Знак согласия

В свою очередь Эдвард не мог унять маниакальную скачку идей, пока отдалялся от особняка. Как бы его ни тревожило, что будет дальше, он минуту назад четко осознал: Освальд - его искупление в любви, его принятие себя и, более того - эйфория вседозволенности. Кажется они поменялись местами: он стал дерганым как Кобблпот, а тот застыл в лимбе рассудительности. Да и с Загадочником они сейчас говорили наперебой, что стабильности никак не добавляло. - Давай ограбим банк! - Зачем? - Такая ночь! Неужели ты надеешься заснуть? - Если ты будешь кричать так в моей голове, точно не выйдет. - Нет, лучше давай ограбим музей! Мелькающие жестикуляции Загадочника почти мешали вести машину, но замечаний тому Эдвард решил не делать. - Я думал, после убийства того художника ты разочаровался в силе искусства. - Мы тогда во всем разочаровывались, - фыркнул Загадочник, с улыбкой пристраивая в шляпу невесть откуда взявшееся перо. - Я не хочу рисковать. К шести нам надо быть в «Айсберг Лаунж». Если полиция или Бэтмен нас задержат, мы опоздаем. - Ты сомневаешься в моих планах? - Не сомневаюсь, но сейчас лучше быть пунктуальными, ведь Освальд будет нас ждать. - Ну, в случае нашей неудачи его однозначно повеселит, что всеумный Загадочник таки попался. Ему же нас из участка и придется вытаскивать. Какой бальзам ему на душу! - Сам факт, что мы рисковали пунктуальностью в момент, когда его доверие к нам меньше чем в зачатке, будет неуважением. Загадочник смолчал, и спустя несколько мгновений машина замедлила ход - стопа Эдварда от удивления ослабила нажим. - Погоди, ты что же, таким образом думаешь проверить чувства Освальда? Загадочник не ответил. - Так взволнован? Снова молчание. Рот Эдварда пошел волнами от сдерживаемых улыбок. - Боже! А когда-то сам кричал о прелести «ходить по тонкой грани, на волосок от провала». - Заткнись, Эд. Я просто хочу, чтобы все было идеально. А для этого нужно время. - Которое не нужно тянуть, - мягко парировал Эдвард, не став сверлить Загадочника взглядом. В половину шестого Освальд неохотно перешел из кабинета в свое убежище. Назвать его таковым, правда, «благодаря» Нигме теперь, язык не поворачивался даже мысленно, разве что в контексте «убежать и оттуда». Так или иначе он не стал противиться желанию оценить свой внешний вид перед приходом Эда. У зеркала он вздохнул: как было просто, когда его это заботило лишь настолько, чтобы не вызывать отвращения или соответствовать положению в обществе. Освальд поправил запонки-зонтики, галстук с узором пейсли и разгладил лацканы черного пиджака. Невольно в голове всплывало сравнение с ацтекскими статуями - он безыскусно и грубо слепленный, только вместо глаз искрящиеся драгоценные камни. Освальд вздохнул: глаза хвалят, когда остальное никуда не годится. Тем более, что и тех у него наполовину. Но самое тревожное: теперь ему пришлось вспомнить, что привлекательность от слова «привлекать». Что если все, что ему наговорил вчера Нигма, - просто его очередная загадочная блажь? В конце концов, прежде Эд предпочитал лишь женщин... Красивых женщин. Взгляд Освальда остановился в зеркале. Ну и пусть. Платонические отношения тоже сгодятся. По крайней мере, его самолюбие получило пластырь. Однако, вспомнив вчерашний поцелуй, он понял, что убеждать себя в этом теперь будет не так просто. В холле «Айсберга» Нигму больше не останавливали, и только косились, что того, несомненно, радовало. И как он раньше не понимал, что авторитет, подаренный Пингвином, ничуть не менее хорош, чем тот, что он заработал сам? В конце концов Освальд всегда окружал себя только самыми достойными людьми. Улыбка расползлась на лице Эдварда как раз в тот момент, когда он увидел Зсасза. Тот сидел в кресле у дверей кабинета Освальда и чистил пистолет. Как всегда с неоднозначным выражением лица. Интересно, что сказал ему Освальд об их вчерашнем перемирии? И говорил ли вообще? - Странная у вас война получается, - пробубнил Виктор задумчиво, и Нигма на всякий случай решил не делать резких движений. - Больше визиты с чаепитием напоминает. - Я здесь ради «разведки боем». А ты что же, теперь по совместительству дворецкий? Зсасз посмотрел так, будто усмотрел в этой подначке намек на то, что его босс теперь постоянно нуждается в телохранителе, но тут же улыбнулся привычно-жутковато. - А ты внимательный, я смотрю. Поинтересуйся, как-нибудь дворецким Брюса Уэйна. Оба и без того взволнованных сознания Нигмы сразу зацепились за любопытство чертовым бэт-дворецким, поэтому Зсасз легко опередил его, схватившись за ручку двери и заглядывая внутрь. - Босс. Тут Нигма. Ему, похоже, опять жить негде. Эдвард хотел было ответить что-нибудь о пристанище яйцеголовых под пингвиньим крылом, но увидев, как Освальд улыбнулся, только шагнул внутрь, попутно думая, все ли у него в порядке с костюмом, или Зсасз выдумал колкость без внешних оснований. Едва дверь за спиной захлопнулась, Эдвард, не сдерживая улыбки, стремительно подошел к столу, посмотрел на запрокинувшего к нему голову Кобблпота, наклонился, будто причудливый зеленый кран, и коротко поцеловал того в губы. Освальд замер, неспособный избавиться от ощущения, будто прожил с Эдвардом уже долгие годы, и это их традиционное приветствие. Он тщетно понадеялся, что трепет, который это у него вызывало, не будет заметен так сильно. Все еще не выпрямляясь, Эдвард осторожно положил кисть на щеку Освальда и погладил по скуле большим пальцем: - Рассчитывал на большее? Губы Освальда скривились. Неужели так заметно, как он тянется за любым прикосновением? - Не думал, что колкости моего телохранителя способны задеть тебя настолько, что ты будешь дразнить меня так мелочно. - Но Виктор прав, - влюбленно улыбнулся Нигма, продолжая обводить скулу и бровь Освальда так, что у того едва ли не закрывались в блаженстве глаза. - Мне и правда негде переночевать. - Опять будешь проситься в мое убежище здесь? Освальд посмотрел в глаза Нигмы испытующе. - Нет. Там каждый раз все наперекосяк. Освальд вздрогнул, только сейчас подумав, что для Эда находиться в замкнутом пространстве «Айсберг Лаунж» после заморозки тоже могло быть не менее болезненным. Он осторожно погладил ласкающую его кисть, и Эдвард улыбнулся. - Я пришел проситься в самый лучший дом в Готэме... От этих слов и поглаживаний Освальд почувствовал себя так, будто Айви пролила на него целый флакон духов. Все плыло в невесомости, и единственное, что удерживало его - теплая рука Нигмы на его щеке. Хорошо, что его реакции оттачивались годами. - Значит, все это, - Освальд улыбнулся и лениво повертел в воздухе кистью, - лишь ради ночлега? Нигма склонился к его уху и зашептал: - Разумеется. Потому что и я рассчитываю на большее. С этим он аккуратно втянул Освальда в долгий, вдумчивый поцелуй, и пока тот не закрыл глаза, отстранился и выпрямился. - Во сколько мне ждать тебя дома? Освальд на миг прикрыл глаза, будто проталкивая поглубже в мозг увиденное и услышанное. - В одиннадцать, - прозвучало почти выдохом. Дверь закрылась, и Освальд, покачав головой, прилег запылавшей щекой на столешницу. Прежде он возвращался из «Айсберг Лаунж» под утро. - ... Наручники прорезиненные. Есть. Кляп на ремешках. Имеется. Плеть кожаная. Наличествует. Уретральный плаг, - Эд вздохнул, сверился с листком в руке и подергал за колечко устройства, стараясь не думать о гранатной чеке. - Вибрирующий. В наличии. Фаллоимитатор также вибрирующий, также имеется. Батарейки ко всем устройствам прилагаются, в том числе - запасные. Состояние всех рабочих режимов проверено. Эд положил список в коробку к остальным вещам и убрал ее в прикроватную тумбочку. Загадочник, до этого прильнувший к дверному косяку, прошел в комнату и плюхнулся на кровать, проверяя упругость матраса явно не без подсчета коэффициента сопротивления. - Выглядит, будто ты сверяешь инвентаризацию. Эд обернулся с недовольным лицом. - С Освальдом следует быть готовым ко всему. - Из-за того, что у него когда-то имелась клубная карта «Фоксглав» и сеть борделей? - И это тоже. - Думаешь, его властные интересы распространяются и на интимную жизнь? - мечтательно улыбнулся Загадочник. - Умоляю, - скривился Эдвард. - Освальд собаку нашим именем назвал. - Ты кстати ошейник проверил? Эд впечатал ладонь в лицо. - Ты же знаешь, что да. На миг Эдварду вспомнились времена, когда он воспринял бы подобное всеиспепеляющим гневом. Теперь же это будоражило сознание отнюдь не возмущением, хотя одновременно неимоверно смущало. Видимо, что-то из этих домыслов отразилось на его лице, и Загадочник распластался на кровати, раскинув руки. - Ты слишком напряжен. - Потому что все должно быть идеально. Ты сам говорил. Закусив костяшку большого пальца, Эдвард осмотрел комнату и подумал о цветах, но быстро откинул эту идею, решив, что цветы напомнят Освальду о могилах родителей, что будет стопроцентным провалом. - Не выйдет ничего хорошего, если ты будешь так нервничать. - Перестань. Наша физиология никогда не давала осечек. Даже в самые нервные моменты. Да и «стойкость» все равно не от нас потребуется. - Я не про это. Освальд наверняка будет трястись еще больше чем ты, и если ты будешь дергаться ему в унисон, резонансом будет полный крах. - А у меня впечатление, что ты просто хочешь, чтобы я уступил тебе первую очередь. Загадочник принялся подбрасывать над собой котелок. - И вовсе нет. Я-то знаю, что большее ожидание приносит лучшую разрядку. Так что лучше вначале понаблюдаю за вами. - Без комментариев, - устало настоял Эдвард. - Как скажешь, - усмехнулся его двойник, в очередной раз поймав котелок. - Хотя соблазн велик. «Спасибо» прозвучало в ответ немного натянуто. - Я тоже хочу, чтобы все прошло как следует, поэтому и прошу тебя расслабиться. - И как по-твоему? Я никогда не был в постели с мужчиной, и представляю себе это чисто теоретически. - Ну относись тогда к этому, как к квантовой теории гравитации. - Очень смешно. - Отнюдь. Пока не разработана, а притяжение есть. Эдвард молча закатил глаза. - Серьезно, Эд, что тебя так беспокоит? Игрушек, которыми по-твоему Освальд захотел бы воспользоваться, тут целый арсенал, на любой вкус и случай. Смазки ты выбрал с лучшим коэффициентом скольжения и вязкостью. С размером презервативов ошибиться мы не могли, все-таки нам повезло и со спасением Освальда и с памятью. Уймись уже с деталями. Лучше посмотри порно, расслабься. - Идея хорошая, но не для расслабления. Я бы предпочел бы какой-то обучающий фильм в этом духе. - Тебе мало знания анатомии? - Спасибо что напомнил про гигиенические требования. Я только забыл о них! - Ну уж простите, любишь кататься... Хотя я думаю, что Освальд куда менее брезглив чем ты. Вспомнить только, как он ногти покусывает. Хм, кстати об этом. Славно, если он использует свой маленький рот... Эдвард потер руками лицо, чувствуя, что одна воображенная со слов Загадочника картина его заводит. - Все это жутко стесняет. Как-то странно будет находиться в роли женщины. Загадочник покачал головой, проминая затылком лунку в постели. - Боже, ну точно вчера разморозили!.. Это не сделает тебя женственным. Даже если Освальд вытрахает из тебя всю душу. - А он может. - Ну потерпишь немного, потом можем пойти убить пару десятков человек, для восстановления твоей мужественности. - Очень смешно. - И вообще, что плохого? Кажется, ни одна наша женщина не жаловалась под нами. - Пусть так... но при этом мы все равно будем в пассивном, читай, подчиненном положении. - Да оставь ты уже динамику власти в постели! Учитывая ногу Освальда, ты даже пассивом будешь верхом на нем. - Это не одно и то же, - поджал губы Эдвард. Загадочник посмотрел с беззлобной снисходительностью. - Тебя это пугает? До сих пор боишься, что Освальд воспринимает тебя как свою собственность? И думаешь, что и в постели будет так? Эдвард не ответил - только постучал кулаком по губам. Загадочник недовольно выпятил губы. - Вот с этим настроем и правда не стоит что-либо начинать. Будешь зажатым или злым, точно все испортишь. - Развлечением Освальда я тоже быть не хочу. Загадочник поджал губы. Услышанное прозвучало больше грустно, чем недовольно. - Достаточно быть приветливым всем телом. - Звучит ужасно, - Эд вяло всплеснул руками и уселся на кровать рядом с Загадочником. - И вообще, Освальд может просто хотеть отыграться на нас, за все годы отверженности. - Относительно мстительности он то же может думать о нас. И кто тебе вообще сказал, что он захочет зайти далеко? - Загадочник вперил нарочно-задорный взгляд в черноту шляпной изнанки. - Освальд захочет всего, я уверен. - Зачем ты вообще все это начал сейчас, если так дергаешься? - Я не знаю... Может, хотел все поскорее наверстать, может, просто хотел привязать его этим еще больше. Я ведь никогда не представлял себе этого четко. То восхищался его яростью и умом, то хотел о нем позаботиться. Ну, приятно его, конечно, целовать и трогать. Губы и ладони у него мягкие и теплые... Эд замолк с глупой улыбкой. Загадочник нахлобучил на него свою шляпу. - Ладно, возможно, ты не так уж безнадежен. Но позволь мне кое-что добавить в твой арсенал. - Кнуты и стэки я уже положил. - Я знаю. Кое-что другое. И я бы не хотел, чтобы ты подсматривал. Эдвард насупился, но кивнул. - Что насчет очков? - Оставь. Не исключено, что для Освальда они стали предметом фетиша. Но лучше возьми очки без диоптрий и надень линзы. Так мы ничего не пропустим, если очки все же будут мешаться. Лимузин бывшего мэра остановился у особняка Ван Даль в десять сорок. Освальд, кинув взгляд на перегородку с передними креслами, проверил в кармане пиджака презервативы, которые перед уходом захватил из VIP-комнаты: четыре штуки разного размера. Маркировка заставила его внутренне содрогнуться, но ведь он и огнестрельное от Эдварда сумел пережить, что ему какой-то XL. И вообще на практике все всегда иначе. Затолкав презервативы обратно за нагрудный платок, Освальд вздохнул. Он собирается заняться любовью с тем, кто едва не убил его. Хотя, кто