***
Пустыня Сары-Кум. 1999 год. Песок попадает в глаза, в рот, в нос, но он не перестает копать. Руки дрожат, то ли от слабой надежды, то ли от пронизывающего холода. Подсознание ему кричало: «Это бесполезно, брось его, он уже труп, спасай себя». Но он копал и копал. Обрубки дерева вонзались в кожу, оставляя занозы, булыжники цемента неприятно холодили и поднимали облака пыли. Он хотел кашлять, но сдерживал себя, заставлял проглатывать эту отвратную смесь. Чувствовались взгляды боевиков на покосившемся здании; они гадали, тратить ли еще снаряды гранатомета, чтобы добить «наверняка» или придержать до нового столкновения. Олег же продолжал копать, пока не дотронулся до чего-то склизкого рукой. Он сжал «это» и потянул на себя, чтобы увидеть размозженную черепушку и вытекающие на пол мозги. Взгляд спустился на покрасневшую от крови одежду, которую он остервенело сжимал, и на пояс, на котором висел фиолетово-бордовый платок. Фаза. Олег сглотнул и вновь посмотрел на неузнаваемого «лицо» электрика. По приказу кого-то сверху его прислали сегодня для установки связи. Не повезло. Волков резко пригнулся и замер, когда услышал чей-то вопросительный крик на арабском. Боевики подошли ближе к зданию и стали просматривать его через обломки, оценивая нанесенный ущерб. Олег, как можно тише и незаметнее, подполз у откопанному трупу и улегся рядом с ним. Рука коснулась еще горячей крови — идея незамедлительно пришла сама по себе. Он стал обмазываться ею, покрывать лицо, жилет, штаны, чтобы больше походить на мертвяка. Слегка подтолкнул тело и накрылся им, принимая удобную позицию и замирая. Мужчина еле сдержал желание блевануть, когда ошметки черепа качнулись от произведенных манипуляций и повалились ему на лицо. Он заставил себя закрыть глаза и замереть, вслушиваясь в приближающиеся шаги. Дышать как можно медленнее и незаметнее и, ради Бога, не дергаться. Бешеный стук сердца отдавал по всему телу, желание бежать было велико, но он не был смертником и знал, нужно ждать. Когда раздался звук скрежета камня, Олег мысленно выругался. В темную обрушенную комнату проникли обжигающие лучи солнца над пустыней Сары-Кум, которые тут же были перекрыты крупной фигурой. Террорист стоял и всматривался в помещение, покрытое кровью и пылью. Снаружи сюда уже залетал золотистый песок, стремительно покрывая блестящие, разорванные на ошметки, трупы. Волков задержал дыхание, чувствуя, как по лицу медленно стекает кусочек плоти мертвого товарища. Не двигаться, ждать, выжидать. Рукой под собой он нащупал рукоять ножа, которую инстинктивно сжал. Если не повезет, то он хотя бы попытается спастись, всегда надо урвать от жизни хоть какой-то шанс. Боевик дернулся и сделал шаг вперед. Из-под опущенных ресниц Олег внимательно следил за тем, как тот поправляет съехавший с лица платок. Глаза практически черные, внимательно, с толикой восхищения, рассматривают светлые брызги крови на стене, части тела, лежавшие то тут, то там. Террорист поднимает оторванную руку на том месте, где раньше стоял Сокол и готовился к выходу на смену. Рассматривает ее, что-то бубнит под нос и водит ею, наблюдая за тем, как капельки крови падают на золотистый песок, вырисовывая ему одному ведомый рисунок. Он откидывает ее в сторону, тяжело поднимается и, положив руку на автомат, делает шаг вперед, отталкивая один из обломков в сторону, чтобы пробраться глубже. Вместе с этим Волков крепче сжимает нож и стискивает зубы, чувствуя, как напрягаются все его мышцы. Солдат ударом сапога перекатил еще целое тело, внимательно посмотрел в лицо, с отвращением схватил за светлые отросшие волосы и потянул вверх. Волков приметил зеленый, в цвет экипировки, платок и сглотнул, признавая старшего их группы. Боевик закинул автомат на плечо, вытянул мачете и, внимательно прицелившись, усмехнулся. Было не трудно догадаться, что произойдет дальше. Первый удар, прицельный, с чавкающим громким звуком. Второй, более точный, голова начинает легче отходить от тела. Третий, четвертый, пятый. Олег наблюдает, заставляет себя, иначе он вздрогнет, отвернется, непременно выдаст себя. На восьмой удар, террорист все-таки смог отделить голову от тела и, вновь, что-то довольно