Знак согласия

Несмотря на ворчание Загадочника, план сработал. Голова, занятая загадками, хотя бы на некоторое время получила отдушину. К удивлению Нигмы Люциус даже не стал протестовать, когда он заявил, что сам будет отбирать дела для содействия расследованию. Хотя прозвище «шерлок» ему все же было с улыбкой отвешено. Эдвард был настроен серьезно - старался не браться за дела, к которым знал «ниточки» из-за близости к криминальному миру, предпочитая им «висяки», которые могли быть раскрыты при помощи логики и улик. Раскрываемость росла, и спустя месяц даже Буллок перестал выказывать ему свою неприязнь. Единственное, в чем ошибся Эдвард - недооценил прозорливость Люциуса. - Ты слишком очевиден, - констатировал тот, протягивая ему папки утром очередного понедельника. - В чем же? - Загадочник невозмутимо улыбнулся в ответ и отложил папки на стеллаж архива. - Ни одно из дел, за которые ты брался, не привели к аресту подручных Пингвина. Полагаю, это способ устранить ваших с ним конкурентов? Нигма на несколько секунд уставился в стену перед собой. - Ос... Пингвин более не работает со мной. - Так или иначе, тебе следует быть осторожнее. Если заметил я, однажды заметят и другие. Губы Нигмы растянула отстраненная улыбка. - Буллок заметит? - Не он, так Гордон. Достаточно полюбопытствовать. - И кто же подскажет ему обратить свое бесценное комиссарское внимание на мои труды? Угроза повисла в воздухе - пролетев между ушей Фокса. - Уж точно не я. На миг на лице Нигмы промелькнуло удивление, и Люциус пояснил: - Я слишком хорошо помню, что происходило в последний раз, когда ваши с Пингвином распри достигли апогея. - Хорошо, - кивнул Нигма. Его глаза на миг стали такими же стеклянными, как его очки. - Но твои... «наблюдения» беспочвенны. Я беру мелкие «висяки» лишь чтобы не быть заподозренным в шпионаже. - Как скажешь, - хмыкнул Люциус и покинул архив. Когда дверь на ним захлопнулась, Нигма оперся ладонями в стеллаж. Раз Люциус уже заметил, Освальд несомненно тоже. Разумеется, Загадочник не ошибался. Поначалу новость о том, что Эд вернулся в GCPD, неприятно уколола Освальда. Это виделось и предательством их пути, и расставляло их на противоположные стороны баррикад. Не говоря о том, что все его старания помочь тому в становлении обесценивались подобным жестом. Но за этим Освальду приходила в голову мысль, что Эд нарочно поступил так, лишь бы продемонстрировать ему, что сам он ошибался в том, что видит его путь лучше. Выглядело как показное разочарование, если не укор в обмане или невыполненных обещаниях. Однако в этой почти ультимативной форме отречения от их общего стремления не меньше сквозила и обида. Это переносилось особенно тяжело, как бы Освальд ни убеждал себя, что более не ответственен за выбор Эдварда. И все же, где-то в глубине души ему слышалось: «Посмотри, к чему все пришло.» Будто Освальд мог закрыть глаза. Портрет отца напоминал о прослушке, лед в бокалах - об их единственном совместном утре, броги - о выигранном танце... Даже зеленая зубная паста мозолила глаз так, что он сменил ее на красную, хотя все равно каждую чистку зубов вспоминал, почему это сделал. Эд пророс в его жизнь так крепко, что вырвать представлялось реальным только с корнем. И думая об этом, Освальд заключал, что верно поступил, разорвав союз, пока неизбежный разрыв не стал бы для него губительным. Однако ждать, пока все накроет забвением было невыносимо. Едва ли не каждый вечер Освальд был нетрезв, а каждое утро выгонял кого-то из своих апартаментов в «Айсберг Лаунж». Чаще с травмами, хотя это и не имело смысла - гости все равно оставались для него безликими, будто части темных интерьеров. Даже пьяным он никогда не прикасался к ним сам и никогда не разрешал прикасаться к себе. Разговоры перед совместным самоудовлетворением были еще более пустыми. Лишь со временем он придумал себе развлечение, под стать Фиш: его гости должны были драться перед ним, а после победитель брал побежденного у него на глазах. В считанные дни Пингвин негласно прослыл вуайеристом, снобом и параноиком, но от этого число стремящихся в его личные комнаты только увеличивалось. Даже с учетом, что особенно болтливые быстро оказывались в готемской реке. Харизма, к которой он стремился всю жизнь, выросла. Но не радовала. Первое время его беспокоило, что слухи обо всем этом дойдут и до Нигмы, но вскоре он смог убедить себя, что так даже лучше. От запоя Освальда удержало лишь то, что однажды, будучи сильно пьян, он едва успел протрезветь, прежде чем нажать кнопку телефона под номером, на который он не звонил