не пытался? И все же в голове не укладывалось, и не обещало уложиться. Или... он неправильно понял? Поторопил события? Или вообще снова все себе надумал? Загадочник в очередной раз заставлял имя оправдывать себя. С новым вздохом Освальд похлопал по нагрудному карману. Лишь бы не выпало ничего ненароком - иначе совсем неловко будет за свои притязания, если он все же нафантазировал. На какой-то миг у него мелькнула мысль переждать в машине до одиннадцати, чтобы Эдвард не подумал, что он торопится вцепиться в него мертвой хваткой. Но с другой стороны, лучше уж сразу выяснить, в каком свете тот теперь видит его чувства. Поджав губы и выставив вперед острый нос, Освальд заковылял к особняку, громко вбивая трость в плитку. Когда он вошел, Нигма вынырнул из сегодняшней газеты. - Привет. Эдвард посмотрел на часы, погрыз губу, но прежде чем что-то сказал, Освальд неловко перемялся с ноги на ногу. - Да, я раньше, чем предполагал. - Я просто подумал, что мои часы сломались. Таким взволнованным Освальд не видел Эда со времен первого срока в мэрии. Его немного удивило, что на том были халат и домашние брюки. Но в конце концов - время было позднее, и Эд, возможно, собирался ко сну. Освальд застыл на пороге, пожалев, что все же пришел раньше. Однако все эти сожаления рассеялись, когда Эдвард отложил газету, пересек холл, крепко обнял его и принялся целовать. Беспокойно, то промахиваясь в губы, то попадая. Не разрывая поцелуя, он ухитрился закрыть дверь за спиной Освальда, перехватить трость и стянуть с того пальто. Преимущества длинных рук. Навьюченный, он нехотя отстранился, чтобы устроить вещи на вешалке. Освальд посмотрел ему в спину. - Эд, не обязательно встречать меня так бурно. Нигма обернулся с озадаченным лицом. - Тебе это не нравится? Освальд на миг посмотрел под ноги. - Нравится, конечно. Просто я подумал, что ты делаешь это нарочно. - Все еще подозреваешь, что у меня какой-то план? - вздохнул Эд. - Нет, я имел ввиду, что, возможно, ты так настойчив, лишь бы доказать мне обратное. - Нет... Ну, может, отчасти. Скорее, чтобы уверить тебя во всем, что я говорил. - Глаза Эдварда проследили пару невидимых линий на потолке, будто в поисках ответа. - Я просто надеялся, что тебе могло этого недоставать. Освальд слабо улыбнулся: может ли недоставать того, чего он даже не знал до вчерашнего вечера? Он посмотрел на улыбчивый рот Эдварда и вдруг понял, что очень даже может. И тот на это надеется. Хорошо это или нет, Освальд не смог до конца определиться. Подумав о том, что Пингвин мог быть просто недоволен перехватом инициативы, Эдвард положил руки ему на плечи. - Извини, наверное, я сужу по себе. - Освальд просиял и тут же оказался в кольце теплых рук. - Ты ужинал? Освальду хотелось еще поцелуев, а не вопросов, но потянуться сам, тем более глупо приподнимаясь на цыпочках, он так и не собрался. - Да, около часа назад в «Айсберге». А ты? - Тоже... - Несмотря на то, что они продолжали крепко удерживать друг друга в объятиях, неловкость только нарастала. - Хочешь вина? - Нет, не хочу... Недосказанность прозвучала настолько четким «хочу, но не вина», что сам Пингвин покраснел и, не имея никакой возможности спрятать лицо, просто опустил голову на плечо Эда. Эдвард не понял, кого это раззадорило больше - Загадочника или его самого, но склонился к уху Освальда вдвойне быстро: - Хорошо. И надеюсь, что ты не будешь против того, что я дал Ольге выходной от твоего имени. Не то от намека, не то от горячего шепота Освальда пробрало с ног до головы трепетом с тугим эпицентром в паху, и когда в завершение губы Нигмы прихватили край уха, он сильно вздрогнул. - Хорошо... Одобрение Освальда никогда на памяти Нигмы не вызывало у него столь бурную реакцию. Тем более со столь явными физическими проявлениями. Не решив, следует ли отстраниться, Эдвард осторожно поднырнул своим лицом к лицу Освальда. Они целовались уже не в первый раз, но каждый раз ощущение тепла и мягкости делали мысли разреженными, а ориентацию в пространстве времени и личности размытой. Почувствовав, как Освальд обмякает в его руках, Эдвард шепнул ему куда-то в щеку: - Может, поднимемся наверх?.. - Не услышав от Пингвина даже дыхания, он добавил чуть тише: - Посмотришь, как я все организовал в своей комнате. Освальд только спустя несколько кивков вспомнил, что умеет говорить. - Хорошо, только дай мне трость. Это было действительно полезным предложением - ни один из них не хотел первым разрывать объятия. Взяв трость, Освальд колебался всего мгновение, перед тем как стиснуть зубы и решительно заковылять к лестнице, опережая Эдварда. На ходу он пригибался как никогда криво и глубоко, и не оборачивался. Пусть Эд еще раз увидит, кому признавался в любви. Хромому, жадному, хваткому... Чуть опешивший Нигма нагнал его на первой ступени и, положив руку на плечо, плавно развернул к себе. Освальд посмотрел с вызовом, скрывая страх. Одно столкновение взглядов - и он взмыл грудью на чужое плечо, выронив трость - Эдвард подхватил его предплечьями под ягодицы и принялся с каждой ступенькой чеканить оправдание ему на ухо: - Это не из-за твоей слабости... а из-за моей, - он чуть поправил положение Пингвина в своих руках, и тот почувствовал, как он возбужден. Освальд, едва сдержав стон, ухватился за его плечи сильнее, про себя оправдываясь улучшением баланса их объятий для подъема. Хотя надежд на то, что оправдание сработает, было мало - в такого рода слабости он сейчас скорее лидировал. Его лицо горело, но он надеялся, что это можно списать на мороз, с которого он пришел. Дверь в комнату была открыта, так что Эдвард просто подтолкнул ее носком тапка, завернул с Освальдом на руках внутрь и пронес его до самой кровати. Тот теперь втайне порадовался, что не пришлось ковылять самому, представая в виде далеком от эротичного. Освещение в комнате было выключено, но были зажжены несколько свечей на камине. Угли в нем еще тлели красным, так что Эдвард, опустив Освальда на ноги с долгим поцелуем в лоб, отошел подбросить дров. Тот немного разочарованный этим, решил пока осмотреться. - Свечи? - он вдруг почувствовал неловкость оттого, что кроме самого себя, и разнообразия в кармане ничего для Эда не приготовил. - Всегда подозревал, что ты предпочитаешь классическую романтику. Сзади послышался смешок. - Для нас свечи - это память об отсутствии электричества во время карантина. Когда мы заключили союз. - Туше, - развел руками Освальд и, повернувшись к прикроватной тумбочке, замер. От вида дозатора внушительного размера и целой коробки презервативов захватило дух. Не будет же Эд использовать их все... В низу живота тугой комок ожидания свернулся плотнее. Освальд нервно улыбнулся - для Эда так типично готовиться заранее и запасливо. Об этой избыточной предусмотрительности ему удалось напомнить себе не сразу, и не успей он этого сделать, вздрогнул бы от рук, опустившихся ему сзади на плечи. Ответом Освальда стал только шумный выдох. Эдвард решил, что тот осматривает выставленные средства критически, и поспешил уточнить: - Я собрал все, что может понадобиться. В тумбочке предметы любого фетиша. Ну, или самых распространенных фетишей. Освальд откинул голову на плечо Эда, но повернул голову совсем немного, демонстрируя лишь слух. - Славно... Хотя на самом деле мне хватило бы одного тебя. Но коллекцию оставь. Может, позже... Эдвард замер. Действительно ли Освальд сейчас не интересовался «вспомогательными технологиями» или решил не давить на него самого, было неясно, но его тон был таким, как если бы он увиливал от загадки, которую не может разгадать. В любом случае Эдвард был доволен, что экспериментировать в первую ночь они не станут - сложностей и без этого хватало. - Мне тоже хватит только тебя. Он опустил нос в беспокойную чернявую макушку, и порадовался, не ощутив там привычного избытка геля или лака - ворошить волосы на ней теперь представлялось возможным, ничего не дергая и не путая. И особенно грела догадка, что это было сделано для него. В свою очередь Освальда порадовало, что Эдвард хотя бы в отношении интима унял свою склонность к экспериментам. Он усмехнулся с облегчением. - С такими амуницией и антуражем следовало ожидать, что ты бросишь меня на кровать, будто в бульварном романе. - Напрашиваешься на это? - вернул усмешку Нигма в его волосы. - Я конечно подозревал, что ты не оставишь своих стараний выбивать из меня разного рода признания, Эд, но это уже перебор, - глухо хохотнул Освальд. - Или ты сам хочешь подобного, но эго признать не дает? Нигма осторожно развернул Освальда к себе - интуитивно против часовой, чтобы хромая нога не была опорной. Встретившись взглядами, они резко перестали улыбаться. - Вообще-то я остановился тут из сугубо практического интереса поудобнее тебя раздеть, - наконец, произнес Эдвард. От этого просто высказанного намерения вся собранность Освальда рухнула, сделав ноги ватными. Глаза его превратились в разноцветные тающие стекляшки. Однако прежде чем Эдвард хотя бы шевельнулся, за спиной Освальда появился Загадочник. «Еще бы в лабораторный микрофон это прокомментировал!» Эдвард вздохнул, стараясь удержать мимику от любых изменений. «Это ты обещал удерживаться от комментариев!» К счастью, двойник сразу исчез, а Освальда заминка не смутила. Эдвард взял его кисть обеими руками и приподнял к губам. Беспокойный взгляд Освальда сразу устремился на них. Несколько поцелуев по венам были совсем легкими, но такими благоговейными, что Освальд забыл как дышать. Прикрыв глаза, Нигма развернул к себе его ладонь и ткнулся в нее всем лицом, а потом приложил по очереди к обеим щекам. Широкая и иллюзорно сильная кисть на самом деле была мягкой до кончиков пальцев. А то, что теперь он мог позволить себе все это, почти пьянило. В свою очередь Освальд онемел и едва осознанно поразился, насколько гладко выбритым возможно быть, насколько горячей может быть кожа. Напоследок потершись ртом о тыл кисти и центр ладони, Эдвард одной рукой ловко расстегнул запонку и убрал ее в нагрудный карман пингвиньего фрака. Освальд молча взмолился, чтобы там не зашелестело, и чтобы со вторым манжетом Эд справился хоть немного быстрее - головокружение уже рисковало отправить его в обморок. К счастью вселенная услышала обе его просьбы, и рукава спустя миг расхристанно заболтались на запястьях, напоминая Освальду времена школьных драк. В следующую минуту руки Эдварда зависли перед его шеей. Огонь в камине особенно жадно лизнул полено, так что все вокруг стало четким и острым. На лице Нигмы отразилась нехитрая борьба, и следующий взгляд был обращен к Освальду. Тот сглотнул и погладил его по застывшим пальцам. - Лучше вспомни, как одевал меня для последней предвыборной конференции. «Ах да, голый король...» Эдвард улыбнулся и с тихим шелестом развязал галстук. Освальд подавил дрожь, и только теперь заметил стул справа от себя - когда шелковая лента согнулась пополам на его спинке, будто кожа странной змеи. Внезапно его идущую кругом голову посетила глупая мысль: на нем так много одежды... вдруг Эду надоест его раздевать? Освальд даже приподнял руки, чтобы помочь, но тут же отдернул их, почти устыдившись своей дерганости и непристойного энтузиазма. Эд ведь имел полное право передумать в любой момент. Внимание Освальда вернул медленный поцелуй. Последовавший вздох Эдварда сменился вкрадчивой улыбкой. - Всегда удивлялся, что в мэрии ты предпочитал воротничок типа «крыло» вместо «король». - Власть окрыляет, - фыркнул Пингвин второе, что пришло в голову. Он надеялся, что Эд не станет поправлять его в том, что став королем Готэма, он также носил воротник «король». Титул достался ему слишком дорого, и становиться уязвимым от воспоминаний не хотелось. Тем более сейчас. Нигма посерьезнел, остановившись уже на второй пуговице. Совсем недавно Освальд был мэром. И это он лишил его этого кресла. Опять. Недавность событий не дала ему осознать это в достаточной мере, а в итоге он еще и просыпал соль на рану. - Освальд я верну тебе... - Тш! Я еще не решил, хочу ли этого. - На попытку Нигмы снова его заверить, Пингвин снова шикнул, но тут же лукаво усмехнулся. - Не воспользовавшись своим арсеналом из тумбочки, ты решил мучить меня по-другому? По смешливому взгляду Эдвард понял, что под пыткой тот имел ввиду ожидание, и волна облегчения подтолкнула его за еще одним поцелуем. Отстранившись спустя минуту, он сосредоточился на пуговицах пингвиньего жилета, и далее - рубашки, не замечая, как Кобблпот погрустнел. Только сейчас Освальд в полной мере осознал, как ужасно быть коротышкой. Смотреть на своих врагов снизу было и вполовину не так досадно. Мало ему было того, что все время приходилось задирать голову кверху, будто другие лишь снисходили до разговора с ним, теперь он не мог запросто поцеловать того, кого хотел: на цыпочках ему долго не выстоять, да и выпрашивать ласки совсем не хотелось, а притянуть Нигму за галстук, за одежду или шею, он не решался из боязни снова выглядеть собственником. Вот и оставалось просто голодно смотреть наверх в ожидании. Очнулся Пингвин, когда Эдвард аккуратно повесил его пиджак и жилет на спинку стула, а полы рубашки были полностью разделены. Заметив отстраненный взгляд Освальда, Нигма застыл и сам. Освальд передумал? Вспомнил обо всем, что пережил от его рук, и решил, что поспешил с прощением? На Эдварда вдруг обрушилось наблюдение, что Освальд сам его не обнимал, не притягивал для поцелуев и не инициировал ничего самостоятельно. Да и в объятиях лишь укладывал ладони ему на грудь, будто собирался оттолкнуть. Это заставило Эдварда обомлеть. Загадочник тоже не появлялся, хотя сейчас он не отказался бы от его помощи и самоуверенности. Запасного плана для такого у Эдварда не было. Он так долго принимал любовь Освальда как должное, что теперь растерялся от одного сомнения. И ведь прямого признания тогда, в гостиной он не услышал. Застыв, он вспомнил, как Освальд заплакал, когда он усомнился в том, что его чувства