произнеся, поднимает повыше свой трофей, с радостью рассматривая его в лучах дневного солнца. Олег прикусывает изнутри губу, когда очень близко слышит чей-то возглас. Боевик оборачивается к подошедшему брату и показывает трофей, покручивая его в руке за волосы. Они что-то обсуждают, первый, видимо, рассказывает шутку, смеется, получает недовольное высказывание со стороны подошедшего. Командир, понимает Олег, примечая опознавательные нашивки на одежде. Их командир качнул головой и дал пройти первому боевику. Замер, внимательно осмотрел здание, кровавые следы. Довольно хмыкнул, оценивая работу. Его взгляд опустился именно туда, где лежал Фаза и Волков под ним. Замер, медленно наклонил голову, всматриваясь точно в застывшего Олега. Сердце пропустило удар, когда командующий двинулся в его сторону, тихо переступая через трупы и обломки. Полностью расслабиться, прикрыть глаза, не дышать, слушать и считать. Рукоять ножа была уже мокрой от пота и крови, скользила, вызывая шанс выскользнуть в самый критичный момент. Командир, находившийся в буквально двух метрах от укрытия, поддел сапогом деревянную балку и отодвинул ее. Голова недовольно дернулась, глаза сузились, рука потянулась вперед, ухватилась за окровавленный мундир Фазы и потянула на себя, стаскивая труп с Олега на землю, оставляя всю кровавую массу на его лице. Он не дернулся, все продолжал считать у себя в голове, ощущая на себе проницательный взгляд командира. Хруст цементной крошки и шелест песка по полу. Над ним наклонились, его осматривали. Сердце билось о грудную клетку, но он все считал и считал, чувствуя, как саднит горло. Волков не вздрогнул, когда услышал хруст над головой. Командир резко отпрянул и поднял взгляд к наклоненному потолку, которого еле сдерживала последняя уцелевшая балка. Выругался, резко поспешил покинуть здание, когда услышал скрежет камня. Олег разрешил себе перевернуться и отползти в темноту только тогда, когда спина командира скрылась в проеме. За неимением желания быть погребенным под завалами крестьянского дома, он переполз в ту часть дома, где обрушилось все возможные потолки. Подползти под арматурой, аккуратно, не задевая одну из балок, пролезть к трещине в стене и замереть, вслушиваясь как позади обваливается последняя часть здания. Олег нашел взглядом три джипа, на которых подъехали боевики. Они громко обсуждали дальнейший план, ярко жестикулируя и постоянно перебивая друг друга. Их прервал подошедший командир, все еще с подозрением оглядывающийся на разрушенное здание. Коротко махнув рукой в сторону солнца, он запрыгнул на заднее сиденье самого крупного джипа и приказал двигаться. Когда стих гул моторов, Волков выдохнул, запоздало понимая, что все еще отсчитывает секунды удара своего сердца. Вытер дрожащими руками стекающую по лицу кровь, оттряхнул жилет, прокашлялся, морщась от сухости во рту. До безумия хотелось пить, но все запасы были уничтожены, а до ближайшей базы переть несколько километров. Мужчина тяжело выдохнул, чувствуя как слезятся глаза от солнечного света и проклятого песка, поднимаемого раскаленным воздухом. Нужно было выбираться и как-то сообщить своим о произошедшем. Было понятно, что на базе сметут к проблемам связи потерю контакта с передовым отрядом — им всегда было в общем-то плевать на малюсенькие детали, которые в последствие выливались в полнейшее дерьмо. Нет, Олег прекрасно понимал, пока он сам не словит нужный радиоканал, о нем даже и не вспомнят. Придерживаясь рукой о пролом, он перекинул ногу через балку и аккуратно пролез через щель наружу, осматриваясь по сторонам. Арабский он знал плохо, только начал изучать разговорник и наблюдал за тем, как вел переговоры с крестьянами их старшой. Он всегда умел находить слова, правильно управлял людьми, будь то враг, или же товарищ по отряду. Правда, теперь, без головы, он особо не поболтает. Сейчас Олегу знание языка очень бы пригодилось, была возможность вызнать, что приказал командир. Волков тяжело опустился на песок, нащупывая на поясе рацию. Не обращая внимания на скрежет и очередной обвал за спиной (который секундами ранее мог оборвать ему жизнь, но он уже привык к таким удачным стечениям обстоятельств), он