, будто отсчитывая время до приговора. Что уж говорить о санитарии, здесь все было покрыто пылью, плесенью и засохшей кровью. Какофония звуков, сплетенная из ругательств, перешептываний, воплей сдавила тисками на мозг, заставляя сердце испуганно замирать. Сумасшедшие копошились в темноте, там за решетками, смотрели на новоприбывшую заинтересованно, пытались понять, из какого она теста. Как звери, они выползали из своих берлог, цеплялись за железные прутья крючковатыми пальцами и смотрели на нее, широко распахнув глаза. — Приве-е-е-ет, душечка моя, — промурлыкал первый, мягко помахав девушке рукой. Удостоившись взгляда от нее, мужчина тихо и протяжно засмеялся, похотливо облизываясь. Вторая и третья камера не подавала признаков жизни. В четвертой же охранники остервенело избивали валяющегося на полу, залитый не только кровью, но калом и мочой пациента. Они вжимали лицо его в эту отвратную смесь, пока он нечленораздельно вопил. Пятый же сидел в камере напротив и, будто завороженный, наблюдал за процессом, хлопая в ладоши. Чем ближе они были к точке назначения, тем обстановка накалялась. Шестой запрыгнул на решетку и завопил, вытянул руки, стараясь ухватить Аню за руку и притянуть к себе, но она успела увернуться. — Вытащи их из меня! Вытащи! Они внутри, раздирают! Съедают меня заживо! — Пятый забился в конвульсиях, прикусил руку до крови, завопил. — Видишь! Оно кровоточит! Они сжирают мое сердце! Вы-та-щи! — Не отставайте! — Рубинштейн вовремя подоспел, схватив девушку за предплечье и потянув за собой, иначе бы седьмой пациент из палаты за ее спиной обязательно схватил бы за тонкую шею и потянул бы на себя. — Нет! Верните ее! Дайте перекусить! Она понимает! Она вытащит! Ах-ха-ха! Охранники у допросной комнаты, странно смерив девушку взглядом, отходят в сторону и, повернув ключом в замке несколько раз, открывают стальную дверь, пропуская посетителей в комнату назначения, и закрывают, мигом прекращая все звуки. Губительная тишина и Он, сидящий спокойно, даже несколько гордо, за столом, смотрящий точно перед собой. Хоть и прошло много времени с момента их последней встречи, она все равно его узнала. Как и он ее. Холодный взгляд голубых глаз, внутри которых шевельнулся знакомый огонек и улыбка, спокойная, пугающая. — Добрый вечер, доктор. Сегодня вы с компанией? — Разумовский мягко улыбнулся девушке, на что та кивнула и отошла к стене, пропуская доктора вперед. Она облокотилась спиной о кирпичную кладку, мрачно посмотрела в решетчатое окно, из которого так и веяло опасностью, и снова посмотрела на старого друга. — Добрый вечер. Надеюсь, вы не против… — Рубинштейн положил папки перед собой, осмотрел их в который раз, пытаясь в них найти скрытую истину, и достал телефон. — Конечно. Приступим? — Он двигался странно, слегка дергано, будто заставлял себя держаться «обычно». Аня неуютно повела плечом. — Да, диктофон… Можно начинать. — Прочистив горло, Вениамин начал, быстро, жестко, без разъяснений. — Сергей, мы давно с вами общаемся, вы прошли множество тестов. И все же, докопаться до причины вашего психического расстройства… до истинной причины, мне пока не удалось. — Но при этом вы, ублюдок, пичкаете его таблетками, будто подопытного кролика, — хотела выплюнуть Аня бесящего ее врача, но сдержалась, только прикусила губу и фыркнула. Это не ушло как от Разумовского, так и от Рубинштейна. — Все результаты тестов говорят о том, что вы абсолютно здоровый человек, — невозмутимо продолжил врач, не обращая внимания на замечания со стороны «коллеги», — у вас есть идеалы, лидерские качества, что, согласитесь, несколько не совпадает с настоящей картиной. — Хотите сказать, что я вам лгу? — иронично поинтересовался он, неопределенно махнув рукой. — Результаты тестов невозможно подделать, — спокойно ответил Рубинштейн. Наумова усмехнулась на его замечание, отчего врач посмотрел на нее с упреком, на что она многозначительно подняла бровь. Устало покачав головой, он достал фотографии, которые ранее демонстрировал девушке и положил их перед Сережей. — Я выражусь так, внутри вас сидит некая личность, возможно, еще один человек, совершенно другой, ваша полная противоположность. И вот он совершил все это. Аня внимательно следила за реакцией своего друга и увидела в его глазах неподдельное удивление. Сомнение, страх, волнение. Он смотрел на фотографии, будто запуганный маленький мальчик, которым был когда-то давно. Девушка почувствовала, как у нее сжалось сердце, захотелось подойти, поддержать его, вырвать уже из этого давящего и безумного