выжили. Может быть, дело все же было в чем-то другом? Освальда его ступор смутил еще больше. Сделав глубокий вдох, он заставил себя произнести самым обыденным из всех тонов: - Эд, если ты не хочешь продолжать, у нас могут быть исключительно платонические взаимоотношения, или мы можем вернуться к дружбе или партнерству... Ты только скажи, я ведь сумею притвориться, что ничего не было. - Неловкая улыбка заполнила паузу. Эда шокировало, что Освальд даже взгляд не отвел. - Я уже так делал. Это не так уж сложно. Освальд сдержал вдох, благодаря высшие силы, что его голос не сорвался. Эдвард замер с приоткрытым ртом и рвущим комком в груди, и в следующее мгновение прижал к себе Освальда что было сил. Чувствовать, что он приучил того спокойно признавать себя отвергнутым, было невыносимо. - Все совсем не так! - шепот обжег так удачно спрятанные друг от друга глаза с обеих сторон. - С чего ты это взял? Зачем так говоришь? Больше у Освальда сил сдерживаться не было. Он отстранился совсем немного, лишь чтобы смотреть в лицо, но Эдвард все равно ухватился за манишку его рубашки. Освальд ступенчато вдохнул и поднял на него глаза. - Ты раздеваешь так медленно, целуешь так осторожно, что мне кажется, будто ты вовсе меня не хочешь! - выпалив отчаянно и чуть гнусаво, Освальд опустил голову, слепо уставившись куда-то меж ребер Эдварда. - Это не так! - таким ошарашенным Нигма себя давно не чувствовал. Он знал боль невзаимной любви, но боль от недоверия к собственному чувству ударила по сердцу неизвестной прежде остротой. - Тогда... хоть обними меня покрепче, - сказал Пингвин уже полу, и Эдвард вдруг понял, что все это время стоял, как вкопанный. В следующую секунду Освальд подумал, что его ребра треснут. Эдвард целовал его везде, куда при такой тесноте дотягивались губы. - Я очень... очень тебя хочу, Освальд. Переждав волну жара от этих слов, Пингвин прошептал себе под нос, подставляя лицо уже вкрадчивым поцелуям: - Значит, ты был сдержан оттого, что понял... - Что? - Эдвард отстранился ровно настолько, чтобы поймать взгляд напротив. Освальд глухо и безрадостно посмеивался, игнорируя его вопрос. Эд умел притворяться, в конце концов. - Ну разумеется! Это же так очевидно, даже не надо обладать твоим интеллектом, чтобы предположить и догадаться... - О чем? Эдвард почувствовал себя так, будто только что выбрался из глыбы льда в «Айсберг Лаунж». И выглядел также. Освальд отпрянул, мелко тряхнув головой, и глухо хихикнул. - Ты и впрямь не догадался, что у меня никого не было? - Эдварду пришлось сморгнуть дважды. - О. Я думал, ты сделал вид, будто не понимаешь. Ведь даже в Блэкгейт меня это обошло. Эдварда на миг шокировало, что Освальд начал прятать глаза. Он осторожно приподнял его подбородок. - Избежать подобного в тюрьме это достоинство. Освальд, избегая прикосновения, немного помолчал, но в конце концов улыбнулся. - И все же ты не догадался, - к улыбке вдруг примешалось ерничанье. - Снова смеешься над моей глупостью? - шутливо насупился Нигма, и Пингвин, наконец, унял изгибы губ. - Так уж и быть. Спишу это на свое мастерство вводить в заблуждение. - И на отвлекающую привлекательность, - Эдвард поцеловал Освальда в нос. Тот опешил и почесал горбинку, слушая продолжение ожидаемых оправданий задетому гению: - И вообще, действительно не было похоже. Членство Фоксглав, работа у Фиш... твоя слепая «жрица любви». А я-то удивлялся, как ты так заметал следы, что я ни разу не заметил. Освальд запоздало порадовался, что Эдвард не спрашивает, что случилось тогда в борделе, если он остался девственником. Не исключено, что тот мог счесть его импотентом. Судя по молчанию Нигмы, предположение наличествовало. Мысль об этом заставила его улыбнуться. - На самом деле, я многого насмотрелся у Фиш и был для нее выгодным шпионом в «Фоксглав» и подобных местах - внешность и травма были хорошим прикрытием одинокому наблюдателю. - Я бы обвинил людей в слепоте, но и сам был слеп, - отстраненно произнес Нигма. Освальд осторожно погладил его по щеке, и усмехнулся. - Не расстраивайся, я тоже не распознал в себе склонности к вуайеризму, пока не увидел тебя вмороженным в лед. Эд притиснул его к себе чуть сильнее. - Я не против как-нибудь повторить такой опыт, но без участия мистера Фриза. Мне и второго «я» в наблюдателях хватает. «Эй!» Освальд не стал уточнять, что технически это все равно будет на троих, тем более, что Эд вдруг посерьезнел. Только теперь он почувствовал, что юмор был лишь их общей попыткой рассеять растущее напряжение. - Мы потеряли слишком много времени из-за всего этого... Но в основном, из-за заключения в Аркхем и Блэкгейт, - уточнил Эдвард, и Освальд неуверенно улыбнулся. Его улыбка сползла до удивленного открытия рта, как только он заметил в глазах напротив разгорающийся маниакальный огонек. Нигма наклонился к его уху и шепнул: - Но ничего... обещаю, что к рассвету от твоей неопытности ничего не останется. Глаза Освальда за плечом Нигмы застыли выпученными разноцветными шариками. Кожу шеи влажно потянуло, ноги стали ватными, и стена с мутными отсветами пламени поплыла перед ним, как спустя миг и потолок. Скажи он об этом, Эдвард наверняка списал бы на конвекцию, учитывая, как полыхало теперь в камине, но ему было все равно. Продвигаясь все ниже, Нигма стянул рубашку с его плеч, и чуть помедлив у локтей, вслепую забросил ее на стул. Освальд тихо застонал от того, как ткань щекотливо прокатилась по его рукам, оставляя его беззащитно обнаженным для чужих рта и глаз. Эдвард разрывался между желанием осмотреть то, что так долго скрывали лепестки воротника Освальда, и желанием пробовать на вкус. Неспособный оторваться, он выбрал второе, будучи вознагражден прямо в губы вибрацией сдержанных стонов над пингвиньим горлом, а далее - нежностью и дрожью его плеч. Спускаясь губами к груди, Эдвард констатировал, что придется нелепо приседать, но судя по порывистым выдохам, Освальду уже было не до вида. Подумав также о том, что повышенное внимание к соскам может напомнить тому о его опыте с женщинами, Нигма решил продвигаться губами строго по грудине, хотя сам Освальд, судя по тремору и сжатым кулакам, вряд ли сумел бы уловить такие предосторожности. В последнем Нигма более чем не ошибся - Освальд уже ничего не замечал, кроме рук нежно удерживающих его спину, холодка, спускающегося к его пупку за влажным ртом Эда, и носа, все живее утыкающегося под ребра. Освальд опустил голову, чтобы хоть немного собраться и убедиться, что все это реально, но вместо этого увидел, как Эд, закрыв глаза, жадно втянул кожу его живота своим большим ртом, будто боялся пропустить хоть клочок, а после облизывал, утыкался всем лицом и скользил ниже, отчего его очки вползали на лоб, а волосы все больше растрепывались. Не в силах вынести эту картину, и зная, что она навсегда останется в его сознании, Освальд поспешил запрокинуть голову, едва сдерживая стоны. Его чувства и рассудок совсем спутались, не понимая как отвечать колебаниям Нигмы между благоговением и жаждой обладания, гонящим губы по его телу все ниже. Такого он никогда не переживал, и едва ли мог ожидать, что переживать это будет с Эдом. Казалось, что все ощущения до этого просто не существовали, а сам он был лишь мертвой оболочкой. Ему невыносимо хотелось прикоснуться к покрасневшим ушам Эда, перебрать по его волосам, запустить в них пальцы, обнять за плечи. Но однажды столь сильно ограничив его выбор и волю, он опасался любых смелых жестов. Эдварда в свою очередь разрывало двоякое чувство - с одной стороны такая отстраненность Освальда огорчала, несмотря на то, что он находил ее обоснованной, с другой - было нечто пикантное в том, чтобы опускаться на колени перед королем Готэма. Тем более ради такой милости. Добравшись до пояса брюк, Эдвард замер. Он уже удобно устроился на коленях, и логичным продолжением было бы расстегнуть ремень и... У Эдварда во рту тут же пересохло, а все констрикторы глотки сжались. Этот вариант развития событий его разум обошел стороной при подготовке. Пока Освальд ничего не заметил, и сам он - не успокоится, он решил сосредоточиться на обуви. Не прекращая изучать языком дорожку волос под пупком, Эдвард принялся развязывать шнурки Освальда вслепую, и в очередной раз порадовался разнице в росте. Убрав ботинки куда-то под стул, он подумал, что отчасти из-за миниатюрности его всегда тянуло прикасаться к Освальду, будь то ради помощи или любопытства «не спугнешь ли?» или напротив - ради запугивания, ведь в глубине души его все еще поражало, какого могущества тот добился несмотря на свои рост и увечье. Дыхание сверху достигало лба и было таким шумным, что казалось, столь нехитрая ласка позволила добиться обеих целей одновременно. Освальд поглядел вниз. Его еще округлый живот то убегал в спазме от губ Нигмы, то возвращался настолько часто, что мышцы уже начинали ныть. Чуть помедлив, Эдвард просунул руку под левую штанину Освальда - решил начать со здоровой ноги, чтобы того не беспокоить - и, погладив кожу над резинкой носка, попытался его стянуть. Носок не подался, и Нигма услышал сверху сдавленное хихиканье и выдох облегчения. - Там гартеры, Эд. Надо сперва расстегнуть их на голени. Нигма почувствовал себя глупо и неловко оттого, что забыл о наличии у Освальда этого аксессуара. Было ведь несложно догадаться, что наклоняться тому, если потребуется лишний раз подтянуть носок, будет неудобно. - Похоже, сегодня ты с загадками. Или я просто невнимателен, - фыркнул Эд, избавляясь от ремешков и носка слева. - Просто ты привык к моей хромоте настолько, что не подумал о том, что я могу часто использовать подобные ухищрения. - Извини. - За что? Для меня гартеры, как для тебя очки, - Освальд ухмыльнулся. - Хотя твои очки никуда не годятся - столько лет гонялся за мной, а хромой ноги не заметил. Нигма замер. Действительно - гонялся за тем, кто и убежать-то не мог. Совершенно недостойная гонка, хоть хромота ни при чем. Скорее - жмурки в пределах Готэма. Эдвард усмехнулся пониманию, что Освальд болтает лишь бы скрыть неловкость, но прежде чем успел уличить его в этом, поднял голову и замер. Прямо перед глазами оказался округлый розовый рубец. Он пропустил его: либо сознание в очередной раз сыграло в отрицание, либо слишком сосредоточилось на осязании. А вернее всего - он просто опасался, что в его взгляде, впервые изучающем мужское тело в таком ракурсе, промелькнет нерешительность, которая обидит Освальда. Теперь же он просто застыл, забыв язык. Рука Освальда мягко сняла с него очки и убрала его прядь со лба. Эдвард перехватил ее и на миг спрятавшись лицом в ладонь, закрыл ей свой рот. Дужка оправы при этом колола глаз, но ему было все равно. - Я все равно вижу. Освальд осторожно вернул очки на его нос. - Однажды ты привыкнешь к этому также, как к моей хромоте - произнес он так спокойно, что Эдвард поднял на него глаза. - Ты лучше моего знаешь, что от привычки боль не меньше. - Льда достаточно. На всю жизнь вперед. Нам обоим. Нигма сглотнул и содрогнулся, совершенно неспособный оторвать взгляд от рубца. - Я не могу... - Значит, все было зря? Эд замер. Освальд с чуть грустной улыбкой пригладил его волосы, но не успел убрать руку - тот устроил ее у себя на затылке и прижался щекой к его животу. Спустя вдох Эдвард закатал его правую штанину. Рука Освальда дрогнула в его волосах. - Я уже прикасался, - напомнил Эдвард, поглаживая бугристую лодыжку Освальда. Его движения наконец, потеряли нервный автоматизм. - В театре. - Под одеждой. - Я уже видел твою ногу... Но кстати об обнажении и театре. Я должен тебе признаться. Это я подкупил директора Театра Драмы и устроил тот «почти скандал с Ричардом III». - Эд посмотрел наверх и встретился взглядом с Освальдом. Возникший при этом второй подбородок делал того еще больше похожим на сердитую птицу. - Но ведь никто же не пострадал, - добавил Эдвард. - Ну разве что, директор театра. Но его все равно следовало заморозить за дерзость и согласие оскорбить власть. Освальд продолжал смотреть с уже наигранным укором, и убедившись, что Эд намек посмотреть в зеркало понял, осторожно взъерошил его волосы. - Я не стал его замораживать. Вопрос на лице Эдварда расползся понимающей улыбкой. Со вторым носком он разобрался вдвое бережно, погладил голень, отдав пока предпочтение приличиям перед любопытством, и расправил брючину. Освальд подавил вздох - теплая волна облегчения накрыла едва ли не сильнее, чем тогда в театре, хотя сейчас нога совсем не болела. Мысль, что тот, кто когда-то мог его убить, теперь носится с ним, как с фарфоровым, переворачивала все изнутри. Эдвард на миг замер. Снять с Освальда осталось лишь брюки и нижнее белье. Но если он будет расстегивать их, стоя на коленях, а после лишь глупо зависнет в нескольких сантиметрах от явно жаждущей прикосновения части, или даже просто помедлит - Освальд начнет сомневаться в его желании. И Эдвард знал, что точно помедлит. Ему нужно еще немного времени. Все было слишком ново, слишком интимно, но более всего пугало тем, что после подобного Освальд перестанет его уважать, или в порыве какой-нибудь ссоры однажды высмеет. Эдвард выпрямился, и к своему удивлению увидел во взгляде напротив то же опасение, усиленное во сто крат. Из приоткрытого рта Пингвина вырвался неопределенный звук, и Эдвард поторопился прервать его долгим глубоким поцелуем. В этом он не прогадал - Освальду поцелуи понравились безумно. Освальду казалось, что язык Эдварда бьющийся у него во рту - это второе сердце, такое же беспокойное, чувствительное, дразнящее запустить в него зубы, когда нельзя, заполняющее его мир, и без конца ускользающее. Когда пояс его брюк ослаб и бряцнула пряжка ремня, дыхание сбилось у обоих. Эдвард запустил язык еще глубже и, прижав Освальда одной рукой сильнее, второй аккуратно стянул брюки вместе с бельем, обходя самые чувствительные участки. Одежда сползла к щиколоткам с тихим шорохом. Обещания всегда давались Эдварду особенно хорошо. Освальд в