Галактический город, Корусант Сектор Корусант, Центральные миры
Ондеронские пальмы за своими иссяне-фиолетовыми кронами скрывают проход. Беспечному прохожему и не догадаться, куда ведет едва заметная мощенная дорожка у подножия северо-западной части Храма Джедаев. Зал тысячи фонтанов, раскинувшийся на внушительной территории соткан из тишины и уединения, лишь звуки плещущейся воды раздаются по округе. Гранд-мастер Йода любил это место, маленький зеленый оазис покоя в масштабах экуменополиса Галактического города, что покрывает всю площадь планеты. За громадными кронами вроширских деревьев и массасси не видно ни неба, ни трех лун-спутников, ни астероидного поля колец Корусанта, ни зеркальных орбитальных спутников, что передавали энергию Корусант-Прайма на отдаленные северные и южные полюса. Только разномастная листва всех цветов Вселенной и жизнь, что текла в Силе незримым потоком. Магистр не спеша сходит с извилистой, уложенной дорожки, своей маленькой фигуркой скрываясь за зеленью разнообразных кустарников — в сравнении с ним они кажутся великанами. Запах зелени и древесной коры успокаивает смятённые в последнее время эмоции. Йода заходит достаточно глубоко в буйство растительности, так, чтобы ни один посторонний взгляд не смог до него добраться, и опускается на влажную землю. Суставы устало хрустят. Глубокое дыхание позволяет живительному кислороду стремительно наполнять кровь, а вместе с каждым вдохом магистр чувствует проникающую энергию Света, что волнуется вокруг, будто волны от ветра. Он чувствует, что что-то происходит. Чувствует беспокойство — своё, в Силе — и это навязчивое ощущение лишает покоя, сбивает равновесие души, что долгое время оставалось устойчивым. Последние события как на Внешнем Кольце, так и по всей остальной Галактике несут тревоги, но политическая нестабильность — лишь пол беды. Йода явственно чувствует подкрадывающуюся с самых дальних рубежей тьму. Неуклонно, неумолимо нарастает она с каждым проведенным в промедлении днём, и вот уже который раз гранд-мастер пытается нащупать, уловить в потоке Вселенской гармонии эти тонко свитые нити хаоса, и путь их через пространство — куда ведут они выяснить нужно. Почти тясячелетнее тело магистра отрывается от земли, воспаряя в воздухе, но внутреннее беспокойство никак не вяжется с напускным умиротворением на лице — видения скрываются от него, каждый раз ускользая. Он перебирает струны материи всё снова и снова, силясь уловить маломальские аномалии, что так мастерски прячутся от него во мраке. Текущие воды многочисленных фонтанов сливаются единым фоном со звуком колышущейся листвы, составляя квинтэссенцию жизни всех существ во Вселенной, и в этом Йода чувствует проявление Живой Силы, той самой, о которой так любил когда-то рассуждать Квай Гон. Они встречались под этими самыми лиственными сводами оранжереи, полнящихся жизнью, где в тишине и спокойствии можно было и помолчать, и поговорить. Этих редких встреч и ещё более редких разговоров ему сейчас особенно не хватает. На кромке сознания слабо уловимая вспышка проступает по энергетическому полотну, будто рябь на воде, заставляя магистра напрячься. Ведомый этим мимолетным знаком, будто бы идя по следу из хлебных крошек, Йода отпускает свой разум, воспаряя над телом, и устремляется меж звёзд на этот тихий зов. Он не знает, что найдет там, в этом ментальном видении, посланным Силой. Он видит нечеткие силуэты, слабо проступающие в ночном сумраке, подсвеченные лишь тусклыми огнями многоярусного города. Пространство, куда его занесло кишит существами, живущими в тени — магистр чувствует бурлящие темные эмоции, чувствует ненависть, гнев, похоть, злобу, жадность, их тут целый калейдоскоп. Ему не видно неба, огромная в своих размерах планета застит собой весь небосвод, её грязно-коричневая поверхность будто в токсичном тумане, и испарения эти он чувствует явственно даже через разделяющее космическое расстояние. Он ощущает мучения земли когда-то цветущей, полнящейся жизнью. И чувствует Силу, все её ипостаси, все её проявления, они настолько ощутимы, струятся из каждого угла, что воздух будто забродил, но создания, живущие здесь не воспринимают этого сосредоточия энергии Вселенной, они к ней глухи. Призраком передвигается по улицам, что когда-то пестрели богатством, лицезрит упадок, в который пришел этот миражный город вместе со всеми его обитателями, развращенными собственными пагубными желаниями — в их жилах не течет тяга к Свету. Чумной экуменополис, раскинувшийся на всю планету, и от этой заразы нечем дышать, рассудок затягивает поволокой дурноты. Он взывает к Силе, к её помощи, её поддержке, тянется к ней рассудком, открытым сознанием, и Свет что тщетно пытается найти хоть кого-то, подвластного ей, перебрасывается на него, окутывая своими исцеляющими объятиями. Мастер