мучительно давно. Готэм погрузился в затишье. Даже Бэтмен куда-то запропастился, и вязкая трясина дней стала утягивать в равнодушие и бывшего мэра, и его бывшего внештатного советника все больше. А к концу третьего месяца Нигма погряз в обыденности настолько, что не стал отказывать своему очередному информатору в предложении встретиться в «Айсберг Лаунж». Было около трех часов ночи, когда он переступил порог зала, который когда-то украшал своим обледенелым присутствием. По углам сидела пара-тройка пьянчуг в дорогих костюмах, на террасе второго этажа шептались двое мужчин, сложив перед собой клоунские маски. А за барной стойкой, подсвеченной снизу, стоял сам хозяин, просматривая сметы. Эдвард, конечно, ожидал, что увидит его, но полагал, что это будет мельком, в толпе, случайно, и вообще вряд ли. И еще более самонадеянной была мысль, что он сможет остаться к этому равнодушен. За каких-то три месяца Освальд преобразился. Вернувшаяся полнота демонстрировала важность и неукротимый гедонизм - подтверждая поговорку о том, что Пингвин получал, что хотел, движения стали обманчиво плавными, а взгляд - неприкрыто острым. Все линии - от острого носа до контраста черных лацканов, белой манишки и зализанной макушки протыкали взор резкостью. Освальд и впрямь стал прежним мистером Пингвином. Истосковавшиеся глаза Эдварда не могли оторваться жадно поглощая даже свет с кончиков чуть дергающихся при чтении ресниц. Услышав шаги, замершие на полдороге, Освальд поднял взор. Его мимика тут же стала отражением поговорки «любопытство кошку сгубило». Весь его тщательно выстроенный самоконтроль вдруг посыпался от одной мысли «Эд пришел». Даже блики на очках того резали глаз. Импульс подойти, может, даже прямо через стойку, стянул все его мышцы. С каждым мгновением, что глаза напротив замерли в лимбе ожидания, этот импульс становился настолько нестерпимым, что заныла многострадальная нога. И самое парализующее: он видел, что Эдвард, похоже, испытывал сейчас тоже самое. В голове Нигмы замолкли оба голоса разом. Невысказанные мысли о том, что ему стоило прийти раньше, что вообще не стоило отпускать Освальда, соглашаясь с его упрямством, и что еще не поздно, опустошили его сознание. Но не успел он сделать шаг, как сзади остановился лифт и из него донесся женский голосок: - Прости, я опоздала! Не сводя глаз с застывшего у стойки Освальда, Нигма чуть повернул голову в сторону - к подбегающей к нему блондинке. Все еще оглушенный, он не слышал ее щебета - мозг застопорило будто после разморозки. Запоздало он вспомнил, что информаторы часто имитировали дружеские встречи или свидание. И уж никак он не предвидел, что информатором на сей раз будет женщина. Очень красивая женщина. Все что его сейчас занимало - кривая ухмылка Освальда, опустившего глаза обратно к сметам. Сардонически-смиренное «ожидаемо», не иначе. Не обращая внимания на чужой ступор, женщина утянула Эдварда в наиболее темный угол залы, и сразу схватив меню, принялась нашептывать ему на ухо все, что знала по текущему делу. С каждым задорным словом неприятно-влажно обжигающим ухо, в голову Эда влетал не смысл, а зуд, который хотелось сковырнуть со слухового прохода, и чем сильнее он переполнял его слух, тем больше чесались его руки. До дрожи. - Выйдем на балкон, - наконец, сквозь зубы перебил ее Нигма и встал. Та, подумав, что он заметил излишнее внимание кого-то из посетителей, тут же последовала за ним. На балконе Нигма пропустил женщину вперед с каменной улыбкой. - Лучше встань ко мне спиной. Не исключено, что в стенах здесь камеры, в которые смотрят чтецы по губам. Блондинка кивнула и подошла к витым перилам, притворно осматривая панораму предрассветных огней Готэма и беспечно перегибаясь через ограждение. Руки Нигмы поднялись к ее голым плечам будто вытолкнутые внутренней волной. Невольно ему вспомнился гидравлический механизм движения паучьих лап. Собственные пальцы в перчатках показались ему тарантулами на охоте, а интригующий щебет женщины потерялся в шуме крови под его черепной коробкой. - Загадочник, - вежливо ворвалось в этот шум сзади, заставив «пауков» тут же опасть. Женщина обернулась к моменту, когда Пингвин и Нигма уже сверлили друг друга взглядами. - Сожалею, что вынужден нарушить ваше уединение, мисс, - продолжил Освальд улыбаясь, - но мне необходимо поговорить с мистером Загадочником. Эдвард кивнул, блондинка спустя миг тоже. - Леди, - Пингвин тоже чуть склонил голову и похромал с балкона, прислушиваясь к шуму шагов позади. Когда Освальд и Эдвард наконец расположились в креслах кабинета напротив друг