Знак согласия

После «взрывного месяца» в Готэме все стихло. Жители быстро обустраивались на прежних местах, полиция лениво регулировала порядок. Следить за Нигмой в Аркхеме приставили целых пять лишних охранников. Загадочник оценил иронию и сразу поделился этим с Эдом: охрану усилили тому, кому и бежать перехотелось. За следующие семь месяцев Эд несколько раз порывался написать в Блэкгейт, благо это разрешалось, но едва перед ним оказывался лист, не мог написать и строчки. Что он собирался сказать? Спросить, что Освальд думает о его «взрывных подвигах»? И что он спрашивается, надеется получить в ответ? Сарказм? Ложь? Издевку? Да и какой толк от эпистолярного общения? Если мимика хоть немного выдавала Освальда, то в письмах его изворотливость наверняка была неуязвима. Не менее часто Эд посматривал на приходящую психам почту. Его имя ни на одном конверте, разумеется, не значилось. Так прошло еще пять месяцев. А еще через год Нигма впервые поймал себя на том, что больше не строит планы. Прекратилась маниакальная скачка идей, цели, появлявшиеся в голове, казались ничего не стоящими. Он стал спокойнее, чем Джеремайя Валеска, и только санитары радовались, думая, что он, наконец, проглатывает седативные. Барбара не приходила, что было предсказуемо, доктор Квинзель уволилась. С каждым днем Эда все глубже утягивала меланхолия. Даже Загадочник, откричавшись, выдохся уже в первую неделю и более не появлялся. Впрочем, Эд и не звал. Просто спал, ел, а со временем даже стал находить себе маленькие забавы достойные здешнего обывателя, вроде рисования вариантов смерти санитаров или издевательств над Валеска. Врачи говорили, что он «адаптировался». Освальд занимался тем же, только в своих условиях. Несколько травм, попаданий в карцер и медблок, и вот в его руках немалый кредит доверия. Постоянная необходимость следить за всем происходящим утомляла, но это отвлекало его от мыслей о последней встрече с Эдом. И со временем, воспоминания перестали беспокоить его столь сильно. Единственное, что он себе позволял - ежедневный просмотр вечерних новостей. Эта же привычка стала поводом к его последнему попаданию в медблок: когда он отбивал свое право на телепередачу, «гномы» его не поддержали. А «телеголовы» не стали защищать своего шпиона, предпочитая замять конфликт. Последовавшая с его стороны акция мщения, чтобы столкнуть их лбами, была раскрыта довольно быстро, и травмы он получил соответствующие. В медблоке он пробыл почти треть последнего года заключения. Прикованный к постели и без конца заедающий нервный стресс, он сильно набрал в весе. А как-то вечером незадолго до выписки, он добрался до палатного санузла и, ненароком заглянув там в зеркало, ужаснулся отражению. Бледный, оплывший... монструозный, под стать покойному Гилзину-Гранди. Он даже не сразу себя узнал. Когда первоначальный шок спал, он вдруг почувствовал покой. Он и был уродцем, просто теперь еще больше стал собой. Да и какая разница, если и прежде от его «чуть менее страшной» версии не было толку. Одним уродством больше, одним меньше. Кому ему показываться? Наоборот, пускай боятся. Снова вспомнилась мать, внушавшая ему, что нужно выглядеть достойно и опрятно несмотря ни на что... Воспоминанию Освальд только прыснул нездоровым смешком. Последние две недели перед выпиской Пингвин ел только руками, капая слюной, вгрызался в еду и запихивал выпадающие изо рта куски обратно. Несмотря на замечания он продолжал прилюдно ковырять в зубах, пачкал постельное белье, вытирая об него жирные руки, а после кидался в персонал объедками, за что негласно был прозван самым омерзительным человеком Готэма. Он так бы и продолжал вживаться в новый образ, но в одну из ночей на него совершили покушение. И спас его тот, от кого он ожидал этого в последнюю очередь. А убрав труп, назвал его так, как называл в той, прошлой жизни, по другую сторону решетки. Одно простое: «Мне нужна работа, босс» заставило Пингвина вспомнить, кто он. И уже на следующий день Освальд Кобблпот вернул себе статус неприглядного, но настоящего джентельмена. В конце концов, все складывалось не так плохо: намечались связи и сторонники снаружи, и был даже козырь: все здесь полагали, что он выйдет парой-тройкой лет позже - из-за нападения на Квинзель. Осталось только умело разыграть эту карту. И все же, время шло. - Вы снова собираетесь молчать весь сеанс, мистер Кобблпот? - К этому я бы еще поспал, но стул тут жесткий. Разве у психотерапевта не должно быть кушетки? - Вам осталось тут не больше месяца, и за все пять лет вы ни разу не удостоили меня беседой. Неужели вас ничуть не интересуют проблемы вашей личности? - У меня нет проблем. Зато у вас, похоже, горит план по вытаскиванию информации из моей головы. - Освальд криво усмехнулся, глядя, как устало женщина напротив открыла папку. - Смешно. GCPD могли бы уж не стесняться и прислать кого-нибудь вроде Стренджа. Заодно. Раз уж забыли свои обещания на баррикадах. Все равно поздновато держать лицо. Хотя думаю, при пересмотре моего дела суд присяжных состоял целиком из тех, кто бежал отсюда первыми, как крысы, когда взорвались мосты. Женщина принялась что-то записывать. Освальд фыркнул и резко наклонился в ее сторону. - И что же вы там записали? Через секунду поставив точку, та прочла: - Идет на контакт в случае негодования. Считает себя человеком исключительным, вплоть до отрицания распространения