Джин когда-то тяготел к спасению любого живого существа. Интересно, нашёл бы он в этом месте хотя бы одно достойное спасения? Душный, спёртый воздух переполненных и зловонных трущоб струится по площадям. Йода чувствует слабый зов, приведший его в это гиблое место, и знает — ответ на его немые мольбы где-то здесь. Нити хаоса прячутся совсем рядом, нужно лишь сосредоточиться, внимательнее вглядываться в материю пространства. Пересиливая желание убраться отсюда подальше, он останавливается видением Силы посреди улицы, разглядывая окружающий мир. Люди, ганки, эвокийцы, хатты, коликоиды — разнообразие мастей и рас, но ни одна нить не отзывается на его прикосновения. Так он и стоит недвижно, невидимый для чужих глаз, пока вдруг не слышит едва различимый шепот. — Джен джидай (1). Сквозь тысячи силуэтов во мраке проступает лик, будто сотканная из тьмы тень. Нить натягивается, возмущённо вибрируя в Силе, и Йода смотрит в плохо различимые черты, скрывающиеся за глубоким капюшоном. Тень видит его, магистр точно знает, чувствует всем своим нутром, и не двигается с места — в ней нет бурления зла, гнева, ярости, как нет и движения жизни и света. Тень будто пуста, будто замеревший в пространстве и времени сгусток энергии — магистр улавливает что-то до селе невиданное по кромке сознания. — Что делаешь, делай быстрее, — говорит он фантому, и голос будто бы не его вовсе, будто его оболочку используют для каких-то неведанных целей. У неё важная цель, у этой тени, магистр чувствует это всем существом, всеми уголками сознания, Сила волнуется вокруг очертаний темного силуэта. — Поторопись. Тень расплывается в галактических парсеках. Йода открывает глаза.Каадар, Набу Сектор Чоммель, Внешнее Кольцо
Космопорт Каадара полнился судами круглосуточно. Оно и понятно — туристическая точка, расположенная на побережье океана; крупнейший медицинский центр, куда прибывали со всех концов системы Набу, а может и со всего сектора. Снующий туда-сюда народ с ближайших планет создавал разносортную массу — представители рас на любой вкус и цвет оказывались одновременно в одном месте. Вот она — живительная сила прогресса. Тайфо ещё раз сверяется со списком груза, пересчитывая контейнеры с плазмой, которые должны быть транспортированы на Корусант. В одежде рядового служащего грузовой компании он чувствует себя неуютно, будто на него натянули чужую шкуру, но Грегор — солдат до мозга костей, и приказы выполнять умеет, даже если приказы эти не всегда понятны. Он перекидывается парой слов с совсем ещё молоденьким пареньком из техобслуживания, жестом показывает главному по посадочной платформе, что у них все готово, и ныряет в пузо небольшого кореллианского транспортника, быстрым шагом направляясь к кабине пилота. Рядом с его капитанским местом уже расположилась Текла, и воспользовавшись своими лётчицкими познаниями, запускает проверку систем корабля. От диспетчера приходит код подтверждения и разрешение на взлет, и Тайфо не мешкая, мягко поднимает их незаметную птичку в воздух. Пока транспортник не спеша и плавно проходит атмосферные слои, глава службы безопасности сенатора Наберри вновь размышляет, с какой это радости им нужно было тащиться в космопорт отдаленного от столицы Каадара, когда и из Тида можно было спокойно вылететь инкогнито, взяв на абордаж точно такой же грузовой транспортник. Но приказ есть приказ, не в его компетенции задаваться подобными вопросами, его задача — обеспечить сенатору Амидале безопасность. А безопасность её, как и всегда, находиться под угрозой. В кабину неслышно впархивает Дорме, которую и не узнать без дорогого шелкового платья. Сейчас на служанке пилотская форма, ни грамма привычного макияжа и волосы собраны в тугой низкий хвост. — Как она? — кидая быстрый взгляд через плечо, спрашивает Тайфо. Транспортник мягко выходит в открытый космос, оставляя позади орбиту Набу. — Устроилась, но что-то не так, — задумчиво отвечает служанка, устало вздыхая. — Она обеспокоена. «Ну разумеется», думает про себя Грегор. Слухи о том, что сенатор Наберри возглавит Комитет лоялистов в предстоящем голосовании о реформе вооруженных сил уже достигла Корусанта, и едва ли была воспринята радостными аплодисментами. Для сторонников возрождения республиканской армии любой высказавшийся против законопроекта считался сторонником Конфедерации. В довершении всего, перед самым вылетом им пришло известие, что этот скользкий слизняк, Нут Ганрей, бежал из-под стражи и скрылся где-то на планетах Внешнего Кольца. В его руках все ещё были ресурсы и достаточно влияния, чтобы отомстить давнему врагу, бывшей королеве Набу, которая и поставила его в столь неприятные обстоятельства. Была бы на то воля Тайфо, он бы устремил все силы, чтобы найти эту мерзкую, трусливую душонку и выбить из него весь дух собственноручно. Установившаяся ещё