друга, радушие полностью сползло с пингвиньего лица. - Какого черта ты творишь? Эдвард было замер, но Загадочник быстро подхватил, превращая негодование и тоску прошлых месяцев в озлобленную улыбку. - Ты прекрасно понимаешь, что. Как и я знаю, что в глубине души тебе это понравилось. Освальд закатил глаза. - Мне нет дела до твоих романтических похождений. - Это не романтические похождения, - произнес Эдвард, всматриваясь в разноцветные глаза напротив. Освальд выдержал взгляд без тени эмоций и ухмыльнулся. - А я полагал, что убийство пассии обязательная часть программы. - По себе знаешь? - с едким самодовольством парировал Эдвард, не спуская глаз с лица Освальда. На скулах Пингвина перекатились желваки. Ногти чиркнули по обивке подлокотников. - Не посчастливилось, слава богу. - Тогда к чему столько возмущения? - усмехнулся Эд, продолжая глядеть будто из льдины. - Потому что ты собирался убить на территории моего клуба! Пингвин невольно подался вперед. Уголки губ Загадочника дернулись. - Мы оба знаем, что после я замел бы следы так, что этого не заметила бы ни одна живая душа. Как знаем и то, что всему причиной твоя реакция. - Моя? - ненатурально изумился Освальд. - Ты, как всегда, преувеличиваешь, Загадочник. То, как холодно засверкали разноцветные глаза, окатило разум Нигмы сомнением. Освальд все видел. Понимал. И все равно не хотел ничего менять. Дело и впрямь было не в мести или неверии. Нигма вздохнул, и вперил в его лицо взгляд. - Значит, репутация клуба это все, что тебя волнует? Рот Освальда приоткрылся и только спустя два растерянных движения челюстью исторг: - Именно так! - В мыслях укорив себя за резкость возгласа, Пингвин добавил спокойнее: - «Айсберг Лаунж» открыт для всех, кто не доставляет проблем. Нигма поджал губы, надел котелок и встал. - Я понял тебя, Пингвин. Освальд кивнул, прослеживая его шаги сердитым взглядом, но едва все стихло, зализанная макушка нырнула в дрожащие ладони. В этот раз все в Готэме стихло ненадолго. Пингвин принялся стращать своих подданных как никогда сурово. Все чаще с плеч летели недостаточно горячие головы, а в залах «Айсберг Лаунж» стал слышен шепоток о том, что королю от жадности снесло крышу. И едва ли кто-то догадывался, что в последнем ошибки нет. Освальд рассчитывал, что увеличив количество преступлений, ведущих к нему, он вынудит Нигму или сдать его, или уйти из GCPD. Однако тот, разумеется, разгадав эту тактику, решил его переупрямить. И закончилось это заочное препирательство делом Отбойника-Уилкинсона - одного из близких сторонников Пингвина. Папку с его делом перед Нигмой на стол положил сам Гордон. - Вот и твой «звездный час», Эд. Загадочник не скривился титаническим усилием - Джимбо в очередной раз открывал объятия, не показывая, действительно ли надеется на сотрудничество, или проверяет его. Более чем было не исключено, что он уже сам распутал дело и знал, на каком полюсе заканчивалась нить. Эдварду оставалось лишь кивнуть, начиная раздумывать, как вывернуться из ситуации. Это заняло все его мысли тем же вечером. Чайник был поставлен на плиту чисто автоматически, а когда перед собой Эд увидел ужин, то уставился на него так, будто блюдо возникло самопроизвольно. Гордон ни за что не поверит, что он не может раскрыть дело, учитывая, как славно он трудился в последний месяц. Он поступил, словно глупая кошка, переловившая всех мышей и выброшенная теперь за ненадобностью. Ему следовало подумать о подобном исходе раньше. Хотя не исключено, что подсознательно, или сознательно со стороны Загадочника, он на деле хотел, чтобы... На его голову немилосердно натянули мешок, перетянув у шеи, и поволокли к выходу. Спустя несколько знакомых дорог, череды тычков в спину и насильное усаживание за тканью мешка послышался знакомый голос. - Прости за невежливый эскорт, но я полагаю, ты понимаешь, что это во благо твоей репутации, Загадочник. Если GCPD узнает о том, что твой визит сюда состоялся на добровольной основе, это подорвет твой кредит доверия в качестве сотрудничающего с ними детектива. - Зато в противном случае это подрывает мою репутацию неуловимого преступника в подпольном мире, Пингвин. И ты знаешь, что из этого мне важнее. Впрочем, ты всегда был не прочь сбить с меня спесь. Взгляд Освальда застыл на ладонях Эда, комкающих мешок, стянутый с головы. - Я вовсе не... Нигма отмахнулся, не обратив внимания, и почесал лоб. - Но неважно, коль скоро в подполье мне больше некого впечатлять. Кстати об уважении: твои ребята опоздали. Еще немного, и я бы приступил к ужину, а им бы пришлось ждать дольше, и