на него правил законного порядка. При этом уязвлен реакцией общества на свои поступки. Освальд откинулся на спинку стула, закатив глаза. - Боже. И это зовется психоанализом! Я понимаю еще Нигму в Аркхем отправили, этому-то давно пора голову вправить... кхм... обе головы. Но я-то зачем вам сдался? Неужели вы рассчитываете, что я сообщу вам что-то ценное? Стренджу расколоть меня не удавалось, что уж говорить о заурядном тюремном психологе. Женщина склонила голову, и дужка ее очков хищно блеснула в свете люминесцентных ламп. - Это программа адаптации для всех заключенных. Можете не верить, но асоциальное поведение не возникает само по себе. Если мне удастся найти, так сказать, «корень зла» и довести его до вашего осознания, то, возможно, получится вернуть вас в общество готовым к более приемлемому взаимодействию. - Спасибо, один ваш коллега-мозгоправ уже попытался десяток лет назад. Общество получило в итоге человека с плавленым сыром вместо мозгов. Но, видимо, это и было целью - достойный член общества ему под стать. - С вашим отношением к жителям Готэма тоже не все не так просто. Или вы скажете, что без окружения таких людей, как мистер Валеска или доктор Стрендж, в заключении вполне даже комфортно? Освальд скрестил руки. Зябнущие и едва торчащие из рукавов пальцы он убрал в подмышки. Ему пришло в голову, что вот таким растрепанным и сгорбленным он еще больше походит на психа. Хотя, почему бы и нет - еще со времен поста мэра он каждому в Готэме старался дать то, что нужно. Дурная привычка. - Пфф... За десять лет я пытался сбежать отсюда двадцать четыре раза. Это достаточно красноречиво выражает мое отношение к местному уюту. - И вы ни разу не задумались, почему все эти попытки заканчивались провалом? - А что тут думать? Дефицит возможностей и стечение обстоятельств, - Освальд всплеснул руками и заморгал с вычурно сожалеющей улыбкой. - А может подсознательное желание остаться тут? Или вернее, сбежать оттуда, - не отводя взгляд женщина указала ручкой в окно за спиной. Пингвин глухо рассмеялся. - У вас профдеформация, доктор. - Возможно, но почему вы отрицаете столь категорично и эмоционально? - Потому, что это пустой разговор. Женщина улыбнулась с весельем и снисходительностью, глядя как заключенный снова скрестил на груди руки. Слишком длинные рукава торчали за плечами как у неумело завязанной смирительной рубашки. Освальд усмехнулся, почти прочитав это сравнение во взгляде напротив. - И вместо душевных излияний я бы предпочел бокал хороших возлияний. - Алкоголь - это костыли для того, кто и без них может ходить. Освальд сардонически улыбнулся, демонстративно вытянув вывернутую больную ногу. - Да что вы. И что же вы можете вылечить в Готэме? Насилие? Сумасшествие последователей Джерома Валески? Нищету? - Освальд комично порхнул вихлявшимися рукавами. - Где же вы раньше тогда были? Сюсюкали с несчастно влюбленными нытиками? Глаза психолога остановились четко промеж пингвиньих бровей. - Отнюдь. Освальд просунул кисти в рукава и откинулся на спинку стула. Женщина прищурилась. - Однако интересно, что вы акцентируете внимание на неразделенной любви и умаляете на словах ее значение. - Э нет, док! - Пингвин задорно погрозил пальцем. - Не выйдет «зайти издалека и с тыла», как привык ваш брат. Слишком просто! Вы еще про детство мое спросите. Женщина улыбнулась. - Ну раз уж вы сами начали... Неразделенная любовь как раз чаще всего появляется как желание наверстать недополученную от родителя любовь. - Мимо, док! - Освальд хлопнул в ладоши и сдавленно рассмеялся. - Моя мать меня очень любила. Я бы даже сказал, всегда потакала. Улыбка свилась в уголке губ напротив. - Возможно, именно порицаний вам и не хватало. Тех, что заставили бы вас свернуть с преступной дорожки. Ведь именно ваша вовлеченность в разборки мафии, я полагаю, и сгубила вашу мать. По скулам Пингвина перекатились желваки. Наконец, женщина вздохнула. - Ваши взаимоотношения с матерью - это прошлое. Другое дело, что теперь вы можете быть склонны совершать поступки, заставляющие других вас порицать. Провокация наказания во искупление, так сказать. Или будете по-детски проверять границы дозволенного, которых у вас не было. Пингвин скрестил руки еще более тугим узлом. - Это уж совсем нелепо. Какое мне дело до осуждения крыс, бросивших город? - Я говорила не о них, но если уж вы затронули эту тему, мне бы хотелось напомнить о том, что вы и сами собирались покинуть Готэм после внедрения вооруженных сил. Если это, конечно, не слухи. Пингвин сдавленно улыбнулся и вытянул шею. - Слухами земля полнится. - Вы ошибаетесь, если думаете, что этим я пытаюсь вас уязвить, мистер Кобблпот. Мне куда интереснее, что заставило вас остаться, если вы могли покинуть Готэм. Освальд глухо рассмеялся. - Как же вы не хотите видеть во мне героя баррикад. - Речь ведь не о героизме. Вы представляетесь мне довольно расчетливым человеком, мистер Кобблпот, несмотря на всю свою импульсивность... На подвиги так просто не бросаются, и наверняка вас побудило нечто важное. Ценой в жизнь. Да и на поверку героями чаще становятся лишь от отчаяния. Пингвин стиснул зубы. В поврежденной глазнице заломило, будто перед глазами пронеслись последние дни его свободы. Вспомнилось, как Нигма бросился защищать беременную Барбару ради Ли. Как все вокруг рушилось. Что бы он получил, уплыв тогда на подлодке? Только презирал бы себя потом за