места, пока она не почувствовала нечто другое. Нечто, что заставило мурашки бегать по всему телу, дыхание задержать, а глаза непонимающе рыскать по комнате. Как будто здесь был кто-то еще, кроме них, и вот он смотрел на нее, изучал, с интересом пожирал. Но здесь же никого нет. — Вы понимаете меня, Сергей? — подал голос Рубинштейн, выгоняя Наумову из оцепенения. Она зябко провела ладонями по плечам и взглянула на изменившегося в лице товарища. Теперь тот самый огонек перерос в какое-то странное пламя, будто зажигая его глаза. Он улыбнулся, хитро, приосанился и чванно откинул фотографии. — Вы страдаете необычным раздвоением личности… — Страдаю? Скорее наслаждаюсь, доктор… — устало произнес он и взглянул на часы. Аня проследила за его взглядом — стрелка ровно подошла к восьми часам. — Неужели? Расскажите об этом… — С радостью бы, правда, боюсь, не успею! — Разумовский встал, как ни в чем не бывало и, взглянув на девушку, подмигнул. — Дела, понимаете ли. — Ч-что? Какие дела? У нас же целый час! — Рубинштейн повернулся к девушке, озадаченно на нее посмотрел. — Я не понимаю… — Сейчас поймете… — Сергей вытащил из-за пазухи телефон и повел им перед лицом врача. — Случайно, не теряли недавно телефон? Доктор побледнел и резко встал, отшатываясь от стола. Теперь он не был похож на хищника, который десять минут назад психологически давил на Наумову. Похоже, кто-то так играл с жертвой, что не заметил, как сам стал ею. За стенкой что-то громыхнуло, заставив содрогнуться всех, кроме Сережи. — Вы не представляете, что можно за столь короткий срок достать с помощью обыкновенного мобильника! — Он усмехнулся, пряча обратно телефон, и сомкнул руки на столе, наблюдая за метаниями Вениамина Рубинштейна. — К примеру, поддельные паспорта, может быть даже наркотики. А если появится особое желание, то оружие и наемники. — Он хлопнул по столу, привлекая внимание доктора. — Тик-так. На вашем месте, я бы поторопился! Долго его уговаривать не пришлось. Грубо отталкивая застывшую девушку с прохода, он пулей выскочил из комнаты, оставив парочку наедине. Наумова сердито зашипела, потирая ушибленное плечо и, уже не скрывая отвращения, подошла к столу. — Он — мерзкий, надутый индюк. Ты не представляешь, сколько раз за этот вечер я мечтала ему морду набить! — Она фыркнула и умолкла, замечая, как заинтересованно ее разглядывает Разумовский. — Ты как? — Как человек, который провел незабываемый курорт в СИЗО и в отделении для сумасшедших людей, Аня. — Его улыбка вышла слишком кривой, намечая отвращение. — Я видела твое дело! Он пичкал тебя таблетками! Превышая дозу! — возмутилась девушка, вспоминая увиденное. — Не специалист, а псих, с манией величия. Он на людях эксперименты проводят, а ему все с рук сходит. — То есть, лучше бы, чтобы его встретили наши друзья? — хмыкнул Сергей, задумчиво уставившись в окно. — Да, стоило бы, слишком мягко я с ним поступил… Да… Еще достигнем его. — Что? Стоп. — Наумова махнула головой, услышав несколько жуткую речь в исполнении старого друга, и подошла к нему. — Сначала мы должны выйти отсюда. У тебя же есть план? — О да! — Он резко встал, приобнял девушку за спину и заговорщически хихикнул. — План вкупе с подарком. Он тебе понравится! Еще как. — О чем ты… — напугано произнесла она, легонько отталкивая от себя парня, когда открылась дверь.***
Тогда Олег с интересом наблюдал за которой по счету попыткой Ани взобраться на крышу гаража и следил, чтобы она не сорвалась на потертый асфальт лицом или в мусорку, установленную хозяином неподалеку. Серега скептически сидел у ближайшего дерева, читал книгу об архитекторов эпохи возрождения, которую ему подарила Наумова, иногда караулил, готовый предупредить подругу о неминуемом падении в любую секунду. План был прост — научить девочку хоть каким-то основам самообороны, раз уж в школе ей пришлось так несладко жить. Но, однако, оказалась одна загвоздка — ее спортивные навыки были ниже нуля. Были зачатки ловкости, Олег бы даже назвал это грацией, но никто этим не занимался, даже в задрипанной школе, так что он решил взять все в свои руки. Как он научил самозащите Серегу, так и научит ее. У нее было желание и стремление, даже получала удовольствие от постоянной физической нагрузки. Ей нравилось с ними бегать по выходным рано утром, когда Олег с Сережей по-тихому уходили из детдома, чтобы вернуться только к вечеру. Стояли под девятиэтажной хрущевкой, все тихо звали поначалу, когда девчонка еще не научилась вставать как по часам.