───── ☽༓☾ ─────
Было уже далеко за полдень, когда последний пациент в смену Кацуки покинул веткабинет, а его все еще чуть ли не потряхивало от избытка энергии, словно после выброса адреналина, который никак не спадал. С самого утра он с головой ушел в работу, но это не мешало мыслям постоянно возвращаться к поселившемуся в его ванне океанскому чуду. Очевидно, другие в офисе заметили, что он был намного тише обычного, и, хотя Кацуки ловил на себе полные подозрения взгляды наставника, никто не заговаривал на эту тему, опасаясь нарушить несвойственное ему молчание. У Кацуки оставалось время до того, как нужно будет отметиться в системе об окончании смены, но, когда он сел за компьютер, чтобы как следует поработать, пальцы словно сами сдвинулись и ввели в строку поиска: «водяные существуют». Что выдало вполне ожидаемый поток чуши. Кацуки раздраженно вздохнул, просматривая нелепые результаты, которые варьировались от идиотских видео с теориями заговора (и выглядели так, будто их создатели — ученики средней школы) до статьи о человеке, который решил всю жизнь носить поддельные резиновые русалочьи хвосты. Чем больше он листал результаты, тем нелепее становились фальшивые фотографии русалок, поэтому Кацуки, вернувшись к строке поиска, вбил: «предания о русалках». Этот запрос принес результаты получше. В них тоже мелькало много кликбейта, но встречались и более-менее исчерпывающие исторические отчеты о «случаях наблюдения» и «контактах» с прекрасными людьми, появившимися из глубин моря. Он глубоко увяз в записях моряка восемнадцатого века о его товарище по кораблю, которого заманило в смертельную ловушку существо мистической красоты. История поглотила настолько, что от звука чужого голоса Кацуки чуть не подскочил на стуле. — Итак, кошка, которой потребовалось шунтирование, очнулась после операции по удалению из желудка двадцати двух резинок для волос. Ставки… — Шинсо замолчал, заметив повышенную тревожность Кацуки и то, как он быстро закрыл все вкладки. Однако поздно спохватился, Шинсо в смутном любопытстве поднял бровь. — Что ты смотришь? У Кацуки закружилась голова, мозг в панике перебирал оправдания и, к сожалению, остановился на… — Порно. Шинсо мгновение тупо смотрел на него, а затем с веселой усмешкой закатил глаза, очевидно легко распознав поспешно придуманную в волнении ложь. — Хорошо, не забудь очистить историю, если не хочешь, чтобы все узнали о твоих предпочтениях. В любом случае, как я говорил, ты угадал про резинки для волос и, согласно официально объявленным ставкам, выигрываешь десять долларов. Поздравляю, на них ты, наверное, сможешь купить «Плейбой». — Шинсо бесцеремонно бросил купюру на клавиатуру перед Кацуки и развернулся. Выждав, пока тот выйдет из комнаты, Кацуки закрыл лицо руками и испустил многострадальный стон. Эта хрень вредна для мозгов. Глубоко вздохнув, он посмотрел в угол экрана компьютера: уже как пару минут назад должен был отчитаться про время ухода. У него целый день ум за разум заходил в ожидании, когда можно будет вернуться домой и проверить раны своего пациента — теперь Кацуки так и сделает. Но сначала нужно разобраться, кто, черт возьми, закинул ту сеть. Кацуки вышел из кабинета, лишь кивнув в сторону доктора Айзавы, чтобы дать ему знать об уходе, и был рад получить только кивок в ответ. Он побежал к джипу и, запрыгнув в машину, тут же стянул халат и бросил на пассажирское сиденье. Всю дорогу, стараясь отмахнуться от мыслей о водяном, Кацуки пытался придумать ответки для прошлого разговора с Шинсо. К сожалению, эта стратегия работала всего жалких пять минут, а потом он начал безучастно думать о том, каково это — сопротивляться, когда тебя затягивают в глубину, на дно тихого моря.───── ☽༓☾ ─────