со времен вторжения неймодианцев на Набу неприязнь, с годами только крепла. Давно потерянный в той битве глаз вдруг чешется под повязкой. — Возвращайся к сенатору. Будь рядом, если ей что-то понадобится. Дорме кивает в ответ, хоть никто этого и не видит, и направляется в небольшую каюту, где расположилась её госпожа. Падме безучастно смотрит в маленький иллюминатор на бескрайний тёмный космос: на то, как спутники Набу всё больше и больше отдаляются, делаются маленькими и едва различимыми, и никак не может найти точку равновесия. С той самой ночи в душе не осталось места спокойствию, а сон упорно её избегает. Амидала прикрывает глаза, касаясь холодной поверхности стекла кончиками пальцев, и в голове её вновь прокручивается судьбоносный разговор. «Равновесия» Тревожные предчувствия разрастаются под кожей, в комнате становится холодно и зябко. Она смотрит на незваного гостя, нахмурив брови и не может понять, о чем он толкует. Они будто разговаривают на двух разных языках, и понять друг друга нет никакой возможности. В груди вместе с напряжением нарастает раздражение — что ситх вообще понимает в чем-либо, кроме разрушения?! — Я не понимаю! Голос её звенит от недовольства, она ничего не может с этим поделать, хоть и отчетливо понимает — с таким как он лучше придержать вспыльчивость характера. Но собеседник будто и не рассержен её тоном, будто не замечает проступающие вибрации раздражения — он удивительно сдержан для ситха. — Равновесие во Вселенной нарушено, — отзывается он, и тон его звучит так, будто разговаривать приходится с маленьким, неразумным ребёнком. — Джедаи, ситхи, невиновных нет, все они внесли свой вклад. Баланс — основа жизни, его нужно восстановить. Падме хочется рассмеяться в голос. Что за нелепица: слушать о жизни от того, чьей самоцель всегда была смерть. Перед глазами вдруг появляется знакомый образ: всполохи зеленого светового меча, внимательный серый взгляд и поучительная речь, наполненная спокойствием и умиротворением. От воспоминания этого сердце болезненно саднит, ноюще, выматывающе-неприятно. Давний друг, защитник, учитель рассыпался прахом погребального костра, а причина его смерти стоит себе спокойно на расстоянии вытянутой руки — живой и невредимый. Мол скользит задумчивым взглядом в сторону, оглядывая высокие окна, и свет, что из них сочиться, озаряет черты его лица, скрывающиеся в глубине глухого капюшона: черные узоры угрожающе змеятся по красной коже. Он полная противоположность мастеру Квай Гону. Он — воплощение зла. — И кто же его восстановит, этот баланс? Неужто вы?! — она зря накидывается на него со злобой во взгляде и горечи тона, в этой схватке у неё нет никаких шансов — один взмах светового меча, и она не увидит рассвета. Но Мол лишь возвращается к ней взглядом, мажет равнодушно, холодно, отстранённо, заставляя Падме внутренне поежиться. — Что это вообще значит? Ему не нравится её длинный перечень вопросов, который кажется, не закончится никогда. Бессмысленная потеря драгоценного времени, но с человеческой упёртостью легче смириться, чем переиграть. — Слишком много вопросов, — отзывается ситх, и направляется к сиротливо стоящему у стены креслу. Он её не боится ни капли, потому так запросто разворачивается спиной, не чувствуя никакой угрозы, и от этого беспомощность и уязвимость Амидалы проступает контрастом. Ей едва ли поможет даже оружие в руке. Ему хватает глухоты черных одежд в качестве брони. — Потому что вы не даёте ответов. Эта упрямая решимость ему хорошо знакома, он провел немало времени, изучая сенатора десять лет назад. Тогда ещё королева, она была его заданием, его целью, его жертвой, и как ответственному ученику и грамотному охотнику ему нужно было основательно подготовиться. Усаживается в кресло, утопая в мягкости сидения, и ощущение это столь же непривычное, как отсутствие двустороннего меча на поясе. Падме пепелит его огнем своего взгляда. — Ты совсем не изменилась с нашей последней встречи, — он оглядывает её с головы до пят, вытягивает ноги, скрещивая их в хозяйском жесте, будто бы это не он вломился в её спальню, будто бы это она у него в гостях, и от такой наглости тонкие пальцы бледной руки собираются в кулак. — Разве что устала больше обычного. Кошмары? — Не смейте лазить ко мне в голову, — горделиво вздернув подбородок отвечает Падме, прищурив глаза. Она наслышана о способностях, что даёт Сила своим последователям, и этот проницательно-проникающий в душу взгляд ей не нравится. Он — последний кого она бы подпустила к своим мыслям. Уголок его губ приподнимается в снисходительной ухмылке. Мол видит — она на пределе собственного терпения, и хотя его забавляет это беспомощное раздражение, пора переходить к делу, пока она не попыталась его прогнать и не пришлось успокаивать девчонку силой. — Насколько вы эрудированы, сенатор? — издевательски