Знак согласия

- Не раздавите бокалы, - улыбнулся Зсасз и поднял перегородку, утверждая отвоеванное право на отказ от стресса за рулем. Освальд и вправду чуть не сел на один из бокалов, оставленных Виктором почти посередине пассажирского сиденья. Это заставило его снова вспомнить, насколько неуклюжим он был по выходу из Блэкгейт. Эдвард в это же время занялся бутылкой и не заметил недовольства Освальда, что последнего невольно порадовало. Пока Нигма возился со штопором, Пингвин приводил мысли в порядок после выступления. Он очень старался избегать размышлений о том, что Эдвард вытворял в начале пьесы, предпочитая списать все на импульсивность Загадочника, находящегося в центре внимания. Нигма протянул ему бокал. - За солнце Йорка! - Звон бокалов завибрировал у Освальда в ушах, вызывая улыбку. - Я же говорил, что будет весело. - Похоже, ты вытащил меня в театр только ради того, чтобы сказать это. - И это тоже. - На миг Нигма замер, но увидев, как Освальд опустил взор в бокал, поспешил улыбнуться. - Но не думай, будто я забуду, что ты должен мне желание согласно пари. Освальд закатил глаза. - Что на этот раз? Назвать тебя великим и ужасным? Эдвард пригнулся к уху Освальда. - Сегодня я и так волшебник Оз, не так ли? Сердце Освальда пропустило удар, но он заставил себя потянуться к уху Нигмы. - Само собой. Столько сходства. Бывший самодовольный работник цирка, унесенный в страну полную зеленых. И ко всему - ненастоящий волшебник. «Оу, выходит, Освальд - ураган, унесший нас?» - Эдвард сглотнул как можно тише и искоса посмотрел в глаза Кобблпота. - И тем не менее, сумевший излечить от трусости одного светского льва. С помощью кваса и валерьянки. Знаешь ведь отчего валерьянка так действует на кошачьих? - И знать не хочу, - Освальд поторопился уткнуться в свой бокал. - Тем более из уст самоназванного волшебника. Еще не крал изумрудов, подкладывая вместо них зеленое стекло? - Тренировался только с зелеными бумажками. По твоему же наущению. Освальд оскалился. Он Эду давно не наставник, и давить на сентиментальность мелочно. Но раз Нигма не отодвигается - так и он не будет. Устроил театр, пусть и сам играет до конца. - Я тут ни при чем. У тебя всегда было полно идей и зеленые очки. Нигма посерьезнел. - Да, я долго принимал стекло за изумруды. Улыбка сползла с лица Пингвина, и он запоздало порадовался, что Эдвард из-за их позы этого не видит. Нигма замер. «Черт, кажется, Освальд понял все строго до наоборот.» «Тем приятнее ему будет понять ошибку потом.» «Тебе до сих пор хочется поддеть его или просто не хочешь признать, что облажался с метафорами?» «Ладно, поймал. Оставим метафоры для загадок.» Эдвард осторожно отодвинулся. - По-настоящему драгоценно было бы увидеть лицо Барбары после сегодняшних вечерних новостей. Освальд рад был возможности усмехнуться и забыть то, что сказал Нигма до этого. В его кармане зазвонил телефон. - Барбара! Как приятно тебя слышать! - Кобблпот и Нигма переглянулись, пытаясь переплюнуть друг друга широтой ухмылки. - Как тебе выпуск новостей? - Прекрасно! - выплюнула Кин. - Тебе, знаешь ли, очень повезло, что сегодня Барбара Ли ночует у Гордона, иначе бы некому было утихомиривать Хэллоуин в твоем «Айсберг Лаунж». Знаешь, во времена «Сирен» такой паршивой охраны тут не было. Освальд моментально посерьезнел. - Что там случилось? Валеска? - Пугало. Искал Двуликого. Хотел встретиться с ним в «Айсберге». Ему нужна нейтральная территория. Я дала согласие от твоего имени. - Хорошо, лучше иметь возможность узнать об их планах до того, как они перевернут Готэм вверх дном. У них все же нет сертификатов даже из Аркхема. - Думаешь, я это за «спасибо» сделала, Оззи? Пингвин сжал губы, покачав головой. - Хорошо, я скажу прессе, что самая добродетельная мать в Готэме предпочла провести это время с дочерью, вместо того, чтобы сопровождать меня