проверил, работает ли вообще устройство после взрыва и услышав знакомый скрежет, тихо произнес: — Говорит Волк, отряд гамма-четыре главному штабу. Код: четыре-два-восемь-семь. Проверка. Прием. — Помехи. Олег зашипел, сдерживая порыв ругнуться. Он не сдался, вновь заговорил. — Повторяю. Говорит Волк, отряд гамма-четыре. Кто-нибудь, ответьте. Необходима помощь. Прием. Очередной скрежет и тишина, вызывающие волны паники. Его мутит, руки трясутся, но он не перестает пытаться, вновь и вновь зажимая покрытую кровью кнопку. С каждой секундой шанс на спасение стремительно снижался к нулю. Волков понимал, что сидеть здесь и ждать чуда бесполезно, нужно было выбираться самому. Теперь ярко ощущалась боль в боку, ушибы и многочисленные порезы стали неприятно саднить. Олег хотел подняться с горячего песка и осмотреть себя, но замер, когда услышал какое-то кряхтение справа от разрушенной стенки здания, появившееся ровно на одно мгновение. Рука потянулась к рукояти ножа, а сам мужчина прикусил губу, прислушиваясь к звукам вокруг. Лишь шорох песка, завывание ветра и его учащенное биение сердца. Возможно ли то, что террористы оставили кого-то на «всякий случай»? Вполне, они привыкли полностью зачищать за собой улики, дабы особо везучие свидетели не донесли до штаба информацию. Первое, что он заметил — тень. Вовремя среагировать не получилось, в глаза бросили песок. На него навалились всем весом и крепко схватили за шею, с желанием то ли задушить, то ли свернуть. Он не разобрал. Через пелену он увидел одного из арабов, только лицо его не было закрыто. Враг давил и давил, чуть ли не всем телом прижавшись вплотную. Что-то шептал, с наслаждением и яростью, выпучив темные глаза. Он был так близко, что Олег смог рассмотреть его угри, волдыри и отвратную сыпь, поразившую чуть ли не всю правую сторону его лица. Удалось разглядеть, как тот удивился, когда в спину вонзился боевой нож один раз, второй, третий, пока Волков не смогу оттолкнуть его от себя. Перевернуться, откашляться, одним движением руки протереть слезящиеся глаза, подняться и посмотреть на корчащегося на песке мужчину. Безоружного, жалкого и плачущего. Скользнуть взглядом по одежде, чтобы понять, что перед тобой не террорист, а обыкновенный крестьянин, один из тех, у кого они забрали этот дом и повязали на заднем участке. Замер он быстро, так и уперев непонимающий взгляд на Олега, постепенно теряющего контроль над собой из-за подступающей паники. Убийство гражданского, наблюдение за кровавой расправой, смерть всего отряда. Он должен был привыкнуть уже, не первая по счету операция, но тело все так и трясло, а в районе сердца нещадно давила вина. Он посмотрел на нож, который все еще крепко сжимал в руке. Кровь каплями падала на притоптанную землю, но вскоре исчезала под порцией золотистого песка, принесенного ветром. На автомате он вытер лезвие о штанину и заботливо убрал обратно за пояс, тяжело сглатывая. — Ястреб выз-… — Из рации донеслось слабое шипение и вновь пропало, но это заставило Волкова отвлечься от самокопания и вернуться к реальности. Выживание было на первом месте, плевать через что необходимо пройти. — Повторяю, Ястреб вызывает Волка, отряда гамма-четыре, прием! — Слышу вас, прием, — тяжело выговаривает мужчина, вновь опускаясь на землю, ноги уже не держали. — Волк, что у вас стряслось? Не могу достучаться до вашего штаба и Сокол не отзывается, прием! — Ястреб. На нас напали террористы. Снесли все здание. — Волков поморщился, чувствуя, как с каждой секундой все сильнее болит бок. Одного прикосновения руки было достаточно, чтобы понять о быстро покрывающейся кровью одежды. А его ли это была кровь? — Три джипа, вооружены автоматами АКС-сорок семь, гранатометы, вроде РПГ-шестнадцать. Двинулись на восток. Мне необходима эвакуация, ранен. Прием. — Вас понял. Мы на вертолете в нескольких километрах от тебя, будем в течении максимум часа. Не высовывайся и жди. Как понял, прием? — Да, все понял. Осторожнее в воздухе. Рука безвольно упала, а сам мужчина выдохнул. Губы слипались, язык еле шевелился и сильно хотелось спать. Взгляд опустился на труп крестьянина и Волков заинтересованно наклонил голову. Поясная сумка, плотно