Иногда она брала с собой Князя — эти моменты Волков обожал больше всего. Пес был очень умным, понимал их с полуслова, никогда далеко не убегал, крутился рядом. Парню нравилось зарываться пальцами в густую золотистую с пятнышками шерсть, чесать за ухом довольного пса. Играть вместе с ним в пятнашки, как это делала Аня, было еще большим удовольствием. В благодарность она им часто приносила угощения от мамы, которой все уши прожужжала о своем новом знакомстве. Сначала было неуютно принимать шоколадные монетки и слышать, что «это зайчик вам передал», но потом Олег, как и Сережа, привык. Они сохраняли фантики, как маленькое сокровище, и прятали у себя в комнатах в детдоме — не дай бог кто-то из детей или воспитателей обнаружит, подумают, что они своровали и на историю про девочку Аню не поведутся. — Да черт! — Девочка в который раз срывается с края, криво приземляется на землю и с грустью смотрит на стертые в мозоли руки. — Не получается. — Еще раз, — несгибаемо повторяет Волков. У них еще много времени было до захода солнца, когда бы ее родные начали бы истерично звать домой, так что он готов потерпеть ради хоть какого-то сдвига в этой сфере. — Может небольшой перерыв? — поинтересовался Сережа, взглянув на руки девочки и скривившись. — Ань? — Я в порядке. Еще раз, так еще раз. — Она качает головой, виновато смотрит на Олега, недовольно сложившего руки на груди, и предпринимает очередную попытку взобраться к нему. Внутри что-то недовольно шевелится, отчего Олег нервно дергается. Они знакомы всего месяц, но от одного взгляда девочка может у него вызывать спорные чувства. У Серого такого нет, его это скорее забавляет. Волков же невольно подчиняется ее этим эмоциональным капризам, будто внутренне понимает. Виноватый взгляд заставляет чувствовать его виноватым, страх — стремление защитить, хоть как-то помочь. Когда же она смеется и улыбается, у него становится на душе тепло и спокойно. Неожиданно появившись в их бурной компании, она стала каким-то уравнителем, могла мигом их привести в чувства, успокоить, или же наоборот зарядить и направить в определенное русло. Когда Олег рассказал это Разумовскому, тот улыбнулся и по-дружески хлопнул по плечу «И я того же мнения». — Не торопись, разбегись перед прыжком, ноги упри и отталкивайся, руки тоже напрягай. Все мышцы задействуй, не только ноги. — Волков садится на корточки и хмурится, когда подруга срывается и чуть лицом не врезается в железную стенку. — Не убейся ты, епрст, Аня! — Я в порядке! — подала голос девчушка, забавно потирая ушибленный нос, сидя на асфальте. Фыркнув, девочка встала, отряхнулась и с интересом посмотрела на Разумовского. — Просто интересно, Сережу ты точно также учил? — Да. — Парень улыбнулся, заложив страницу закладкой и откладывая чтиво в портфель. — Может, продемонстрируем? — Валяй, вдруг поможет, — махнул ему Олег, предусмотрительно освобождая место. Аня закатила глаза, слегка поклонилась, мол, «пожалуйста, я жду шоу» и отошла к дереву, скрываясь под массивными ветками от жаркого майского солнца, наслаждаясь небольшим перерывом. Серый заулыбался в предвкушении испытания, что Волкова позабавило. Его друг размял ноги, руки, подпрыгнул несколько раз на одном месте, и, разбежавшись, легко запрыгнул на крышу и встал, гордо улыбаясь, рядом с Олегом. Они оба ожидающе посмотрели на Аню, скуксившуюся под деревом. — Последний раз попробуй хотя бы, если не получится, то оставим на другой день! — поддержал ее Серега, рукой запустив в свои волосы. — Мы все равно хотели до заброшки прогуляться. — Успеем? — поинтересовался Волков, внимательно наблюдая за тем, как готовится к разбегу девочка. — Должны, не переживай. — Друг сел на корточки и ободряюще хлопнул в ладони, приковывая к себе внимание. — Готова? Аня затравленно кивнула, размялась и побежала, вкладывая в прыжок все последние остатки сил. Парень видел все, точно в замедленной съемке: ее разбег, руки, ноги. Как напряглись мышцы, как она потянулась вверх, толчок. Но из его поля зрения ушло, как рука, мокрая от пота, соскальзывает. Ошарашено наблюдая за тем, как Наумова лицом бьется о заостренный край крыши, болезненно кричит и срывается спиной на асфальт, Разумовский и Волков одновременно кинулись к ней, в надежде, что успеют перехватить ее за руку до падения.