очередной раз поразился ловкости и преимуществу длинных рук, но тут же ощутил укол стыда - он стоял абсолютно обнаженный, со своим теперь во всех смыслах осязаемым желанием перед полностью одетым Эдом. Однако того это, похоже, более чем устраивало - он, пользуясь ростом, перегибался через его плечо, чтобы поцеловать выступы оголенных лопаток, гладил спину и нарочно прижимал так, чтобы самое чувствительное притиралось к его одежде. С каждым движением Освальд чувствовал, что уже не в силах возразить, и что для него все вот-вот закончится прежде, чем он доберется до кровати. - Эд... Руки Эдварда смяли его ягодицы так, что на секунду он подумал, что тот неосознанно ищет мягкости женской груди. Пока он застыл с этой ранящей мыслью на пике возбуждения, Нигма снова закрыл ему рот поцелуем. Тихо простонав прямо так, Освальд поспешно отстранился. - Эд... Встретив теплый одурманенный взгляд, Освальд с радостью понял, что у Эдварда не было намерения мучить его или дразнить. - Приляг. Я пока разденусь, - выдохнув, Нигма сделал маленький шаг назад и ободряюще погладил его по спине. Освальд отступил автоматически, про себя сожалея, что Эд не дал ему шанса разобраться со своей одеждой. Когда тот ко всему еще и шагнул к стулу, развернувшись к нему спиной, он почувствовал смятение. Эд не хотел на него смотреть? Или не хотел его смущать? Хотел его подразнить, или дал ему возможность доковылять спокойно без зрительской жалости? Пока он забирался под простыни, от домыслов заныла голова, и он вперил взгляд в статную спину. Эд был великолепно сложен, отчаянно красив и невообразимо умен. А он умел лишь хорошо красть - то поцелуи в обтянутое зеленым плечо, то эти ласки... Все краденое. И когда Эд обдумает ситуацию еще раз, то вернет все себе, отберет, чтобы отдать кому-то, кто не крадет, и по его мнению заслуживает больше... Освальд вздохнул, заставил себя не думать об этом и просто поднял глаза. Первое правило готэмского подполья - наслаждайся пока можешь. Мышцы на спине Эдварда перекатывались от четких движений. Халат, майка, штаны были сложены на сиденье с какой-то армейской быстротой и точностью. Но когда осталось лишь развернуться, Эдвард пожалел, что не разделся одновременно с Освальдом. Теперь он рисковал его смутить. И как знать, насколько всего этого тому хотелось: ведь Освальд по сути не имел представления о том, чего хотел, и иногда даже казалось, что для него важнее просто быть желанным, нежели ощутить это. А что будет, если после он поймет, что это было не то, чего он хотел? Если ему не понравится? Эдвард поспешил развернуться и разом забыл про свою наготу, увидев Освальда: глаза как два колодца под луной - с мертвой и живой водой - с тревогой и просьбой на самом дне, улыбка истертая до красноты, но совсем деревянная... и прикрылся он простыней от шрама на животе до пят. Чуть взъерошенный, втайне дичащийся, такой красивый и ждущий, что у Эдварда что-то в груди сжалось. К его удивлению Освальд смотрел только в глаза, в чем Нигма тут же узрел привычную стратегическую паранойю: доверие было важнее любопытства. Не без причин. Не разрывая зрительного контакта, Освальд неуклюже сдвинулся назад, освобождая место с краю. Ожидание в его глазах застыло беззвучным криком. Эдвард прилег рядом, набросив на ноги часть простыни, прятавшей Освальда. Протянув руку, он погладил его по щеке. - Освальд, если ты передумаешь... Тот приподнялся на локте, и его глаза болезненно округлились. - Ты говоришь это потому, что хочешь, чтобы я передумал? Но сам не скажешь, потому что зашел слишком далеко? - Я собираюсь дальше. Вместе с тобой. Эдвард просунул ладонь под руку Освальда и потянул его торс к себе на грудь, снова целуя. Тот еще долго подрагивал, но когда расслабился и приумолк настолько, что стал слышен треск поленьев в камине, Эдвард чуть отстранился. - Я думал над тем, как мы это сделаем. - Освальд только и смог, что посмотреть огромными глазами. - Лучше, если ты сядешь в изголовье или ляжешь на спину. Хотя я и захватил из твоей комнаты ортез, думаю, с ним следует немного повременить. Стараясь не торопиться, Освальд с замиранием сердца лег на спину, так и не сумев сообразить, как Эдвард собирался организовать позу, в которой он бы сидел. При воспоминании, с какой бесцеремонностью тот исполнял свои планы, в нем поднялся неконтролируемый трепет. Не менее сложно было отогнать мысль, что его ортез Нигма по всей видимости, приложил к остальному секс-инвентарю. Повозившись с простыней так, чтобы подползти ближе, Эдвард оперся на локоть над левым плечом Освальда, немного налегая ему на грудь. Первое прикосновение кожа к коже заставило вздрогнуть обоих с судорожным вдохом. Вернув себе контроль, Эдвард улыбнулся с толикой коварства, и втянул Освальда в глубокий поцелуй. От их шумного дыхания очки запотели, и Эдвард не прерываясь, вслепую повесил их на резной выступ изголовья. На обратном пути его рука опустилась на щеку Освальда, скользнула на шею, на ключицу и наконец, принялась легко трепать сосок. Тот только вздрогнул, промычал ему в рот и осторожно обхватил плечи так, чтобы не мешать прикосновениям. В затуманенном разуме Нигмы то и дело всплывало удивление - он ожидал, что Освальд вцепится и вгрызется в него чем только можно при первой же возможности, но тот, кажется, даже в дружеских отношениях обнимал его крепче. Ему с горечью вспомнилось, как Освальд кидался навстречу, думая, что с ним что-то случилось. Отчаянно, напрочь забыв о больной ноге... Мысль о том, что он своим буквально убийственным пренебрежением совсем остудил такой пыл, его опечалила. Он приподнял Освальда к себе, прижимая так тесно, что тот задышал ему в щеку частыми урывками. Чуть погодя Эдвард осторожно, насколько еще хватало сдержанности, заполз на него, чтобы ощутить полнее и дать почувствовать себя. - Не тяжело? Освальд только помотал головой, и Эдвард улыбнулся, возвращаясь к его онемевшему рту. Жар тела под ним только распалил, так же быстро и ярко, как спичка о спичку склеенные пламенем, будто все нервы разом прижгло так, что хотелось еще сильнее обжечься, лишь бы унять будоражащий изнутри зуд. Освальд застонал под ним почти жалобно: теперь, когда чувствовалась реальность происходящего, он понял, что не в силах от этого отказаться. Ему отчаянно хотелось большего, но Эдвард не торопился, и его разум разъедал почти инстинктивный страх еще одного промедления. Он когда-то опоздал со своими признаниями, Эд - с пресловутым ужином, и позже каждый из них молчал до тех пор, пока не становилось проще в очередной раз уйти, перевести тему или отшутиться. Но теперь, когда он знал настойчивое тепло Эдварда, повторять такое представлялось просто невыносимым. Только едва ли Эд способен был сейчас это заметить. - Эд... Эд... Освальд, хоть и не думал, что сможет настаивать, все звал его, несчастно, иногда осипло, пока на его ребрах не осталось и сантиметра, где не побывали бы руки и губы Нигмы. Услышав его сквозь шум раскаленной крови, Эдвард спустился ниже, уверенно стаскивая с него простыню. Ему хотелось всего сразу - и этой дрожи под ним, и нуждающихся стонов, быть причиной слабости Освальда и вернуть ему всю силу своим преклонением, узнать его полностью всеми рецепторами, вдохнуть, вкусить, сжать, пожирать глазами и наслаждаться его мольбами об этом. Едва его нос скользнул по волоскам под пупком, Освальд зажмурился и глухо заныл, а в шею Эдварда уперлось твердое и капельку мокрое. Нигма посмотрел вниз, подмечая точность факта, что волосы на лобке цветом похожи на брови, и такие же мягкие, ухоженные, с глухим, точно подводным, блеском, так и манящие вглубь, будто пучина. Глаза только и успели, что каталогизировать анатомическую гармонию остального, прежде чем Эдвард прихватил все ртом. Освальд вскинулся с болезненным стоном и снова упал на матрас, невольно самортизировав в губы Эда. Тот только сильнее ухватил его за бедра, стараясь засосать глубже. Освальд, прижал ко рту кулак, заерзал, даже попытался отползти, понукаемый прокатившейся по позвоночнику волной судорог, но Эдвард держал его крепче, чем когда тащил на пирс. Рот и язык внизу были совершенно неумолимо обстоятельны, и руки Освальда то вцеплялись в простыни, то поднимались к вертлявой голове, но все бесцельно. Не прошло и полминуты, как Освальд почувствовал, что вот-вот выпрыгнет из собственного тела, но где-то на периферии сознания витала мысль, что по справедливости это ему следовало исправлять все подобным образом. - Эд! Дергающимися руками он попытался осторожно подтащить его голову кверху. - Хватит, Эд!.. После второго задыхающегося оклика Эдвард остановился, и позволил рукам Освальда утянуть себя к лицу. Карие глаза сияли таким теплом и счастливым любопытством, что Кобблпоту вспомнились кристаллы мумие, которым в детстве его лечила мать. Те же облегчение и утешение, хотя между ног пульсировало по-прежнему сильно. Совершенно потерянный, он с трудом оторвал взгляд от припухших губ Эдварда. Тот, опершись локтями над его плечами, улыбнулся самодовольнее, чем собственное альтерэго. - А мне показалось, что тебе понравилось. - Понравилось, - кивнул Освальд, чувствуя в ногах небывалую слабость и перебирая пальцами в попытках разогнать там колкие мурашки. - Но мне хочется... всего тебя. Эдвард со вздохом поцеловал его между бровей. - Непременно. - Его пальцы медленно вползли меж черных прядей. - Я подготовился во всех отношениях, но руководство за тобой, - Эдвард притянул кисть Освальда к своему носу и осторожно прихватил губами кончики пальцев. Такими огромными он не видел глаз Кобблпота никогда. Рука у него во рту зашлась мелким тремором. - Эд... Я уже много раз доказывал тебе свои чувства. Может, теперь твоя очередь? Пальцы Освальда скользнули на подбородок Эдварда. На лице того застыло удивление. - Но это может быть для тебя неприятно, если не больно. Освальд мягко приподнял его нижнюю губу на подушечках пальцев, мысленно благодаря Нигму за то, что тот не упомянул его увечную ногу. - Я тоже не хочу делать тебе больно, Эд. И учитывая, что череду причинения боли начал я, справедливо, если это буду я... Или ты даже в этом не сможешь отойти от плана? - нервно отшутился Освальд. Нигма вздохнул без тени улыбки. - Это ведь не наказание во искупление, - увидев, как на лице Освальда появилось виноватое выражение, будто его снова обвиняли в непомерной властности, он смешливо передразнил: - Или ты даже в постели не можешь оставить привычку расставлять всех согласно своим желаниям? Лицо Освальда осталось напряженным. - Пойми, Эд... Мне больше нужно знать, что тебе со мной хорошо. Эдвард поднял глаза к потолку, что-то прикидывая. Освальд подумал, что немного непривычно видеть того без очков - появилось ощущение беззащитности перед чужим взглядом - а его, привыкшего скрывать мысли и чувства, это обнажало окончательно. Только сейчас ему пришло в голову, что для Нигмы очки не были слабостью - напротив придавали безжалостности - взгляд отгороженный от чужой мольбы и усиливающий вид страданий своих жертв. Освальда, впрочем, это куда больше будоражило, чем пугало. Однако он решил молчать, не зная, как сам Эдвард относился к очкам. Ему самому нравились оба варианта, даже когда край оправы больно впивался ему в щеку - это явственно утверждало, что его целует Эд. - Есть еще одна... преграда, - хмыкнул Эдвард, вырывая его из облаков очарования. - Презервативы у нас исключительно твоего размера. - У меня... - Освальд отвел глаза, - на всякий случай есть еще четыре разного размера... Прихватил из VIP-комнаты... - Глаза Эдварда расширились, и он поспешил пояснить: - Ты в этой области, - пингвиний палец покружил, указывая куда-то вниз, - для меня был совсем Загадочник до этого момента. - Эд улыбнулся нарочито широко, и Освальд прищурился укоряюще. - Хотя учитывая это, - Освальд вслепую указал на большую коробку на тумбочке, - ты не Загадочник, а Бесстыдник. - Спасающий Пингвинов по лесам, лишь бы раздеть их ради науки, - закончил за него Эдвард и встал с кровати. - И где твои сокровища из «Айсберга», готэмский король? Загадай мне это... - Ближе к сердцу, разумеется. - Освальд повернулся на бок, обнимая подушку, и безнаказанно принялся рассматривать ягодицы Эда. Крепкие, атлетические, как на тех картинах, что висят в готэмском музее. Теперь он был убежден, что некоторые из них ему стоит украсть. Возвращаясь с презервативом, Эдвард прихватил флакон с тумбочки и, уложив всю добычу на свою половину, снова подполз к Освальду. От одного хруста приминаемого матраса тот почувствовал, как каменеет в животе и ниже, и постарался расслабиться под взглядом нежно изучающих его глаз. - Надеюсь, ты решился на такую «расстановку сил» не в качестве жертвы? Эдвард прижался сбоку, и Освальд затаил дыхание. С момента, как он очутился в этой комнате, его возбуждение не спадало и на миг, и он уже чувствовал себя издерганным. - Для меня это, напротив, обладание. Улыбка озарила лицо Нигмы, и видя, что и без того беспокойный Пингвин совсем разнервничался, он решил, что больше не станет настаивать на обратном. - Освальд... Эдвард наклонился, прильнул губами к пингвиньему лбу, горячо выдохнул в висок и принялся обводить языком виток уха от вершины до мочки. Освальду это показалось очень развратным, но было слишком щекотно, чтобы смущение взяло верх. Он невольно подался в руки Нигмы, и тот взобрался на него с мечтательным звуком себе под нос. Освальд мелко задрожал под ним, стараясь игнорировать определенно твердое давление в живот. Было и немного страшно, и немного стыдно, но более всего он переживал, что Эду дальнейшее не понравится, или покажется хуже, чем с женщинами. Несчастный от своих же мыслей он прильнул к груди Нигмы, как мог, и невесомо обвил его спину обеими руками. Эдвард продолжал его целовать, кружа кончиками пальцев под ребрами, наглаживая всей ладонью по животу, и Освальд жался к нему все сильнее с редким шепотом, в котором едва различалось «Эд» и «пожалуйста». Нигма