набитая, спрятанная под тканевым балахоном. Живому нужнее, нежели мертвецу. Если уверять себя в этом, то и совести никакой не будет. С этими мыслями, Олег перевернул потяжелевшее тело, взглянул на рванные раны на спине и спокойно снял сумку с тела. Повезло, там были некоторые запасы еды и воды. Видимо, успел прибрать перед налетом на дом. Волков вздрогнул, когда услышал знакомый голос за спиной. Он обернулся на завалы дома и присмотрелся к щели, из которой ранее вылез. Кто-то шевелился в темноте, под обломками и громко стонал, зовя его по имени. Не по званию, не по кличке, а именно по имени, практически умоляюще. Окровавленная рука с громким хрустом, будто внутри все кости и хрящи превратились в кашу, схватилась за обрушенную стенку и сжала ее, подтягиваясь вперед. — О…ле-е-ег… — звал голос жалобно, заставляя замереть и не шелохнуться. Показалось нечто, отдаленно напоминающее голову. На том месте, где раньше находилось лицо, сейчас было месиво из обгоревшей плоти, осколков черепной коробки и разинутого рта. Обкусанный язык безвольно болтался в такт движений мертвеца, ползущего точно к Волкову. — О-о-ле-е-ег… — Этот звук был смесью голосов. Он слышал Капитана, Чижа, Сережу и своих подчиненных. Своих подчиненных? Нет, это должно произойти потом, все потом. Не сейчас. Нечто схватило его за ногу и подтянулось ближе. Волков хотел закрыть глаза и наконец-то проснуться, но они не закрывались. Со спины он услышал шевеление. Мертвец поднялся и с оглушающим хрустом повернул к нему голову. Холодными пальцами коснулся его шеи и крепко сжал, безвольно бормоча в спину на арабском. Олег знает язык, он выучил его, чтобы понять. Слова проклятия, вечного мучения. — О-о-ле-ег… Помоги, мне… Больно… — Нечто, крепко схватившее его за колени и поднявшееся выше, чтобы взглянуть в глаза, заговорило голосом Ани. — Он… убьет нас… останови его… Пальцы вонзились в плоть и стали медленно вырывать куски мышц, сдавливать кости. Олег не мог даже закричать, язык не шевелился. Мертвец со спины все сильнее сжимал, желая свернуть шею, услышать блаженный хруст. — Ше-е-е-еф… — Услышал он еще один голос, нарастающий с каждым укусом Нечто. — Шеф. Шеф. Ш-е-ф! Только когда раздался оглушительный выстрел, сметая все перед ним, он открыл глаза…***
Сейчас — Спокойно, я свой! — Испуганно дернулся Виталик, быстро поднимая в воздух руки в примирительном жесте. Олег сначала не понял, куда делся надоедливый песок, трупы вокруг и мертвец, кусающий его за ногу. И не понял, почему целится в парня из полуавтоматического пистолета, который держал обычно под подушкой. Медленно опустил руку, проморгался, понимая, что его вновь настигло прошлое, приправленное ночным кошмаром. — Что случилось? — устало спросил Волков, откладывая пистолет на тумбу. На самом деле он был благодарен, что его так вовремя разбудили, быть поеденным заживо не самое приятное чувство. — Я нагреб информации о вашей знакомой, как вы просили, — Виталик кивнул головой в сторону стола, на котором лежало несколько стопок с папками. — По ней все чисто, а вот один ее родственничек… ну, сами увидите. Там Макс завтрак быстрый состряпал и с Валей направились к точке. — Хорошо, свободен. — Олег тяжело поднялся, наблюдая за тем, как наемник выходит из комнаты и осторожно закрывает дверь. Взгляд упал на лежащие на столе документы, из-за чего на душе вновь стало дурно. Не хотелось ворошить прошлое и личную жизнь Наумовой, но пришлось. Все это ради нее, не более. Следующие часы текут долго за изучением жизни подруги. Удачно закончила ВУЗ, хорошие результаты, престижный карьерный рост, несколько удачных сделок с фармацевтическими иностранными компаниями. Хвалят за находчивость, умение находить общий язык, красноречивость, однако отмечается излишняя импульсивность. Стойкий круг общения, хорошие люди, придраться не к чему. Глаз цепляется за «коллегу» по работе, о котором говорила ранее сама Наумова. Это не мое дело, я не должен читать дальше. И он не читает, вовремя закрывает папку и отбрасывает в сторону, чтобы приняться за другую, более мелкую, с одним листком. — Посмотрим, что за «родственничек»… — выдыхает Волков, откидываясь на спинку стула.«Досье №451-D7.