возможно, залечивать кое-какие травмы. Тебе следует тщательнее подбирать персонал, - Нигма зыркнул на свой «эскорт», и амбалы попятились наружу. - Кроме того, мешок, что они надели мне на голову, пропах арахисом. У многих на него аллергия. Когда-нибудь привезут к тебе ценного доносчика в анафилактическом шоке или с губами, которые технически не разлепить от ангионевротического отека. - На моей стороне сейчас действительно нет достаточно компетентных людей, - фыркнул Пингвин, и Эдвард подумал, что впервые видит того не сердитым, а сварливым. - Проблемы большого босса. Освальд коротко вздохнул, стараясь не думать, что Эдварду видно, как натягивается при этом его жилет. - Ты упоминал, что я прервал твой ужин. Как насчет возмещения ущерба? Эдвард усилием оставил лицо бесстрастным. - Это подкуп или попытка отравления? - Очень смешно, мистер Нигма. Освальд нажал на кнопку коммутатора под рукой, распорядившись насчет ужина. Блюда выстроились между ними в считаные секунды. - Полагаю, ты знаешь, о чем пойдет речь, раз позволил себя пригласить. Эд решился на осторожную улыбку. - Значит, это - приглашение на ужин? Освальд поджал губы. - Не более. - И тем не менее. - Приятного аппетита. - И тебе. Молчание свернулось в высокие бокалы. - Так могу я рассчитывать на конструктивный диалог? Раз уж ты все же позволил привезти себя сюда. - Я позволил это, потому что хотел увидеть тебя. И ты это знаешь. Рука Пингвина задрожала у вилки, и он схватил ее с большей прытью, чем хотел бы показывать. Удовлетворившись твердостью хватки, он процедил: - Для этого достаточно было прийти в мой клуб. - Это дорогого стоит. Пингвин предпочел сделать вид, что речь о деньгах. - Мы оба знаем, что ты себе это можешь легко позволить. Да и со своим извечным любопытством ты, я уверен, прекрасно осведомлен, что авторитетные лица входят сюда без стука. - Думаю, с тех пор как я стал детективом, другие «авторитетные лица» будут не рады моей компании. Как и ты. - Это твой выбор. - Значит, признаешь, что не рад мне, хотя похитил меня. - Ты сотрудничаешь с полицией, Эд. - Ты когда-то тоже сотрудничал с ними. - У меня не было выбора. - Как и у меня. Пингвин вздохнул, отложив вилку. - Вернемся к цели твоего визита. Меня интересует, что ты собираешься делать с делом Отбойника. - Я имею полное право от него отказаться. - Отказ покажется Гордону еще подозрительнее. Я думаю, он уже заметил, что ни одно из раскрытых тобой дел не приводило к людям или бандам, находящимся под моей протекцией. Нигма вздохнул: Освальд заметил, и ему было все равно. - Раскрою я дело Отбойника, или откажусь, привлекая ищейку Гордона, результат будет практически одинаковым. - Эдвард поправил очки. - Если бы ты хотел меня убить - уже попытался бы. Несмотря на безупречный вкус, в тебе нет моей склонности обставлять подобное с пафосом. Так зачем ты притащил меня сюда? - Я хочу знать, как ты поступишь. - А разве есть разница? - Есть. Раскрытие дела я мог бы счесть за объявление войны. Нигма скрежетнул зубами в стол, будто пугая нетронутую еду. - Ты помнишь, что я объявляю войну по другому. Взгляд Пингвина вспыхнул разноцветными кусочками пламени. Не так уж давно, прямо в соседних секретных комнатах, с горячими руками у холодной стены... Эдвард с трудом вспомнил, что Освальд позвал его лишь из-за дел, но добавил по-прежнему сердито: - Все под стать твоим приглашениям. Столь же обоюдная инициатива. Освальд осклабился с вызовом. - Значит, откажешься и запятнаешь свою репутацию всезнайки? - Мне не нужно доказывать себе, кто я. Тем более такой ценой. Пингвин откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. - Потому что как был копом, так и остался. - Я никогда не был копом! - Крикнул тот, кому не надо доказывать, кто он. Оба замолчали. - Вообще-то, я пригласил тебя сюда, чтобы сказать, что ты смело можешь раскрыть дело Уилкинсона. У меня есть обходной маневр в случае обвинений. Могу даже рассказать тебе подробности, чтобы ты не тратил время на столь заурядные вещи. Я не хочу войны из-за того, что тебя в конце концов выведет из себя отказ от дела и репутации. Губы Эдварда дернулись по-собачьи. - Один раз ты уже играл жертву благородного наставника-сепаратора. Я помню, чем это закончилось. Стало так тихо, что каждый услышал стук собственного сердца. Эдвард осторожно поднял глаза. - Если только рассказав мне подробности дела, ты не хочешь сделать меня соучастником. Пингвин поджал губы, пережидая волну крови, ринувшуюся к ушам. - Мы больше никогда не будем соучастниками, Загадочник. Губы Эдварда стянулись кисетом. - Это все, что мне следовало