вопрошает ситх, передразнивая её своим обманчиво-вежливым обращением на «вы». Он смеется над ней всем своим видом. — Достаточно ли осведомлены о традициях Темной Стороны? — Мне хватает знания того, что ситхи — воплощение зла. — Так я и думал, — хмыкает Мол в ответ, и выдерживает паузу, прежде чем продолжить. — Я был не единственным Темным лордом. Всегда двое — учитель и ученик. И пока ваши ненаглядные джедаи полагали, что с моей смертью миновала опасность, учитель мой всё это время упрочивал своё влияние. Падме чудиться, что из темных углов комнаты, из ночного мрака шипящим шепотом стелется зловещая речь вперемешку с токсичным, пепельным туманом. — Чего он хочет? — Власти. Как и все ситхи до него, и все ситхи после него. Он использует Тёмную Сторону, манипулируя людьми и обзаводится союзниками по всему Внешнему Кольцу. Его отравляющее влияние достигло небывалых масштабов и проникло в Сенат Республики. — Почему вы мне всё это говорите? — Падме непонимающе смотрит на своего собеседника. У него сквозит снисходительность в зверином взгляде каждый раз, когда она задаёт очередной вопрос. — Разве ученик не клянётся в верности своему учителю? — Я больше не его ученик. — И кто же вы теперь? Он не отвечает на её вопрос, просто смотрит в глаза и молчит, молчит так долго, что Падме начинает замерзать: от ночной прохлады, что всё ещё струиться из-за открытой двери, и от этого равнодушного взгляда, что так не вяжется с расплавленным огнем, тлеющем на радужке. — Дарт Сидиус пытается посеять раскол в межгалактическом пространстве. Между Республикой и союзом сепаратистов уже натянутые отношения, и чем не стабильней ситуация… — Тем больше влияния он получает. Падме заканчивает за него фразу, замечая одобрительный кивок. А он уже начал сомневаться в выборе предполагаемого союзника. — Кто-то в Сенате играет ему на руку — осознанно или нет, не знаю, но это нужно выяснить. Сидиус не должен знать, что я жив, и подобраться незамеченным у меня едва ли получится. — И поэтому вы пришли ко мне, — прерывает Амидала. Ему нужна её помощь. Немыслимо! После всего, что он сделал, после всего, через что ей и её народу пришлось пройти благодаря и его стараниям в том числе. У Падме нервный смешок рвется прямиком из легких. — И что же я должна сделать? На лице собеседника непроницаемая маска. — Стать моими глазами. Она не верит своим ушам. Широко распахнув глаза, смотрит как он поднимается на ноги, вновь приближаясь к ней, и вдруг думает — а не сон ли всё это? Не сошла ли она окончательно с ума со всеми этими кошмарами? Мол с легкостью выдерживает её взгляд, мягкой поступью подбираясь всё ближе, совсем как тени из её сна, и от накатившего возмущения Падме не замечает, как инстинктивно делает шаг назад — то на автомате срабатывает инстинкт самосохранения. — Хотите, что бы я шпионила для вас за Сенатом Республики? — на бледном лице появляется холодная, отстранённая маска, совсем как когда она восседала на набуанском троне, и взгляд её горделив и непреклонен. Но разум не обманешь — потому она всё отступает и отступает, до тех пор пока не прижимается спиной к каменной стене. Холод облизывает шершавым языком обнаженные плечи. — Вы же понимаете, что я не верю ни единому вашему слову?! Этот её настырный официоз речи отдаёт высокомерием, и будь эта встреча несколько лет назад, Мол бы руками Силы заставил её пожалеть о подобном обращении. Он подходит почти вплотную, нарушая все мыслимые границы личного пространства, загоняя её в ловушку, как животное, а ей теперь и деться некуда: не спрятаться, не сбежать. Всё, что она может — стоять напротив, вперив в него темнеющий от эмоций взгляд. Злоба и бессильная ярость змеятся вдоль позвонков, отдаваясь звоном в ушах. — Я ненавижу тебя, — голос срывается на шепот, куда-то теряя пресловутое «вы». Мол чувствует ненависть и тоску, чувствует гнев и отвращение, и сквозь ворох этих темных чувств, что так ему знакомы, явственно проступает горечь утраты. Едва различимое видение погребального костра проносится в Силе перед его взглядом. Торжественное прощание, пафосная речь перед тем, как огонь охватывает хворост, и слеза, что одиноко катиться по выбеленной щеке. Её никто и не заметил тогда, кроме мальчишки с песчаного Татуина. — Знаю, — он склоняет голову на бок, испытующе глядя на сенатора. Его вовсе не волнуют ни её ненависть, ни гнев, ни отвращение. — Ты быстро привязалась к нему. Падме шумно сглатывает, на мгновение опуская взгляд. — Он был хорошим человеком, — тихо отзывается она, и слова звучат точно похоронная песнь. — В чём бы по твоим словам Орден не был виноват — он был хорошим. Гнев и душевная боль придают ей смелости, питают её разум, подбрасывая иллюзию силы, и она подается вперед, толкая собеседника хрупким плечом, вырываясь из своей импровизированной ловушки. Отходит