Знак согласия

Эд вышел за ворота Аркхема поздно ночью. Его удивило, что те были открыты, но смотреть дареному коню в зубы было и опасно, и ни к чему. Невдалеке послышался гравийный шорох, и прежде чем Эдвард успел спрятаться, фары появившегося за поворотом лимузина вырвали его фигуру из темноты. Заднее стекло сползло вниз, и оттуда, словно птенец из гнезда, высунулся Кобблпот. - Привет, старый друг! Стекло водителя тоже опустилось, и из него выглянула Кристен Крингл. Увидев Эдварда, она заверещала. Шины заскрипели, и машина помчалась вперед на бешеной скорости. Перед столкновением Эд успел различить еще Барбару, сидящую у Крингл на коленях и вцепившуюся в руль, и тут же в его глазах все перемешалось как калейдоскоп. Легкие Эдварда судорожно втянули воздух. Перед глазами оказался грязный аркхемский потолок. Вдохнув еще раз на полную глубину, Эд протер глаза. Стояла глубокая ночь. Он улыбнулся, вспомнив, что сегодня собирался сделать вылазку, и встал. - Ты так уверен? Загадочник стоял у двери и поглядывал в маленькое окошко в коридор. Эд погрыз губы, проверяя ключи. - Освальд четко дал понять своим «приветом», что теперь его авторитет в Блэкгейт достаточно велик, чтобы действия подельника как-то сказывались на его репутации. Загадочник усмехнулся. - Да уж, без причины передать подобные слова он бы не осмелился. Руки Эда на миг замерли, перебирая позвякивавшую связку. - Скорее, ему бы гордость не позволила. - Что сделало бы все еще яснее, - хохотнул Загадочник и с широкой улыбкой кивнул в сторону окошка. - Нам пора. В течении следующего месяца Освальд не пропускал ни одного выпуска вечерних новостей. Никогда телевидение не радовало его так сильно: Загадочник мало того что заставил весь город играть в свои головоломки, так и не скупился оставлять намеки. Для начала он взорвал безлюдный музей гражданского права, щедро рассыпав вокруг конфети из зеленых вопросительных знаков. СМИ завуалированную инсинуацию прочитали безошибочно, подчеркивая с неоднозначными улыбками, что жертв не было. Затем Нигма снова начал вынуждать полицию решать загадки в поисках других бомб. Первой загадкой было четверостишие, написанное зеленой краской во весь фасад городского Совета: «Обычно холодное первым идет, Но я, как десерт, только слаще попозже. Я будто весы и оплаченный счет, Который вперед оплатить невозможно.» Загадка была несложной, и полиция могла бы списать все на вандализм, но предыдущий взрыв и куча оставленных рядом знаков вопроса вызвали шквал любопытства у журналистов. Когда решено было остановиться на ответе «месть», Гордон приказал снарядить две бригады саперов, одна из которых отправилась в здание центрального департамента полиции, а вторая - в Блэкгейт. Узнав о последнем, Эдвард испытал неожиданно сильное беспокойство. Голова переполнилась домыслами, отчего Гордон отдал такой приказ. Считал, что они с Пингвином снова враждуют? И почему, если так? Освальд сказал им нечто подобное? Но зачем это могло понадобиться? И что тот на самом деле думал? И что подумает теперь, когда узнает, что Блэкгейт, возможно, заминирован им из-за «мести»? Загадочник пытался окриками пресечь метания Эда из угла в угол, но тот успокоился, только когда в вечернем выпуске новостей сообщили о разминировании в полицейском участке. Следующая загадка была отправлена Гордону лично в кабинет, но и тут без огласки не обошлось. К злорадству Кобблпота лучших умов полиции не хватило, чтобы в этот раз найти ответ, и он искренне улыбнулся, когда узнал, что за пять часов до обещанного запиской взрыва GCPD вынуждено было объявить превентивную эвакуацию в крупных учреждениях. Освальд никогда не был сторонником массовых террористических акций, но ему был понятен гнев, бушевавший внутри Нигмы, какими бы просчитанными ни выглядели его операции. Жители Готэма, впрочем, его тоже порадовали- целыми толпами выражали протесты, требуя сделать текст угрожающей загадки достоянием гласности. Кредит доверия к полиции стремительно падал. Но ни один возглас «дайте нам самим себя защитить» не был удовлетворен. К делу даже подключились криптографы ФБР, что после недавно минувшего карантина было для полиции дополнительно неприятно. Однако толку от федералов и третьих лиц было немного: Нигма вкладывал в загадки чуточку личного, а с этим могли помочь только готэмцы, да и то, хорошо его знавшие. «Загадан нынче я тебе. Да, неприятный поворот. Коль ты загадывал