чуть приподнялся, чтобы посмотреть ему в лицо, и нежно улыбнулся. Освальд поглядел в ответ еще несчастнее. Конечно, Эда это забавляет. Где тому понять, что он торопится не от возбуждения, а от того, что помнит, каково потерять все из-за промедления. Освальд вздохнул, уставившись вдаль. Может, он теперь все время будет принужден спешить. Все время будет голодным. Настолько, что придется этот голод скрывать. Эд ювелирно убрал волосок с его лба. Освальд проследил за его рукой глазами. - Может, мне лучше лечь на живот? Вдох Нигмы определенно был от слова вдохновенно. - Я хочу видеть твое лицо. Освальд подавил внутреннюю дрожь. Он на собственном примере знал о склонности Эда к садизму, но никак не ожидал увидеть его сейчас. Немое отражение этих мыслей на его лице заставило Нигму пояснить: - Мне надо видеть, если тебе будет больно, - Эд плавно провел рукой по его разметавшимся волосам. - Я ведь знаю, что сам ты не скажешь. От тоски во взгляде напротив у Освальда защемило в груди. Ему не хотелось, чтобы Эдвард утвердился в догадке о том, что он подумал сперва, и приподнялся на локтях, шепча тому на ухо: - Не уверен, что буду молчалив. Методы, которыми ты в последнее время заставляешь меня в чем-то признаваться, мне слишком по душе. Эдвард посмотрел так, будто услышал весьма занятную загадку, и Освальд покраснел, как ни обещал себе после слов выглядеть дерзким соблазнителем. Нигма еще раз медленно поцеловал его в щеку и присел, чтобы взять смазку. Взгляд Освальда заметался с его рук на лицо - не мог определиться, что нервировало сейчас больше - любопытная улыбка, или круговые движения уже блестящих пальцев. Тихое хлюпание от них заставило его совсем онеметь, и он почти в прострации наблюдал, как Нигма прильнул к нему слева и поцеловал в приоткрывшийся рот, чтобы вернуть с мрачнеющих небес к себе на землю. На без-пяти-минут-очень-грешную землю. - Освальд... В одном коротком имени слышалось столько восторга и игривого предвкушения, что Пингвин вдохнул, чуть приподнимая грудью прижавшегося к нему Нигму. Тот не глядя обвел большим пальцем вокруг пупка, чуть нажал в центр, будто оставляя отпечаток, и тягуче проскользил по дорожке волос ниже. Обойденный вниманием орган чуть дернулся вверх, задевая его руку, крепкий и изумительно бархатный. Освальд звучно сглотнул, совершенно поглощенный мерцающим блеском в глазах напротив, и Эд просунул свободную руку под его шеей, укладывая кисть на плечо и делая объятия еще теснее. - Хочешь еще раз приласкаю там ртом? Слова Освальду пришлось собирать. - Не-нет. Лучше целуй еще. Теплая улыбка порхнула обратно, пока пальцы Нигмы опускались в ложбинку между ягодиц Освальда. Тот немного развел бедра, стараясь не тревожить больную ногу. Едва пальцы Эдварда обрисовали внизу первый кружок, острый пингвиний нос уперся ему в щеку, будто маленький пыхтящий таран. Язык Нигмы тоже влажно закружил, в стараниях забраться глубже в рот Освальда, и эта странная аналогия помогла тому привыкнуть к прикосновениям ниже. Когда в центр уткнулась одна фаланга, Освальд вжался затылком в подушку. - Это лишь один палец, - попытался успокоить его Нигма, поглаживая по плечу свободной рукой. «Этот же один палец мог отправить меня на тот свет» - невольно подумал Освальд, но уже в следующую секунду понял, что и этот свет может быть иным. Неожиданным, необычным в ощущениях. Эдвард тоже вздрогнул - не рассчитал, что после сопротивления, будет так легко. Неловко улыбнувшись друг другу, они слились в поцелуе и более не отрывались. Подспудно Нигма удивлялся своему первоначальному смущению. Освальд реагировал так отзывчиво, что его любопытство разгоралось все сильнее, и руки магнитом тянуло к новому опыту. И как всегда, глубина познаний при этом заводила его на грань безумства. Он наощупь приставил к первому пальцу второй, прислушиваясь к тихим стонам. Пингвин такой восхитительно живой, наконец, открытый в своем желании прижимался к нему удивительно осторожно. Отбегающее волнами сознание лишь позволяло Освальду немного пожалеть, что он не успевает прочувствовать все мгновения их единения. Ему бы закрыть глаза, забыться, потеряться в ощущениях, но знать, что все происходящее реально, было необходимо не меньше. Он стиснул плечи Нигмы чуть крепче. Неожиданная боль в ответ отрезвила, и он застыл, памятуя, как Эд когда-то называл его капризным. Однако широко распахнутые глаза все равно выдали, и Нигма приподнял голову, оставляя три пальца внутри недвижимыми. - Я не хотел делать больно. - Я знаю. - Знаешь, но не веришь. Освальд вздохнул, стараясь отогнать мысль, что Эд очень скоро решит, что отношения между ними все же слишком сложные, чтобы продолжать. - Просто непривычно. Произнести удалось обыденным тоном, но Эдвард хорошо изучил мимику Освальда, и особенно в те моменты, когда тот скрывал ослаблявшие его просьбы. «Не оставляй меня», «я обещаю привыкнуть», «я правда привыкну». Горькая ирония - когда-то он хотел заставить Освальда страдать, но не мог, теперь сам же страдал от обратного. - И все же следует быть помедленнее. Нигма и вправду продолжил более плавно, теперь не целуя и лишь внимательно глядя сверху. Но Освальду от этого стало только тяжелее - пришлось очень постараться, чтобы не жмуриться, когда пальцы Эда становились особенно упрямы. Хуже того, тревожный ком в груди лишь вырос, когда он ко всему он заметил, какая твердость упирается в его бедро. - Все, Эд. Хватит. Тот посмотрел испытующе, но встретив почти сердито поджатую галочку вместо губ, слабо улыбнулся, вытер руку о простыни, и присев, взял презерватив. Обращенный к квадратику на ладони взгляд на миг стал каким-то умильным и взволнованным, и Освальд взмолился, чтобы Эдвард не стопорился на изучении упаковки. Наконец, Нигма тряхнул блестяшкой перед глазами, будто пакетиком с неопровержимой уликой, и извлек оттуда презерватив. Жадный и пытливый взгляд Освальда он буквально почувствовал и поднял глаза. - Хочешь надеть? Рот Освальда непроизвольно открылся, а голова накренилась, будто антенна для поиска ответа. - Я... а... нет. Лишив себя возможности прикоснуться к столь завлекательно торчащей части Эда, Освальд тут же понял, что безбожно соврал. С другой стороны, он ведь клялся себе, что будет держать в руках свою жадность. Повисло молчание. Эдвард поджал губы и приподнял брови смиренным уголком - немое «нет так нет». Освальд сглотнул. - Эд... я... Нигма осторожно положил руку на его рубец над пупком. - Я понимаю, Освальд. Не переживай. Освальд захлопал ресницами, но пока Эд не убрал ладонь, быстро прижал ее обеими руками, и принялся рассеяно поглаживать кончиками пальцев по венам и суставам. - Нет, не из-за этого. Все это... - разноцветные глаза описали круг, - просто смущает. Нигма прищурился и вздохнул. «Вот до чего дошло. И прикоснуться теперь боится.» Освальд посмотрел на него, сглотнув горький комок. Как вести себя было совершенно непонятно, а он столько раз ошибался, и вот похоже, опять... Эдвард подсел ближе, взял его за руку, и осторожно уложил себе между ног. Таким растерянным Освальд себя ни разу не чувствовал. Эдвард вздохнул, уже не различая, чей голос шепчет в его головы укоры. «Выдрессировал на свою голову со своим пренебрежением. Он теперь и намека на обладание не допускает. Лишний раз дольше посмотреть боится, не то что попытаться взять.» Глядя на пытающегося дышать Пингвина, Нигма положил свою кисть поверх его, и легко сжал. - Освальд, я принадлежу тебе так же, как и ты мне. Можешь изучать мое тело, как я твое. Рука Пингвина дрогнула, ощутив пульсацию, хотя замер он больше от понимания, что под его ладонью, и насколько твердо. Втайне он содрогнулся от мысли, что это скоро окажется внутри него. Эдвард погладил пальцами тыл его кисти. - Хотя я и понимаю, что сам сделал так, что ты боишься меня. - Я не боюсь, - наполовину соврал Освальд. - Разве что того, что тебе покажется, будто я считаю тебя собственностью... - Даже если скажу, что сейчас это очень приятно? Эдвард осторожно провел сцепкой их рук вдоль и шумно выдохнул, прикрыв от удовольствия глаза. Освальд уставился на него, как на рождественское чудо. Эдвард убрал свою руку, чтобы протянуть презерватив Освальду. Что-то при этом - не то отогнутый мизинец, не то блеск торжества в глазах - заставило Нигму вспомнить, что Освальд - король Готэма. Его король. Только теперь это не вызывало в его душе бунт - напротив - порождало гордость за честь быть на его стороне. Служить его желаниям. То, как улыбка Освальда изламывалась от робости, любопытства и наигранного коварства, умиляло, а мягкие движения напоминали ему, как тот подарил ему костюм во времена мэрии. Освальд всегда одевал его с особым трепетом. Едва он закончил, Эдвард ловко перехватил его руку, притягивая в объятия и уже вместе падая на постель. Поцелуи, теперь жадные и влажные позволили ему беззастенчиво устроиться у того между ног. Освальд даже не заметил, когда рука Эдварда вслепую снова схватила флакон смазки. - Ужасный звук, - проворчал Освальд, едва рот Нигмы занялся его шеей. - Ты всегда был снобом, - усмехнулся тот ему в ключицу. - Но обещаю, однажды это будет казаться тебе возбуждающим. Освальд снова почувствовал в промежности пальцы Эда, такие же бережные в противовес напористости его рта, но все равно застонал от неожиданности. Эдвард впился в его шею еще сильнее, изучая пульсацию языком. Удары крови вторили его собственным ниже. Стоны бархатно-глухого голоса, явно не до конца сломанного в юности и уникально сонорные, вырвались через крошечный насмешливый рот-клюв, потрясая оба сознания Нигмы. Эдвард притерся пахом, и перехватил их обоих внизу еще мокрой рукой. - Эд, пожалуйста! Забыв о больной ноге, Освальд выгнулся в его руки дугой, дрожа на пике, и упал осыпаемый поцелуями. С гортанным выдохом Нигма отстранился, чтобы направить себя рукой. Освальд онемел - сознание вмиг стало пустырем, и Эдвард плавно двинулся кверху, сжимая его в объятиях. Глаза Освальда, ничего не соображающие от неизбежности и медленно нарастающей боли, проследили за его вздымающимися плечами, а сам Освальд с головы до пят стал чистым трепетом - даже частое дыхание превратилось в жалкие подергивания грудной клетки. Эдварда ощущения выворачивали наизнанку. Он чувствовал, что мог бы ринуться внутрь одним движением, и сдерживаться пришлось чудовищным усилием. Став Загадочником, он оценил прелесть напора и силы, но Освальд смотрел на него снизу с такой смесью преданности и шока, что это почти парализовало. - Эд, пожалуйста... Освальд едва ли понимал, о чем просил. Боль была такая, что вскрика он не удержал, как ни пытался. Его вспотевшие руки выкрутили простыни в пару маленьких айсбергов. Все мышцы разом напряглись, выгибая его к груди Нигмы. Ему хотелось отползти и сдвинуть ноги так, чтобы никогда больше их не раздвигать. Но одно лишь осознание, что сейчас между ними Эд - наконец, его Эд, едва ли позволило бы ему это, и он лишь замер, стараясь не смещаться. Он думал, это будет триумфом - Эд рядом и принадлежит ему так, что он спокойно может впиться в него ногтями, и тот будет только рад. Но вместо этого он ощущал лишь боль, и с каждым моментом продвижения Эд наполнял его ей все больше. В его глазах застыл немой вопрос к мирозданию. Невольно он чувствовал себя обманутым. Пока он зазевался, Эд с совершенно непроницаемым лицом чуть отпрянул назад, и чуть резче втолкнулся снова. То, что он снова причинял Освальду боль, коробило его сознание, но он не мог выдавить из себя ни лицемерного «прости», ни затыкающего «тихо-тихо», лишь чувствуя, что надо бы успокоить, а язык каменеет. От немого вопроса Освальда остались только широкие зрачки, на глаза навернулись слезы, а в горле сдавило. Обещанная радость стала далекой мыслью. Но внезапно Эд замер, и в его голове прояснилось. Ведь так и должно было быть - с Эдвардом Нигмой так всегда. Боль доказывала, что это его Эд. И он всегда знал, что радостно отдаст Эду все. Освальд попытался через силу улыбнуться, но вышло ощутимо криво, и он попытался спрятать лицо. Эдвард опустил взгляд - здоровый глаз Освальда казался не более живым, чем второй. - Очень больно? Неожиданно от этого вопроса Освальд почувствовал Эда ближе, чем возможно в их положении. - Жжет... - Может, остановимся? - Тревога в глазах Нигмы была больше похожа на вину. - Нет! - Освальд беззащитно вцепился в плечи Нигмы, но тут же с испугом отдернул руки и длинно выдохнул. - Ты только поцелуй меня еще раз... можешь? - Всю ночь. Эдвард наклонился, утешительный, будто радуга, и невольно втолкнулся до упора. Его руки гипсовым мостиком вылепили тело Освальда к себе. Освальд застонал ему в рот, хватаясь крепче. Он чувствовал отчаяние от того, что нельзя отодвинуться, и несмотря на то, что все понимал, в его разуме не укладывалось, что в ответ на свое доверие он получил боль, и сам на это согласился. Однако одна мысль о том, что с женщинами Эду было легче и оттого, возможно, нравилось больше, впилась в его разум. Эдвард в этот момент плавно двинулся назад, и Освальд резко ухватил его за ягодицы обеими ладонями и с силой направил обратно в себя. Это выбило весь воздух из легких Эдварда, а сам Освальд протяжно закричал. Опираясь на одну явно задрожавшую руку, Нигма погладил его взмокшее лицо. - Ну зачем ты так... Освальд поднял так же дергающиеся руки, погладил его по щекам и улыбнулся. - Мне все равно будет больно, а так, я хотя бы полюбуюсь на тебя. - Освальд... - Таким трогательным Кобблпот не видел лица Нигмы никогда. - У меня опять нет выбора, так? Освальд усмехнулся, прикрыв глаза. Эдвард уткнулся в его шею, и закинул его ноги себе на поясницу - левую быстро, правую осторожно, и начал двигаться, прислушиваясь теперь больше к собственным ощущениям. В конце концов - промедление было смерти подобно. Для них когда-то даже в прямом смысле. Это было так ошеломительно - вдруг понять, что этот человек, способный стереть любого в Готэме в порошок, убивавший за одно похлопывание по