на другой конец комнаты, занимая руки бумагами на широком столе, и через плечо кидает короткое «Убирайся!», а Мол не может сдержать ухмылки. Он точно не ошибся в выборе союзника. Когда через некоторое время Амидала кидает быстрый взгляд через плечо, натыкается лишь на пустоту просторных покоев. Тишина сгущается в воздухе. Транспортник потряхивает когда он входит в гиперпространство. Падме открывает глаза, глядя на то, как звезды трансформируются в один сплошной поток непрерывных линий, образуя тоннель, что пронизывает всю Галактику. Она не верит ситху. Не верит его словам, не верит чистоте его мотивов, бывших учеников Тёмной стороны не бывает, мрак из души вытравить, всё равно что мёртвого воскресить — едва ли возможно. Его заявления о причастности Сената к тайным делишкам Тёмного Владыки смехотворны — никто не может так виртуозно и не замечено вертеть целой Галактикой. И всё же, сомнения маленькой червоточинкой поселяются в душе. Дарт Сидиус. Она мысленно повторяет совокупность звуков, произносит едва слышным шепотом. Даже в сочетании букв слышится угроза, чувствуется привкус смерти на самом корне языка, ей страшно произносить это имя вслух. — Миледи, мы вошли в гиперпространство, — голос приближённой выводит сенатора из раздумий. — Спасибо Дорме, — Амидала мягко улыбается девушке, возвращаясь к созерцанию темноты в иллюминаторе. Служанка пересекает небольшую каюту и осторожно присаживается рядом, всё ещё не сводя обеспокоенного взгляда со своей госпожи — её задача оберегать Падме, окружать её поддержкой и заботой, и она чувствует тоску и нескрываемую тревогу во взгляде карих глаз. Поэтому она тянется к ней с утешительным жестом, накрывая ладонь сенатора своей — мягкой и теплой. — Всё будет хорошо. Ласка в её приятно-низком голосе заставляет Падме вымученно улыбнуться. — Конечно, — отвечает сенатор. — Конечно будет. Ложь неприятной кляксой растекается по внутренностям. Республика разваливается на части, Галактика на грани войны, а если слова Мола правда — шансов исправить весь этот хаос у неё совсем мало, и одна она уж точно не справится. Ей нужна помощь. Именно этой мыслью утешает себя Амидала, вспоминая, в какой союз позволила себе вступить. Она точно знала, что ситх ещё напомнит о себе, чувствовала интуицией зрелого дипломата-политика, выработанной в годы правления, и не ошиблась — он явился к ней на следующий же вечер. Сгустком черноты отделился от ночного мрака, неслышно вставая у неё за спиной на одиноком и продуваемом балконе. Падме не видела его, но ощущала душой присутствие, тьму, что сосредоточилась сзади, приближаясь непозволительно близко. Странно, но от тела его исходило согревающее тепло вопреки всем её ожиданиям. Это он велел отправляться на Корусант инкогнито. Взять неприметный транспортник с товаром где-нибудь в Каадар, прикинувшись служащими перевозчицкой компании и отправляться в Галактический город раньше официального срока прибытия набуанской делегации. Взять с собой только пару проверенных приближенных, а по прибытии остановиться в какой-нибудь из многочисленных гостиниц, оставаясь неузнанной до тех пор, пока он не свяжется с ней. «Ваша репутация непримиримой поборницы справедливости ставит вас под угрозу, сенатор», сказал он ей с хорошо скрываемой иронией, от чего захотелось выставить его из своего дома вон. Но такой разве уйдёт, пока сам не захочет?! Ей нужно было посоветоваться, прежде чем действовать. Нужно было рассказать всё Сио, или Тайфо, или связаться с кем-то из Ордена, но он велел молчать, и она послушалась, сама не понимая почему, и вот теперь злится на себя и пытается найти хоть какое-то объяснение своим действиям. Падме думает о том, что если Мол прав, любой на Корусанте может быть связан с Тёмным Владыкой, возможно даже об этом не догадываясь. Что если сети его дотянулись даже до совета джедаев? «Ты могла сказать Оби-Вану», укоризненно шепчет голос разума, и от этого становиться ещё дурнее, чем было. Потому что Кеноби она может доверять. И потому что сомневается — может ли? Они не виделись почти десять лет, за которые многое могло произойти — Тёмная сторона сильна и коварна, готова ли она рискнуть будущим своего народа? Республики? Галактики? Если бы только мастер Квай Гон был жив. Падме встряхивает головой, страшась собственных ужасных мыслей — Молу удалось посеять в её сердце крупинки подозрительности, и теперь сорняк этот растет в разуме с каждой минутой всё сильнее. Едва ли ситху, даже бывшему, можно доверять больше, чем давнему другу, защитнику, что готов был отдать жизнь за её сохранность и за свободу её народа. Она расскажет Оби-Вану, как только транспортник прибудет в порт. Попросит Тайфо, или возможно Теклу инкогнито доставить ему послание, и под покровом сумерек и городских огней, где-нибудь на малолюдных окраинах встретиться с ним и всё расскажет. Даже если это вызовет гнев. Даже если это будет стоить ей жизни.Нар-Шаддаа Пространство хаттов, Среднее Кольцо