б меня Все было бы наоборот.» Гордон перечитывал записку уже в сотый раз, но кроме набитой оскомины на языке ничего не вертелось. За час до предполагаемого взрыва Джеймс направился к Пингвину. Нигма следил за действиями полиции неотрывно, и наблюдение в конце концов привело его на крышу заброшенного здания неподалеку от Блэкгейт. Оттуда все внизу просматривалось легко и четко, и Эдвард со спокойной и довольной улыбкой не отрывался от бинокля. Однако, когда увидел затылок Гордона у ворот Блэкгейт, у него сбилось дыхание. Загадочник, разумеется, появился перед ним в тот же момент. И, как и ожидалось, в виде пресловутого кабаре-Кобблпота. Его шепот у самого уха срывался с вкрадчивых интонаций в соблазняющие: - Ох, Эд. Надо же... Разве ты не знал, что надо быть осторожнее с «желаниями». Не ты ли твердил, что загадка это ключ? Видишь, кого Гордон принял за это твое «желание»? - Гордон просто в тупике. Потому и решил допросить Освальда, - процедил Эдвард, стараясь не глядеть на притворно-невинные ужимки справа. - И загадка тут ни при чем. - Позови, когда Гордон вызовет сюда саперов. Я хочу видеть твое лицо в этот момент. - Это и твое лицо тоже, - Нигма нарочно не отнимал бинокля от глаз, но это не спасало. Когда лже-Кобблпот принялся мурлыкать под нос какой-то романтичный мотивчик, его зубы заскрежетали. - Если Гордон снова вызовет в Блэкгейт саперов, я его убью. - Но сначала - покраснеешь. Эд резко обернулся, но псевдо-Кобблпот уже пропал. Настоящий Кобблпот в это же время рассматривал усы Гордона. - Остатки влияния Харви? Освальд заметил загар на лице комиссара и улыбнулся еще шире - похоже, из-за проделок Нигмы тому пришлось прервать свой пляжный отпуск. Джеймс нервно поджал губы и сразу подтолкнул записку к Пингвину. - Освальд, сейчас не до шуток. До взрыва всего лишь час. - Я не про усы, - осклабился Пингвин, рассматривая записку. - Я про то, что ты, Джим, снова сотрудничаешь с криминалом. - Что ты хочешь за помощь? - Повторную апелляцию, я полагаю, ты предложить не сможешь... Гордон стиснул кулаки и кивнул. Шею будто заклинило. - Услуга. После освобождения. - В долгах, как в шелках, - пропел Освальд под нос, вчитываясь в текст записки. Он не стал оценивать эффект своих подначек - и так было ясно, что Гордон сейчас слишком нервничает, чтобы хоть как-то реагировать. Тот действительно лишь наблюдал за тем, как Пингвин расправил записку, поднял ее на свет и к острому носу и, закрывая часть текста, вертел ее перед глазами так и эдак. Наконец, Джеймс не выдержал. - Я думаю, в том, что листок доставлен именно в таком виде и именно мне, есть какой-то смысл. - Может. А может и нет. Скорее всего Нигма играл с тобой. Давал шанс не предавать огласке очередной провал полиции. Гордон стиснул зубы, но в глазах продолжала стоять та же изводящая тревога. Освальд осторожно разгладил записку перед собой и прочитал еще раз. Мысль о том, что эта бумага еще утром была в руках Эда, не покидала его, наполняя голову тихим звоном. - Единственный ответ, который я вижу: «желание». Просто здесь его синонимом становится само слово «загадка». В первых двух строфах загадка, как живое существо, просто представляется тебе, а во вторых двух строфах говорится о том, что если бы ты, Джим, загадывал желание, то поворот ситуации был бы приятным. - И что с того? Что значит это его «желание»? - Ну это уж проще простого, Джим. Нигма явно демонстрирует, что хочет славы. Думай, где ее в Готэме легче всего достать. - Телевидение... радиостанции... - В следующий миг лицо Джеймса так просветлело, что Освальд проворчал «аллилуйя». - Радиостанция «Желание?»! Точно! Ее запустили недавно с таким количеством рекламы, что на каждом углу слышно. Гордон сорвался с места так быстро, что Освальд вздрогнул и только спустя несколько секунд направился к выходу. А пока ковылял, его голову не оставляла нелепая мысль, что он впервые был бы не прочь быть ненадолго заминированным. На радиостанции бомбу обезвредили в считанные минуты. Однако рядом с ней был обнаружен конверт с еще одной загадкой. Гордон вздохнул. Уже стояла глубокая ночь, а следующую бомбу Нигма обещал взорвать уже в завтрашний полдень. С новым тяжелым вздохом Джим вскрыл конверт и увидел: «Легко иду сам по себе, Хотя меня можно вести. Кто это делает один Тому есть риск с ума сойти.» Внизу записки красовался проклятый знак вопроса. Гордон выдохнул - ответ нашелся быстро и был