К тому времени, как Кацуки приехал, торговля на рынке была в разгаре. Пришлось бороться с желанием растолкать туристов, когда они останавливались поглазеть на портовых рабочих, бросающих друг другу большую рыбу через головы зрителей. Кацуки настолько привык, что его нисколько не взволновало это зрелище, но посетители острова были совершенно поражены. Любой местный житель с мозгами знал: лучшие уловы распродаются утром, а оставшееся — для зевак-туристов. Тем не менее Кацуки был уверен, что, если назвать правильную цену и знать, где искать, можно найти что-то приличное, несмотря на поздний час. В хаосе толпы он глубоко вдыхал соленый бриз, дувший со стороны чистой прозрачной воды, которая мягко покачивала привязанные рыбацкие лодки. Слабое утешение, но это хоть немного успокаивало и притупляло растущее разочарование всякий раз, когда он спрашивал рыбаков о сети и не получал ответов. Спускаясь в доки, он рассеянно теребил оборванные нейлоновые нити маленького кусочка сети, который принес с собой, и поморщился, когда по глупости уколол палец об один из серебряных крючков. Недавно обновленный дощатый настил сменился скрипевшей под ногами старой древесиной мокрых досок исконных доков, от которых позже разрослись новые районы. Толпа поредела, и магазины, выстроившиеся вдоль площади, превратились в маленькие лачуги, но Кацуки знал, что это скрытая жемчужина рыбного рынка. Тут всем заправляли люди, которые позволяли качеству улова говорить за себя, и это заслуживало уважения. — Эй! Пучеглазая! — Кацуки постучал по борту лодки, так же хорошо знакомой, как и копна темно-зеленых волос, появившаяся из-за бочек с рыбой. — О, Бакуго, — прощебетала Асуи, с любопытством и удивлением слегка наклонив голову. — Для тебя уже поздновато. — Да, скажи что-нибудь, чего я не знаю, — проворчал Кацуки, поднимаясь на борт корабля с легкостью человека, который делал это бесчисленное количество раз. — Я здесь не только ради рыбы, но и хочу расспросить Селки. Нашел кое-что странное. — Кое-что странное? — выделила она с озадаченным видом, задумчиво постукивая пальцем по нижней губе. — Да, это интересно… Кацуки перестал разглядывать свежий тунец и смерил ее взглядом с прищуром. — О чем ты вообще? — О… Я подумала, что ты, возможно, знаешь… — Она выглядела разочарованной, но продолжила: — Сегодня утром какой-то человек допрашивал в доках здешних портовых рабочих. Он был красивым… и обаятельным, но я бы не стала ему доверять. Не помню, чтобы он появлялся тут раньше. Я слышала, как он спросил Селки, не видел ли тот чего-нибудь странного, пока мы рыбачили. Понятия не имею, что он искал, но это не похоже на простое любопытство. Ее рассказ привел Кацуки в замешательство, и интерес Цую, пристально изучавшей его лицо, только возрос. Брови Кацуки озабоченно сошлись на переносице, и он попытался сознательно ослабить напряжение, прежде чем она сделает безумные выводы. Ладони вспотели при мысли о том, что его поймают вместе с фантастическим беглецом. — Послушай, у меня не настолько чудаческий случай. Просто нашел это у побережья. Кацуки поднял клочок незаконной сети и с дикой яростью встряхнул, хотя Асуи пыталась рассмотреть его поближе. — Мне плевать, что ищет этот парень, если не он тот тупой ублюдок, который использовал здесь эту сеть. Клянусь, когда я до него доберусь, вырву чертов позвоночник за то, что он причинил… Увлекшись, Кацуки разразился бранью, слишком взбешенный, чтобы подбирать слова, но Асуи оборвала его: — Причинил? Что-то еще случилось? Кацуки застыл с открытым ртом, когда понял, что сказал, и с отчетливым клацаньем тут же захлопнул его. Черт. — Ничего не случилось, — пробормотал он, злясь на себя за несдержанность. — Но могло случиться, если бы я ее не