щеке, сейчас отдавался ему. И не просто отдавался - умолял делать с ним хоть что-нибудь, даже если больно, а когда-то даже позволил себя убить. Совершенно неспособный ему отказать. Такая одуряющая власть, что почти невыносимо. И боже, как же любовь способна низвести, но как же он сам всего этого жаждет. Лиши его Освальд этого сейчас, он наверное превратится в пустоту, да такую, что черной дырой накроет все вокруг. Но пока он был здесь, накрывая собой лишь извивающегося под ним Освальда. Тот больше не сдерживал долгие стоны, не успевая даже сглатывать в пересыхающее горло, и Эд бы посмотрел с жалостью - на такое ее хватило бы даже у самого холодного логика - но глаза застило чистое желание. И если бы Освальд прежде не слышал, то ни за что бы не поверил, что Эд говорил о жертвенной любви. Сейчас в провалах его глаз разгоралось лишь желание брать без остатка. Такое, что просто не оставляло времени на желание отдавать взамен, такое, что он прятал глаза, пожирая шею Освальда губами. Под глухое сотрясание матраса прошли несколько вечных минут, но Эдвард чувствовал внизу прежнюю тесноту, хотя стоны Освальда уже стали сиплыми. Он приподнялся на руках. - Освальд, надо расслабиться. - Я пытаюсь, - ответил тот немного раздраженно. - Не получается! Эдвард вздохнул, на миг посмотрел перед собой, фыркнув своему подсознанию, и подул на блестящий от пота лоб Освальда. - Представь, что приветствуешь меня всем телом. У Освальда приоткрылся рот. Звучало как-то нелепо, но вдруг представив себе это, он и впрямь почувствовал какую-то непринужденность, обвил шею Эда, выгнулся к нему, расслабился, и сам подавшись навстречу, заметил, что боль существенно отхлынула. - Ооо, - только и сумел произнести Освальд и уже с любопытством качнулся, придавив поясницу Нигмы левой пяткой и синхронно вызывая стон у обоих. - Мои планы всегда работают, - усмехнулся Нигма, возвращая движение и радуясь тому, что гримаса боли на лице Освальда сменилась улыбкой облегчения и хитрецы. Загадочник к его радости смолчал. Он толкнулся глубже, вернулся наполовину, и толкнулся снова целиком. Освальд коротко прошипел, выпятив к нему лицо с грацией птичьего клевка. - Что за малая терция, Эд? - Соскучился по музицированию, - ухмыльнулся тот и пригнулся к самому уху Освальда с горячим шепотом: - Поставишь фортепиано здесь, и у нас будет еще одна поверхность, на которой я захочу тебя взять или отдаться тебе. Освальд только прижался сильнее. - Где угодно, и как угодно. Эдвард стиснул его в объятии - одной рукой под плечи, второй рукой подогнув за ягодицы под себя, и принялся вталкиваться так глубоко, как мог. Так, будто хотел пробиться к самому сердцу. Глаза Освальда выпучились за его плечом под целые трели стонов. Внизу горячо и уже приятно распирало, и он впервые невольно порадовался оставшейся полноте - его собственное возбуждение так хоть немного разрешалось трением о живот. Эд переполнял его своей почти лихорадочной страстью, его жаркие частые выдохи у самого его уха почти превращали в пар его самого - такой же горячий и невесомый, также рвущийся наружу. Мокрая спина Эда заскользила под его руками и ногами, а сам Эд туго скользил в нем, и оба они будто рыбы бились, запутавшись вместе и хватая ртами воздух. Любовь делала слабыми. Любовь побеждала всех. И как всегда в их отношениях: неважно кто сверху - хотя продвигался Эдвард, контролировали его желания Освальда - глаза в глаза - один с восторгом, другой - с любованием. Освальд пытался заглушить недостойные мужчины стоны, но когда Эд обхватил его снизу взмокшей рукой, не выдержал и закричал, исполосовав горячими линиями семени их животы. Это толкнуло Эда за грань, и с шумным вдохом он едва смог вжаться до упора еще раз. Победную дрожь он передал ригидно замершему Освальду, и оба затихли, пытаясь выровнять дыхание. - Оббоже, - счастливым неверящим выдохом хохотнул Освальд и зажмурился. Наконец под его губами оказалось обнаженное плечо. Эд попытался отстраниться, подумав о том, что тяжеловат для Освальда и о том, что продолжение может показаться негигиеничным. - Эд, - Освальд мягко задержал его, положив руку на ягодицы. - Останься еще. Эд улыбнулся, чуть поерзал в нем, прижался и спрятал улыбку в плечо. - Будь возможность, я бы вообще не покидал тебя. - Эдвард немного помолчал. - Понравилось? - Разве незаметно? - Освальд мечтательно перебрал по подвившимся волосам Эдварда. - Или ты и в этом ждешь от меня похвалы? - Улыбку Эдварда он почувствовал под челюстью. Внизу еще сильно щипало, слегка пульсировало и распирало, но все это было подтверждением реальности происходящего, и заставляло сердце порхать. - А тебе? Нос Эдварда провел линию вдоль шеи Освальда. - Лучшее, что я переживал в жизни. Освальд усмехнулся. - Шутник. - И вовсе нет, - Нигма приподнялся на локтях над плечами Кобблпота. - Перестань. У тебя есть с чем сравнить. Уверен, я не на верху этого списка. - Ты лидер, Освальд. И всегда им был. И будешь. Пингвин немного помолчал. - Обидно, что мы оказались здесь только сейчас. Увидев в ясных глазах грусть, Эдвард погладил его по щеке. - Будь иначе, мы были бы другими. - Лучшими вариантами себя? - философски спросил Освальд у потолка. - По мне важнее после всего остаться чистым, чем быть невинным. Освальд выдохнул вымученно, обнял Эда чуть крепче и вздрогнул. Между ног дрогнуло и начало распирать. - Эд, ты снова?.. - Не совсем... «Пусти меня! Философствовать будешь, когда мужская немощь настигнет!» «Дай Освальду передохнуть! Он еще с первого раза не остыл.» «Да ты так до трупного остывания дождешься!» «Обещай, что будешь осторожным!» Освальд вгляделся в черноту глаз над собой. Это всегда немного пугало, особенно памятуя, каким безжалостным мог быть альтерэго Эда. С другой стороны, риск заводил, восхищение силой возбуждало, и он знал, как с этой силой обращаться. Отбросив страх, Освальд улыбнулся с лукавой нежностью. - Он хочет меня, и он там, верно? - Уже здесь, - выдохнул Загадочник и требовательно поцеловал Освальда. Оторвался от его губ он далеко не сразу и с явной неохотой. - И я бы предпочел по имени или на «ты». Освальд засмеялся, и обвил его ногами. Правая застряла на полпути, но Загадочник добросил ее сам вслепую, наглаживая по бедру и прихватывая за ягодицу. Освальд продолжал глухо хихикать, пока его целовали в шею - то легко, то жадно засасывая. - Еще одна попытка заставить меня произнести это смешное имя? Что там с обещаниями насчет того, что это может длиться часами, днями, неделями? Загадочника прошила судорога возбуждения от одних перспектив упомянутого эвфемизма. Однако он очень аккуратно высвободился из Освальда, снял презерватив и, бросив его на пол, вытер пальцы о простыню. - Не хочу, чтобы это было между нами, Освальд. Пингвин замер, улавливая в уже новом голосе куда более серьезный намек, и кивнул. Загадочник, будто убедившись, что был правильно понят, поцеловал его в лоб. Тема была исчерпана. - Я регулярно проверяюсь, так что в защите нет необходимости... хотя я и положил несколько презервативов для перестраховщика Эда. Я-то был уверен, что ты дождешься нас. - Освальд насупился, но застыл в шоке, когда губы Загадочника опустились к его уху. - Спасибо. Когда Загадочник снова приподнялся, Освальд посмотрел на него растроганно. Руки их скрестились по пути к щекам и далее затылкам друг друга. - Ты мне все еще доверяешь? Освальд кивнул и несмело приложился губами к протянувшемуся за его шею предплечью. Загадочник улыбнулся, подложил под поясницу Освальда подушку и принялся медленно водить еще влажной головкой между его ног. - Что ж... как насчет того, чтобы произнести мое имя? - Нет, - фыркнул Освальд с игривой манерностью. Загадочник оскалился, щедро добавил смазки и продолжил чуть напористее скользить членом по промежности Пингвина, наслаждаясь нарастающей дрожью его тела. - Хорошо. Раз ты не произносишь мое имя, то будешь его выстанывать. А лучше - выкрикивать в агонии. - Не на-адейся, - выдохнул Освальд, поперхнувшись, и Загадочник угрожающе усмехнулся, слегка упираясь кончиком члена в точно в центр. Бедра Освальда чуть взмахнули, но не сжались. - Эд... - Хорошие мальчики уже спят. Остались только плохие, - ухмыльнулся Загадочник и провел головкой от пингвиньего копчика до мошонки, чуть нырнув в центр по пути. Освальд застонал и, полностью потеряв улыбку, поглядел вниз. Там все налилось жгучей тяжестью. - Давай уже, - глухо и напористо произнес Освальд и откинулся на подушку. Загадочник посмотрел искоса, изображая изумление чужой наглостью, и прикинулся непонятливым добрячком. - Давай что? Еще одно движение с заглублением, и Освальд застонал. - Трахни уже меня! - в голосе уже трудно различалось нетерпение и раздражение. Загадочник продолжил еще медленнее, но жестче. Его самодовольство достигло пика в одной интонации: - «Уже»? Это что - снисхождение? Нет уж, «ваше готемство». Так просто не выйдет. Освальд схватил его за запястье резко, но произнес уже почти срываясь с приказа на просьбу: - Возьми меня... Их взгляды скрестились. - И кого же ты просишь, Освальд? Того, кого не признаешь? На лице Пингвина появились отчаяние и страх: игра ли это? Что если Загадочнику победа принципиальнее? Что, если он хочет лишь посмеяться? И сам не возьмет, и Эду потом не даст... Еще одно бесплодное скольжение внизу передернуло изнутри и заставило Освальда простонать: - Трахни меня, возьми, пожалуйста, возьми! Загадочник! Нигма набросился на него так, что матрас отпружинил Освальда обратно в его объятия. Ритм сразу стал резким и однообразным. Освальд еле успевал вдыхать, иногда удушаемый поцелуем и раздавливаемый напором Загадочника. Это было менее больно чем с Эдом, но ощущение переполнения, будто Загадочник хотел прорваться через его живот, было ошеломительным. Через некоторое время темп резко ускорился, но все равно остался точным, как часы. Остатками разбиваемого разума Освальд понял, что Загадочник просто стремится продлить это для них. Неизвестно сколько времени утекло в этой реке бессознания, но тот выпрямился на коленях и поднял Освальда за ягодицы к себе. Под бешеные удары матраса, тот застонал на одной ноте. Загадочник продолжал дергать его на себя, сам почти не смещаясь. С его носа капля пота стекла в ложбинку верхней губы, прыгнула через раскрытое жерло губ, нырнула в ямочку подбородка и упала на грудь Кобблпота. Почти сердитый от неудовлетворенности Загадочник закинул его левую ногу себе на плечо, и рванулся особенно сильно, замирая внутри. Освальд взвыл, чувствуя, будто его пробил огненный паралич. Чистое агонирующее удовольствие. - Сделай, - прошептал он, облизывая пересохшие губы. - Сделай так еще раз. - Тебя же смешила моя склонность повторять, - зубоскально напомнил Загадочник. Освальд был в смятении от своего состояния, от желания, и от незнания, как заставить чертова садиста сделать то, что ему просто необходимо. - Там... там было так хорошо... прошу... Загадочник. На лице Нигмы отразилась нешуточная борьба. - Еще разок, Эд, - Освальд попытался притиснуться, но жесткая хватка не дала. - Не зови его, чтобы он потакал твоим капризам. - Моим? Это ты хотел заставить меня выкрикивать твое имя в агонии! А теперь мечешься, как всегда! Гортанно рыкнув, Загадочник сбросил его ногу с плеча, обхватил, ограничивая руки, и принялся вбиваться в Освальда со всеми возможными силой и скоростью, едва не теряя направление. Пятки того с тканным свистом засучили по простыне - даже больная нога. Все тело Освальда зажгло, будто оголенный нерв, в котором даже боль тонула в невыносимом наслаждении, лишь становясь ему дополнением. Пингвин и впрямь дергался как птица, в клетке длинных рук. Не прерываясь, Загадочник обхватил его член, часто сдергивая по длине в том же бешеном ритме, и в итоге Освальд совсем осип. Загадочник прильнул к нему и зашептал, продолжая стремительно бить в найденную точку. - Хочу трахнуть тебя так, чтобы ты ног не смог свести, чтобы хромота в сравнении с этим показалась ерундой, хочу, чтобы ты постоянно кричал мое имя, пока я стираю тебя о простыни, хочу смотреть, как из тебя потечет, когда ты встанешь. Мы с Эдом будем трахать тебя всю ночь - по очереди и без перерыва. Как тебе такая идея, Освальд? Чтобы мы трахали тебя вдвоем? А если бы нас было десять? Или двадцать? Ты ведь очень жадный король, так, Освальд? Хотелось бы тебе, чтобы все Эдварды трахнули тебя одновременно? Голова Освальда бешено заметалась по подушке, тело изгибалось, руки уже ломано отталкивали. - Да, да, да... Освальд хотел всего, пусть это и оставит его без сознания, да хоть отправит его на тот свет, он хотел, и хотел так, как может хотеть только король самого порочного города. Собственная жадность пожирала его так, что в глазах потемнело, на виски потекли слезы, пока жар плескал на его живот, и внутри него полыхало то же пламя. - Как же я люблю эту ненасытность в тебе, все в тебе, люблю тебя, все, все для тебя... Два выдоха слились под моргание огня на стенах. Они еще долго лежали, продолжая дышать друг другу в плечи и иногда сглатывая. Обессиленные, вымазанные семенем, в запахах чистого пота и одеколонов. Только спустя четверть часа Эд приподнялся, прополз к влажным салфеткам в ящике и принялся вытирать живот Кобблпота тщательно и осторожно. Салфетки падали на пол одна за другой. Освальд следил за его движениями с улыбкой и вздрагивал от остаточной чувствительности и щекотки. Он предвидел, что Загадочник - не любитель нежностей, и сразу после уйдет в подсознание. Настоящий убийца - насладился и оставил за собой бездыханное тело, чтобы однажды как-нибудь вернуться на место преступления. Однако, то, что Эд был так задумчив и даже мрачен, его удивило. Он думал, их внутричерепная война была закончена. Неблагодарным Эд не был, а без энтузиазма Загадочника вряд ли у них что либо вышло. Освальд вздохнул. Все-таки что-то внутри своей головы они не поделили. Он тронул Нигму за руку. - Эд, что-то не так? Тот отбросил последнюю салфетку со вздохом