сегодня. Джиму очень понравится... - Отлично, - неопределенно фыркнула Кин. - Надеюсь, что твои визитеры договорятся и снова отправят тебя куда подальше на дирижабле. - Спасибо, Барбара, - с ядовитой учтивостью произнес Освальд и выключил телефон. Однако, на полпути передумал убирать его - набрал номер и вернул к уху. - Виктор, тебе нужны подопытные? У меня есть отличный кандидат. Я хочу, чтобы ты заморозил руководителя Театра драмы. Нигма застыл. «Упс. Зря мы обещали «без проблем после».» «Не надо было вставать на пути у сильных мира сего.» - Заморозить театрала? - бесстрастно донеслось из трубки. - Именно. Сохраним его талант для будущих поколений. Эдвард залюбовался демоническим танцем бликов в глазах Пингвина. Так ли тот улыбался, когда заключил в лед его самого? - Но при разморозке через большой срок его ткани могут быть критически повреждены. - Значит, станет знаменит посмертно. - Хорошо. - И да, Виктор, заставь его подписать согласие на криогенное сохранение тела по медицинским показаниям. - Как? - Скажи, что иначе мы его вообще не разморозим, разумеется! - Хорошо. Буду хранить его в своей лаборатории. - Замечательно. Освальд убрал телефон, отвечая улыбкой на неуемную улыбку Нигмы. Кажется, история пирса, наконец, уходила в прошлое. Через десять минут они уже переступали порог особняка. Освальд с удовольствием отметил, что Ольга растопила к их приходу камин, и едва сбросив пальто, поспешил к дивану. Последние несколько шагов были такими быстрыми, что под конец больная нога предала, и он почти свалился в подушки животом. Наблюдавший сзади Нигма усмехнулся про себя: «Ну точно пингвин на льду» и прошел следом. - Как твоя нога? Освальд поторопился сесть и не вспоминать о сегодняшнем почти прилюдном массаже. Его щеки загорелись, но в конце концов, тепло камина и предшествовавший заморозок на улице многое могли оправдать. - Все хорошо, спасибо. И спасибо, что помог мне сегодня со всем этим безобразием. К его удивлению, Нигма просто кивнул и поднял палец вверх. - Схожу за чаем. Освальд ожидал, что Загадочник сразу призовет к расплате за пари, начнет петь себе дифирамбы, или что-то в этом духе. Но вместо этого, вернувшись с чаем и устроившись рядом на диване, тот добавил: - Благодарности вообще-то излишни. Я и сам хотел пересмотреть эту пьесу. Надо было кое-что переосмыслить, а некоторые из сцен могли в этом помочь. Освальд взял чашку и уставился на кружащийся там лимон. Его совершенно не должно интересовать, что именно переосмысливал Нигма. Скорее всего опять что-нибудь про его задушенную или сбитую бывшую. С него сегодняшнего театра уже и так хватило. - Не спросишь, какие? Освальд с силой придавил лимон ложкой к фарфоровому бортику. Показывать свое сопротивление тоже было ни к чему. - Какие? Эдвард отставил чашку и достал из смокинга томик Шекспира, оставленный Барбарой. Поколебавшись, он отложил книгу на стол и посмотрел в глаза Освальду. - Сцену обольщения Анны и речь Глостера после. Освальду с тоской вспомнилось прикосновение в темноте ложи, но он только незаметно сглотнул и состроил заинтересованное лицо. Если Эд снова намерен играть на его нервах - он подготовлен куда лучше, чем в прошлый раз. Нигма немного наклонился к нему, и опустил ребра кистей так, будто и впрямь пытался разложить что-то по полочкам. - Вначале Ричард кажется искренне увлеченным Анной, потом утверждает, что она ему наскучит, хотя тут же решает нанять портных и приодеться. И в завершение приказывает ее убить. Это также нелогично, как то, что я пытаюсь понять. Освальд отхлебнул чай, подумав, что точно определил предмет размышлений Эда. Это показалось ему немного странным, учитывая, что после разморозки в голове Нигмы доминировал Загадочник, лишенный сомнений в подобных вопросах. Но какое ему дело? Разве что, придется в благодарность поддержать беседу. - И как? Взгляд со