однозначным. «Разговор». Судя по знаку вопроса Нигма предлагал поговорить, но как с ним связаться, Джим не знал. Помогло лишь то, что низ листка с загадкой был наполовину пуст. Памятуя загадки про «ожидания» и «оценку» Гордон поднял бумагу на свет. Как и ожидалось, там просматривался водяной знак с номером телефона. Когда он позвонил, трубку взяли сразу. Послышались мяуканье и стук жестяных кастрюль. - Извини, Джимбо. Побочный случайный фон. Не обращай внимания. Слушай следующую загадку: «Когда я в любви - вызываю смущение, Поставь с очевидным - я стану прозрением, А в обществе я, не иначе как слава, Ты правды добавь - будет то, что мне надо.» На миг Гордон отринул мысли о значимости кастрюль и кошек и сосредоточился на тексте. В загадке не спрашивалось, «кто я?», значит, Нигма действительно мог требовать то, что говорилось в концовке. Повторив загадку в памяти для проверки, он произнес: - Признание. И что ты хочешь, чтобы я признал, Эд? - Загадочник, - сухо поправил Нигма. - Загадочник. - Признай, что полиция бессильна, Гордон. Эд прервал разговор, отключил звук телефона и пошел умыться. В его временном убежище на этот раз была нормальная ванная с горячей водой, что очень радовало. Он чувствовал себя выжатым за последние сутки. Но еще больше его беспокоило предчувствие того, что признай полиция свое поражение во всеуслышание, это его не удовлетворит. В конце концов, противостояние Гордону и полиции и так не заслуживали усилий. Подняв голову от раковины к зеркалу, Эд столкнулся с куда более опрятной версией себя. - И что тебе надо? - Это ты себя спрашиваешь или меня? - Очень смешно. Ты будто знаешь, что надо тебе. - Знаю. - Не поделишься? - Почему нет? - Загадочник улыбнулся с таким энергичным обаянием, что Эд невольно ему позавидовал. - Я хочу колесить по Готэму, разбрасывая бомбы, и загадывать загадки. - Тогда ты, видимо, очень счастлив сейчас, - насупился Эд. - Ну... Если бы ты хоть иногда слушал это, а не это, - Загадочник ткнул в свой фиолетовый галстук, а после постучал по тулье котелка, - то тоже многое бы понял. Эд закатил глаза и выключил в ванной свет. Он прекрасно помнил эту фразу, и как она его раздражала. Похоже, Загадочник нащупал его ахилессову пяту в пародиях на Освальда и теперь не стеснялся вовсю на нее давить. Сняв с телефона блокировку, Эдвард обнаружил восемнадцать пропущенных от Гордона и перезвонил сам. - Эд. - Ладно, Джимбо, слушай еще одну загадку. «Где нет царя, я буду кашей. Но каш из-за меня не сваришь. Я то, с чем ты не разберешься А после в грязь лицом ударишь.» Нигма бросил трубку и потер лицо. Перед глазами снова стоял Загадочник. - Отличная загадка! Только где бомба под нее? Признай уже Эд, терроризм без идеи тебя выматывает. - Идея в том, чтобы Гордон признал поражение. Нигма запустил пальцы в лохматую шевелюру, потряс ее и, поставив телефон на зарядку, принялся одеваться. Загадочник только проследил за ним взглядом. Следовало перебраться в другое убежище до того, как их отследят. Гордон и Буллок нашли телефон Эда спустя час. В его памяти обнаружилось всего одно сообщение-черновик: «Ответ к предыдущей загадке - беспорядок. Не сказав ничего про новую бомбу, я ведь устроил его в твоей голове, верно, Джимбо? У лабиринта должны быть тупики. Но раз уж ты заскучал, попробуй разгадать это: «Для всех меня давать куда охотней Чем брать, и применять тем паче. Те, кто живут во мне, спокойны, И часто, слушая меня - творят иначе.» Гордон и Буллок переглянулись и ринулись к машине. - Совет. Здание городского совета! Пока они мчались по ночному шоссе, сам террорист лежал на диване в маленькой квартире на другом конце Готэма и планировал следующее выступление. Выходило ужасно - мысли чем дальше, тем больше превращались в маниакальную скачку идей, а Загадочник мало того, что не помогал, так еще и комментировал каждую его фразу, мешая сосредоточиться. Эд даже начал подбирать загадку вслух, чтобы унять своего надоедливого суфлера, но тот в ответ появился прямо перед ним, продолжая перебивать. - Я собственность хорошего лжеца... - Это ты про себя, Эд? - Моя потеря может быть желанной... - А это про кого? - Загадочник снял шляпу и, на миг спрятав ее за спину, достал уже в форме цилиндра. Эд зажмурился и начал массировать виски, продолжая все громче: - Я поглощаю все и без конца!.. На секунду Загадочник замолк. - А почему ты не хочешь использовать старый вариант про «исторгнуть