и посмотрел на Освальда. - Хотел бы я, чтобы ты извивался в таком же наслаждении подо мной. - Я не поле для ваших соревнований, - фыркнул Пингвин, но Эд моментально раскусил его попытку перевести стрелки обиды и промолчал. Освальд вздохнул. - Эд... пойми, вы оба одинаково хороши, просто по-разному, - Нигма посмотрел с сомнением, и Освальд подмигнул ему. - Хотя у меня есть идея, как его сделать... - увидев улыбку, Освальд озорно улыбнулся в ответ и провозгласил: - Но сначала - душ! Попытавшись подвинуться к краю кровати, он едва не охнул - между ягодиц жгло весьма ощутимо. Вот уж впрямь - любое место их столкновения становилось горячей точкой. Нигма поторопился подхватить его на руки. - Эд, я конечно, ограничен в передвижении, и ты ко всему здорово меня приласкал, но я не какая-то из твоих женщин, чтобы таскать меня на руках! Не выпуская его из рук, Эдвард поторопился поцеловать, что вполовину сбросило напряженность, и целиком заткнуло протест. - Но ведь я учинил этот беспорядок. - Я слышу нотки гордости? - взгляд Освальда лучился. - Именно. Прошагав до ванны, Эдвард усадил Освальда на бортик ногами внутрь и принялся настраивать температуру воды. Улыбка не сходила с пингвиньего лица, хотя иногда он жмурился и неловко ерзал на месте. Закончив с кранами, Эдвард принялся разминать веснушчатые плечи Освальда, а когда воды было по щиколотку, приложился горячим выдохом в черную макушку и забрался в ванну сам. Пока он задергивал за собой штору и настраивал душ, взгляд Освальда струился по нему, как вода - заполняя ложбинку под затылком, между мышц спины, во впадинки у крестца и меж ягодиц, по всему, что только что заставило его пережить столько нового. Глядя на четкие движения длинных пальцев, орудующих со смесителем, его тело вспомнило шквал ощущений, беспомощность и пик наслаждения, которое они только что дарили. Чувствуя прилив возбуждения, Освальд осторожно пересел на еще прохладный край ванны, и едва не был пойман с поличным. Нигма повернулся к нему с губкой в руках. - Встанешь или намылить тебя сидя? Освальд отвел глаза от качнувшегося на расстоянии руки члена. - Я бы хотел немного посидеть... Ты мойся... - Еще болит? - не осталось и звука от той гордости, с которой Нигма нес его в ванную. Освальд тряхнул головой, отводя взгляд. - Просто нужна передышка. Эдвард не стал его стеснять дальнейшим упоминанием уязвимости и шагнул под струи воды. Ему пришло в голову, что Освальд просто остается сидеть на холодном, чтобы немного унять боль, и решил, что следует поторопиться со своим туалетом. Он быстро натерся мочалкой и принялся мыть волосы. Пока он зажмурился, Освальд снова безнаказанно принялся наблюдать. Стройный, сложенный с той же безукоризненной правильностью, что и его суждения... идеальный. Почти эфемерный ангел-каратель, и все же земной - только руку протяни сквозь клубы пара. Находиться снова так близко, не решаясь прикоснуться, было почти болезненно. Эдвард с глубоким выдохом подставил лицо под струи воды. Между лопаток Освальда пробежали будоражащие мурашки - тот же звук многократно обжигал его ухо, пока внутри него... Освальд сжал бедра. Удивительно, как быстро он снова возбуждался, лишь наблюдая. Сможет ли он вообще теперь находиться с Эдвардом в одной комнате, без того, чтобы хотеть хотя бы поверхностных прикосновений? Его глаза проследили за пеной, сползающей по промежности к сильным голеням. Взгляд Нигмы ворвался в его отстраненность, заставляя вздрогнуть. - Что-то не так? Освальд поднял голову и сглотнул. Вряд ли Эд хорошо отнесется к его ненасытности. В конце концов, однажды он уже укорял его за несдержанность. Нигма долго всматривался в его глаза - размыто-светлые, будто на картинах Модильяни, почти без острия зрачка в приглушенном ширмой и паром свете. Загадка в них показалась ему самой интригующей на его памяти. Однако он был слишком возбужден, чтобы сейчас разгадывать - даже собственный голос показался на октаву ниже. - Тебе что-нибудь нужно, Освальд? Глядя на увлеченную улыбку, Пингвин сглотнул снова. - Хочу того же, что и ты недавно. Нигма улыбнулся шире и шагнул к нему вплотную. Освальду потребовалось вся его выдержка, чтобы не смотреть на то, что совсем недавно заставляло его стонать и изворачиваться как никогда в жизни. - Мы уже давно не идем по отдельности, - процитировал Нигма, чтобы не показывать, что не уверен в своем предположении. Напряженно вдохнув, Освальд протянул руку к его бедру. Остановившись в считанных сантиметрах, он заглянул Эдварду в глаза. Тот едва не вздрогнул от столь пристального изучения и кивнул. Дрожащая ладонь Освальда проследовала от колена кверху. Большой палец остановился на тазовой ости, пробуя твердую округлость. Нигма без просьб подался ближе, останавливаясь между колен Кобблпота. - Если это в качестве ответной услуги... Освальд усмехнулся, как показалось ему - с облегчением - и завел ладонь назад, принимаясь кружить по ягодице Эдварда. - Ты же знаешь, что я не оказываю услуг, в которых не вижу выгоды по большей части для себя. Освальд потянулся вперед, приоткрыв губы, но рука Эда опустилась на его взъерошенный и мокрый висок, останавливая. - Постой. Ты... - Нигма заколебался, - не против, если в этом первым будет Загадочник? Освальд всмотрелся в черноту глаз над собой, и разглядев в них какое-то мелькание, широко ухмыльнулся, закатив глаза. - Умоляю. Неужели ты думаешь провести меня этим нелепым «у меня друг спрашивает»? Не ожидал, что твоему самолюбию просьбы настолько претят, что ты даже предпочтешь притвориться Эдом, - Освальд застыл с триумфальной ухмылкой, глядя на беспокойство на лице сверху. - Так боишься отказа, Загадочник? Загадочник сжал губы, не решаясь отступить, и вместо этого направил все раздражение в голос: - Ну и как ты догадался? Освальд улыбнулся. - Я тебя знаю. Вас обоих. Тебе пора бы уже это запомнить. Но если хочешь, можешь и дальше притворяться и скрывать свои желания, как и Эд. Загадочник шумно вздохнул, чувствуя, как внизу живота кровь почти гудит в тяжелом томлении, и осторожно обвел бровь Кобблпота. - До чего же ты прозорлив, Освальд. В глубине души Пингвина насмешил тон тщательно скрываемой задетой гордости, но от этого самому было легче, да и великодушно смолчать, казалось, как выражается Эд, «тонко». Спустя миг колебаний Освальд прихватил его внизу губами, и не дав опомниться, скользнул, заглатывая сколько возможно. Эдварду показалось, что шелест душа поглотил его целиком, заслоняя весь остальной мир кроме тепла и тесноты чужого рта. Свой стон он даже не слышал. Он посмотрел вниз и увидел в глазах Освальда блеск - тот самый, когда Пингвин был уверен в своих силе и удаче. - Ооосвальд. Ответную улыбку Загадочник не увидел, но почувствовал, как и влажное движение назад следом за ней. Он всего раз в жизни был на море, но ощущение прибоя сейчас было неоспоримым и возвращалось к нему раз за разом, все больше затягивая его голову в водоворот ощущений и превращая его дрожь в шторм по всему телу. Горячий язык волнами будто пытался стесать его твердость, мучительно медленно и неутомимо. У Освальда в свою очередь зазвенело в голове, скорее от запрокидывания и шума воды сзади, но больше казалось, что это копна мурашек создает там белый шум, растворяющий его в тумане ванной. Он осторожно наклонялся так и эдак, чтобы приспособиться и дышать. Удалось почти сразу, в конце концов - всю свою жизнь в Готэме он приспосабливался, чтобы не захлебнуться. Загадочник не торопил его, и к его радости, похоже, был просто не в состоянии - шептал, раздувая ноздрями и губами падающие на него капли именем и бессвязными одобрениями. На пробу сжав рот и скользнув до самых завитков вперед, Освальд услышал стон, а преграда носу затвердела. О, мучить Эда никогда не было у него в планах. Ни в какой ипостаси. Освальд вслепую отыскал кисти Загадочника и положил себе на затылок. Нигма посмотрел вниз, думая успокоить Освальда и усмотрев в его жесте душевный или физический дискомфорт, но вместо этого только взбудоражился сам от одного вида. Вода змеилась по прилипшим ко лбу черным контурам волос, слипшиеся от воды ресницы теряли капли, как слезы радости, и они скатывались по кольцу растянутого оголодавшего рта, пересекая порозовевшие щеки. Глаза Освальда, когда он их осторожно поднял, блестели надеждой и нуждой, а нос трогательно краснел рядом с завитками его волос. Слишком прекрасное зрелище, чтобы Загадочник мог признать свою слабость перед ним. - О, вот значит что ты имел в виду, выбирая вариант Б... Освальд усмехнулся, чуть не подавившись, и тягуче выпустил его изо рта. - Предпочитаешь, чтобы я называл тебя Загадочником сейчас? - Освальд отодвинулся и осторожно прильнул губами к его животу. - Тебе этого будет достаточно для удовлетворения, Загадочник? - Острый нос прошелся от пупка по дорожке мокрых волос, втягивая острый аромат геля для душа. - И тебе не нужно большее, Загадочник? Загадочник... Загадочник... Нигма едва не застонал, с трудом удерживая дергающиеся пальцы от того, чтобы потянуть дразнящий рот обратно. Его голосовые связки ощутимо натянулись. - Освальд... - А ведь вариант Б обещал длиться часами, днями, неделями... - не унимался тот, горячо выдыхая в пупок Нигмы немеющим ртом. - Но раз ты предпочитаешь на моем языке лишь выдуманное имя, придется от варианта Б отказаться... Едва сдерживая стон, Нигма в очередной раз убедился, что отрава Освальда в его языке. - Шантажист. - О, нет, - с наигранной жалобой прошептал Кобблпот. - Ты сейчас мучаешь нас обоих. Загадочник запустил пальцы в его волосы на всю длину. Внизу затвердело так, что казалось оружием. - Еще минута, и я... - Так вот что случалось с твоими подружками, - захихикал Пингвин, чувствуя, что раззадорен, будто во хмелю. - Они слишком долго звали тебя Загадочником? Рука Нигмы осторожно сжала волосы на его затылке, но не потянула. Освальд только хищно ухмыльнулся: разумеется, Загадочник не попросит и не признает своего желания. - Ты знаешь, что бывает, когда ты начинаешь мне угрожать. Влажный рот снова обхватил Загадочника, и после передышки это было вдвойне чувствительно. Рука в волосах Освальда задрожала. На периферии сознания Загадочника витала мысль, что Пингвин всегда верен своим словам: позволяя эмоциям брать верх, ослабляясь и даже унижаясь, он все равно оставлял контроль за собой. А сам Нигма опять был разбит этим. Особенно сильная волна дрожи заставила его покачнуться. В конце концов Освальд всегда добивался своего. Широкие ладони удержали его бедра, сжимая крепче, ребристое небо заскользило, притираясь тверже и быстрее. Загадочник хрипло застонал, чувствуя, что раскрыт, обнажен и вывернут перед ним полностью. Ему больше не надо было изображать из себя загадку, или напротив - «честного парня». Освальд принимал его любым, и любил тем, кто он есть, со всей своей пингвиньей жадностью. Задыхаясь поднявшимся паром, Загадочник погладил впившиеся в его ягодицы пальцы. Как всегда он проигрывал, когда думал, что побеждал. А Освальд смаковал свою победу, уже даже не управляя им, а играя с его телом. Однако впервые кружить друг с другом в противостоянии было настолько приятно. Чувствуя, что больше не выдержит эту особую ходьбу по грани, Загадочник попытался отстранить Кобблпота за плечи, но тот обвил руками его ноги. - Черт, Освальд, - только смог пропыхтеть Нигма, уворачиваясь от его рта. Подумав, что Кобблпот по неопытности не понял, что ему уже не сдержаться, он задергался в попытках высвободиться, но тот только вцепился сильнее и сжал руками и губами как мог. Со стоном поражения Нигму несколько раз коротко тряхнуло, и Освальд отпрянул, кашляя. Загадочник быстро встал рядом на колени, вытер его подбородок, и целуя с поглаживанием по пояснице, попытался заглянуть ему в лицо. Освальд сидел все еще оглушенный близостью и собственным неразрешенным возбуждением. В горле саднило терпким, и будто все еще давило. Головокружительно заведенный Загадочник продолжал его гладить и благодарно целовать, стараясь не спешить. Это было по-эдовски мягкотело, но сейчас казалось неотъемлемой его частью. Может оттого, что Освальд так ценил его слабое второе я, и ему логично было, наконец, увидеть тому причины. Но скорее, он просто был охвачен чувством безопасности и единения, в коконе чужих теплых рук. Взгляд Освальда плавал, однако стоило Загадочнику начать спускаться ниже, он перехватил его одурманенное лицо обеими ладонями. - Не хочу взамен, хочу большего. - Это так по-пингвиньи, - с улыбкой кивнул Загадочник и продолжил целовать низко склонившееся к нему остроносое лицо, выдающийся живот и колени. Он уже хотел вернуть ласку, поделиться, но все больше понимал, что пока бессилен. Его поцелуи дробили, пытаясь безуспешно догнать ритм капель вокруг, так что губы уже начинали болеть. Он снова хотел Освальда так, что вынужденное ожидание почти приводило в отчаяние. «Возьми его, потому что я уже не могу!» В следующий миг Эдвард уже крепко присосался к пингвиньему истертому рту. Освальд застонал, и возбуждение стало нестерпимым. Только секунду Нигма смог выкроить для вопроса: - У зеркала? И, получив одобрительный кивок, выполз из ванны, не отрываясь от губ Освальда. Пингвин поворачивался и запрокидывал голову следуя за его ртом, и вскоре уже оказался развернут спиной к Эдварду прямо напротив зеркала. Всклокоченность, собственное искалеченное тело и остаточная полнота не успели привычно уколоть его в сердце - блуждающие по его телу руки быстро вытеснили все, оставляя только желание отдаться. Доверяться было так сладко. Освальд опустил голову, прослеживая, как одна рука Нигмы обвивает его плечи, а пальцы другой пропускают меж пальцев его сосок, дразнят и сжимают, превращая в твердую горошину. Сначала один, потом второй. - Эд... Столкнувшись глазами в зеркале, Освальд почувствовал, что взбудоражен до последней мысли, и смутно порадовался, что холод вне ванны хоть немного, но отрезвил. Вода с них продолжала капать на пол, сливаясь в