трусость, и глядел бы на Эда глазами под стать своему питомцу, пока тот сливал бы на него всю желчь от расставания с Ли. И, возможно, разочарование в своем наставнике... Пока один из них не сорвался бы. Да одно то, что Нигма был готов переносить его компанию, красноречиво говорило о том, в кого он превращается. Если безликое ничто можно называть «кем-то». Он погибал тогда так же, как его город. Покинуть Готэм тогда было бы капитуляцией. И не только в отношении Готэма. Он не рассуждал тогда, но хорошо помнил, что в голове звенело лишь одно: если жизнь летит к чертям, напоследок ей следует найти более достойное применение. И самое главное, сам Эд не стал бы покидать город. Из-за Ли, или отсутствия побуждений. Только доводы логики могли бы заставить того покинуть это гиблое место. Не думал он, что тот положится на его выбор и в том, чтобы остаться. Освальд тяжело вздохнул, забывая, что в кабинете мозгоправов следовало притворяться мебелью, посмотрел на часы на стене и встал. - И все-таки мы с вами поговорили, - улыбнулась психолог. - Пополню коллекцию удостоверений «нормальности», - скривился Пингвин и поковылял к выходу. Вечером того же дня он был избит бандой противоположного крыла - «гномами», по оплошности выдав себя, как шпиона. Когда Нигма увидел в газете статью об освобождении Освальда, в нем все встрепенулось до последней полоски аркхемской формы. Да, возможно, Освальд придет за ним не сразу, возможно, и не придет, возможно, он считал его психопатом, возможно, притворялся, что так считает в отместку... но черт подери, Эдвард все равно чувствовал, будто все в нем переворачивалось не иначе как в гимне «король вернулся». Все-таки Освальд был целой эпохой для Готэма... и для него самого. И Эдвард дождался ее возвращения. Не сказать, чтобы его сильно удивило то, что Освальд организовал ему побег в первый же день освобождения. Скорее, удивляла собственная реакция. Трепет, предвкушение, расслабленность. «Куда только вся брезгливость к влюбленности Освальда подевалась»? - безуспешно подтрунивал Загадочник. А Эд и ответить не мог - просто с нескрываемой улыбкой уставился в письмо с зонтиком и молчал. Впрочем, через секунду слова и не понадобились: ящики с С4, оставленные под письмом, были лучшим ответом обоим. Загадочник не уставал ухмыляться: - Я же говорил. Освальд не считал нас психопатами. Просто сгоряча сказал. Как всегда. - Мне тоже по душе такие извинения, - засмеялся Эд, взвешивая в ладони гексогеновую пластинку. Последующая стычка с Барбарой и Селиной пролетела для его сознания наполовину мимо - и в прямом и в переносном смысле. Но поимка или встреча с Гордоном оказались не столь ошеломительны, чем озвученный тем факт, что ему помог сбежать не Освальд. Ощущение было таким, как если бы он дал неправильный ответ на собственную загадку. В голове Нигмы будто стихла музыка, сладко разливавшаяся по сверкающему холлу «Уэйн Энтерпрайзис». Тут же ее место занял голос Загадочника. «Разочарован?» «Ничуть. Теперь есть хорошая головоломка.» Загадочник ответил не сразу - в лифте их конвоира ударил другой полицейский и тоже куда-то повел. «Ого. Да мы сегодня нарасхват.» «Ты же хотел популярности.» Его улыбка стала еще шире, когда он увидел, в чьи руки, наконец, попал. Вернее, в чей лимузин его привели, учитывая, что эти руки вряд ли когда-нибудь снова рискнут к нему подобраться. - Эдвард Нигма. Очень рад тебя видеть. - Освальд... Оба расплылись в улыбках - и не зная, с чего начать разговор, и не решив, чего хочется больше: выслушать, рассказать, или вообще не вспоминать то, что осталось за решетками. Каждый читал во взгляде напротив опасения, что молчание покажется собеседнику неловким. Наконец, оба поняли, что для каждого из них первый день на свободе кажется сном. Глаза Эда заблестели в полутьме. - Я думал, за этим стоишь не ты. Освальд снова ощутил укол досады. Это не давало ему покоя еще с того момента, как Гордон на пирсе сообщил ему о побеге Нигмы. Конечно, он сам должен был организовать побег. И теперь следовало убедить себя, что причиной обратного то, что сам Эд не помог ему сбежать, когда имел возможность, а не опасения снова продемонстрировать свои чувства, которые вызывали у Эда неприязнь. Прав он был в своем бездействии или нет, теперь оставалось лишь следовать выбранной линии. И постараться не анализировать, была ли в вопросе Нигмы надежда на то, что все же он, а не кто-либо еще, вытащил его из Аркхема. - Нет. Но подумал, что помощь тебе не помешает. И зачем еще нужны друзья? Снова между ними повисло наполненное улыбками молчание, и под ложечкой подмывало что-то, чего не выразить словами. Молчать дальше было бы неловко, и хотелось продлить разговор, но как начать правильно было неясно. Ни один из них не был уверен, в какой степени другой остался прежним, и насколько каждый из них искусственно вежлив после опосредованного разговора в Блэкгейт. Наконец, Освальд убедил себя, что радость Эда - это по большей части опьянение свободой, и решился на нейтральную обыденность: - Хорошо выглядишь. На миг он смутился, подумав, что даже эту мелочь можно расценить, как комплимент, вместо констатации факта, но, похоже, Эд и впрямь был в слишком благодушном настроении, чтобы замечать. - Ты тоже. Хотя поднабрал немного в талии. ... и достаточно обыденно вежлив, чтобы задеть. Да уж, из-за радости свободы и встречи Освальд на миг перенесся в прошлое и