Имя: Арсений Наумов Дмитриевич;
Отряд «Охотничьи Псы», под руководительством организации ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ;
Уровень угрозы: 4А;
Цель была замечена в Испании, предположительно, выполняет одну из миссий ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ. Родом из России, Санкт-Петербург, числится пропавшим без вести. Хладнокровен, циничен, умело использует людей, а после — устраняет, не оставляя следов и различных путей для воздействия. Слабые места: родственники на родине — Анна Наумова Дмитриевна, Светлана Наумова Николаевна. Отмечается связь семьи с бандитскими группировками, так что через них воздействовать не получится. Возможен вариант сотрудничества (шанс 40%). Предложить решение проблемы в ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ. Решение: ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ.Документ подписан: ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ;
Является собственностью DSSA;»
Волков хмыкнул, припоминая уничтоженную год назад компанию. Если это тот самый Арсений Наумов, о котором он думал, то при правильном применении информации, он сможет помочь Ане, удастся вытащить ее из Италии, пока они с Серым еще больше не заварили кашу. К документу прилагались многочисленные ссылки на почты для связывания и специальная кодировка для передачи писем. — Теперь, не торопиться и сделать все, как надо, — выдохнул Олег, включая ноутбук.***
Аня, вновь дернув за ручку двери, с яростью ударила ногой по дубовой поверхности, вызвав с той стороны очередной недовольный вздох одного из наемников. Она пробовала кричать через дверь, отказывалась от еды и воды, демонстративно игнорировала любые послания от Разумовского (именно что послания, потому что на личный контакт он с ней не выходил), вот толку от всего этого было никакого. Вот уже три дня, как ее заперли в собственной комнате и держали в неведение. Возможно, это для того, чтобы не отвлекать Сережу от его гениального плана мести, или терроризма. Ежели раньше был страх и отчаяние, то сейчас Наумова была в неописуемой ярости, в желании разнести все к чертовой матери. Однако она прекрасно понимала, что таким образом ничего не добьется. Теперь она была полностью уверена в том, что перед ней не Сережа, а некто иной, порожденный экспериментом Рубинштейна. Перед глазами мигают названия нейролептиков, которыми пичкали ее друга, сразу же вспоминается и ночная зубрежка фармакологии и токсикологии. Любого человека можно вывести из нормального состояния частым применением этих препаратов, что уже говорить о больном человеке, если, конечно, Разумовский по-настоящему был болен. — Новая личность? Это, что-ли, преследовал Вениамин? — Наумова тяжело опустилась на кровать и помассировала пульсирующие виски пальцами. Взгляд невольно уперся в картины Боттичелли, которые стали порядком надоедать своим присутствием. — Нет, нечто другое. Может, он видел потенциал появления этой личности? Да что за бред… Она прекрасно помнила, что несет постоянная блокировка определенных рецепторов в организме и нарушение нервной деятельности. Диссоциативное расстройство личности? Ане постоянно в голову лез этот вариант, как самый логичный. Тяжелое детство, постоянный стресс, неописуемое желание изменить весь мир к лучшему. Идеализм. — Что же, черт побери, увидел гребанный Рубинштейн? — Наумова поднялась и медленно двинулась к картине, не отводя взгляда от лица воительницы. — Принимает ли еще Серый препараты? Хм… — Она замерла и заинтересованно наклонила голову, наблюдая за нарисованными глазами. Посмотрела с одного ракурса, другого, провела пальцам по непонятной выпирающей складке. — Какого… Аня не услышала, как Разумовский повернул ключ в замке, но резко обернулась, когда он вальяжной походкой вошел в комнату. Статный, так и распространяющий ауру власти вокруг себя. Зачесанные назад волосы, одежда