Увы, нет. Когда они спрыгнули вниз, девочка уже сидела на коленках, прижимала руку ко рту и боязливо смотрела на кровь на асфальте. — Аня? — неуверенно позвал Олег. — Меня мама с дедушкой прибьют… — сдавленно и напугано прошептала она, поднимая глаза, на удивление, не полные слез, все так не отнимая руку от лица. — Покажи, — потребовал Сережи, мягко беря ее за кисть. Правая часть лица была залита кровью, капающей чуть ли не ручьем из широко рваного пореза на верхней губе. — Ох… — Оно льется! — Аня уже со сдавленного шепота переходила на панически вскрики. Она смотрела то на асфальт, то на руку, то на ребят, то снова на руку. — Что делать? Оно не перестает литься! — Так, спокойно! Дома кто-то есть у тебя? — Волков решил все быстро взять в свои руки, отменяя панику со стороны обоих друзей. Он слегка сжал плечи Ани и тряхнул, пытаясь отвлечь ее внимание кровавого потопа. — Аня! Смотри на меня! — Никого… Мама в магазин ушла, дедушки с утра дома нет… — Будто напуганный котенок, она вцепилась в него руками и смотрела на него этими большими глазами. Два бездонных океана, затягивающих в себя. — Но у меня есть ключи от дома… — Так, мы тебя проводим, чтобы ты в обморок не грохнулась. Если никого не будет, то поможем обработать все. Серый, — Олег повернулся к застывшему другу, — заброшка сегодня отменяется. — Ага… — как-то рассеянно ответил он, помогая встать подруге. Олег ожидал более бурной реакции от девочки, которая только что получила, возможно, первое в своей жизни ранение. Но нет, Аня держалась молодцом, старалась даже идти ровно, но ноги подгибались, из-за чего ему и Сереже приходилось ее поддерживать с двух сторон под локти. Отдать Разумовскому должное — его умение убалтывать сейчас особенно помогало отвлекать Наумову от капающей на одежду крови (сколько раз она произнесла за столько короткое время, что «мама ее убьет», Волков считать не хотел). Его удивляла эта ее нервотрепка по поводу того, что скажет мама по поводу этого всего. Про дедушку она вообще боялась говорить, будто он был каким-то таинственным монстром. Так они практически и довели подругу до дома, пока им по голове не прилетело тяжелым целлофановым пакетом с криком «Отпустите мою дочь!»***
— Боже ты мой, нельзя тебя никуда даже в компании отпускать! — Мама Ани, тетя Света, порхала над ней, пытаясь хоть как-то обработать рану и остановить кровотечение. — И вы молодцы, куда с ней полезли! Олег мрачно взглянул на точно такого же Сережу и промолчал. Их именно заставили зайти в квартиру, под предлогом вины за все случившееся. План казался гениальным, довести Наумову до квартиры, помочь обработать перекисью рану, как-то заклеить и смотаться с места преступления, однако судьба решила все по-своему. Да, они определенно выглядели странно: девочка, истекающая кровью из разбитой губы, два парня, которые куда-то целенаправленно ее ведут, что-то при этом ей говоря. Естественно, напуганная мать логично подумала, что два хулигана решили напасть на беззащитное дитя. Огреть пакетом по голове, накричать, а потом впасть в ступор, от слов дочери: «Мама, не надо, они мои друзья!». Под столом лежал Князь и внимательно наблюдал за развернувшейся сценой. Пару раз он пытался подойти к маленьким друзьям, но на него налетала хозяйка квартиры, с шипением прогоняла обратно под стол. Сейчас Олег ловил на себе скучающий и слегка грустный взгляд дворняги, которая положила голову на массивные лапы и терпеливо ждала, когда можно будет подойти пообщаться. Тетя Света так и осталась в бежевом расстегнутом пальто, только туфли сняла, когда они зашли в квартиру. Точнее, их затащили, чуть ли не под руки (Аню уж точно). Теперь Волкову было понятно, в кого по внешности пошла дочь. Женщина была низенькой, но на удивление худой, бледноватого лица коснулись первые морщины, под глазами синяки от усталости и постоянного недосыпа, волосы криво собранные в разболтавшийся пучок. Вот только глаза карие, не такие пронзительные и цепкие, как у дочери. Кровь на пальто и на платье, на что мать постоянно причитала, а Аня виновато отводила взгляд в бок, старательно смотря то на календарь, то в окно. — Они просто меня тренировали… — постаралась Наумова остановить упреки мамы, но та шикнула на нее. — Тренировали! Ага, вижу, так тренировали, что лицо все тебе изуродовали! — Светлые брови укоризненно сошлись на переносице, а глаза метнули молнии в сторону притихших мальчиков. — Я просто упала… — Молчи уж, горе луковое. А если столбняк какой? Или что похуже?! Несмотря на недовольства со стороны тети Светы, атмосфера в квартире была, уютной. Так, по крайней мере, казалось Олегу. Он никогда еще не видел такого идеального порядка. Хоть они и видели только прихожую и кухню, но он был уверен, что в других комнатах квартиры было также. И это все в повидавшей время хрущевке. Начищенный чуть ли не до блеска паркет, новенькая на