Поверхность огромной Нал-Хатты видно с любой точки Вертикального города, куда не подайся везде за тобой следует мутный взгляд загрязненной планеты. Столица хаттского пространства и впрямь когда-то могла считаться Великолепным сокровищем (2), пока жирные огромные жабы не колонизировали несчастный Эвокар и не загадили её, превратив в гниющие топи да трясины, не оставив и следа от цветущих джунглей и тропических лесов. Мол кутается плотнее в глухость накидки, прячась в глубине капюшона. Луна контрабандистов кишит пиратами да торговцами оружием различного калибра, местный контингент едва ли можно считать надёжным, зато затеряться среди криминальных элементов всегда проще простого. От стыковочных площадок тянутся нескончаемые трущобы экуменополиса, и лишь в непосредственной близости от космопорта раскинулся более благополучный центр Вертикального города. Неоновые вывески и рекламные голограммы вырви-глаз цветов раздражают, площади больше походят на внутренности калейдоскопа, чем на высокоразвитый лунный город. Хотя о каком развитии может идти речь, когда дело касается бандитов да разбойников космического масштаба?! Мол ловко маневрирует среди разношерстной толпы, что группами переходит из одного питейного заведения в другой, затевая периодические драки да скандалы. Не обращает внимания на попрошаек, что плетутся добрые два квартала за каждым встречным. Остаётся равнодушным к зазывающим улыбкам местных шлюх. Когда-то это место процветало, было центром торговли, но после изменения маршрутов неминуемо подступил упадок, повлекший за собой размножающиеся как грибные споры преступные синдикаты. Теперь Нар-Шаддаа — пристанище ветшающих, жмущихся друг к другу городов, картелей и теневой торговли. «Оранжевую леди», расположившуюся в кореллианском секторе найти не сложно — это одна из самых популярных таверн Нар-Шаддаа. Мол укрывается в маленьком и грязном переулке напротив бара, скрытый от посторонних глаз, и наблюдает за выходом, пропуская через себя энергетические потоки –так быстрее всего удаётся нащупать того, кто ему нужен. Деваронец собрал вокруг себя целый стол злопыхателей, который кон подряд обдуривая напарников по игре в сабакку (3). Низкорослый рогатый демон, мнящий о себе невесть что, он вызывал одновременно раздражение и восхищение, один только подвешенный язык позволял ему выкручиваться из таких ситуаций, в которых остальные уже б давно расстались с головой. Но только не краснокожий Вили. Грарк давно зарекомендовал себя в контрабандистских кругах толковым наёмником, главное — заплатить побольше, а там и условия договора будут соблюдены, и заказ выполнят в лучшем виде. Из своего тайного укрытия Мол наблюдает за происходящим глазами Силы, дожидаясь, когда нахальному деваронцу надоест обчищать пустоголовый люд Нар-Шаддаа. Вокруг него кипит смесь раздражения, азарта и гнева. В таверне жарко и душно, посетителей набилось столько, что впору запасаться реактивным ранцем, чтобы выбраться на улицу. Вилмар всё повышает и повышает ставку, играя надменной ухмылкой, в красных глазах плещется уверенность и превосходство — оно и понятно, сложно усомниться в своей удаче, когда находишься в сговоре с хозяином заведения и делишь выигрыш в выгодных процентах. Грарк даже не всматривается в масти, у него давно всё посчитано и на языке неуловимых жестов передано тому, кто исподволь контролирует компьютерную программу. — Господа, предлагаю вам заканчивать с сабаккой, этим вечером мне несказанно везёт. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда засверкаешь голым красным задом вниз по улице, — шипит в ответ коликоид на ломаном галактическом и нетерпеливо постукивает острыми ножками. «Мерзотное создание», думает про себя Вилмар, окидывая инсектоида взглядом, но внешне никоем образом не выдаёт своих мыслей, нахально улыбаясь в ответ. — «Чистый», — принимая вызов, бросает сидящий рядом паренёк, вскрывая карты. Грарк окидывает его беглым взглядом — чисто выбритый, лощённый, волосы уложены прядка к прядке, на румяном гладком лице ни единого шрама — сопляк явно из новичков и ошивается на Нар-Шаддаа от силы пару недель. Резко тянет свои чистенькие ручонки к кредитам, но не успевает даже кончиками пальцев их коснуться, как на стол с грохотом приземляется бластер, батареей вверх — полный заряд. Малец так и застывает с протянутой рукой, напряжение звенит в воздухе. — «Идиот», — Грарк кидает на стол карты, что подсвечиваются голограммами очков, и самодовольно гогочет, закидывая ногу на ногу, пока коликоид с досады превращает рядом стоящий стул в щепки. — Простите парни. — Везучий ублюдок, — выплевывает ганк, сидящий напротив, окруженный своей маленькой бандой, и презрительно