услышать. Шикарный ужин, Пингвин. Шляпа, на которой можно было спрятать взгляд, осталась на квартире, и Нигма поспешил наружу. Две порции фирменного блюда «Айсберг Лаунж» так и остались нетронутыми. Дело Отбойника в итоге было раскрыто Эдвардом на следующий же день, а виновником был признан один из последователей Валеска. Гордон кривился, явно узрев подлог, но доказать ничего не мог, а Нигме это стало вторым утешительным призом - после шпильки в сторону Валеска, когда-то подставившего его со взрывчаткой. И что теперь более ощутимо - сыгравшего на его чувствах к Освальду, пусть тогда и не раскрытых. Вспоминая о том первом дне свободы по дороге из участка, Нигма с неохотой и грустью признал, что сумасшедший клоун в проницательности оказался мудрее его самого. И еще полмесяца у Эдварда ушло на то, чтобы решиться снова переступить порог «Айсберг Лаунж». Встретили его все те же темные залы, приглушенные огни и ледяные разноцветные глаза. - Загадочник. С возвращением и добро пожаловать. Простое приветствие, но Эдварда поразил целый шквал эмоций. Оба его сознания вдруг захотели выпрыгнуть из тела. То, что Пингвин сам подошел к нему, и то, что заговорил с ним так легко, с упоминанием возвращения, которое было легко истолковать иначе, было неожиданно до ступора. И только секунду спустя Эдвард осознал, что причиной всему не вежливость и не смелость, а равнодушие Освальда. Это пронзило насквозь, и Эдварда едва хватило на то, чтобы снять шляпу, которую он, потерянный в ожиданиях, забыл оставить в холле. - Здравствуй, Пингвин. Освальд улыбнулся, и от обыденности этой улыбки Эдварда замутило. - Надеюсь ты в курсе, что особые гости моего клуба отвечают мне вежливостью в том, что предупреждают заранее, если собираются... - глаз за моноклем блеснул в прищуре, - «воспользоваться радушием» на других моих территориях? Нигма сжал зубы, превращая боль в скрежет. - Разумеется. Именно за этим я здесь. Он знал, что взгляд, который он вперил в Освальда, выдает его надежды с головой, но все равно продолжал смотреть, пока не убедился, что тот предпочтет не показывать эмоций. Или и вправду ничего не чувствует. Наконец, Освальд кивнул. - Превосходно. Если что-нибудь будет нужно - обращайся. Эдвард застыл, понимая, что ему теперь вообще ничего не нужно. Остаток вечера он просидел, окружая себя пустыми рюмками. Все бабочки в его животе, появившиеся невольно еще по дороге в «Айсберг Лаунж», быстро сменились «кузнечиками». Последующие вечера до боли напоминали этот. Разве что Освальд не говорил с ним, не смотрел в его сторону, и лишь случайно столкнувшись взглядом, салютовал своим бокалом в приветствии с противоположного конца залы. В первые недели глаза Нигмы буквально каталогизировали в его облике каждую деталь - насколько туго завязан галстук, не ярче ли глаза, не изменилась ли прическа, насколько тщательно тот выбрит. Но Пингвин оставался одинаково великолепным в каждый из этих дней. Ухоженный абсолютно по-прежнему. Радушный к гостям, суровый к персоналу всех мастей. А когда Нигма слышал задорно-гнусавый смех из-за столика, где велись очередные переговоры, сердце его сжималось от отчаяния. Он, конечно, был рад видеть Пингвина веселым, может даже счастливым, но это делало неоспоримо очевидным, что Освальду без него действительно было лучше. Едва ли Эдвард догадывался, что стало твориться в «Айсберг Лаунж» по закрытию с тех пор, как он стал его посетителем. Каждый вечер, запирая за собой двери личных покоев, хозяин клуба утыкался в мраморные откосы лбом с другой стороны. Зажмуривался, вдыхал до натяжения рубашки и только после принимался планировать в три раза больше дел на следующий день. Когда и вдыхать стало тяжело, Освальд стал затягиваться сигаретой на длинном мундштуке. Не посыпать голову пеплом, так дышать им. Курил он поначалу только в личных апартаментах, но спустя месяц после возвращения Нигмы в криминальные круги, позволил себе появляться с сигаретой и мундштуком на людях. В одну из ночей, когда этот мундштук погрузился в чью-то нерадивую глазницу по самый наконечник прямо в главном зале, Освальд очень постарался не смотреть за столик, где обычно сидел Нигма. Блеск зеленых очков прожигал его и без того ощутимо. И это была единственная ночь, в которую на противоположных концах Готэма и Эдвард, и Освальд позволили себе шептать в темноту и хлопок постельного белья имена друг друга, пачкая наволочки соленой слюной. Персонал Пингвина перестал появляться в его личных комнатах. И сам Освальд с неохотой признавал, что дело было не только в том, что его искусственно