нашел. В такую сеть может попасть все что угодно… То есть, черт возьми, я угодил в нее, и ладно я способен помочь себе, но кого-то другого она могла убить. Кацуки с негодованием поднял руку и закатал рукав, показывая царапины, которые получил, когда освобождал водяного из сети. Асуи оглядела их, ее губы изогнулись от беспокойства, затем взгляд вернулся к его лицу. — В этом ты прав. — Асуи нечасто увидишь расстроенной, но в ее тоне чувствовался скрытый гнев, и она выхватила из руки Кацуки кусок недопустимой сетки для более пристального изучения. — Ты о нее споткнулся? У тебя огромный синяк на челюсти. — Не твое собачье дело. — Так неловко? — съязвила Асуи. Ответный сердитый взгляд Кацуки ни капли на нее не повлиял. — Я не слышала, чтобы кто-то новенький работал в доках, и не думаю, что кто-то еще допустил бы подобную ошибку. Если только это была ошибка… Я позову Селки. Было странно видеть ее расстроенной, но он знал, что, как и многие жители острова, она чувствовала определенную ответственность за сохранение местной флоры и фауны. Островитяне гордились, что их дом остается в прекрасном естественном состоянии. По этой причине Деку даже занялся морской биологией, решив внести свой вклад в защиту океанической дикой природы этого района. Цую оставила ящики с рыбой, которую сортировала, чтобы тотчас проскользнуть на нижнюю палубу за своим начальником. Асуи была портовым рабочим у этого человека с тех пор, как Кацуки познакомился с ней в первый год учебы в средней школе, и Кацуки был совершенно уверен, что однажды Селки оставит ей лодку. Эта девушка предпочитала находиться на воде больше, чем на суше. Когда Селки вышел, то с энтузиазмом (как и ожидалось по отношению к одному из постоянных клиентов) поприветствовал Кацуки, но быстро стал серьезным после вопроса о сети. У Селки был устрашающий вид из-за массивного, грузного телосложения и сурового лица, и вспышка гнева только усиливала впечатление, но любой, кто знал его, видел, что он добросердечный человек. Сам Селки даже не осознавал, каким грозным казался благодаря своему телу, и пытался завлечь людей покупать его рыбу, корча «милые» рожи, пока не вмешивалась его матрос Сириус. Несмотря на то что Сириус извинялась от имени босса, Асуи всегда этому поражалась. К сожалению, Селки тоже не знал, откуда могла взяться сеть, и, хотя Кацуки исключил рыбаков, это только расширило горизонты поисков. По крайней мере, он частично нашел утешение в филе свежего тунца, которым решил побаловать себя вдобавок к скумбрии, которую купил для водяного. И, может, если у Кацуки будет особенно хорошее настроение, он с ним поделится.───── ☽༓☾ ─────
Кацуки не смог подавить пробежавшее под кожей раздражение, когда его сразу же у порога дома поприветствовала Сквади. Кошка попыталась по штанине добраться к бумажному пакету, который, как она знала, был полон рыбы. Крича из-за впивавшихся в кожу когтей, Кацуки отодвинул пакет подальше и сразу стряхнул кошку с ноги, после чего постарался избавиться и от более сложных огорчений в меру своих сил и возможностей. То есть сердито бурчал проклятия под нос, пока не добрался до кухни, где схватился за рукоять разделочного ножа и вытащил его из подставки. Если бы кто-то другой оказался на месте Кацуки, он бы, словно испуганный клоун перед цирковым тигром, не церемонясь бросил сырую рыбу в ванную, но как их домашний шеф-повар Кацуки не мог поступиться самолюбием и опуститься до такого уровня. Сквади, плавно помахивая хвостом, с возрастающим интересом наблюдала, как Кацуки ставил рис в пароварку. Пока готовилась крупа, он выложил рыбу на доску и начал тщательно разделывать с хирургической точностью, приобретенной с годами практики. Наверное, это не лучшая идея — еще дольше