забыл, как сильно изменился. Напоминание обрушилось внезапной неприятностью, и скрыть это, как всегда, не удалось. Прав был Эд, он не умел контролировать свои эмоции, и так и не научился. Он-то думал, что десять лет в Блэкгейт это если не сотрут, то сгладят, но нет. Одна простая фраза - и его выбило из колеи. - Но я так рад тебе, Освальд! Как великодушно с его стороны. Понимая, что даже колкость в ответ будет признанием поражения, Освальд просто закивал с улыбкой. Дальнейший повод для разговора придумывать и не пришлось - внезапно крышу лимузина продавило чем-то тяжелым, машину вынесло на тротуар, а после в состоянии шока их подвесил к фонарю какой-то мускулистый чудик в костюме летучей мыши. А еще чуть позже по пути из фургона полиции обоим стало ясно, что темы из прошлого в общении и не понадобятся - первый же день на свободе показал, что Готэм обещает много нового, с чем придется разбираться. Сразу после решения отложить проблемы с вампиром-переростком Нигма последовал за Освальдом. Куда тот направлялся, Эд не знал, да и не спрашивал, но идти вслед казалось каким-то естественным и почти инстинктивным, настолько, что раздумывать не хотелось. Ковыляя рядом с Эдом, Освальд думал, что денек был действительно насыщенным. Вначале разборки со «встречающими» его «знакомыми», потом неудачная попытка убить Гордона, и вот встреча с Нигмой. Его, конечно, расстроило, что тот не преминул указать ему на полноту. Но раздосадовало скорее не ее наличие, а то, что сознательно или нет, Эд хотел уязвить его непривлекательностью. А еще точнее, напомнить о том, что он непривлекателен для него. Однако, если в прежние времена его бы это сильно задело, может, даже разозлило, то сейчас все было иначе. То ли воздух Готэма наполнял его предчувствием благополучия, то ли свобода обрушилась всеми огнями. То ли скучал он слишком... А еще, где-то в самой глубине сознания, Освальда грела мысль, что в замечании Эда была капелька намека на неравнодушие и не совсем понятное желание убедиться, что чувства Освальда к нему прежние. Пусть и таким привычно болезненным путем. И этот домысел не исчезал, как бы сам Освальд эту мысль ни гнал, и как бы ни убеждал себя в том, что будь так - причиной всему стремление Нигмы польстить своему эго и неугасимая мстительность. Освальд тихо вдохнул. Видимо, он на всю жизнь останется высокомерным глупцом, пытающимся отрицать, что на деле Эд лишь оскорбляется тем, что в него влюбился кто-то вроде уродца с зонтиком и истерическим характером. Освальд хотел продолжить разговор пока они шли, но понимая, что это будет выглядеть лишь жалкой попыткой задержать Эдварда, молчал. Из гнетущих мыслей его вырвал голос Нигмы. - И куда мы направимся? «Мы» эхом прозвенело в голове Кобблпота. Будто и не было этих десяти лет, и они снова вернулись к соглашению у камина. Улыбка едва заметно тронула его губы, пока все внутри неосторожно ликовало. - Для начала хотелось бы вспомнить прелесть пребывания в приличном месте, вроде пристанища сильных женщин Готэма. - «Сирены», - улыбнулся Нигма, будто слова Освальда были загадкой, а он озвучил ответ. - Ты стал способен оценить прелесть пребывания среди женщин? Тюрьма так меняет людей? - Нигма спросил осторожно, но поспешил игриво приподнять бровь. - Не меньше, чем ты, Эд, способен оценить достоинства сильных женщин, - фыркнул Освальд, но взгляд от пересекаемого переулка не отвел. Эд сдержал улыбку с мысленным «ничья». Не раз Загадочник смеялся, что Крингл и Изабелла привлекали его лишь тем, что лишь рядом с ними он мог казаться себе хоть чуточку мужественнее, а «любовь всей его жизни» Ли на поверку оказалась обычной женщиной, жаждущей семейного счастья. Эд вдруг почувствовал, как Загадочник собирается отпустить ремарку об этом в его мозг, и нарочно подумал: «Оцени, что не меня, а тебя пырнула Томпкинс-Гордон». На лице Эдварда, однако, не отразилось и тени этой мысленной баталии. Только улыбка. - Напротив, я сейчас очень даже способен оценить их силу. С тех пор как около часа назад Селина и Барбара нейтрализовали меня ударом по затылку. Освальд рассмеялся. - Старый добрый Готэм. В эту секунду Эдвард вдруг четко осознал, как скучал по общению с психически здоровыми людьми. А еще точнее - по таким вот острым разговорам. - Не стоит ли нам взять такси? - Нигма кивнул на зонт Кобблпота, стучащий по мостовой вместо трости. Освальд метнул в лицо Эда горящий взгляд, но почти сразу беззлобно осклабился. Однако этой секунды хватило, чтобы на лице Нигмы проскользнула заметная тень сожаления о предложении. Освальд произнес избыточно-дружелюбно: - Осталась всего пара кварталов. Да и после Блэкгейт хочется городских пейзажей и открытых пространств. «Сирены», которые теперь звались «Огнями Готэма», к счастью работали до шести утра, и как и прежде, вышибалы здесь не обращали внимания на наличие судимости у посетителей. Видимо, эта точка так и осталась пристанищем для ведения подпольных дел. В ожидании своих заказов Эдвард и Освальд устроились на одном из диванов, все еще черном, как и большая часть интерьера. Кроме них здесь был лишь еще один посетитель, и тот сидел в противоположном конце зала. Прежде чем они успели сказать что-то друг другу, Официант выставил перед ними бокал вина и «изумрудный остров» в коктейльной рюмке. - Приятно видеть, что традиции быстрого обслуживания сохраняются, - улыбнулся ему Освальд. - Но отчего с