взращенное либидо съежилось от напоминания о куда большем. В не меньшей степени он все же начал упреждать слухи, которые наверняка дошли бы до любопытного Нигмы. Конечно, он убеждал себя, что лишь по старой памяти не хочет задевать чужое и без того больное самолюбие, но в глубине души, всплывающей только по нетрезвости, понимал, что все же озабочен тем, каким будет выглядеть для Эда в противном случае. А по ночам вместо промежности его рука теперь мерно поглаживала шрам на животе. В первое время Нигма не стал провоцировать Пингвина - грабил или убивал лишь на территориях вне его ведомства. Позже - пробовал находить себе развлечения в его владениях с его согласия. А еще чуть позже - без него. Но результат во всех случаях был одним - холодная благосклонность Освальда не сменялась даже укором. И наконец, окончательно изведясь от его равнодушия, Эдвард решил, что плохой мир его не устраивает. Подслушав, что Освальд собирается выкрасть из готемского Музея искусств «Прогулку по пляжу» Стрибблинга, Загадочник немедленно пробрался туда вперед шестерок Пингвина и вырезал картину из рамы, нарисовав на ее месте зеленые знаки вопроса. А следующей же ночью, натянув самую самодовольную из всех своих улыбок, уселся в «Айсберг Лаунж» прямо напротив барной стойки, где по четвергам в это время Пингвин привык просматривать сметы. В первый раз Освальд поднял на него взгляд с укором - давал шанс если не извиниться самому, то дипломатично урегулировать ситуацию. Загадочник продолжал улыбаться, свернув кулак под щекой с чем-то средним между вызовом и любованием на лице. Последнее заставило опустить Освальда глаза. Цифры затанцевали перед ним в искусственной иллюминации, но бесполезно и недолго. Второй раз Освальд постарался посмотреть суровее, но улыбка Нигмы, теперь уже избыточно интригующая, явно давала понять, что именно этого тот и добивался. Освальд знал, каково играть по правилам Загадочника, и еще раз опустил взор на ряды ценников, размышляя, что в этот раз обойдется дороже - игнорировать, побуждая Нигму на еще большие дерзости, или ответить сразу, потакая его нынешней провокации. Тот с него глаз не сводил, и длинно выдохнув, Пингвин вышел из-за барной стойки. - Похоже, ты хочешь со мной что-то обсудить, Загадочник. Нигма тягуче протащил коктейльную рюмку к краю стола, расчищая пространство между ними. - Отнюдь. Не так давно, ты предельно ясно дал понять, что не намерен вести интересующий меня диалог. Освальд поджал губы так, что кончик носа дернулся кверху. Завернув за столик с удивительной для хромого грацией, он встал напротив Эдварда. - Твои знаки вопроса нынче слишком кричащие, чтобы я мог их проигнорировать. - Какие именно? Освальд опустил кулаки на стол, нависая над Нигмой сколько позволял его рост. - Те, что теперь украшают готэмский музей вместо «прогулки» Стрибблинга. - Ах, эти. Рад, что ты по-прежнему следишь за современным искусством. - Отдай мне картину, Нигма, - с шипением Пингвин выгнулся над столом так, что теперь их глаза были вровень. - О, так ты хотел Стрибблинга себе? Прости, не знал, - ухмыльнулся Эдвард, не отодвигаясь. Освальд осклабился. - Нет, Загадочник. Я знаю, что ты подслушивал, когда я говорил об этом. Камер наблюдения здесь хватает. Не говоря о внезапности твоего интереса к изобразительному искусству, которого у тебя не возникало со времен заключения Гордона. - Неправда. Ты забываешь мой интерес к нарративной фигурации и неоэкспрессионизму... - Освальд прикрыл глаза и медленно мотнул головой. Нигма быстро сглотнул и продолжил, пародируя его интонации: - Не говоря о том, что ты все же замечаешь, когда я за тобой слежу... Кулаки Освальда сжались на столике так, что стекло опасно задребезжало. - Когда-то ты назвал меня капризным ребенком, Э... Загадочник. Но проверять границы дозволенного, нарушая порядок, едва ли не большее ребячество. Однажды я даже позволил тебе их перейти... Рот Эда приоткрылся, но Пингвин остановился сам. - Однако... если ты немедленно вернешь картину, я не стану раздувать конфликт из-за куска холста во имя былой дружбы. Эдвард криво улыбнулся, чувствуя в крови двойной приток адреналина. «Ну уж нет! Мы что, зря посетили музей? «Прогулка» не должна остаться недооцененной!» - Былой дружбы, Пингвин? Нет уж. Признай, ты просто боишься переходить мне дорогу. Кобблпот выпрямился так резко, что фалды фрака ласточкой махнули в воздухе. - Значит, наконец, расправил крылья, Нигма? Взгляд Освальда сверкнул таким бешенством, какого Эдвард никогда не видел напрямую. Только по отношению к другим. Нигма уже начал сомневаться в