слезы и оживить мертвеца»? - Не хочу повторяться. - А может это напоминает... - Мне плевать! - Тогда почему загадка про память? - Потому что это первое, что пришло мне в голову! - Интересно, почему это первое, что пришло тебе в голову? - Потому что ты мне мешаешь! - Ну так иди легким путем. Используй первый вариант загадки. Назовем это отсылкой, и Освальд все поймет... - Меня не заботит понимание Освальда! - Да неужели? - Абсолютно! - Тогда почему ты сочетаешь загадку про память с установкой бомбы в мэрии? Едва ли Гордон догадается сам. Ему придется снова идти на поклон к Освальду. - Вот и пусть идет! Это для того, чтобы уязвить Гордона, а не ради самолюбия Освальда. Я не знаю ничего, что Джим ненавидел бы больше, чем обращаться к нему за помощью. - Мы оба знаем, что злорадство слишком мелкая цель, чтобы тратить на нее столько энергии. Эд поджал губы. - Меня просто беспокоит, что Гордон неспроста считает нас с Освальдом врагами... Я должен выяснить, что стало к этому поводом. - А вот и паранойя. Обратись к доктору Квинзель. Отправляйся в Аркхем... - С несходящей улыбкой Загадочник почесал подбородок и подмигнул Эду. - А может, в Блэкгейт? Эд шумно выдохнул и покачал головой. - Твоя шутка затянулась. Если бы я хотел сделать что-то для Освальда, я бы занялся организацией его побега, а не подрывными работами. - Тогда чем же ты недоволен? Почему я вижу вместо вдохновения успехом только изматывающую гонку? Эдвард закрыл лицо руками. На минуту повисла тишина. Наконец, его дыхание резко замерло, а ладони отлипли от щек. - Постой... а почему тогда ты сам меня все время поддерживал в этом? - Эд вперил в Загадочника взгляд, но тот невозмутимо стал изучать складки на своих перчатках. - Хочешь освободить Освальда без моего ведома? Снова! Так я понимаю? Загадочник развел ладонями с наигранным смирением. - Верно. Я планировал нейтрализовать Гордона и отправить под его личиной пародиста из Индиан Хиллз, чтобы вытащить Освальда под предлогом участия в расследовании очередного теракта. - И? Что тебя останавливает? - Сейчас ты «за рулем». - Это тебе никогда не мешало. Эдвард начал буквально сверлить Загадочника взглядом. Тот вздохнул, размашисто подняв руки в жесте капитуляции. - Ладно, признаю. Я так же, как и ты, хотел посмотреть на что мы способны без Освальда. - И тем не менее, ты составил план побега для него. Загадочник снял очки и котелок, и пригладил волосы свободной рукой. - А ты еще не понял, о чем твои загадки? Ожидание, оценка, месть, желание, разговор, признание! И вот теперь - беспорядок! Это все, о чем ты можешь сейчас думать! - Не вижу связи. - Ну разумеется... Просто у меня хватило ума понять и признать, что захвати я хоть весь город, желание посмотреть, как отреагирует на это Освальд, никуда не исчезнет. - Это твои проблемы. - Если ты к этому равнодушен, что же не поможешь ему сбежать? Нам всем от этого было бы легче. Эд повернулся к Загадочнику с решительным прищуром. - Ааа, пытаешься вынудить меня помочь ему методом от противного? Ну уж нет, разбирайся со своим больным нарциссизмом сам. - Никогда бы не подумал, что стану взывать к вашей с Освальдом... договоренности, но вспомни - еще на свободе вы решили быть заодно. - Скорее вы с ним. Я не был так уж заинтересован. - Боишься сунуть нос в Блэкгейт? - Это попытка взять «на слабо»? - Нет, просто интересуюсь. Не сомневаюсь, что мы можем вытащить Освальда из Блэкгейт даже не особо напрягаясь. Однако мне интересно, почему ты саботируешь это предприятие? Эд вздохнул и просунул пальцы под очки, яростно потирая веки. - Позволь заметить, именно из-за дурацкого плана Освальда мы оказались в Аркхеме. - Ого, кто-то ведет себя по-ребячески и не хочет брать свою часть ответственности? - План принадлежал Освальду. Эд застыл под изучающим взглядом. Неуемный рот Загадочника засиял в широком добродушном оскале. - Нет, Эд. Ложь - это не твое. Тем более, что ты пытаешься солгать мне, своему же подсознанию. Отчего-то ты просто не хочешь помогать Освальду. Не хочешь демонстрировать ему свое отношение. - Да, не хочу. Как будто у меня не накопилось очевидных причин для этого. Эдвард встал с дивана и принялся одеваться. Некоторое время Загадочник наблюдал за ним молча. - Как и причин для противоположного. - Три слова: не все окупается. - Два: вы друзья. Лицо Эда отразило верх сомнения. - Освальд давно показал, что вкладывает в это понятие. - Встав перед