стороны помог? - Я пришел к заключению, что Глостер разочаровался в Анне. Пока она его ненавидела - она являла собой образец преданности. Сдавшись его «любви», она эту преданность утратила, и потому он стал ее презирать. Не говоря о том, что предполагал, что она способна предать точно так же и его. Освальд поглядел в огонь и сделал еще глоток. Эдвард посмотрел на него пристально. - А ты как считаешь Освальд? - Я считаю, что тебе пора прекратить терзать себя за мисс Крингл. Эдвард застыл с чуть приоткрытым ртом. - Я вовсе не о ней думал! Я рассматривал по аналогии совсем иную ситуацию. И мне хотелось бы, чтобы ты высказал мне свое мнение об этой абстрактной шекспировской ситуации, без учета моего опыта! Освальда его настойчивость удивила, но Нигма всегда был излишне возбудим, говоря об убийствах, и тем более об убийстве своей первой девушки. Освальд выдохнул, оставляя чашку. - Думаю, что Глостер, привыкший к своему уродству, попросту не поверил в то, что Анна способна его полюбить, и счел ее согласие притворством. За что потом и приказал убить. - Но желание «приодеть стройный стан», пусть и злорадное... - Паясничанье - как верх отчаяния и разочарования в людях и чувствах. Не более, - перебил Освальд, сделал еще глоток и ослабил галстук. То, как Нигма сверлил его взглядом, было едва переносимо. Но Освальд молчал: Эдвард совершенно напрасно пытается разозлить его очередным упоминанием своих бывших. То, что он услышал в мэрии, одарило его иммунитетом к подобному. Нигма поправил очки. - Это очень печально. - Почему? На миг Эду показалось, что оба глаза Освальда искусственные. - Потому что их реальные прототипы прожили в согласии почти тринадцать лет и у них даже был сын. Освальд постарался выкинуть из головы и Мартина, и подсчет лет знакомства с Эдвардом. Простые аналогии его тем более не заденут. Нигме стоит лучше стараться. - Надеюсь, ты получил ответы, которые хотел, Эд. Освальд опустошил чашку последним глотком, но решил, что первым с этого дивана не встанет. - Не совсем. Нигма немного помолчал, но увидев, что Освальд явно не в настроении уточнять, отхлебнул уже поостывший чай и широко улыбнулся. - Но бог с этим... Стоило видеть, как ты отбрил репортеров. У некоторых лица были, будто их Крэйн из брандспойта полил. Освальд усмехнулся, радуясь смене темы и не в последнюю очередь из-за возвращения контроля над собой и ситуацией. - Все это исключительно благодаря твоему экскурсу в историю. Хотя, если бы меня начали спрашивать о доказательствах недостоверности пьесы, которые ты изложил, я бы наверное стушевался. - Брось, у тебя отличная память. «Наоборот, судя по собеседнику.» - прозвучало в голове Освальда не иначе голосом Фальконе. Отогнав наваждение, Пингвин заодно отмахнулся и от комплимента. - Ты переоцениваешь. Я запоминаю только необходимое. - Доказано, что мы лучше всего запоминаем факты, которые нам нравятся. Хотя напрямую я и впрямь просил тебя запомнить только самое важное. Освальд замер. Да, именно на этом диване. «Запомни, Освальд: я сделаю для тебя все». И позже: «И ты мой лучший друг, Освальд. Помни об этом.» Эд прав. Это ему до смерти понравилось. Освальд с горечью подумал, что эти слова властвуют над ним не хуже гипноза. Вспомнил и то, чем это обернулось. Но с другой стороны, именно эти два утверждения остались неизменными и протащили их к искуплению через весь ад противостояния. Только вот в последнее время все обстояло так, будто конечный пункт на деле был строго в противоположной стороне. В любом случае, ему это ничего хорошего не принесло. - Просто иногда в своем сознании мы искажаем факты в угоду своим желаниям, - безжизненно заметил Освальд и схватился за трость. Взгляд Нигмы впился в его руку на набалдашнике. - И все же, я бы хотел, чтобы ты запомнил еще одно, Освальд. Позволив себе на миг зажмуриться, Освальд замер и посмотрел