смиряет деваронца взглядом. Это едва ли помогает. — Да ещё и красавчик, — нараспев отвечает Вилмар, сгребая ручищами кредиты, и довольно скалится. Удивительно, как с таким скверным характером ему ещё рога не отломали. Мол устало вздыхает, окутанный мраком трущоб — сколько скрытого потенциала растрачивается зря, иногда он диву даётся. «Инферно» мирно покоится в одном из дальних отстойников Дуроссийского сектора, куда и направляется Грарк сразу же, как только оставляет на дальней стороне барной стойки причитающуюся долю хатта-хозяина таверны. Несмотря на везучесть и вполне приличный достаток (позволяющий не просто снять комнату, а купить две трети какого-нибудь яруса в центре Луны), Вилмар оказывается невероятным скупердяем, который и копейки лишней не заплатит, потому всё время в Вертикальном Городе проводил на своём звездолёте. Впрочем, качество не самое плохое, особенно для промысла деваронца. Мол следует за ним по параллельному тихому переулку, утонувшему в полумраке, теряется в толпе снующих мимо созданий. Охотником он всегда был превосходным, выслеживать добычу — любимое его занятие. Ведомый путями Силы, он с легкостью предугадывает маршрут пирата, опережая его на несколько поворотов, и останавливается в одном из многочисленных безлюдных переулков. Не проходит и пяти стандартных минут, как деварониец сворачивает ему на встречу, ныряя в тень узкого прохода. Грарк делает пару шагов, быстро бросая взгляд через плечо, принимается пристально вглядываться в темные углы переулка. — Выйдешь сразу или в твоём вкусе эффектное появление? Он прислоняется плечом к грязной, криво уложенной стене, в глубине глаз — багровые искорки озорства. Наблюдает, как темная фигура отделяется от ночного мрака, выходя на тусклый свет уличного освещения, что едва дотягивает до них свои лучи, и оглядывает собеседника. Черные глухие одежды, мантия с глубоким капюшоном, скрывающим лицо — у деваронца чувство дежавю проступает горечью на кончике языка. — И кто же ты у нас такой? — тянет Вилмар, хищно скалясь. Верный друг полным бластерным зарядом греет бедро, придавая уверенности. — Дай угадаю: тебе нужен или товар, или информация. Мол приятно удивлён сообразительностью контрабандиста, он чувствует хорошо развитую интуицию, шестое чувство, что является отголоском Силы. И ещё больше радуется тому, что самоуверенного противника намного легче напугать, использовав неожиданность и страх как оружие. Разговор этот будет недолгим. — Впечатляющая проницательность, — отзывается забрак. Грарк хмыкает, следя за каждым движением говорящего, за объемной хламидой не видно, какие сюрпризы могут последовать в любую минуту. — Можешь выдохнуть, я не вооружён. — Свежо предание, да вот только что-то не верится. Без обид. — Какие уж тут обиды. У Вилмара в каждом слове сквозит снисходительность и высокомерие, на Шаддаа он чувствует себя слишком вольготно, слишком уверенно. Тем лучше — переиграть противника на его собственной территории удовольствие особое. — Итак, поджидающий в тени, чего изволите? Грарка нервирует затянувшееся молчание, гнетущий облик собеседника бессознательно давит на психику — нервно скрещенные на груди руки лучшее тому подтверждение. — Нужна информация об одном твоём заказчике. Найдём общий язык — не поскуплюсь на оплату. — Приятно знать, дружочек, вот только я не справочник, а все мои дела с клиентами — штука конфиденциальная. Сам понимаешь, времена сейчас тяжёлые, и доверие со стороны моих партнёров важнее любой суммы, которую ты можешь предложить. Вилмар тянет руку во внутренний карман своей куртки из электроткани (Мол не сомневается, что её деваронец снял с какого-нибудь убитого нагайи), и достаёт древнюю курительную трубку из полированного темного дерева, набитую смесью. Чиркает откуда-то взявшейся спичкой, картинно раскуривает, втягивая дым и слегка закашлявшись. У Мола в глубине глаз вспыхивает хищный огонь, тлея углями по радужке. — Кажется я не совсем внятно изъяснился, — говорит он, и делает шаг навстречу собеседнику. У Грарка кашель так и рвётся из грудины, всё никак не прекращаясь — видать переборщил со смесью. — Это не вопрос выбора. Кашель усиливается, и Вилмар вдруг понимает, что это вовсе не из-за крепости смеси, просто воздух вперемешку с дымом вдруг становится вязким и густым — ни вдохнуть, ни выдохнуть. У него дыхательные пути слипаются, срастаются стенками, легкие горят огнем и отказываются работать, будто их заморозили карбонитом, и деваронца тянет к земле, складывая пополам, он едва не валится с ног. Поднимает судорожный взгляд на возвышающуюся над ним фигуру — в глубине капюшона тускло мерцают огненно-алые глаза. Он слышал о подобных трюках, и прекрасно знает, кто ими обычно пользуется. Вилмар хрипит что-то бессвязное, выставляет в примирительном жесте руки, мол, ладно-ладно, уговорил, и