зеркалом, Эдвард повертел в руках котелок. Загадочник встал ровно позади него, наполняя настоящее и отраженное пространство четырьмя Эдвардами. - Нееет. Не в этом дело. Если бы причиной твоего промедления были старые неотомщенные шрамы, ты бы сейчас так не изводился. - Загадочник всмотрелся в лицо Эда и развернул его к себе, поправляя галстук. - Дело лишь в том, что помоги ты ему сбежать, ты признаешь, что без него на свободе тебе делать нечего и все твои поступки пусты без его одобрения. Ты станешь потерянным и растерянным. Вот какая нелогичность сводит тебя с ума. Эд с недовольной гримасой выдернул узел галстука из рук своего самоуверенного двойника. - Хорошо же. Мы вытащим Кобблпота. Мне проще сделать это, чем без конца доказывать, что ты неправ. После визитов Гордона сокамерники начали высказывать Освальду «неодобрение» в том, что он стал сотрудничать с полицией в решении головоломок Нигмы. Однако ему удалось разъяснить свою позицию. Во-первых, требования, а если честнее - просьбы, полицейского к преступнику сами по себе были для первого унижением. Во-вторых, у большинства заключенных тут были близкие люди, которые дожидались их снаружи. И уж точно никто не хотел, отсидев, вернуться к могилам жертв взрыва. Однако ни первое, ни второе не успело спасти многострадальную правую скулу Кобблпота от нескольких ударов. Этой ночью, устроившись для сна на левом боку, Освальд позволил себе надолго болезненно зажмуриться. Нет, он с самого начала не питал иллюзий о том, что Нигма после побега вытащит из Блэкгейта и его. Здесь была куда более совершенная охранная система, да и приоритет мести Гордону Освальд более чем уважал. Однако, когда эти убеждения ослабевали, он с тоской признавал, что у Эдварда были куда более весомые причины не торопиться с помощью ему. Если вообще оказывать ее. Эд вполне верно соблюдал договор: «брал что хочется, когда хочется и не терпел недоумков» вроде него. Сложнее было выкинуть из головы то, что когда-то дружба и объятия означали для них совсем иное. И то, что все давным давно испортил он сам, и его самонадеянная жажда взаимности. Эд ни при чем. Эд... Эд сам по себе был таким, что Освальд забыл, какое место отвел ему этот мир. Ему стоило давно понять, какое опасное заблуждение было ненароком внушено ему матерью. Мама... просто была не в себе. Мама не замечала, что он хромой, чтобы бежать истинной любви навстречу. И в результате - он лишь переоценил ценность своих чувств. Как высокомерно. Как глупо. Невольно вспоминался Сальваторе Марони, укорявший его за гордыню... Освальд положил руку на лоб и сильно сжал. О чем он только думал? Чего могла стоить любовь хромого невзрачного коротышки, который не умел ничего, кроме как безжалостно предавать любого в своих целях? Мама во всем ошибалась. Он не был красивым, и даже достаточно умным, чтобы понять все это раньше, а великим стал настолько, что сейчас гнил в холодной дыре среди отбросов общества, которым и сам являлся. Король Готэма, Готэму под стать. И Эдварда он считал чем-то само собой разумеющимся в своей жизни лишь потому, что просто его недооценивал. Потому, что если бы оценил по достоинству, увидел бы насколько сам жалок и мелок для него. Жалкий злой король Готэма. Свернувшись под тонким одеялом, Освальд уткнулся замерзшим кончиком носа между колен и глухо истерически хохотал до тех пор, пока сосед снизу не проснулся, советуя ему заткнуться. В это же время Нигма договаривался с пародистом из Индиан Хилл - тем самым, что когда-то сыграл для него отца Освальда. Найти его труда не составило - за два года после снятия карантина в Готэм вернулась уже добрая половина авантюристов. В том числе и этот талант из Индиан Хилл. Оттого, что тот уже однажды изображал Гордона, задача существенно облегчалась, и кроме того, это позволило сэкономить время разделившись: пока Эдвард наполнял закисью азота комнату с бомбой в здании Совета для Гордона сотоварищи, пародист направился сразу в Блэкгейт. В ухо ему Нигма установил прослушку-микрофон, что позволяло и слышать окружающих, и нашептывать, что тот должен говорить. Тут однако, не обошлось без казусов: со всеми этими хлопотами Эд чуть было не забыл, что Джим должен быть смуглым, так как по слухам его отпуск у океана «к несчастью» прервался «взрывным весельем». Слава богу, об этой детали вовремя вспомнил Загадочник и проблема была устранена. В результате, Освальда разбудили для визита «комиссара» уже в четыре утра. Нигма к этому времени устроился на крыше разбитой трехэтажки, откуда открывался вид на фасад Блэкгейт. Зевая и ежась от холода, Пингвин добрался к переговорному окну и устроился на стуле с нарочито громким скрипом. - Чем обязан, Джим? Не очень-то вежливо нарушать крепкий сон праведника. Пародист ответил не сразу - на лице Нигмы расплылась широкая улыбка. А он и не знал, как соскучился по этой саркастической вежливости. - Значит, тебя я слава богу, не разбудил, - «Джим» одними уголками губ улыбнулся тому, как скривился Кобблпот. - У нас новая загадка, Пингвин. - Нет Джим, это у вас новая загадка. Я ни при чем. Да и вообще, что-то ты зачастил. Еще немного, глядишь и вернешься сюда... Нигма едва удержался от того, чтобы велеть пародисту сказать «этому месту хватит и короля Готэма», и вместо этого передал его устами невыразительное: - Хватит, Пингвин. Если ты откажешься сотрудничать, твое пребывание здесь может стать куда более неприятным. Мимолетная тишина в передатчике смутила Эдварда. Однако, в следующую секунду он понял, что под длинным носом Освальда растекается ухмылка. - А я смотрю, Нигма тебя изрядно вымотал, Джим. Сначала ты предлагал сделку, а тут уже и угрозы в ход пошли. - Ну почему сразу «угрозы». Это ведь в твоем характере сдавать бывших сторонников. Эдвард сейчас многое бы отдал, чтобы увидеть лицо Освальда. Тот в свою очередь прищурился, рассматривая пародиста. С первого взгляда ему что-то показалось странным в этом Гордоне, но что именно, он сразу не понял. Подозрение усугубляли язвительность, на которую Джим обычно не тратил время, и то, что он называл его не по имени, а Пингвином. И тут взгляд Освальда упал на верхнюю губу Гордона. Она была гладкой и имела тот же тон, что подбородок и щеки. Если бы Джим сбрил усы после загара, на их месте осталась бы более светлая полоса кожи. Но ее не было. А значит, перед ним сейчас сидел не Джим, а кто-то другой. Кто-то, кто не видел Гордона в последнее время, чтобы знать об усах. Освальд напрягся. - Эд Нигма мне не сторонник. - И тем не менее, ваш с ним уровень взаимопонимания позволил тебе разгадать некоторые его загадки. - Если бы полиция удовлетворила протесты тех, кто просил обнародовать его головоломки, я думаю, это бы удалось кому угодно. Нигма проскрежетал зубами и спустя миг велел пародисту передать загадку Освальду. Бумага с шорохом проползла под стеклом. - Вот еще одна. Разгадаешь, с меня, так уж и быть, услуга. - О, не смущайся, Джим, - радушно развел руками Освальд и раскрыл листок. - Будто в первый раз. Нигма прыснул смешком, едва успев прикрыть микрофон рукой. Ай да Освальд. Что в тюрьме, что на воле. Голова Загадочника выплыла прямо из его правого плеча, будто целиком тому появляться было лень. «Неужто восхищаешься?» «Просто хочу узнать, что нам нужно.» Освальд поднял листок на ладони так осторожно , будто тот был птичкой, которая собиралась улететь. Опустив глаза в текст, он попутно пытался сообразить, кто же этот двойник Гордона, или кто его подослал. На второе ответ напрашивался сам собой: второго человека, который предпочитал маскировку грубой силе и интригам, он не знал. Сердце Освальда подпрыгнуло. Эд все-таки пришел за ним! Только что же он медлит? Чувствуя, как задрожали пальцы, Освальд прижал лист к столу и прочел. - «Я собственность хорошего лжеца. Моя потеря может быть желанной. Исторгну слезы, оживляю мертвеца. Не исчезая, полнюсь постоянно.» Освальд замер не дыша. Строчки с убористым почерком почти танцевали перед глазами. Ответ сразу зазвенел в его голове, но от одной мысли произнести его вслух, горло сдавливало, а дыхание перехватывало. «Память». Не случайно ведь Нигма изменил загадку. У него никогда и ничего не бывало случайно... И что же? Он лжец, о котором Эд и помнить не хочет? Намекает, что все еще оплакивает Изабеллу, и это никогда не закончится? Освальд закусил губы, подавляя любой звук, теснящийся сейчас в груди, и вдохнул во все ребра. На миг его порадовала мысль, что прослушка - а таковая на двойнике Гордона должна была быть - это вряд ли отфиксирует. Значит, Эдвард прислал сюда своего человека лишь чтобы напомнить ему, что ничего не забыл. Может, заодно поглумиться. Все-таки он лицемерил, когда говорил, что его раздражает злорадство - вспомнить один только его визит в Аркхем. Но почему сейчас? Оттого, что сам он помог Гордону решать загадки? Из-за того, как все обернулось