на Нигму с максимально вежливой улыбкой. Тот сжал его кисть на трости своей рукой. - Я верю, что между нами все и всегда поправимо, что бы ни произошло. Освальд стиснул зубы. Побелевшие сжатые губы болезненно искорежились, будто конвульсирующий дождевой червь. Нигма продолжал смотреть в упор. Наконец отдернув руку, Освальд вскочил, игнорируя боль в ноге. - И когда же ты это понял? В лечебнице Аркхем? Мысль достойная этого учреждения! Или, может, когда я выжил после твоего выстрела? Поэтому ты счел возможным экспериментировать и после над тем, насколько я смертен? Проверял возможность все исправить? Нигма тоже вскочил, преграждая Освальду путь. Он хотел было выпалить что-либо про Изабеллу, но сразу понял, что поддался бы в этом случае инерции их старых препирательств. Не успел он придумать альтернативу, Освальд продолжил сам, брызгая слюной и бешено сверкая ледяными глазами: - Какой же ты квалифицированный криминалист, Эд! Смерть вообще-то непоправима! Или забыл, как мы вместе стояли над трупом Изабеллы? Эд застыл, приоткрыв рот. «Боже, сколько же в нем ненависти!» «Глупый, прислушайся. Это не ненависть.» Освальд на миг замолчал, удовлетворенный замиранием Эда. Ему уже было все равно, чем кончится этот диалог. Больше терпеть он был не в силах. Ухмылка исказила его обезумевшее от злого веселья лицо. - Хотя, если вспомнить, сколько раз ты нажимал на спусковой крючок разряженного пистолета... тогда, на пирсе... возможно, дело лишь в том, что именно ты подразумеваешь под своим «поправимо»! - Освальд сглотнул, посмотрел под ноги и вдохнул. Возле его рта залегли складки. - Знаешь, даже самые лютые убийцы в Готэме опускали ствол после осечки, считая это милостью судьбы... Видимо, ни капли гангстерского этикета ты так и не перенял. Не говоря уж о твоей лицемерной вере в судьбу. Нигма молчал, и Освальд добавил уже устало, надломленным голосом: - Между нами Изабелла, Эд. Ты не забыл? И союз, что мы заключили - не исправление. Мы просто стали другими. - Сейчас между нами больше никого, - сказал Нигма твердо. Освальд ждал продолжения «по твоей милости», но его не последовало. А после ему потребовалась пара секунд, чтобы понять и не удивляться - будто он не знает Эда: доказать свое для того всегда было на первом месте. Любым способом. - Теперь между нами смерть Изабеллы. И мы всегда будем к этому возвращаться, если будем пытаться что-то исправить. Взгляд Нигмы жадно впился в горящие уверенностью глаза Освальда. «Вот оно.» - От чего ты сейчас защищаешься, Освальд? Руки, впечатавшие трость в пол, будто опору для атаки, дрогнули. Освальд улыбнулся с презрением. - О, умоляю! Кажется, это тебе сейчас требуется защита, Эд. Нигма закатил глаза и глубоко вздохнул, будто видел перед собой глупого ребенка. - Чем больше у меня глаза, Тем меньше шансов на движенье. Для любой силы - тормоза, Хоть смелости я чужд с рожденья. Что я? Освальд смотрел, не моргая. - Страх. И что? Думаешь, я боюсь тебя? - Усмешка певуче просочилась в голос. - Не льсти себе, Загадочник. Я тебя никогда не боялся и не боюсь. То, что я позволил тебе один раз выстрелить в меня, в итоге сделало меня сильнее. - Тогда почему ты убегаешь? Освальд горячо выдохнул, отгоняя уже подбирающиеся к разуму сожаления. - Эдвард Нигма. Загадочник. Мы заключили союз. И клялись не терпеть недоумков. Но то, что ты только что сказал, мягко говоря, неумно! Нелепо и претенциозно. Разве каждый раз, когда ты «просил запомнить», наше... сотрудничество не терпело крах?.. И сейчас я слышу нечто подобное. Как я должен реагировать? Если же ты решил снова развязать войну, то будь добр не говорить загадками! Нигма с выдохом поджал губы и положил ладони на плечи Освальда. Тот трепыхнулся, и хватка стала чуть сильнее. - Не убегай. Если, конечно, хочешь остаться. Освальд понял, что Нигма перехватил его «оружие». Если он сбежит, то