вид техника, на стенах висит тяжелый отрывной календарь, который Аня называла «численником». В углу лежал коврик, а на нем два блюдца явно для собаки. К холодильнику за магнитиками с персонажами из мультфильмов были прикреплены выписки, чьи-то номера. Олег приметил даже рецепт «Наполеона», о котором прочитал в какой-то книжке по типу «Юный Повар». Зависть медленно, но верно просачивалась и сидела у парня на шее, мягко намекая, что девочка имеет больше положенного. Взгляд зацепился за массивную книгу на кухонном столе, за которым и проходила мамина операция по спасению лица дочери. Догадка о том, что это книга рецептов сгрызала изнутри, так и хотелось посмотреть, что там написано. Видимо, он так глазел на нее, что это не ушло от внимания тети Светы. — Если хочешь посмотреть, смотри. Все равно вам делать пока нечего. — Женщина порывисто вылила перекись водорода на рану, отчего Аня, широко выпучив глаза, вскрикнула. — Терпеть! Считалку мне быстро! — Раз, два, три, четыре!.. — Девочка вскрикнула, когда мама нанесла еще какое-то средство на рану, но под строгим взглядом продолжила. — Пять, вышел зайчик погулять… — Дальше, не останавливайся. — Женщина выдернула из аптечки вату и приложила к ране, далее достала марлю и также порывисто смочила хлоргексидином. — Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. — Аня поежилась, под заинтересованным взглядом Сережи и виновато взглянула на Олега. Тот качнул головой и стал листать, теперь точно, книгу рецептов, в которой от руки было написано больше сотни различных блюд, иногда были вклейки из кулинарных журналов. Незаметно опустив руку под стол, он почувствовал, как мокрый нос забавно уткнулся в руку. — Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой! — закончила за Наумову женщина, залепив марлю несколькими пластырями пострадавшее место и холодно кивнув. — Вот и все. Если будешь такие выкрутасы исполнять, то закончишь, как этот зайчик. Поняла меня? — Да, мам, прости… — Аня виновата наклонила голову и замерла, с грустью разглядывая руки матери. Олег проследил за ее взглядом и заметил свежие синяки и нервную дрожь. Что-то было не так. — У тебя и так дел по горло, а я тебя нагружаю… Извини. — Ох, лисенок ты мой… — Женщина устало покачала головой. — Просто надо быть осторожнее. Ты у меня одна, мое сердце не выдержит, если с тобой что случится. Сейчас время неспокойное… — Она взглянула на Олега, который тут же перевел взгляд на одну из записок в кулинарной книге, а затем на Сережу, который все также, чуть ли не пожирая глазами, молча наблюдал за сценой. — По крайней мере, ты друзей нашла… Анечка про вас говорила. Тетя Света улыбнулась, так искренне и тепло, что у Олега внутри все перевернулось, отчего он смутился. До этого момента он редко увидел искренние улыбки взрослых. Либо на них кричали, либо считали каким-то мусором, иногда издевались. А здесь, женщина, которая видит их от силы минут десять, вот так вот улыбается. — Надеемся, только хорошее, — неуверенно улыбнулся Сережа, отведя взгляд на потрепанные кеды. — Конечно. Она о вас трещит без умолку за ужином, рассказывает о ваших приключениях. Вы для нее прямо, что герои. — Ма-а-а-ам! — Аня покраснела и отвернулась. — Ладно-ладно, молчу. — Женщина улыбнулась, прикрывая ротик ручкой, и лукаво подмигнула мальчикам. — Можете у нас пока побыть, в приставку поиграть, а я вот, тортик приготовлю, угощу вас. — Приставка? — от заветного слова у Олега отвисла челюсть. Он уставился на Аню и с придыханием поинтересовался. — У тебя есть приставка?! — Ну… да… — Девочка виновато почесала затылок. — Можем в «Mario» поиграть… — Он сейчас в обморок грохнется, ты осторожнее, — рассмеялся Серега, подойдя к другу и хлопнув его плечу, пытаясь вывести того из оцепенения. — Отлично. — Тетя Света хлопнула в ладоши и засияла. — Мы с Анечкой сделаем бутерброды со сгущенкой и вареньем вам, наверняка после прогулки голодные… А потом с нами и поужинать сможете! — Если вам не тяжело… — Разумовский вопросительно посмотрел в сторону друга и кивнул, получив такой же утвердительный кивок. Ему это тоже все было в новинку, как и Волкову. — Никак нет! Раз уж до дома эту чумовую голову довели, — женщина щелкнула по носу девочку, отчего та забавно поморщилась, — то отдыхайте спокойно. Вам здесь всегда рады! «Всегда рады». А такое бывает? Все происходящее вокруг казалось Олегу каким-то сном, чем-то нереальным. Вот так и выглядит жизнь с семьей? Каждый день Аня приходит домой, где ее ждут близкие, которые переживают за нее. Чем-то нескладным казалось то, с