на суде? Из-за того, что он никак не научится прятать свои чувства, которые Эду так противны? Освальд стиснул зубы и прикрыл глаза. Он знал достойный способ ответить на это прямо сейчас... но разве он мог? Нет. Никогда не мог, и наверное, не сможет. Только не Эду. Это уничтожило бы все, что он смог выстроить после последнего поражения. Освальд любовно погладил листок с загадкой. Зря он так разволновался. Все оставалось как и прежде: все что он мог рядом с Эдом - скрываться или слабо парировать, как бы жалко это ни выглядело и как бы явно не подтверждало, что его непрошеные и ненужные чувства все еще живы. - Так каков ответ? - повторил вопрос «Гордон». - Я не знаю, что это значит, - произнес Пингвин отрывисто, почти чеканя слова. Эдвард застыл в своем убежище поджав губы. Ах вот о чем помнит Освальд. О чем знать не хочет. И ему осмеливается сообщить. Обвинения за обвинения, так значит? Загадочник в свою очередь надул щеки и выдохнул через сжатые губы прямо перед его ухом. Оказывается, и его можно было озадачить. «Освальд раскрыл нас?» «Не факт. Он вообще не умеет держать эмоции при себе. Может, его слова просто совпадение без каких либо отсылок.» Псевдо-Гордон на миг замер, ожидая следующей реплики в наушник, и спустя миг произнес скорее предположение, чем утверждение или вопрос: - Значит, на этом все. Освальд оторопел, и Эду совершенно безошибочно представились покрасневшие и мечущиеся в смятении глаза. «Гордон» смотрел на него в упор, и Освальд вдруг понял, что закричит, когда тот встанет, чтобы уйти. Может, он все не так истолковал? Да и что он теряет от очередной скрытой перепалки? Холодная война между ним и Эдом все равно продолжалась, как бы хорошо они не создавали иллюзию в тех или иных целях. Освальд набрал полную грудь воздуха. - Это память. - И? - Бомбу следует искать там, где погибла любимая Эда. Изабелла. Нигма замер, слепо уставившись в переулок перед собой. Он вкладывал в загадку иной посыл. Загадочник усмехнулся. «Какая ирония. Только Освальд имя запомнить смог, а ты уже о другом.» Эд отмахнулся, хотя прекрасно понимал, что галлюцинация от этого не пропадет, и передал через пародиста: - Уверен? Разве стал бы Нигма уничтожать место, которое ему дорого? Освальд опустил взгляд на листок, хотя подумал, что это излишне - камеры на двойнике, наверняка, не было. - Ты прав, Джим. Не стал бы. Значит, бомба в мэрии. Или в моем особняке. - Не думаю, что террориста будут интересовать безлюдные строения на отшибе города. - Это верно, - ответил Освальд, лишь чтобы хоть ненадолго продлить разговор, уже явно утекающий сквозь пальцы. Хотя к чему? У Нигмы причин продолжать не было - он получил что хотел. Однако «Джим» не двинулся с места, только вздохнул. - Я хочу понять, зачем Нигме все это. - У меня нет ответа на этот вопрос. - Может, мнение? Или оценка происходящего? Освальд вздохнул. Ну разумеется. Вот зачем он здесь. Как же без этого. Старое-доброе «назови меня Загадочником»... - Мне все равно. Мне нет никакого дела до этого. Пародист несколько секунд сидел, явно вслушиваясь в передачу. - Но ты же твердил, что это твой город. Твое наследие... А Нигма пытается его разрушить. - Разрушение - это тоже часть истории Готэма. Поэтому неважно, что творит Нигма. Рано или поздно это уйдет в небытие. - Но он же... - Нигма - очередной готэмский психопат-подрывник, не более. - Освальд болезненно зажмурился, и начал сильно массировать колено, притворяясь, будто дело в ноге. Чтобы голос не дрогнул, он продолжил очень осторожно, с паузой после каждого предложения: - Такие, как он, появляются и исчезают. Их удел - или бесполезно метаться в поисках себя или работать над воплощением идей тех, кто горит своими желаниями. А Эд - это клубок сомнений и колебаний, неспособный сделать выбор, - Освальд закончил, тихо выдохнув. Он справился. Только сейчас казалось, что все его тело одеревенело и болит, как злосчастная нога в плохую погоду. Пародист молчал долго. Сердце Освальда заколотилось как сумасшедшее, а черепная коробка будто наполнилась гвоздями. Ему было страшно представить, что сейчас думает Эд. Кажется, он разрушил последнее подобие союза между ними. Но ведь Эд смеялся над ним, разве нет? Снова обвинял, дразнил свободой... или он сам изначально неправильно понял загадку? Возможно ли такое? Освальд похолодел и вдавил костяшки пальцев в губы. Эд был прав. Он постоянно поддается своим эмоциям. Даже если