услышит укор за нарушение «возьми, что хочешь.» И, само собой, это будет намеком на его вечно неисполнимые желания. Либо он должен будет признать, что его желания угасли. О, Эд знал на что давить. Забывал лишь о том, что пережитые годы научили его ценить нейтралитет. Вопрос лишь в том, оставит ли Эд теперь ему лазейку ради перемирия? Пингвин вздохнул, изучая интерьер. - Пожалуй, я был резок. Сегодня моя нога назначила себя моим злейшим врагом. Эдвард мягко похлопал его по плечам и опустил руки. - Потому что другие разбежались. Хочешь еще раз сделаю тебе массаж? Освальд проклял, что позабыл, насколько грязными приемами может пользоваться Нигма, и улыбнулся почти стеснительно. - Нет, спасибо. Сейчас все в полном порядке. Я имел ввиду, что это неудобство за день накопилось... - Он рассеянно тряхнул рукой. - Еще бы на благотворительный бал меня догадались пригласить! Нигма подумывал присесть обратно на диван, но решил не форсировать перемирие, видя, что Освальд продолжал стоять, будто в судорожной готовности к побегу. - Но ты бы принял приглашение? Освальд усмехнулся, стараясь успокоиться или по крайней мере сделать вид. - От такого меня бы уж точно никто не спас. - Звучит, как вызов. - Нигма, даже не думай! В следующую секунду они оказались лицом к лицу. - У меня болит нога! - Ты только что утверждал обратное, Освальд. - Эдвард усмехнулся и присел, чтобы развязать шнурки правого ботинка Кобблпота. Вспомнившийся совет Загадочника в машине заставил его покраснеть, и смущение спустилось теплом в низ живота весьма ощутимо. Освальд посмотрел вниз и почувствовал себя неловко и неприятно. Когда-то перед ним склонялись, выражая преданность королю. Теперь - чтобы заставить танцевать. Танец в клоунском наряде и улыбка Валеска вынырнули из памяти сами собой. Очередная унизительная пародия. Освальд замер. - Танцевать я не стану! Выпрямившись, Эдвард принял это за стыд хромоты, улыбнулся и посмотрел серьезно. - Я выиграл пари, Освальд. И это мое желание. Кобблпот закатил глаза, признав, что воспоминание о Валеска ни при чем, хотя в жестоком веселье Загадочник тому порой не уступал. Просто стоять так близко к Эду, прикасаться, подчиняться его движениям и желанию, зная, что тот просто наслаждается, дразня его, обещало немалую пытку. - Только ты мог потратить выигранную услугу столь нелепым образом, - попытался отделаться Кобблпот, но Нигма поддевку начисто проигнорировал. - Хочешь вести или быть ведомым? Лицо Освальда вытянулось в демонстративном презрении к глупости. - Судя по вопросам, у кого-то истек срок действия аркхемского сертификата. Нигма только усмехнулся. - Ты тоже последний раз сбежал, не закончив лечение. Ах да, не сбежал, а был добровольно похищен. Как ты называешь, «похищение Европы». Освальд поджал губы. На одни и те же грабли его не заманишь, а старание напомнить ему тот ночной разговор в «Айсберг Лаунж» Загадочник может засунуть загадай-себе-куда. - Пара фигур и не более. Едва он это проворчал, Нигма осторожно подхватил его под правое колено, установив разутую стопу на свой ботинок. Пальцы в белом носке тотчас мило съежились. - Я серьезно, Освальд. Мы не начнем, пока ты не решишь, кому из нас вести. - Разве мое прозвище недостаточный ответ? Горячечные слова не заставили дрогнуть и мускула на лице Нигмы. Он просто притянул Кобблпота вплотную к себе, и экспериментально приподнял его больную ногу на своем ботинке. - Твое прозвище также говорит о том, что у тебя под пятой весь Готэм, Освальд. - Вместо направления я буду давить на тебя. И по-моему мы это уже проходили, Эд, - сердито фыркнул Освальд и наступил на ботинок Нигмы, что было сил в больной ноге. Эдвард выровнялся напротив него и, игнорируя мстительное давление, приобнял его под лопатками. - В танце ведут не ногами, а корпусом, стараясь, чтобы сердца оставались наравне. Одно сердце просто