изначальной идее вывести Освальда из себя, чтобы «поговорить снаружи» по душам, как за спиной у того выросла фигура Валеска. Сзади к нему прильнула Харли Квинн, а еще спустя миг с неопределенным выражением лица к ним присоединился Двуликий, кажущийся ополовиненным в спектре дискотечного ультрафиолета. Освальд зыркнул на подошедших сердито, но ледяной запал в его глазах затемнился. Джеремайя потянулся к внутреннему карману. На миг Нигма пожалел, что не изучил кулуары «Айсберг Лаунж» как следовало для здоровья, однако кроваво-красные губы Валеска вдруг изогнулись, и вместо пистолета из кармана оказалась выужена колода карт. - Как насчет партии в покер? Вопрос заставил застыть всех, хотя и по разным причинам. Первой нашлась Харли, перебрав по плечам Джеремайи тонкими пальцами. - Я пас. Мне слишком везет в любви. - Чмокнув Валеска в сморщенную щеку, она развернулась и удалилась во тьму модельной походкой, с громыханием волоча за собой биту на цепи. За выигранные этим секунды Пингвин и Загадочник сочли, что назревший конфликт выгоднее решать на холодные головы и, нехотя переглянувшись, кивнули Джеремайе. Тот обернулся к Двуликому с сочувствующей улыбкой. - А ты, Харви? Тебе везет в любви? Сохранная половина лица Дэнта дернулась, пока обожженная осталась недвижимой. Поколебавшись, он достал доллар, подбросил, посмотрел на жребий и тоже кивнул. Валеска, проводив монетку взглядом, хлопнул в ладоши. - Надеюсь, и мое везение сегодня продолжится. Пока он и Пингвин готовили стол и регулировали свет в уединенной комнате, Двуликий и Загадочник принялись подбирать напитки в местном минибаре. - Тебе следует сказать нам «спасибо», - ухмыльнулся Дэнт, встряхивая перед глазами ополовиненную бутылку виски. Нигма с трудом проигнорировал взгляд Джеремайи, изучающий Освальда, и фыркнул, оставив себе на заметку выяснить, что это за «мы» - две личности Дэнта или «мы» Валеска и Двуликого. - С чего бы? - Сейчас ссориться с Пингвином может быть травматично. Если не убийственно. - Между нами не бывает серьезных распрей. - Ну да, - хмыкнул Дэнт, расставляя бокалы. - Ты ведь, кажется, даже за свою любимую ему так и не отомстил. Угол губ Нигмы потянулся в сторону, как лезвие. - Судишь по себе и Валеска? Четвертый бокал едва не треснул в руках Двуликого. Когда все встали у стола, Пингвин настоял на нераспечатанной колоде и направился за ней, но Нигма был уверен, что тот отошел, лишь бы сесть за стол последним и тем самым показать, что не выбирал свое место. Но в любом случае это было лучше, чем если бы тот демонстративно сел напротив него. Спустя пару минут Джеремайя уже сдавал карты. Двуликий опустил на растущий перед ним веер массивную ладонь. - Двое на двое? - Я за, - отозвался Валеска, пока Пингвин с Нигмой хмуро озирались по сторонам. - Учитывая, что ты и Загадочник раньше служили закону, то должны играть против нас с Пингвином. На лице Освальда столь же радостного энтузиазма не отразилось, и Нигма фыркнул: - Учитывая, что в нас с Двуликим по две личности, то более справедливо будет играть трое на трое. Я с тобой - против Пингвина и Харви. Джеремайя приподнял бровь и улыбнулся. - Все согласны? Остальные кивнули на порядок мрачнее и взяли карты. В следующий миг Пингвин, нахохлившись вокруг своего бумажного веера, вытащил одну из карт, отбросил ее в сторону и сердито посмотрел на Джеремайю. - Тебе всегда обязательно оставлять в колоде джокера? - Шут нужен, чтобы король не глупил, - как-то замороженно ответил Валеска, погрузив красную улыбку в свои карты. Нигма посмотрел на него исподтишка. Неужели чертову клоуну взбрендило помочь ему с Пингвином? Валеска, конечно, тот еще прозорливый псих, но не святой Валентин, как бы его ни вдохновляло нынешнее безумие с Харли. А значит, что-то ему нужно или от Пингвина, или от него самого... Однако больше Джеремайя никак не намекал на свои намерения, лишь увлеченно играя. Эдвард про себя признал гениальность его тактики. Его уловки и блефом-то назвать казалось неправильно - настолько сильно представлялось будто тот играет вообще в какую-то другую, чем покер, игру. Однако все это не помешало ему притопить Двуликого три раунда подряд, отчего тот из игры вышел, кинув карты на стол. Но дальнейшее поразило Нигму еще больше. По его расчетам с начала до конца следующего круга у Валеска на руках должен был оставаться флаш-рояль, однако тот поставил пас и, сбросив карты, удалился, оставляя их с Пингвином наедине. Вопросов о «мы» между Двуликим и Валеска у Эдварда прибавилось. - Может, закончим на этом? - нарочито-устало спросил Освальд, собирая карты так