это желание уцепиться за контроль. И что теперь? Может, стоит представить все так, будто он все это сказал лишь для Гордона? Поговорить начистоту, прямо тут? Или Эдвард все же глумился? Освальд в панике открывал и закрывал рот, а взглянув, как дрожат его руки, сунул их под бедра. На пародиста он бросил взгляд лишь единожды - мимика того помочь не могла. Освальд вдруг понял, что хотел только, чтобы все вернулось на свои места, как было до их ареста... Чтобы Эд не злился на него так открыто. И вдруг замер. Все было правильно. Смеялся ли Эд над ним, обвинял ли его, - неважно. Расквитаться за прошлое и установить, кто и что больше предал, все равно никогда не удастся. Достаточно и того, что он это начал. И того, что сейчас Эд снова причиняет ему боль лишь ради своего прихотливого эго. Нигма стоял в своем убежище как вкопанный. Загадочник не появлялся, но голос звучал в голове резонируя с собственными мыслями Эда. «Так вот каково чувствовать себя все-еще-парнем-с-зонтиком... Что бы я ни делал, как бы ни потрясал Готэм, сколько бы ни украл, скольких бы ни убил, для Освальда я всегда останусь неуклюжим чудиком из полиции.» Эдвард опустил бинокль и начал протирать очки. Он чувствовал себя почти настолько же преданным, как и в день, когда понял, что Освальд убил его Изабеллу. Ошеломленным и не осознающим. Вдруг он застыл, глядя на внутреннюю сторону стекол. А что если Освальд все же не заметил подмены, и говорил все это для Гордона? Ведь он уже зачем-то создавал иллюзию вражды между ними на его глазах, по крайней мере судя по косвенным деталям. Да и пародист был великолепен, так что вероятность подобного была велика. Эдвард выдохнул, чувствуя, как оцепенение отхлынуло от него, оставляя шлейф из мурашек. Он поднял бинокль и вздрогнул: Гордон и Буллок, вместо того, чтобы видеть уже седьмой сон в здании Совета, заходили в ворота Блэкгейт. - Тебя сейчас раскроют, уходи, - только и успел произнести Эдвард в микрофон, прежде чем лишился дара речи: далеко внизу Гордон, решив осмотреться, обернулся так, что Эд увидел в бинокль его лицо. С усами. Этого он не предусмотрел. А вот, Освальд все это время знал, что перед ним лишь актер. И несомненно догадался, кто его подослал. И все его слова были адресованы лично ему. Эд замер, одной кожей чувствуя, как Загадочник за его спиной принялся ходить взад-вперед вдоль крыши. - Освальд сказал это нарочно! Потому что ты, вместо того, чтобы забрать его оттуда, принялся играть с ним! - Ну разумеется! А может, это тебе сложно признать, что все, что ты делаешь, действительно мелко и бессмысленно! - Ты заключил с ним союз! - Не я один! И он сам от него отрекся, ты же слышал! - А что он должен был делать? Умолять тебя вытащить его оттуда? Ты этого добивался? - Эд обернулся к Загадочнику с лицом, искаженным гневом почти идентично, но ничего не ответил. - Освальд жертвовал ради тебя... - Его жертвы никогда не окупят того, что он отнял! Загадочник не ответил, уже зная, что Эд скажет дальше. - Что до тебя... Со злости или нет, Освальд никогда не признает твой авторитет. - Его злость - уже достаточное признание. - Так что же ты недоволен? Загадочник открыл рот, но тут же сделал шаг в сторону: - У нас гости. С другого конца крыши к нему приближались Гордон и Буллок. Дорогу в Аркхем Эд почти не помнил. Да и оказавшись там, как во сне он шел за конвоиром мимо комнаты отдыха, звенящей нездоровым разноголосым смехом. На ночь его поместили с Валеска, якобы для того, чтобы пока подготовить отдельную палату. Только после, приведя мысли в порядок, Эд понял, что в Аркхеме попросту рассчитывали, что он, в состоянии своего тихого психоза ненароком прирежет надоевшего всем Джеремайю. Так или нет - они зря надеялись. Валеска оказался именно той компанией, что сейчас была нужна Эдварду. Он и сам чувствовал себя запертым внутри своего тела и своей жизни. И вместо того, чтобы издеваться над паралитиком, сел напротив него на кровать и заговорил. - У тебя ведь тоже был сумасшедший брат, да, Джеремайя? И он ведь как-то доказал тебе... заставил признать себя. Как ему удалось? Ты любил его? Он дарил тебе целый мир, чтобы потом все отобрать? Или его подарок оказался лишь фантомом? Что вообще значит быть братом?.. На миг Эду показалось, что глаза Валеска блеснули, но спустя миг понял, что это непроизвольная работа слезных желез. - Молчишь? Вот и я думаю, что братство - это высокопарный пустой звук.