следует за другим. Освальд скривился. Искаженные цитаты из разговора у подлодки это уж совсем мелко. С лицом раздраженного безразличия и вселенского терпения он положил руки Нигме на плечи. - Очень поэтично, Эд, но подобный набор высокопарностей смешон. Веди уже, а я уж так и быть, во имя культуры игровых долгов сдамся - поболтаюсь у тебя в руках. Ведь ты этого добиваешься, так? Впрочем, согласен: твоя назойливость и впрямь убийственное оружие. Нигма замер, увидев на диване за спиной Загадочника - на этот раз в виде Освальда-утопленника. Двумя пальцами тот тормошил перед собой краба. «Твои попытки обольщать всегда были не очень, Эд. Вечно перебор с романтикой. Мы уже давно не в тридцатых.» Освальд посмотрел на него со злым торжеством. - Что застыл? Передумал, а сказать этикет и зацикленность не позволяют? В ответ Эдвард сделал несколько шагов, придерживая Кобблпота и приноравливаясь двигаться так, чтобы обоим было комфортно. Выходило на удивление слаженно. «Утопленник» забрался на диван с ногами, дирижируя невесть откуда взявшейся клешней омара, и порой откусывая от нее. Одеколон Эда, его сосредоточенное дыхание сверху, тепло и уверенная хватка заставили колени Освальда подгибаться. Движения согласно чужой воле, без возможности сбежать - переживания, которые он давно оставил у подножия своего трона - вернулись. И вместе с той самой ходьбой по грани, интригующей, обещающей... В низу живота потянуло почти болезненно - садисткая потребность Нигмы доказывать его слабость, кажется, вышла на новый уровень. Чувствуя это, Освальд скривился. - Тебе это настолько неприятно, Освальд? Эдвард ловко поставил свободную стопу между стоп Пингвина и чуть отклонил его назад, прижавшись бедром к паху. Ухмылка его стала шире по ощутимым причинам. Всего мгновение в глазах Освальда мелькнуло возмущение. Он стиснул зубы и, вцепившись в зеленые плечи, закинул левую стопу на икру Нигмы, с силой проводя по штанине подошвой. - Собираешься играть грязно, будь готов, что об тебя будут вытирать ноги. Лицо Освальда тут же исказилось - опираться только на хромую ногу было невыносимо. Нигма быстро приподнял его к себе, смещая вес его тела почти полностью. - Но больно все равно тебе. Освальд резко вывернулся из его хватки, схватил трость и попытался на ходу подцепить ею ботинок, но потерпев неудачу, заковылял наверх наполовину босым. «А теперь перебор с игрой в альфа-самца» - фыркнул Загадочник уже в своем привычном обличии. С его одежды и шляпы капала вода. «Какого черта ты сам мокрый?» «Лед растаял.» «И опять портишь диван.» «В тот раз в обличии Освальда ты сгонял меня. Интересно, почему? Ждал повторения того вечера? Или размышлял о том, что некоторые его отверстия достаточно влажные и скользкие после такого купания?» «Заткнись!» «Это же твои влажные грезы. А я имел ввиду пулевое ранение.» Эдвард закатил глаза и устало оперся о каминную полку, свесив голову. Идеи кончились. «Не отрицай. Ты снова хотел посиделок у камина. Но так же, как раньше, боялся их. Ведь тут обстановка прямо располагает говорить всякую ерунду.» «Я говорил то, что думал и чувствовал.» Загадочник постучал шляпой о колено, стряхивая воду. «Мы ошибаемся, только когда цель нечеткая. Чего ты хотел от этой игры в метафоры и танцы?» «Я хотел начать все с начала. И как можно деликатнее.» Эдвард обернулся и поднял ботинок Освальда. Изгиб ортопедической стельки был настолько выраженным, что Эд с невольным сочувствием провел по нему пальцем, чтобы убедиться. «Освальду идти по этому пути сложнее, чем тебе. Деликатно здесь уже не получится.» Руки Эдварда сжали ботинок сильнее. «Неприятно, но ты прав. Из пустого пистолета мы ранили его даже сильнее - он мог понять нашу месть за любовь, но не ради того, чтобы заработать себе имя...» «Но теперь-то ты понимаешь, что имя - лишь вершина айсберга, - Загадочник с улыбкой отжал