в фиолетовых тонах, глаза, цвета плавленого золота. Вот только руки были плотно перевязаны красными от свежей крови бинтами, на скоро и очень неумело. — Моя дражайшая Аня! — Мужчина развел руками и лучезарно улыбнулся, пристально наблюдая за тем, как настороженно девушка повернулась на его появление. Ему нравилось еле сдерживаемое отвращение и ненависть на лице, как глаза с каждым его шагом на встречу становились все темнее и «злее». — Я знаю, что наша последняя встреча прошла не столь удачно, из-за определенных обстоятельств. Но! Я нашел прекрасное решение нашего, скажем так, недопонимания. — Да неужели, — демонстративно фыркнула Наумова, сложив руки на груди. — О да! Я пришел к тебе с деловым предложением. — Сережа грациозно опустился на кровать, рукой поправив смявшуюся простыню. Взгляд на секунду переменился, загорелся неестественным желанием, отчего все тело девушки содрогнулось, а к горлу подкатил тошнотворный комок желчи. — Как представитель довольно крупной компании, ты должна знать, как прекрасно подписывать взаимовыгодные договоры! — Меньше воды, больше сути. — Аня села на кресло, расположившись напротив Разумовского, дабы ясно видеть все его действия. — Мне уже поднадоело слушать твою лживую серенаду. — Твои слова рубят меня с плеча! — рассмеялся он на жалкую попытку проявления характера. — Все очень просто. Подыграй мне несколько дней. Позволь довести мою маленькую игру в месть до самого конца, не мешаясь под ногами. После этого ты будешь абсолютно свободна! А потом, ха! — Золотистые глаза пробежались по скрещенным ногам подруги. — Можешь ползти из моего особняка куда пожелаешь! Но, — Серый поднял палец в воздух и подмигнул ей, — только когда наш прекрасный Игорь Гром попадет к нам в гости. — Одним словом, поработай на меня послушной шавкой с недельку максимум? — Ловишь налету! Ну так что, мы договорились? Других вариантов у Наумовой не было. Все было на стороне Разумовского, а ее слабые потуги добиться истины ни к чему не приводили. Надо лишь потерпеть, исполнить роль в его трагикомедии и отправиться домой. Только и всего, правда же? — Хорошо, договорились, — коротко ответила Аня, не отводя взгляда. Все, как учил ее дедушка. Смотреть до последнего, даже если тошнит. — Прекрасно! — Сергей подскочил с места и легкой походкой направился к шкафу, остановился у него и, пританцовывая на месте, стал выбирать одежду. Как девушка поняла, для нее. — Скоро к нам пожалуют гости. Если быть точным, то через минут двадцать! Поэтому… — он выудил черный кожаный тренч, осмотрел его и одобрительно кинул в сторону дивана, — ты должна выглядеть подобающе. Как раз есть время, чтобы волосы привести в надлежащий вид, да и твое бледное личико! — Следом на кровать полетели черные штаны с высокой талией, водолазка. Мужчина обернулся, проницательно оглядел все еще сидящую Наумову, мрачно осматривающую одежду, и хмыкнул. — Вот только шрам не замазывай, уж очень он красивый. Подонок. Мразь. Со скрежетом зубов, Аня поднялась с кресла и подошла к кровати, полностью игнорируя взгляд «Сергея». Настоящий Сережа никогда не напоминал о ее шраме, это было их негласное правило. Простое, но очевидное. — У тебя есть пятнадцать минут. Поспеши! — Он прошел за ее спиной и легонько коснулся тонкими пальцами поясницы, прежде чем покинуть комнату.***