посещаемостью такие проблемы? - Это только сегодня здесь пустынно. Зарезервировавший клуб на всю ночь парень в итоге оказался беглым Джеремайей Валеска, оставил здесь труп и удалился. - Ах, вот оно что, - улыбнулся Освальд. - Значит, мы как раз вовремя. Официант удалился, и Нигма приподнял рюмку. - За возобновление союза! Стекло весело звякнуло, но не успел Освальд сделать и двух глотков, как заметил пристальный взгляд Эда. - Рассказывай, как тебе удалось сбежать. - Это достаточно долгая история, но если ты не против, мы с ее помощью скоротаем время. Мне нужно сделать звонок в четыре часа утра. На лице Нигмы на миг отразилось удивление, но он кивнул, и Освальд продолжил. - Ну, для начала, Блэкгейт по сути не так уж отличается от преступного подполья Готэма. Разве что, я не мог носить там галстук и трость. И конечно, в первые пару лет мне снова пришлось пройти «стадию зонтика». Нигма улыбнулся, покрутив шляпу на столе по оси. - И кто же там был вместо Фишмуни? Пингвин вначале рефлекторно поджал губы, но тут же просиял: оказывается, Нигма до сих пор помнил ту стычку десятилетней давности в оранжерее. Помнил до несдержанности. Да и улыбнулся с таким задором, что по спине пробежали мурашки. И неприятными Освальд назвать их никак не мог. - Рыба вскармливает пингвинов, верно. Но я и так всегда найду кого съесть, - улыбнулся Освальд избыточно широко. Он ожидал шпильки про избыточный вес, пока вдруг не вспомнил, что уже покинул тюрьму с ее стереотипно-агрессивным общением. - Тем более, что спустя год, как я прибыл в Блекгейт, главенство там разделили между собой «шестеро гномов» и «телеголовы», заслуживающие, чтобы иметь на них зуб. - Кто, прости? - Нигма тряхнул головой с застывшим взглядом. - Ты что, совсем газет не читал? Репортеры целый год эту тему обсасывали. Эдвард скривился. - В Аркхеме на газеты запрет, если не помнишь. - Ах, да. Верно. «Никакого информационного травматизма для психики». - Увидев, что Нигма все еще насуплен, Освальд добавил: - В Блэкгейт то же самое. Только выпуск новостей один раз в сутки. Нигма закатил глаза. - Помилуй, Освальд, запреты Аркхема на газеты меня бы не остановили. Просто с тех пор, как я пытался сделать слепок ключей с помощью жеванного папье-маше, за мной стали следить более пристально. - Ключ из папье-маше? - брови Освальда поползли на лоб, и пенсне выпало на стол. Нигма поправил очки и коротко улыбнулся, сильно сжав губы, пока Освальд убирал стеклянный кружок в нагрудный карман. - До сегодняшнего дня безвкусная и в буквальном смысле статья о назначении Гордона комиссаром была последним, что я читал в Аркхеме. Освальд вздохнул, вспомнив, что у Эда есть и очень личные причины ненавидеть Гордона, но тут же успокоился - это сейчас было на руку. Нигма его реакции не заметил, подняв ладонь в жесте, прерывающем собственную речь. - Да неважно. И что за «гномы»? Освальд с охотой воспользовался шансом сменить тему. - «Гномами» звались шестеро грабителей, арестованных девять лет назад. Их главарем была чернокожая женщина-альбинос по прозвищу Шахмата. Хотя за глаза ее чаще звали Белоснежкой. Потому и «гномы». Так вот, когда их банду брали на последнем ограблении, эти шестеро помогли Шахмате сбежать ценой собственной поимки. - Так много прозвищ. Почему «Шахмата»? - Эд, ты меня разочаровываешь. Что одновременно и черное и белое и стратегия? Нигма усмехнулся, и Освальд улыбнулся в ответ. - Я знал, что тебе понравится. Эдвард улыбнулся еще шире. - Чувствую, про «телеголов» и спрашивать не стоит. - Нет, тут все проще и без изюминки, - отмахнулся Освальд. - Эти трое верзил просто регламентировали вечерний просмотр телепередач для всех остальных... Так вот, о побеге... Сидел в нашем крыле парень, по имени Мигель. Приятной наружности и весьма неглупый отравитель в прошлом. Сторонился всех, хотя было непонятно, как может себе это позволить. Но время шло, а понятия не добавлялось. Когда «телеголовы» предложили ему присоединиться к ним, он отказал. «Телеголовы» оставили его в покое, решив, что он уже договорился ходить под «гномами». Однако, когда «гномы» заявились к нему с тем же предположением, он в довольно грубой форме отказал и им, напоследок бросив, что после предложения «телеголов» им и соваться к нему не стоило. Разумеется, эти слова должны были возыметь последствия. Я подозревал, что у Мигеля были знакомства, позволявшие ему подобную наглость, а вот «гномы» были ослеплены жаждой проучить его и о подобном думать не хотели. Я же, напротив, был внимателен ко всему. И не просто так - в это время я сам был на распутье: напросившись к «гномам» получил требование сперва доказать свою ценность и преданность. - И почему я не удивлен, - хмыкнул Эд и спрятал улыбку в поднесенный к губам бокал. Освальд посмотрел исподлобья с упрекающей улыбкой. - Так или иначе, далее конфликт отравителя и «гномов» эскалировал в совсем уж личное русло: один из «гномов», Эйдан, при всех пообещал опустить Мигеля. Разумеется, на его сторону никто не встал. Удивленный его спокойствием, я проследил за ним, и довольно быстро заметил, что он выпросил дежурство по кухне на месяц раньше положенного. А значит, планировал отравить Эйдана, едва заступит на кухонный пост. - Дальнейшее ясно. Вижу, ты не меняешься, Освальд, - с нечитаемым выражением лица произнес Эд, на что сам Освальд больше передернулся, нежели пожал плечами. - Ну да. Испанский было учить