какой заботой воркует тетя Света вокруг своей дочурки. А приглашение остаться на вечер в гостях? Да еще и угостить ужином? И бутербродами? Когда женщина сама пять минут назад говорила о том, что времена нынче тяжелые. — Аня, проводи ребят до гостиной и дуй ко мне. Гости, как-никак! –мягко заметила женщина, подталкивая в спину дочурку. Она махнула рукой ребятам, призывая следовать за ней. Князь тут же выскочил из укрытия и, будто охранник, стал держаться рядом с Наумовой. Гостиная выглядела еще уютнее кухне. Длинный кожаный диван, за которым на стене висел один из легендарных красных ковров с витиеватыми рисунками, небольшой столик с журнальчиками и телевизор модели «Рубин», к которому была подключена Nintendo. На полочке рядом стоял ящик с картриджами — она захватила внимание Олега. Он неуверенно посмотрел на подругу, боясь спросить разрешения, но она мягко ему улыбнулась и кивнула. Сережу же заинтересовал массивный книжный шкаф, стоящий слева от телевизора и дивана. Он стал внимательно осматривать корешки книг, подклеенных в некоторых местах, иногда вытаскивал, с интересом отмечая для себя некоторые произведения. Аня оставила друзей, один на один с сокровищами и унеслась на кухню, помогать матери с бутербродами и чаем. Князь, решивший остаться в компании друзей, лег у дивана и с интересом наблюдал за тем, как ошарашено разглядывали все вокруг дети. Олег попал в рай. В маленькой коробке были чуть ли не все игры, о которых слышал Волков: Super Mario Bros, Duck Hunt, Tetris, Dragon Quest III (тут парень чуть не отправился на тот свет), Zelda, Metroid. Картриджи были потертые, девочка определенно долгое время сидела перед телевизором, несколько выцвели, но Волков все равно считал их драгоценными. Он неуверенно покосился в сторону друга, который статуей замер и тупо пялился на название книги — «Двенадцать жизнеописаний», а держал ее так, будто она сделана из настоящего хрусталя. — У них… есть книга… Джорджа Вазари… — он медленно опустился на ковер. — Я держу в руках настоящее сокровище… — Он покосился на ошарашенное лицо Олега и вопросительно кивнул. — Ты в порядке? — У нее есть Zelda… И DragonQuest… — тихо прошептал парень. — Тоже золото, как я понимаю… — Я вернулась! — Аня зашла в гостиную с тяжелым подносом. Князь тут же подскочил на голос хозяйки и кинулся к двери, чуть не сшибая девочку с ног. — Князь, фу! Сейчас уроню же тебе все на голову! — Протиснувшись через собаку, она аккуратно опустилась на ковер, наблюдая за тем, чтобы тарелки и чашки с грохотом не посыпались на пол. Огромные, слегка криво нарезанные ломти хлеба, на которые щедро намазана то сгущенка, то варенье. В трех тяжелых кружках был налит ароматный черный чай. — Вы тут как? Олег неуверенно посмотрел на Сережу и встретил такой же взгляд. Они не знали, что и думать. — Ты не говорила, что у тебя богатая семья, — начал Разумовский, аккуратно откладывая книгу на столик. — Богатая? — Улыбка девушки медленно сползла, а взгляд стал виноватым и грустным. — Наверное, я не знаю. Это все дедушка нам дарит… — Он где-то работает? — поинтересовался Олег, беря один из самых маленьких бутербродов со сгущенкой. От одного укуса он замирает, с наслаждением закрывает глаза, а потом делает излишне большой глоток чая, чуть ли не обжигая рот. — Я… не знаю. — С каждым вопросом, Аня переживала все сильнее и сильнее. — Когда я спрашиваю у него, он всегда отвечает по-разному, или отшучивается. Но он постоянно днем куда-то уходит, иногда и ночью может не прийти ночевать. Еще… — Она хотела еще что-то рассказать, но резко мотнула головой. — Не важно. — Почему? Расскажи, если это не секрет. — Сережа не притронулся к еде, воодушевленный разъяснениями подруги. В его глазах плясал огонек интереса, будто сейчас он решал какую-то хитрую загадку. Аня, вяло взглянув на угощения и чай, мягко погладила сидевшего рядом пса по шее. — Ну… Иногда к нам приходят люди, с пустыми глазами, очень холодными… — Девочка поежилась и покосилась на дверь, боясь, что кто-то зайдет в гостиную в любую секунду. — Дедушка в этот момент мне говорит сидеть в комнате и не выходить, маме запретил про них говорить… — Холодные и пустые глаза? — переспросил Сережа. — Да. Ну… будто неживые… Я не знаю, как это объяснить… — Аня вздрогнула, будто от холода, и отвела взгляд на окно. — У дедушки есть много странных вещей. Когда я их находила, а иногда и трогала, он мне чуть ли не лекцию закатывал о том, что в чужих вещах копаться нельзя. — Разумовский что-то еще хотел у нее спросить, но она подняла руку, останавливая