быстро, чтобы не видно было, как дрожат руки. - Как обычно пытаешься улизнуть, пока в выигрыше? Ухмылка Нигмы едва удержалась на губах, когда Пингвин вскинул голову. - Без стоящего приза игра не имеет смысла. - Значит, я могу оставить Стрибблинга себе? Пингвин стиснул зубы. - Предлагаешь играть на то, что у меня украл? - Отказываясь от моего предложения, ты сам крадешь у себя этого несчастного пингвина. - Палец Нигмы подтолкнул Освальду последнюю карту. Тот убрал ее и выровнял колоду в руках. - Это счастливый пингвин. - Выглядит иначе. Поджатые губы Освальда дернулись. - Ты просто не смыслишь в искусстве, художник-под-вопросом. - Искусство - лишь сублимативная имитация действительности. Пингвин скривился и начал сдавать карты. - Имитация может быть лучшей версией. - Вот и посмотрим, насколько ты умеешь блефовать. В последующие пять минут оба уткнулись в карты, незаметно наблюдая друг за другом поверх их краев. - Зачем ты провоцируешь меня, Загадочник? - как можно спокойнее спросил Освальд, глядя на пришедшую не к месту шестерку червей. - Может быть, мне просто нужен пингвин. Не один, так другой... - Нигма потянулся за новой картой. - А мне видится, что ты просто хочешь меня позлить. - Так ты злишься? - усмехнулся Эдвард, увидев, что собрал фул-хаус из дам быстрее, чем ожидал. С женщинами ему всегда везло больше. Освальд помолчал, раздумывая, оставит ли Нигма его в покое, если получит свое. Как знать, может того во всем привлекали лишь сложности. - Перестану, как только получу своего Стрибблинга обратно. В отличие от тебя, я знаю, чего хочу. Освальд обменял карту на червоного короля, встречаясь взглядом с Эдвардом. Тот поводил сжатыми губами из стороны в сторону. - Мне нужен был король. А ты испортил свой флаш из пик. Как всегда: сам не гам, и другим не дам. Освальд схлопнул веер карт и с возмущением набрал в грудь воздуха. - Ты подсматриваешь! Эдвард посмотрел бесстрастно. - Это простые вычисления, плюс Джеремайя перед уходом помял уголок девятки пик. Но в следущий раз, надевай менее зеркальную булавку в галстук. Пингвин дважды ухватил воздух ртом, и сорвав с лавальера булавку, впечатал ее в стол. - Торги! Эдвард вздохнул, глядя на покрасневшее лицо Пингвина. - Я пас. Освальд замер с приоткрытым ртом. По его расчетам у Нигмы могли быть на руках или каре, или фулхаус из дам. У него же был стрит до десятки с королем, что несомненно было более слабой комбинацией. - Блефуешь сейчас? - только и смог изумиться Освальд, открывая карты. - Я уже проиграл торги, - вздохнул Эдвард, опуская карты рубашкой кверху и накрывая их ладонями. Пингвин скривился так, что наморщилось переносье. - Твой блеф ни разумен, ни умел. Нигма развел руками, и Освальд, воспользовавшись этим, выхватил карты у него из-под носа, разбрасывая их номиналом кверху. Как он и предполагал - четыре дамы и туз. - Все это время я блефовал лишь с дамами, - кивнул Нигма на разлетевшиеся карты и посмотрел Освальду прямо в глаза. - И я говорил, что мне нужен король. Освальд прикрыл веки. От контрастного света здоровый глаз почти жгло. - Если бы ты не сбросил его с самого начала, было бы иначе, - в голосе вместо собираемой злости скользнула обида. Нигма опешил. - Но тогда я бы не знал, как сильно он мне нужен. - Нигма осторожно погладил пальцами булавку, вбитую в Кобблпотом в стол. - И ты тоже не умеешь блефовать, когда не хочешь. Болезненная гримаса Освальда усилием превратилась в гнев. - Ты поддался лишь бы показать, что я могу выиграть, только если ты позволяешь! Эдвард выдернул булавку Пингвина из стола и приподнял ее на уровень глаз. - У меня был хороший учитель. - Увидев, как исказилось лицо Освальда, он осекся и торопливо добавил: - Это могла быть ничья... - Не могла, - изо всех сил Освальд состроил свирепое лицо, надеясь что такой блеф будет достаточно умел, чтобы одна слабость маскировала другую. Эдвард еще раз посмотрел на разметавшиеся по зеленому сукну карты и встал. - Ты прав. Невозможен сплит-пот, если противник Коббл-пот. - Зато камень не берут пули, - процедил Освальд, и Эдвард прошагал наружу. Возле стойки с зонтиками Нигма остановился, потер ладонью лоб и, прежде чем покинуть клуб, переставил принесенный ранее тубус ближе к зонту хозяина. Освальд еще несколько минут недвижимо сидел перед горой разбросанных фишек и карт. А когда, наконец, вышел в зал, то обнаружил возле своего зонта длинный зеленый чехол. Развернув его и увидев «Прогулку» Стрибблинга, он с силой прижал веки пальцами обеих рук, чувствуя твердость искусственного глаза. Да, он Коббл-пот. Жаль, и впрямь не каменный.