поздновато, признаю. - Испанский? - На юкатекском я бы, наверное, и слова не осилил. Так что накануне вероятного отравления Эйдана я просто вывел Мигеля из себя и, спровоцировав драку, шепнул ему на испанском, что нам надо поговорить в карцере. Я верно предположил, что его наглость обоснована знакомством с кем-то из охраны. Иначе откуда бы ему достать яд и выпросить кухонное дежурство. - Почему ты был так уверен, что он воспользуется именно ядом? - Потому что умные выскочки имеют склонность повторять убийства одним и тем же способом, - Освальд скорчил гримасу, и Нигма фыркнул, изобразив поклон признательности. Бокалы снова столкнулись с веселым звоном. - И уже в карцере мы договорились о том, что его знакомый охранник добьется срочного перевода Мигеля в другую тюрьму, а в Блэкгейт распространит слух, будто я забил Мигеля до смерти, отобрав у него яд, предназначенный для Эйдана. Этот охранник даже подложил протокол с вердиктом нового суда в мое личное дело. По нему мне за Мигеля еще якобы пяток леток накинули, и до завтрашних вечерних новостей весь Блэкгейт будет пребывать в уверенности, что я сбежал, а не просто отсидел свой срок. «Телеголовы» обещали за сегодняшний, - Освальд посмотрел на часы, - то есть за вчерашний день, не подпускать никого к телевизору. - И зачем это тебе? - хмыкнул Эдвард. Освальд улыбнулся, достал телефон и протянул его Нигме. - Сфотографируй меня во всей красе. Эд закатил глаза, глядя на выпяченную пингвинью грудь, но просьбу выполнил. Освальд, отправил фото не глядя, что-то быстро нащелкал на телефоне и убрал его обратно в карман. - Это ведь не просто чтобы покрасоваться, верно? - Разве что чуть-чуть, - улыбнулся Пингвин. - Видишь ли, месяц назад «гномы» узнали, что я все эти годы шпионил для «телеголов» и рассердились, ввиду чего мне пришлось пообещать им, что сбежав, я затем вытащу и их. Только что я отправил им фото в качестве подтверждения, что план побега работает. А еще через двадцать минут они будут снаружи. И их там встретит мой старый друг с винтовкой. Эд уставился в пустой бокал. - Весело ты провел этот десяток, я смотрю. Освальд вздохнул, не сводя глаз с лица напротив. - Блэкгейт ничуть не лучше Аркхема, с тех пор как был расформирован Индиан Хилл. - Но меня почему-то упекли туда, а не в Блэкгейт. В отличие от тебя. - Взглядом, которым Нигма вперился в лицо Пингвина можно было заряжать пушку Виктора Фриза. Освальд покачал головой, вымученно закатив глаза. - Просто у меня за спиной нет гениального воображаемого друга, жаждущего криминальной славы маньяка. Впрочем, можешь списать все на недостаток обаяния и очки. Освальд усмехнулся, и Эд спустя миг ответил улыбкой. Слово «гениальный» видимо долетело и до Загадочника. Кроме того, обе личности Нигмы были удовлетворены этим ответом - и без вопросов, наконец, стало ясно, что ответил бы Освальд им в лицо на волнующую со времен последней вылазки тему - оказалось, Освальд мог назвать его сумасшедшим только в шутку. - Сам знаешь, выбора у нас не было. - Освальд поднял бокал и взболтнул остаток вина. - Неужели в Аркхеме теперь такая скука? - Кроме Валески говорить, в общем-то, было не с кем. - Он же вроде до сегодняшнего дня как паралитик сидел? - Вот именно. Освальд вздохнул, снова достал телефон и, глотнув вина, набрал номер, не отворачиваясь от Эда. - Они там? С кем говорил Пингвин, Нигма не услышал, но через секунду Освальд и сам произнес: - Заканчивай с ними, Виктор, и забери нас из «Си...» бывших «Сирен». Нигма поник еще больше. Пока он протирал полосатые штаны в психушке, Освальд ухитрился собрать силы даже в заключении. Пингвин между тем негодовал, раздуваясь на глазах. - Нет, Виктор, я помню, что у тебя месяц отказа от стресса за рулем, но наш лимузин был помят человекообразной летучей мышью. Из трубки донеслось что-то невнятное, и Освальд поспешил отвернуться. - Да, с Нигмой. На том конце провода прозвучала еще пара невнятных слов, и разговор закончился. Обернулся Освальд только спустя несколько мгновений. Брошенное ему на прощание «тогда ладно» прозвучало даже не снисходительно - с отвратительным оттенком сочувствия. - Виктор заберет нас через час, плюс-минус двадцать минут, - сухо констатировал Освальд и осушил бокал. - Фриз? - Зсасз. - Много же я, похоже, пропустил. - Вообще-то, всего один разговор на больничной койке. - На больничной койке? - Кому-то из «гномов» однажды сильно не понравились мои воззрения на порядок. Они даже подговорили палатного санитара, чтобы тот добил меня в медицинском корпусе. Однако, мне повезло, что Виктор в это же время решил использовать мой перевод из реанимации, как способ обсудить сделку. - И ему хватило наглости снова наниматься к тебе? - Ну, что я мог ответить безработному киллеру, сетовавшему, что ему не хватает на курсы какого-то вольного стиля борьбы и повторяющему, что второй работодатель в коме - это будет уже слишком, особенно для суеверного мира наемных убийц. Видимо, на больничной койке я во всех смыслах раздобрел. И вообще решил быть великодушным, когда Виктор не дал санитару меня убить. Эд хмыкнул, скривив губы. Освальд, подумав, что не к лицу ему быть беспричинно мягким, добавил: - А еще Зсасз утверждал, что София Фальконе до своего ранения приказывала ему убить Мартина в случае обнаружения, так как рычаг давления в живом виде исчерпал себя. Однако Зсасз даже искать его не стал. - Ты необыкновенно