его. — Давай не об этом, пожалуйста. Олег проживал еще один кусок и решился спросить: — У твоей мамы синяки… — Да… Она, когда с работы приходит, у нее иногда появляются. — Наумова нервно почесала под носом, слегка задевая пластырь, и тяжело вздохнула. — Я один раз подслушала разговор мамы и дедушки вечером, когда должна была спать. Он говорил, что может с «проблемой» разобраться буквально за час, но мама, чуть ли не голос на него повышала, говорила ему не вмешиваться, мол, она сама разберется. — Аня вытерла слезящийся глаз, отчего Олега передернуло. Ну вот, нашел до чего допытываться. — Один раз у нее на шее был крупный синяк. Поэтому я не хочу ей лишних хлопот добавлять, ей и так на работе тяжело. В комнате повисла тяжелая тишина, заставившая Олега беспокойно поежиться на ковре. Разумовский уставился на книжные полки, Наумова сконцентрировала внимание на собаке, а он сам все глубже и глубже задумывался о том, как бы он жил, если бы у него была семья. Любящие мама и папа, которые каждый день встречают тебя и с интересом слушают, что у тебя нового произошло в школе. Вот только у самой Ани не совсем полная семья и сама она особо не любит говорить ни о отце, ни о брате. Олег знает не больше Сережи и то из уст Олифирова, которому лучше не верить. Но идея того, что семья девочки связана с бандитами теперь не казалась такой странной. И теперь все это иллюзорное богатство окрасилось в какой-то другой цвет. А так ли Ане повезло? — Может, фильм посмотрим? — предложил Сережа, хлопнув Аньку по плечу, выводя ее и Олега из ступора. Она мягко улыбнулась и успокаивающе убрала его руку. — Я второго терминатора хотела посмотреть, если вы не против… — Давай! — излишне радостно подал голос Олег, чуть ли не поперхнувшись от счастья. Втроем вместе с собакой устроившись на большом для них диване, они с аппетитом поедали бутерброды и с замиранием сердца смотрели за тем, как Джон Коннор удирает от таинственного преследователя, как взрывается грузовик, как Т-800, в исполнении Шварценеггера, спасает Сару Коннор, произнося ту самую фразу: «Come with me if you want to live». В основном, удовольствие получали Олег с Аней, Сережа же все пытался вникнуть в непонятный и глупый боевик.***
Сейчас — А-Аня?! — ошарашено проговорил Олег, не отводя взгляда от практически не изменившейся девушки. В последний раз он видел ее на перроне, нервно улыбающуюся, вцепившуюся в его куртку. — Олег?! — девушка, не меньше его удивленная, так и замерла, неуверенно отойдя к стенке, напуганная выстрелами за стальной дверью. Разумовский, довольный произведенным эффектом, громко хлопнул рукой по столу, тут же привлекая к себе внимание старых друзей. — Опоздал. На десять минут. Что так долго? — его настроение неожиданно резко переменилось на нервозность. Он подскочил к старому товарищу, выхватывая сумку с плеча, на что тот недовольно фыркнул. — Я тоже рад тебя видеть… — Он снова неуверенно посмотрел в сторону Аньки, которая от неожиданной встречи так и приросла к полу у стены, немигающими взглядом наблюдая за ним. — Ань? Девушка прикрыла лицо рукой, отворачиваясь от переодевающегося Сережи, и несколько загнанно посмотрела на Волкова. Она вздрогнула, когда из-за двери донеслись звуки борьбы и выстрелы. На кой черт он втянул во все это ее? Она же не подготовлена! Волков по-свойски подхватил ее под плечо и оттащил к выходу, на что она нервно покачала головой и хотела что-то сказать, но заметив усталый серьезный взгляд карие глаз, передумала. Серый быстро переоделся в новую одежду и тут же отдал приказ. — Пошли отсюда! — Он подтолкнул девушку к выходу. — Веди, Олег. Я за ней прослежу. Волков кивнул, в последний раз посмотрел на напуганную девушку и открыл дверь, сразу же погружаясь в омерзительную какофонию из криков умалишенных, выстрелов и криков охранников. Разумовский вцепился рукой в плечо Наумовой и уверенно толкал вперед, не забывая подгонять ее словами «Шевелись», «Потом будешь осматриваться», «Не отвлекайся». Но она отвлекалась, с ужасом смотрела на трупы людей в коридоре, на наемников и на оружие, будто видела его впервые в жизни. Волков старался концентрироваться на происходящем, а не на запуганной девушке и невозмутимом друге, но получалось плохо. И, возможно, хорошо, что он боковым зрением следил за ними. Когда они проходили мимо одной из камер, крючковатые пальцы вытянулись и жестко схватились за тонкую женскую руку, чуть ли не до хруста стиснули и потянули на себя. — Отпусти! — Аня дернулась, но лапы держали крепко. Она вскрикнула, когда показалось за прутьями