оставлять водяного одного, просто чтобы приготовить блюдо надлежащим образом. Но после того, как Кацуки провел весь день, желая вернуться к нему, теперь, когда был тут… хотелось отложить встречу. Глупо, но он был не уверен в том, что произойдет. Часть Кацуки была почти… взволнованной и воодушевленной тем, чтобы снова увидеть существо, и, возможно, это пугало больше всего. И все же он не мог понять, что это было. Он использовал приготовление роллов как способ чуть поостыть и собраться. Кацуки всегда любил готовить, это расслабляло, хотя ему скорее приходилось пользоваться ножом. Отец научил его, потому что мать отказывалась прикасаться к чему-либо на кухне, а Кацуки нравилось быть самодостаточным и независимым. По этой причине, когда он был ребенком, матери приходилось составлять ему его собственный маленький список покупок, чтобы занять во время походов в продуктовый магазин. Сквади долго и громко выла, будто умирала на улице от голода, но на этот раз Кацуки не сильно беспокоился об этом. Он точно знал, что сейчас дома только Мина, и она, скорее всего, заперлась в комнате, чтобы включить музыку и закончить картины к школьной художественной выставке в конце лета. Она не появится внизу еще несколько часов, и первым должен через полчаса вернуться Денки, когда закончатся уроки: он проходит педагогическую практику в начальной школе. Тем не менее Кацуки дал Сквади самый маленький кусочек рыбы, и кошка с удовольствием его сжевала. Кацуки скорее умрет, чем назовет себя слабаком, но, когда кошка перевернулась на спину и выставила пушистый живот, это было слишком мило, чтобы не поддаться ее требованиям. Мохнатая угроза тоже это знала. Кацуки умело завернул рыбу и рис в нори, как делал сотни раз на протяжении всей жизни: это блюдо было одним из его любимых. Обычно он предпочитал макать суши в соус, но нетерпение подтолкнуло сразу съесть кусочек с тунцом, как только он начал нарезать получившийся рулет на классические маленькие кусочки, которые целиком помещались во рту. У него вырвалось удовлетворенное «м-м-м», и Кацуки не сдержал легкой ухмылки, мысленно поздравляя себя с хорошо выполненной работой. Хотел бы он посмотреть, как ублюдок-полурыба хотя бы попытается устоять перед этим. Кацуки стащил еще пару штучек, пока выкладывал на тарелку еду для своего… «гостя», возможно, с чуть большим перфекционизмом, чем нужно… но этот секрет останется между ним и Сквади, наблюдающей за ним широко раскрытыми голодными глазами. — Это не для твоей толстой задницы, — с набитым ртом одернул ее Кацуки и демонстративно прижал тарелку к себе, проходя мимо, но Сквади осталась непоколебимой. Она вразвалку побежала за ним, гонясь за едой, которая, как она считала, по праву принадлежала ей, но Кацуки широкими шагами легко опережал ее. Он проскользнул в спальню, прежде чем маленькое чудовище успело его перегнать, и закрытая перед пушистой мордой дверь приглушила оскорбленное «мяу». Кацуки чуть не споткнулся о собственные ноги, когда обернулся и увидел состояние спальни. — Я сверну ему шею на фиг… — сердито пробормотал он, оглядывая беспощадный тотальный погром. Книжную полку сбили на пол, и стоявшие на ней вещи были разбросаны по комнате. Содержимое стола тоже, казалось, перерыли, и Кацуки поморщился, когда наклонился, чтобы поднять из лужи воды один из безумно дорогих учебников. По всей комнате тянулись следы воды, и Кацуки отстраненно беспокоился, что она испортит и без того старый деревянный пол, пока взгляд не упал на небольшой, но тревожный след крови. — Черт… Как по команде, из ванной раздался грохот, за которым последовала любопытная трель. Вскинув голову, Кацуки швырнул книгу на стол и пошел на звук. Он медленно толкнул дверь ногой — как раз