галстук. - Теперь осталось донести это до Освальда.» Пингвин мерил комнату шагами в одном ботинке. Лишь спустя несколько минут он понял, отчего так неудобно, и с яростью отбросил одинокую половинку обуви. Если так и дальше пойдет, он расторгнет этот союз, ей богу, чем бы это ни обернулось. Наивно он полагал, что может справиться с издевками и играть дальше. Видимо, забыл, что компульсивные порывы Нигмы остановить не так-то просто. Освальд вздохнул, глядя на комочки своих беззащитных пальцев. Вспомнилась бережная поддержка Эда, его воодушевление тем, что он может дать ему то, чего Освальд лишен. С тяжестью в груди он признал, что этот неловкий танец - был той редко позволявшейся близостью. И может быть - последней. Ужасно было ощущать, что в этом он ничего не решает. Сердце Освальда неприятно заныло. С проигрышем в затеянной Нигмой игре он смирился почти с самого начала. Оставалось лишь непонимание, почему Эд так жесток к нему сейчас. Освальду вспомнилось прикосновение в темноте театральной ложи. Выходит, Эд намекал ему что он должен просить прощения? За что? За эту Изабел-лу? Нет уж. Он не станет. Искуплением он сполна наглотался. Не говоря уж о том, что никогда не пожалеет... Освальду пришлось зажмуриться, проклятый разговор Эдварда и Барбары в мэрии не выходил из его головы. Под дверью послышались шаги, и Освальд замер, а когда раздался стук, он запоздало порадовался, что мыслью раньше не дал себе расклеиться. Открывать или нет - сомнений не было. Он не тот, кто станет юлить и показывать обиды. Особенно, если в этом нет никакого смысла. Стоявший на пороге Эдвард держал ботинок обеими руками. Ни тени улыбки. Он протянул ботинок Освальду. - Квиты? - Квиты. Ухватив свою многострадальную обувь, Освальд шагнул складным ножом назад, позволяя тьме его спальни поглотить его, прежде чем закроется дверь. Он выдохнул и кривобоко сел на кровать. По крайней мере Эд не извинялся. Это было бы контрольным выстрелом. Освальд упал на спину, наконец, услышав затихающие шаги. Нет, он не станет думать что это. Если это снова пули, видимые или нет, он не хочет знать. Все равно невозможно бежать не зная, от кого или чего бежишь. Его не должно беспокоить даже то, что Эд рано или поздно раскроет его вмешательство в свой приговор. Он не может этому помешать и тем более не сможет ничего объяснить. Ему придется лишь надеяться, что Эд и в этом окажется гением и поймет. Если же нет... что ж. Он все равно в выигрыше. А пока - «carpe diem». Освальд поднял над собой черно-белый ботинок, и на его губах дрогнула неуверенная улыбка. Оказывается танцевать было приятно. В конечном итоге обманывать себя бесполезно - весь вечер с Эдом был чудесен. Уютный мрак ложи. Руки Эда, ободряющие слова. Тяжело вздохнув, Пингвин достал телефон и набрал номер мистера Фриза. - Виктор, не трогай театрала. Пускай пока побудет теплым. Даже закрыв двери своей спальни, Эдвард не мог выбросить из головы образ того, что было бы, не позволь он Освальду скрыться. О, еще миг и он бы притянул обезоруженного собственным ботинком Пингвина к себе и целовал бы так, что ботинок оказался бы на полу, а далее то же постигло бы всю их одежду. Эд яростно потер затылок. Удивительно, что его планы нарушал сам Освальд. Конечно, он ожидал, что после всего произошедшего тот мог до сих пор ненавидеть его... но разве те, кто ненавидят, жертвуют своей местью, глазом? Разве смотрят исподтишка с такой тоской и обожанием? Смущаются намеком? Флиртуют со своим убийцей? Или ему все это кажется? Не это ли Освальд имел ввиду, говоря об искажении фактов в угоду желаниям? Эдвард запустил руки в волосы и разворошил их, будто это могло вытряхнуть из его головы кучу домыслов. Ох, он был бы очень сердит. Но сложная задача, всегда привлекала больше, не говоря о новизне: он знал тысячи способов вызвать чувства, и ни одного, чтобы вернуть их.