облезлое лицо с серыми, заплывшими белком глазами. Разумовский постарался оттащить подругу, но тщетно. — Т-ы д-у-м-а-л-а, ч-т-о у-й-де-шь и н-е вы-та-щи-шь их из ме-ня? — отчеканил псих, показывая заостренные зубы, будто намереваясь укусить. — Соч-ная, ма-лень-кая, кро… Олег выстрелил точно в голову, прекращая отвратную сбившуюся речь. Аня вырвала руку из расслабленных когтей и с шоком уставилась на падающее тело. Она непонимающе посмотрела в его сторону, в глазах так и застыло осознание: «Ты его убил». Волков скрипнул зубами и отвернулся, стараясь не видеть этого страха и непонимания, обращенного к себе, только не от нее. Как и в детстве, сейчас девушка обладала потрясающей способностью влиять на него, и вот сейчас внутри, впервые за несколько лет закопошилось то старое давно забытое чувство — вина. Аня не должна была этого всего видеть, ее вообще здесь не должно было быть. Не таким он хотел ей показываться спустя десять лет. — Не останавливайся! — Разумовский жестко подтолкнул Наумову под спину, крепко удерживая под локоть и не давая упасть. В его голосе не было ни жалости, ни сострадания, только закипающая злоба и нарастающая нервозность. Ее растерянный взгляд и глубокое непонимание происходящего скользнул по окровавленному полу, из горла так и не вылетел вскрик, когда Максим наотмашь перерезал охраннику шею, а Михаил выстрелил другому в голову. На улице ситуация стала лучше. Дождь привел в чувство, Наумова могла уже самостоятельно передвигаться и трезво оценивать ситуацию. Она откинула от себя руку Сережи, мельком осмотрелась, примечая еще парочку наемников, и с вопросом в глазах посмотрела на товарищей. Разумовский чуть ли не истерично закричал, силясь перекрикивать шум дождя: — Где машина?! У вас нет транспорта?! — Есть, — довольно кинул Олег, махнув рукой к небу. — В-вертолет?! — ошарашено спросила Аня, всматриваясь в темное небо, различая силуэт огромной махины и свет прожектора от нее. — Но ведь это опасно в такую погоду! — Нормально, не дергайся, нервная, — прокричал Миша, подталкивая девушку в сторону подлетающего транспорта. От взгляда Олега не ушло то, как она съежилась от чужого прикосновения и встала ближе к Сергею. — Нам надо сматываться, Волков, иначе этих крыс сейчас тут будет пруд пруди. Вертолет с грохотом приземлился на землю, лопастями задевая колючую проволоку. Теперь о их присутствии точно знали все и через некоторое время сюда стеклась бы вся охрана, так что Миша был прав. Наблюдая за тем, как неторопливо забираются ребята, Олег подхватил под руку Аню, чуть ли не соскользнувшую на землю, и встретился с ней взглядом. Она коротко улыбнулась и кивнула ему, самостоятельно забираясь на борт. — Дамы и господа, добро пожаловать на наше замечательно судно, — артистически начал Степан, сидящий за управлением. — Пристегните ремни безопасности и переведите кресла в вертикальное положение. Мы надеемся вы воспользуетесь в дальнейшем нашей авиалинией… — Хватит трепаться, взлетаем, живо! — выкрикнул Олег, запрыгивая в вертолет и закрывая дверь на рычаг и спокойно выдыхая, впервые за долгий тяжелый день. Места критически не хватало. Один из наемников галантно освободил место для, дрожащей от холода и страха, Ани, на что та виновато улыбнулась и отвернулась к окну, концентрируя внимание на мелькающем пейзаже. Она старалась ни на кого не смотреть, обхватила себя руками и примолкла, переваривая все увиденное. Олег осторожно положил руку ей на плече, привлекая к себе внимание. Она взглянула на него мельком и осторожно подняла руку, показывая, что будет в порядке. Правда, по глазам он видел, что это не так, но переубедить ее себе дороже. Взглянув на уставшего Сережу, явно не верящего в того, что план по побегу удался, протянул ему бутылку с водой, приковывая к себе внимание. — Ты живой? На, выпей… Молча приняв напиток, друг повертел ее в руке, но так и не открыл, только вернул себе маску серьезности и невозмутимости. — Сколько всего ты людей нашел? — спросил Сережа, быстрым взглядом осмотрев салон вертолета. — Пятнадцать человек — опытные наемники экстра-класса… — Отлично. Первое задание простое, запомни вот это лицо. — Сережа протянул телефон, привлекая к себе внимание Ани, с вялой заинтересованностью повернувшуюся к ним. — Запомни это лицо. — Кто это? –Олег уставился на фотку и перевел взгляд в сторону подруги. В ее глазах было сомнение и страх. — Майор Игорь Гром… — тихо вымолвил Разумовский со злобой и отвращением. Уголки губ лихорадочно дрогнули в оскале. — Он лишил меня будущего, а я лишу его настоящего.