Идеально исполненный план, только вот почему Волкову так было пакостно на душе. Он чего-то ждал, но не понимал чего. Но нет, все его люди были на местах, из-под белых масках «вороны» пристально наблюдали за цепочкой похищенных людей. Все было слишком просто. Возможно, он просто отвык от того, что у Серого всегда все планы проходили как надо. Парадный зал на первом этаже был довольно вместительным, но даже с такой гурьбой людей пришлось держаться ближе друг к другу. Разумовский, стоя на лестнице, в возвышении над всеми остальными, усмехнулся, наблюдая за хорошо проделанной работой. Сначала не сразу Олег заметил за его спиной покорно стоящую Аню, скрепившую руки за спиной и с сомнением наблюдающей за процессией. Он не узнал ее в темной одежде, причесанной и… накрашенной? Их взгляды встретились, его, удивленный, и ее, скептический. Она покачала головой и мельком взглянула в сторону Сергея, двинувшегося навстречу заложникам. — Олег, да что у тебя за манеры! — Он махнул рукой и только тогда, Волков приметил перебинтованные окровавленные руки. — Немедленно сними эти грязные мешки с наших дорогих гостей! Он, конечно, сомневался в разумности этой затеи, но подчинился. Легкое движение руки, простой немой приказ и мешки сняты. Сам же Олег опустил на пол клетку, прикрытую тканью и бережно выпустил сонную Марго, которая не столь хорошо перенесла перелет, как те же заложники. Она вяло махнула крыльями и, цепляясь когтями за кожаный плащ, переползла на крепкое плечо Волкова и внимательно осмотрелась. Заметив приближающегося Разумовского, она «распушилась» и потянулась к нему навстречу. — Марго, драгоценная моя! — Серый смело погладил ворону по потускневшим перышкам и преподнес ей ягоду, которую держал до этого в кармане. Наумова же, с нескрываемым сомнением двинулась следом за другом, пристально всматриваясь в лица заложников. Ее взгляд задержался на красноволосой девушке, которая в ответ без признаков страха посмотрела на нее. Они узнали друг друга? — Да, я тоже скучал по тебе, моя дорогая. Кхм, — хозяин дома обернулся к заложникам и лучезарно улыбнулся, — дорогие друзья, приветствую вас! Я — Сергей Разумовский! Хотя, с некоторыми мы уже даже знакомы… Серый подошел к той самой девушке, которая теперь пристально наблюдала за его действиями. Он спокойно взял ее за руку и поднес к губам, вызвав новое непонимание со стороны Волкова. Все напоминало странный фарс. — Юлия, я так рад вас видеть. Как там дела у Игоря? — Ублюдок! — Однако ей хватает смелости, чтобы ударить его. Оглушающая пощечина эхом разносится по залу, заставив Олега тут же подать знак Максу скрутить женщину. Боковым зрением он замечает, как вздрагивает Наумова, но взгляда не отводит, пристально наблюдая за происходящим. Встревоженная Марго срывается с плеча с громким карканьем, но ее тут же подхватывает Аня, заботливо подставляя одну руку, и придерживая другой. — Нет! Сейчас же отпустить! — резко приказывает Сергей, заставляя наемника замереть, а потом опустить девушку. — Чтобы такого больше не повторялось! Никто и пальцем их больше не тронет! Это ясно?! Волков непонимающе уставился на друга, потом перевел взгляд на подругу, отстраненно поглаживающую Марго по перьям. Ворона прильнула, признав старую знакомую, и удовлетворенно прикрыла глаза, наблюдая за происходящим. — Прошу прощения за столько бестактное поведение, дорогие друзья. Начнем сначала! Меня зовут Сергей Разумовский и, как вы могли уже догадаться, я вас всех здесь собрал по одной причине! Имя ей — Игорь Гром. Вы его, скажем так, большая ценность! Почему же так? Что вас с ним связывает? На эти и другие, в последствие, вопросы мы вместе найдем ответы. А пока… — Серый повернулся к Волкову и Наумовой, доставая телефон. — Олег и Анна расселят вас по комнатам! — Что? — еле слышно выдохнул наемник, оборачиваясь к подошедшей подруге. Она мельком хлопнула его по плечу и одними губами беззвучно произнесла «Нам надо поговорить. Позже». Марго спикировала с руки девушки и опустилась на плечо Разумовского, сделавшего селфи с «гостями».***