единую лужу, и Нигма осторожно подтолкнул Освальда к раковине. От этого нехитрого предложения внутри у того все сжалось, и он чуть наклонился, хватаясь за края умывальника и сконцентрировав взгляд на жерло слива. Твердое и бархатистое уперлось в его поясницу, и невольно в его памяти всплыли воспоминания о том, сколько раз к его затылку приставляли пистолет. Рука Нигмы протянулась над его плечом к шкафчику - как оказалось - за смазкой. Освальд обернулся к нему с удивлением, пока теплая ладонь гладила его по бедру. - Я не знал, где мы начнем, - пояснил Нигма, с улыбкой глядя на гель между пальцев. Освальд подумал, что если сам он предусмотрителен, то Эд в этом еще и педант. Придерживая его под грудь - будто утомленный и изможденный желанием стал бы выдираться - Нигма осторожно вложил пальцы между его ягодиц и встретился с ним взглядом в зеркале. Освальд чуть дернулся бедрами вперед, чувствуя, как член наливается почти болезненно. Эдвард снова запустил в него пальцы по одному, целуя плечи, прислушиваясь к дыханию и сам шумно выдыхая в его мокрые уши. Они оба почувствовали, что внутри было до сих пор скользко и без смазки. Освальда это смутило, но язык Эда на его позвонках быстро обернул такие чувства противоположными. - Всегда представлял, что с тобой это будет без передышки, - шепнул Эд, и поправил себя рукой. Это было не совсем метко - пришлось чуть подогнуть колени, но что удивило его больше - Освальд, вдруг осознав это неудобство, попытался привстать на цыпочки. Узкая ладонь Нигмы легла ему на поясницу, чуть надавливая. - Побереги ногу. Стойкость еще понадобится. Помедлив всего один вдох Пингвина, Нигма плавно двинулся вглубь, дав прочувствовать свое желание. Освальд вцепился в раковину руками. Он попытался смолчать, но в конце все же коротко простонал. Его тело уже устало, кричало об отдыхе, но стоило Эду покинуть его, пустота начинала давить невыносимо, и он сам подавался назад. Руки Нигмы сжали его бедра, слишком сильно для простой устойчивости, и он заскулил. В этот раз все было неторопливо, и Освальд подозревал, что дело не в усталости или заботе Эда - скорее, тот перенял у Загадочника эту ужасную манеру дразнить его, удерживая на грани. Голова Освальда свисла к раковине, и губы Нигмы тут же принялись впечатывать в повинную шею его имя на разный лад. Освальд крутанул головой, пытаясь рассеять возбуждение, но на это был заполнен так, что почувствовал Эда чуть ли не у пупка. Руки Нигмы едва удержали его на месте. Не услышав протеста, Эд повторил движение, размахнувшись на своих длинных ногах еще больше, и Освальд заныл, хватая ртом воздух. Прогнувшись в пояснице, он попытался выпрямиться, но сзади оказался насажен так плотно, что осталось только вцепиться в раковину. Едва он выдохнул, Эд взял такой порывистый темп, что керамика скрипнула под его ладонями, и Освальд смутно порадовался, что из-за хождения с тростью его руки привыкли держаться крепко. Вода на их телах сменилась потом, а Эд все продолжал. Это уже было не ради удовольствия - скорее по инерции и неспособности остановиться. Эд пытался отвлечь себя и Освальда поцелуями в линию позвонков, но они оба слишком потерялись в ощущениях, будто все их сознание сконцентрировалось в руках, промежностях и их нескончаемом соударении. Изможденный Освальд осторожно переступил с ноги на ногу, выпрямился и откинул голову на плечо Нигмы. Тот автоматически начал целовать подставленную шею до кадыка, и Освальд повернул к нему лицо. Его глаза полностью затуманились, и взгляд Эда тоже потерял сосредоточенность, хотя тот и старался оставаться напряженно-серьезным, пока продолжал методично вталкиваться в его тело. Без опоры было менее удобно, и Освальд снова вцепился в раковину, уже сам пытаясь трахать член Эда ягодицами. Когда он поднял голову к немного запотевшему зеркалу, то увидел в отражении позади себя широченную ухмылку. Решив сбить спесь укором прямо в глаза, Освальд обернулся, но к своему удивлению увидел лишь задыхающийся рот и прикрытые веки. Предположив, что Эд просто заметил его движение и решил притвориться менее самодовольным, он отвернулся к зеркалу, и там снова обнаружил радостный белозубый оскал. Освальд быстро повернулся обратно к лицу Эда, и к его изумлению оно было охвачено прежней безмятежной слабостью и отчаянным желанием. Как мимика того менялась так быстро, Освальд понял, лишь снова поглядев в зеркало - на взмокшем остроскулом лице снова красовалась неэдовская ухмылка. Загадочник в зазеркалье заметил, что Освальд все понял, и, подмигнув ему, принялся вталкиваться совершенно самозабвенно. По сути они с Эдом брали его одновременно, и сладко содрогнувшись от этой мысли, Освальд стал вторить движениям с двойным усердием. Ближе то к одному, то к другому. В какой-то момент Пингвина прошило снизу таким наслаждением, что ноги онемели, и следующий толчок Эда впечатал его в раковину, нагибая над сливом. Он застонал, хватаясь за кран, и Эд стал вбиваться в него, бормоча подбадривающее «да» и «вот так, Освальд». Несколько особенно точных движений, и чистое отчаяние из под мокрых ресниц ударило в зеркало, отражаясь сытой ухмылкой, а сзади - отупляющим блаженством. Сжав губы, Эд дернул Освальда на себя еще трижды, замирая в судороге непереносимого удовольствия. Едва контроль над разом онемевшими руками вернулся, Нигма прижал Освальда к груди и принялся медленно наглаживать внизу. Потребовалось всего пять плотных скольжений, чтобы тот затрепыхался в его хватке, с криком проливаясь в ласковую руку. Освальд чувствовал себя освежеванным внизу, но, когда Эд остановился, приятное тепло ладони его успокоило. С шумным выдохом Нигма поцеловал его в шею и прижался виском к виску. Так они и стояли, тяжело дыша, пока Нигма не выскользнул из него самопроизвольно. - Я разрушил твои планы на душ, - обессилено усмехнулся Эд, осторожно поглаживая его по плечам. Освальд, вздрагивая, посмотрел на лужу под ними. По ноге к ней вязко сползало дополнение. - Много воды утекло с тех пор, как тебе удавалось нечто подобное, - отстраняясь, парировал Освальд и мелкими шажками поковылял назад к ванной. Эдвард удивился его прыти, невольно подмечая, что походка Освальда теперь как никогда подходит прозвищу. Его немного разочаровало, что Кобблпот спешил смыть следы их безумства, и только спустя несколько мгновений, он понял, что тот просто торопился забраться в ванну, чтобы ему не успели предложить помощь. Покачав головой самому себе, Нигма встал под душ вплотную к Освальду и взял с бортика гель для душа. Свободной рукой он поднял к себе ладонь Пингвина и налил в нее целую пригоршню. Отставив флакон, он зачерпнул половину геля с руки Освальда и положил его ладонь к себе на плечо. Во взгляде Освальда засветилось ответное умиление, и они принялись намыливать друг друга тягучими движениями, иногда подрагивая от остаточного возбуждения. Это наконец не было соревнованием или гонкой за удовольствием, лишь попытка хоть как-то остановиться. Получалось, однако плохо. Их крошечная вселенная, наполненная шелестом воды и теплом губ слишком кружила головы. Кое-как вымывшись, они выключили воду в две руки. Освальд отодвинул шторку и посмотрел через бортик ванной - вылезать через присаживание, как он привык, при Нигме не хотелось. Тот, глядя на его нерешительность, погладил его по кисти: - Возьми меня за руку, - и, опережая недовольный выдох Кобблпота, добавил: - Я устойчив не больше твоего, и здесь скользко. Вылезешь - поможешь мне. Освальд посмотрел в ответ недоверчиво. - Ты из всего способен сделать побег? - А ты ворчишь при каждой сделке, или только когда работаешь со мной? Спустя несколько мгновений они вышли из ванной с полотенцами на бедрах и улыбками на лицах. Эдвард едва не натолкнулся на Освальда, застывшего у изножья кровати - тот с неопределенным выражением лица смотрел на измятые сбившиеся простыни. - Наверное, стоит сменить белье. Оборачиваться Освальд не стал - его лицо горело, а тело с трепетом вспоминало, что недавно привело к такому беспорядку в постели. Руки Эдварда легли ему на плечи, и спустились по лопаткам до самого полотенца. Хриплый шепот Освальд услышал у самого уха. - Стоит ли? Полотенца упали им под ноги, и едва развернувшись, Освальд взобрался на ждущие руки с небывалой для хромого прытью. Это показалось обоим естественным и привычным до улыбки: Пингвин всегда стремился наверх - Эд всегда поддерживал, а встретив в глазах Нигмы такое же нетерпение, Освальд наконец уверился, что напрасно смущался своей жадности. Загадочник вздернул его кверху так, что тот увидел его макушку, а через секунду они оба порадовались не очень старательным попыткам вымыться. Эд был пропорционален, но Пингвину с его ростом, этого оказалось все равно слишком много, каким бы мокрым он не остался внутри. Со стоном Освальд обвил его шею руками и про себя окрестил Нигму волшебным горохом - такой же необъятный, зеленый, ведущий в страну заоблачных удовольствий. Последней частицей уплывающего разума Нигма констатировал, что зря укорял Освальда в потакании своим желаниям - то, как всецело тот им отдавался, было захватывающе. Освальд стонал, цепляясь за плечи Эда, но очень быстро перестал переживать, что тот его не удержит - Эд резво подбрасывал его под бедра, насаживая на себя в своевольном ритме. Длинные пальцы впились ему в ягодицы, с каждым движением раскрывая его для себя еще больше. Освальду оставалось лишь ощущение полной беспомощности в чужих руках. В очередной раз он ощущал, что Эд его единственная опора. Если бы он знал прежде, что может быть так хорошо... Впрочем, ничего бы не изменилось. Он всегда хотел только Эда. У него не было выбора, и не только потому, что на него не засматривались. Просто встретив Нигму, он и сам уже ни о ком другом и думать не мог. Освальд прижался теснее, и Эд отнес его в постель, где их искаженные оголтелым желанием лица тут же смялись поцелуями и вездесущими пальцами. Еще дважды они пятнали простыни звуком накрапывающего дождя, пока Эдвард рассматривал взъерошенный затылок и капельки пота на спине Освальда. А едва за окном появилась первая чернильная полоска рассвета, Загадочник присел на пятки и усадил Пингвина себе на бедра. Спустя один вопросительный взгляд Нигма приподнял его над собой и Освальд задержал дыхание. Незыблемый порядок: Эдвард поднимал его надо всеми на свой собственный пьедестал и поддерживал после. Чуть помедлив, он плавно опустил Освальда на себя, и тот закричал, будто его низвергали с готэмского трона. Невыносимо и сладко, но бедные Пингвины в любом случае не могут улететь, и Эд утешал его поглаживая по лопаткам-недокрыльям, а потом поднимал снова. Как обычно между ними: захватывающий взлет и болезненное падение. Раз за разом, чертову бесконечную бездну раз. Только теперь Освальд уверенно хватался за его плечи и, запрокинув голову, то глухо стонал, то громко скулил, не зная, как выкрикнуть что, наконец, любим тому же небу, которому кричал, что он - король Готэма. Что он, наконец, спустя все прожитое, желанный для того, кого так жадно хотел. Боль в ноге он скорее осознавал, чем чувствовал, ведь из ощущений осталось лишь то, как Эд жгуче скользит в нем, наглаживая его спину, вылизывая его шею и посасывая его кадык. Когда он опускал голову, его взгляд плавал потерянным в ощущениях, и смотрел он так, будто единственное, что его держало на земле - горящие угли глаз Эда. Вглядевшись на миг, чуть отрезвленный Освальд замер, оседая на Нигме вплотную. Он вдруг заметил в глубине зрачков напротив и демонстративный контроль, и переполняющую нежность. - Вы... оба? Эдвард кивнул, стискивая объятия, и Освальд содрогнулся пронзаемый восходящей дрожью. Более они не прерывались - щека к щеке, с синхронными короткими придыханиями на ухо и тяжелыми сглатываниями под губами. До утра их теневые силуэты плясали на стенах танец огня, и Освальд, едва ворочая языком в пересохшем рту, только шептал, как заведенный: - Не останавливайся, не останавливайся, не оставляй... Это было излишне, Нигма и сам не мог остановиться, клеймя губами каждую клетку задыхающегося, и иногда сухо покашливающего на нем Пингвина. Из последних сил он все стремился занять место в его сердце, в его теле, поскорее и глубже, так чтоб никто и никогда не смог его оттуда вытащить. К утру Освальд едва соображал что происходит. Казалось, что движения Эда - это единственное, что заставляет его сердце биться, что все что он когда-либо хотел и знал в этой жизни - это его прикосновения. Брезжил рассвет, и в комнате стало душно и светло, а он все прыгал у Нигмы на коленях, не понимая уже кто перед ним - Эд, Загадочник или снова оба. Пот лился градом с его лица, но он продолжал. Все мышцы ныли, а Эд прижимал его только сильнее, вытирая его лоб и обдувая его лицо. - Боже, Эд, боже, пожалуйста, Эд... Загадочник, хоть кто-нибудь... - едва различимо смешивалось с остатками его дыхания. Когда Освальд уже едва приподнимался на нем, Эдвард повернул его к себе спиной и мягко подтолкнул на четвереньки. Подобрав его ладонями под живот, он принялся вколачиваться почти отчаянно. Освальд захныкал, сжал простыню и спустя миг с истошным воплем рухнул вперед, зажимая ладони меж бедер. Эдвард опешил, глядя на стекающую на длинный нос слезу, и поторопился лечь рядом, чтобы прижать растрепанного Пингвина к себе. - Как ты? - Слишком хорошо, - выдохнул тот и двинулся к тяжело вздымающейся груди теснее. Сердце под его губами тяжело бухало. Перебирая темные пряди под затихающее сопение, Нигме рассеянно думалось, что Освальд просто создан для его убийственной любви: неспособный убежать, маленький, чтобы прижать к себе полностью, и такой нежеланный для других, что неприкосновенный и переполненный нерастраченными чувствами, чтобы отдать их все ему. Впервые в жизни он почувствовал себя невероятно удачливым. Выровняв дыхание, Освальд поднял голову, силясь поцеловать Эда, но губы задрожали так, что мазнув по щеке, он снова уткнулся лицом в безволосую грудь.