доверчив, Освальд, - глумливо восхитился Нигма. - Ты даже не представляешь, насколько, - ответил ему точно в тон Пингвин. Нигма улыбнулся. - Полагаю, что находящиеся на свободе сторонники «телеголов» теперь должны тебе за шпионаж и разборку с «гномами». - Верно, - не без самодовольства кивнул Освальд. - И все-таки, почему «телеголовы», а не «гномы»? - Один намек на комплексы низкорослых людей, и до особняка можешь прогуляться пешком, Эд. Улыбки поползли у обоих так же хищно и синхронно, как мечи из ножен. - Мой шаг пошире твоего пингвиньего, и я буду там раньше. Поджидать тебя. Освальд улыбнулся. Проглядывающая жалость была бы куда хуже. Так у него был шанс оставить себе хоть остатки гордости. С другой стороны, Эд, скорее всего, реабилитировался за неловко-тактичное замечание в лимузине. - Я компенсирую значительностью своей фигуры в преступном мире Готэма. Некоторым и до этого не дорасти, Эдвард. - Загадочник. - Как пожелаешь. Вдвоем с воображаемым другом дорога пешком покажется тебе быстрее. Нигма осклабился, и Освальд со смехом пожал плечами. - На самом деле просто у сторонников «телеголов» на свободе было больше влияния. Не более. К этому моменту они уже вышли на улицу. Ночь стояла тихая и безветренная, и холод не чувствовался. В ожидании Зсасза голова Пингвина была забита размышлениями. Он полагал, Квинзель шпионила для кого-то в Аркхеме, однако то, что всезнайка Эд и обитатели психушки были в уверенности, что он сбежал, а не отсидел свой срок, говорило об обратном. Или конспирация была на должном уровне. Вспомнив о Квинзель, Освальд проверил в кармане бобину с записью сеанса психоанализа Эда. Было любопытно, но придется прослушать ее несколько позже, когда он будет один. - И? Куда едем, босс? Зсасз, настраивая зеркало заднего вида, обратился к отражению Пингвина на заднем сидении. На Нигму он тоже глянул мельком, но с такой усмешкой, что тот отвернулся к окну. - В мой особняк, само собой. Вопрос заставил Освальда занервничать - с Зсасза сталось бы привезти его в засаду к врагам. С другой стороны, София согласно слухам из комы не вышла, у самого Виктора были причины не убивать его, раз он не сделал этого еще в Блэкгейт. Однако держать лицо с бывшим предателем требовало определенных усилий. И ко всему сейчас рядом был Нигма, который потом все уши прожужжит ему своими упреками, если в итоге Виктор предаст его еще раз и втащит их обоих в очередной переплет. - Не боитесь, что в особняке уже будут ждать? - А ты мне на что, Виктор? - Я киллер, а не телохранитель. И уж не шофер тем более. На лице Нигмы расплылась ухмылка, что окончательно толкнуло Освальда за грань терпения. - Да уж, мастер на все руки! Скажи спасибо, что я забыл, как ты подстрелил Бэйна в благодарность Гордону. А ведь тот мог тогда вытащить нас из участка! Улыбка незаметно тронула губы Нигмы: Освальд, оказывается, ценил преданность Виктора одной семье и вместо того, чтобы припомнить ему историю с Софией, упрекнул его историей с Бэйном. - Бэйн уничтожил бы всех на своем пути. Вас, босс, в том числе. - Сказал не-телохранитель. - Я киллер, босс. И не беру сейчас сверхурочные. У меня курсы... - И дискотеки по ночам, - всплеснул руками Освальд, но последнее слово решил оставить за собой: - И тем не менее, ты, не-шофер, сейчас везешь нас в особняк. Зсасз начал притормаживать у обочины и обернулся. - Я киллер, босс. Не шофер. Если вам не нужны услуги киллера... Пингвин со стоном задрал голову кверху. - Ну задави кого-нибудь по дороге! - Сейчас пять утра. На улицах пусто. - Да хоть почтальона! - возопил Освальд. Он устал, хотел домой, нога ныла, влияние, на которое он очень рассчитывал, начинало казаться иллюзорным, если уж он не мог справиться даже с одним из своих людей. Но более всего сейчас беспокоил Нигма, едва сдерживающий смех, глядя на его попытки приструнить подчиненного. Зсасз ответил с почти буддийским спокойствием. - Я не использую для убийства автомобиль. Тем более хороший автомобиль. Эдвард вдруг перестал улыбаться, и Освальд тоже застыл. Он даже ожидал, что Эд выйдет из машины, но тот так и оставался сидеть недвижимой зеленой глыбой с кучей знаков вопросов. Нерешенных и отложенных в частности. Однако едва ли Освальд догадывался, какой внутренний диалог разрывает поток мыслей под черным котелком. Эду хватило мимолетного взгляда в зеркало заднего вида, чтобы в голове послышался знакомый смех. «Ооо, погляди-ка, как перепуган Освальд!» «Он просто не хочет обрести лишний конфликт в первый же день свободы.» «Да неужели. Мы что, выглядим такими сердитыми?» На секунду Эд снова столкнулся взглядом со своим отражением. «Я не знаю.» «По-моему так ты даже не особенно удручен,»- хохотнул Загадочник. «Тем лучше.» «Ого, опять забыл про Изабеллу или решил щадить пингвиньи нервы?» «Сейчас все это не ко времени.» «Как скажешь», - засмеялся Загадочник и замолчал. К этому моменту Зсасз уже остановил машину у особняка Ван Даль. Рассвет только занимался и в доме было холодно, так что Освальд сразу прошел к камину и кинул растопочный блок внутрь. Он мог бы спихнуть это на Зсасза, потратив еще четверть часа на препирательства, но почему-то захотелось разжечь огонь собственноручно. Когда пламя полыхнуло, он решил осмотреться и с радостью заметил, что гостиная ничуть не изменилась. В тайнике нашлись ортез и трость со встроенными кинжалами, и бутылка хорошего вина. Даже их с Эдом портрет, замалеванный