Наумова настояла на том, чтобы встретиться на кухне для важного разговора. Не у нее в комнате, не у него, а именно на кухне. Вот она и сидела сейчас за столом, мрачно смотрела на воду в стакане и о чем-то размышляла. — Я слышу, как ты думаешь, — спокойно начал Волков, кивнув одному из наемников, пасущего его подругу. Тот молча удалился, оставляя их один на один. — Что случилось? — Он случился, — зашипела Аня и тут же подскочила с места. Стул чуть не рухнул от резкого движения девушки, теперь грозно надвигающейся к Олегу. — Ты не видишь, что происходит? — О чем ты конкретно? — Не о чем, а о ком. О Сереже! — Она замерла перед ним на расстоянии вытянутой руки и недовольно зашипела. Он всегда знал, что Наумова очень ярко выражает чувства, но даже от нее не ожидал такое количество сменяющихся друг за другом эмоций на лице. — У него проблемы! Ему необходима помощь, а не потакание безумным идеям! О чем ты, черт тебя дери, только думал, когда он тебе приказал взорвать, бомбу! Когда терроризм стал выходом из всех проблем?! — Когда стало нормой копаться в моих вещах? — парировал Волков, на что получили пренебрежительное фырканье. — О, я тебе скажу, когда! Когда меня держат в неведение, говорят, что я вскоре все узнаю, а потом, когда я действительно что-то узнаю, набрасываются на меня и закрывают в чертовой комнате под надзором! — Она подходит все ближе и ближе, так что Олег может рассмотреть полыхающее изумрудное пламя в ее глазах. — Когда потом приходят, и делают предложение слушаться любой команды, как какая-то шавка! Когда говорят, что только после «гениального плана мести» мне позволят уползти из особняка! Уползти! Его. Прямая. Цитата! Он успел перехватить руку, когда Аня хотела ударить его кулаком по плечу. Она всегда так делала, когда противостояла, высказывала недовольство, выплескивала на него скопившийся ком переживаний и страхов. Только тогда она замолчала и замерла, прикусив губу. Что-то остается прежним даже сейчас. Волков мягко провел пальцами по ее руке, разжимая сжатые в кулак пальцы, и медленно опуская. — Ань, посмотри на меня, — тихо просит от нее, но она сопротивляется, уперев взгляд в пол. — Ань… — Я боюсь, — тихо отвечает она, признаваясь в собственной слабости. — Я его боюсь. Боюсь того, что может случиться. Боюсь того, что может случиться с вами… — Наумова неуверенно подняла взгляд и посмотрела на Олега. — Вы меня вытащили тогда из кучи дерьма, а сейчас сами в него залезаете, да еще и с головой. — Ань, — он наклонился вперед и осторожно соприкоснулся с ней лбами, все еще пристально смотря в глаза, — я тебе даю слово, что с тобой ничего плохого не случится, и ты вернешься домой в целостности и сохранности. За нас не переживай. Мы знаем, что делать. Веришь мне? — Я… верю тебе… — Она неуверенно кивнула и, прикрыв глаза, отстранилась, чувствуя явный дискомфорт. Было видно, что сказанное ее не успокоило. — То есть, ты предлагаешь мне просто потерпеть… и подыграть ему? Олег ничего не ответил, да и ей не нужно было. В глубине души она прекрасно понимала, что он сам много не знал, не осознавал. Наумова устало провела руками по лицу и нервно выдохнула, отворачиваясь от него. — Тебе нужно поспать, Ань. Ты явно за посл… — Еще хоть разу услышу, что я «сильно утомилась»… — Наумова резко его оборвала, чуть ли не переходя на крик, но тут же взяла себя в руки, стараясь закончить мягче. — Олег, последнее время я только и сплю. Боже… — Она покачала головой, окончательно сдаваясь. — Ладно, я уйду. Но помни, пожалуйста, о моих словах. Не закапывай себя все глубже во все это… Аня прошла мимо него, так и не оторвав взгляда от кафеля. В который раз за день Волков ловит себя на мысли, как же пакостно на душе. Ему хотелось верить своей подруге, прислушаться к внутреннему голосу, кричащему об опасности, но верность Серому этого не позволяла. «Вы меня вытащили тогда из кучи дерьма, а сейчас сами в него залезаете, да еще и с головой». В этом Наумова была права лишь отчасти. В этом дерьме Олег начал вариться, когда попал в армию, когда впервые перерезал глотку человеку, всадившему всю обойму в его товарища. И он бы определенно соврал, если бы сказал, что ему это не нравится. Наоборот, к собственному сожалению, Волков получал от всего этого чертово наслаждение.