чувствует, как возникший по щелчку пальцев спазм медленно, но верно спадает. Легкие болезненно расправляются, простреливая судорогой в поясницу. — Эффективный метод ведения переговоров, — одобрительно хрипит деваронец, заходясь кашлем, и на лице его вновь появляется ухмылка. — Я умею убеждать, — Мол безразличен и холоден в ответах, за последние несколько дней пустые разговоры вусмерть надоели. Насколько бы проще жилось, будь у него возможность выполнить свою роль в одиночку. — «ЛайМердж Энерго». — А что с ними? — Десять лет назад ты доставил механо-кресло на Корусант на территорию завода этой компании. — Ах да, что-то такое припоминаю, — Вилмар тяжело приваливается спиной к стене, усаживаясь прямо на грязную землю и тянет руку с ороговевшими острыми ногтями к валяющейся неподалёку трубке. — Смутно, правда. Много воды утекло с того момента. — Тот клиент связывался с тобой в последнее время? — Не то чтобы связывался, — уклончиво отзывается Грарк, закусив трубку зубами. Спичечная головка повторно вспыхивает в полумраке. Мол терпеливо ждёт продолжения, чувствуя нарастающее раздражение, показушничество — не лучшая стратегия поведения в его компании. Он склоняет голову на бок, силовым потоком вытягивая пламя спички в сторону рогатой физиономии Вилмара. Деваронец сглатывает нервно и шумно, понимая, что с места двинуться не может, а пламя всё ближе подбирается к глазам. — Скажем так, он порекомендовал меня своим знакомым. Доволен? — Боюсь тебе придётся уточнить. — Я не вдавался в подробности, и документы не требовал, — пламя замирает на мгновение, всего лишь на мгновение, чтобы продолжить неумолимо подползать к лицу, Вилмар чувствует жар у корешков ресниц. — Знаю только, что заказчики из галактических торгашей. То ли Коммерческая гильдия, то ли альянс, но это всё, что знаю. В любом случае, заказ сорвался ещё до того, как они прислали мне какие-нибудь детали! Тень присаживается на корточки аккурат напротив, Грарк чувствует на себе испытующий взгляд, но оторваться от пламени не может — еще пол дюйма, и он ослепнет на один глаз. — Есть ещё что-то, что я должен знать? Нарастающее напряжение сводит мышцы в теле. — Слыхивал я, что торгаши эти снюхались с конфедератами на какой-то мусорке, вроде Малого Лото. Спичечная головка тухнет за долю секунды, и деваронец натыкается на тлеющий огонь почти звериных глаз. Только сейчас, когда собеседник так близко, он может разглядеть едва различимые линии узоров, покрывающих его лицо — странник так же краснокож, как и сам Вилмар, и от этой мысли смутно проступающее воспоминание простреливает черепушку. Мол знает, что Грарк его узнал. Он физически ощущает, как у контрабандиста в черепушке шумно крутятся шестеренки. Сила стекается к сознанию оглушительно сильным потоком, змеится вдоль шейных позвонков, подсвечивает радужку кровавыми всполохами. У Грарка взгляд стекленеет от зрительного контакта, трубка выпадает из открытого рта и со стуком ударяясь о камни, падает на землю. — Ты забудешь всё, что сейчас произошло. Из твоей памяти сотрутся все воспоминания о нашем разговоре. Мол ведет рукой, описывая в воздухе дугу, и Вилмар обессилено роняет голову на грудь. Забрак задумчиво разглядывает собеседника — был бы он не таким раздражительным, он бы даже оставил в его кармане парочку кредитов. На горизонте маячит тусклый свет восходящей Й’Туб (4), и ночные обитатели Вертикального города разбредаются по своим норам. Мол не спеша пробирается в потоке вымотанных ночными кутежами жителей, ощущая легкую тень навалившийся после использования Силы усталости. В этом гиблом месте столько потенциала, он чувствует сосредоточие вселенской энергии, как и то, что потенциал этот никем не используется — обитатели Нар-Шаддаа глухи к любым проявлениям Сторон. У него на подкорке возникает странная тревога, от которой никак не получается избавиться, и единственное, чего хочется — это добраться до «Кортика», и отчалить с этой поганой луны. Сила нарастающим звоном взывает к его разуму. Мол мысленно отмахивается, продолжая маневрировать по трущобам, стараясь держаться в тени, пока завывания в сознании не начинают походить на сирену, вибрируя по стенкам черепа, и только тогда забрак останавливается. Озирается по сторонам и вдруг натыкается на нечеткий, размытый силуэт в паре ярдов от себя — призрак крошечный, едва достаёт ему до колена. Они так и стоят какое-то время, просто смотря друг на друга, и Молу интересно — этот немой сгусток энергии тоже едва может различить его очертания? — Что делаешь, делай быстрее, — вдруг доносится до его чуткого слуха вибрации звука. Не будь он забраком с невероятно развитыми чувствами восприятия, и не расслышал бы. — Поторопись. Призрак растворяется так же быстро, как явился. Нехорошее предчувствие нарастающей тревогой упирается в основание черепа.