кислотно-зеленым знаком вопроса, стоял на прежнем месте. Освальд едва бросил на него взгляд. - Вандализм. Следом за ним мимо портрета прошел Эдвард, на ходу поглядев на рисованные лица и кричащую зелень. - Искусство. За ним у портрета остановился Зсасз. - Нарративная фигурация и неоэкспрессионизм. Освальд закатил глаза и тяжеловесно опустился на диван. Если бы тот при этом посмел скрипнуть, то скорее всего был бы отправлен в камин. По частям. В комнате, наконец, стало достаточно тепло. Эд начал осматривать окна на предмет надежности сигнализации и, услышав сзади шорох, обернулся, замечая на столе отложенные Кобблпотом фрак и цилиндр. По затылку прошла волна колких мурашек. «Он наверняка знает ту песню...» Эд тряхнул головой. Освальд столкнулся с ним встревоженным взглядом и тут же отвел глаза к огню. Видимо, мимическое «сгинь» на лице Нигмы было красноречивым, но попало не в ту цель. Когда была откупорена бутылка вина, Зсасз, до этого пропадавший снаружи, вдруг вернулся озадаченным. - Банда вестсайда, Шахмата и «городские приматы» хотят поговорить с вами, босс. Они снаружи. Освальд распластался по дивану, откинув голову назад со стоном. - Боже! Кто занимается подпольным бизнесом с утра пораньше? Мы что, офисные крысы? Все-таки, Виктор, тебе следовало кого-то сбить по дороге... - Освальд сжал переносицу двумя пальцами. - Ладно, приглашай их сюда. Не опускаться же до их уровня. Эдвард усмехнулся, снял перчатки и котелок и, встав напротив камина, вытянул ладони к огню. Освальд коротко взглянул на него исподтишка и залюбовался. За десять лет Эд не изменился совсем. Оживленный взгляд, мягкие улыбчивые губы, задор и энергия. Хоть сейчас баллотироваться. В отличие от него. Теперь неуклюжего, неповоротливого и крайне раздражительного. Понимая, что подобные мысли сейчас рискуют испепелить последние уверенность и концентрацию, Освальд опустил взгляд. Но стало только хуже - бескрайние снега рубашки утягивали пресловутый живот наподобии аэростата. Однако поддаваться эмоциям было поздно - главари банд уже стояли перед ним. - Здравствуй, Пингвин, - начала Шахмата, махнув полой плаща. - Думаю ты понимаешь, что нам бы весьма не хотелось нарушать нынешний баланс сил в Готэме. И подозреваю, что тебе тоже. Со всем уважением... Ведь есть места, куда похуже, чем Блэкгейт, где ты можешь оказаться. Освальд опустил голову с усмешкой. - Так невежливо. Но хорошо, что вы даже не представились, и я не знаю, с кем имею честь говорить. Не придется потом из вежливости к знакомым выслушивать ваши просьбы пощадить жизнь. Худощавый мужчина с зеленым ирокезом и бешеными глазами справа от Шахматы усмехнулся. - Твоя наглость нынче пустой звук, Пингвин. В тюрьме выросло только твое брюхо, но не авторитет. Освальд почувствовал напряженный взгляд Нигмы, направленный на него, и едва сдержался, чтобы проверить сколько вместе с тем в нем пытливого ожидания. Не отводя глаз с долговязого, Пингвин некрасиво качнулся в безуспешной попытке встать, затем взял со стола зонт и приставленную к дивану трость. Гости синхронно усмехнулись. Опираясь одной рукой на зонт, а другой - на трость, Пингвин выпрямился и шагнул к долговязому вплотную. Ухмылки расцвели на лицах всей троицы: коротышка, старавшийся казаться выше стоя, представлялся еще более жалким. Освальд задрал свой острый нос, посмотрев в глаза долговязому и на миг замер. Взгляд Нигмы буквально пожирал раздутую фигуру Освальда и вспыхнувшую в его глазах слепую ярость. Сейчас он напоминал Эду не иначе, как нахохлившуюся хищную птицу, которая уже не отступится от своей добычи. Долговязый ожидал ответной реплики, но вместо этого Освальд молниеносно пронзил его ступню острием зонта и, когда тот согнулся от боли, вонзил в его правое плечо кинжал из трости. С обеих сторон щелкнули затворы - Зсасз и Нигма тут же взяли на прицел остальных незванных гостей. Не глядя, как оторопели остальные, Освальд пнул долговязого по голеням, отчего тот рухнул на колени. Сам он от этого тоже чуть не потерял равновесие, но вытащив из ортеза выкидной нож, вбил лезвие противнику в левое плечо и оперся на него, будто на альпинистский ледоруб. - Ну вот. Теперь ты меня поддерживаешь. Освальд обхватил голову несчастного руками и с силой прижал его лицо к своему большому животу. Тот затрепыхался, пытаясь отстраниться, но кинжал и нож вбитые в плечи не позволяли толком поднять руки. Освальд вдавил его голову еще сильнее. Нигме стало сложно удерживать цель - его взгляд полностью приковали кисти Кобблпота с побелевшими костяшками и разноцветные глаза с засасывающей чернотой зрачка. Впрочем, внимание и не требовалась - Шахмата и ее спутник сейчас слишком оторопели даже для того, чтобы воспринимать обращенную к ним угрозу. Сам Эд тоже напрочь забыл о них, завороженно наблюдая, как искаженные гневом черты Освальда сменяются чем-то вроде безумной пародии на сочувствие, а его руки с почти любовной страстью прижимают голову задыхающейся жертвы к животу. Эд почувствовал, что и ему резко стало не хватать воздуха. Пока все в комнате застыли с шокированными лицами, он чувствовал почти зудящее внутри напряжение. С минуту были слышны только затихающие сдавленные стоны и треск поленьев в камине. Когда долговязый затих, Освальд ласково провел ладонью вдоль его зеленого ирокеза, погладил большими пальцами его уши и оттолкнул от себя бездыханное тело. Только тогда Эдвард выдохнул.