вовремя, чтобы увидеть, как водяной заинтересованно понюхал вскрытую бутылку с шампунем, а потом, запрокинув голову, вылил немного «Herbal Essences» с ароматом клубники в открытый рот. — Ты не можешь, блядь… — взвизгнул Кацуки и бросил тарелку с суши в раковину, чтобы выхватить бутылку из рук идиота. — Не ешь его! Водяной уже выплевывал шампунь с выражением отвращения, которое смутно напомнило выражение мордочки Сквади прямо перед тем, как она откашливала комок шерсти. Такой огорченный звук умирающего водяной не издавал, даже когда у него действительно были опасные для жизни травмы, и он смотрел на сладко пахнущий шампунь в руках Кацуки с полным презрением и чувством предательства. Кацуки был готов швырнуть бутылку на пол и начать ругаться, но встревожился, когда после особенно возмущенного хрипа водяной с резким вдохом схватился за бок. Он неуклюже сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и еще сильнее свернулся клубочком, как будто изо всех сил старался скрыть рану и боль. — Черт, что ты с собой сделал? — Голос Кацуки был удивительно тихим для него, но водяной отпрянул и прижался ближе к стене. Низкое рычание вырвалось из глубины груди и только росло по мере того, как Кацуки приближался, пока он не остановился и не поднял руки с раздраженным фырканьем. — Ладно. Хорошо. Если хочешь так, то будь по-твоему. Кацуки попятился, и водяной с сомнением посмотрел на него, когда тот схватил тарелку с рыбой и, сев напротив водяного на «разумном» расстоянии, поставил ее на пол между ними. — Ты съешь это и позволишь подлатать себя, пока ты не разорвал чертовы швы. Понял? Кацуки инстинктивно сопровождал слова жестами так же, как и всякий раз, когда был слишком взвинчен и хотел четко донести мысль, — и холодный взгляд водяного метался между его руками и лицом. Вода неприятно пропитала джинсы, но Кацуки не осмелился сдвинуться, пока разноцветные глаза окидывали его оценивающим взглядом. — Ешь. Водяной откинул голову, наблюдая за ним с недоверчивым видом, и передразнил, в знак неповиновения скрестив руки так же, как Кацуки; началось соревнование взглядов. Это движение водяного заставило Кацуки осознать, что золотой браслет, который он ранее снял, вернулся на предплечье существа. Вероятно, тот разгромил комнату, пока искал украшение. Зрачки водяного сузились до вертикальных щелочек, и это отчетливо напомнило Кацуки о каждом случае, когда приходилось иметь дело с одичавшими кошками, нуждающимися в уколах. Что-то в этом открытии почти успокоило. Он мог справиться с тем, с чем сталкивался много раз. Кацуки с трудом скрыл ухмылку, когда водяной на мгновение метнул взгляд к еде и его зрачки слегка расширились. Да, он хотел ее. — Значит, ты будешь жрать мыло, но не станешь есть свежевыловленный тунец? — У Кацуки ненароком вырвался удивленный недоверчивый «фырк», который сбил отсутствующий взгляд водяного, и существо с любопытством наклонило голову — ненадолго, но Кацуки посчитал это незначительным успехом, хотя и был уверен, что водяной не понял ни слова из сказанного. — Мне же больше достанется. Кацуки сорвал с тарелки тот ролл, на который обратил внимание водяной, и отправил прямо себе в рот, чем немедленно вызвал у существа оскорбленный звук. Он с самодовольной ухмылкой жевал, а уязвленный водяной уставился на него с приоткрытыми от шока губами и слегка вытянутой рукой, словно хотел выхватить еду, прежде чем Кацуки засунул ее в рот. Кацуки многозначительно придвинул тарелку ближе к водяному и, проглотив пищу, сказал, указывая на роллы: — Съешь эти, половинчатый. Водяной прищурил на него глаза, явно все еще недовольный, но с опаской протянул руку и взял кусочек. Вяло понюхал и, бросив на Кацуки еще один взгляд, настороженно откусил половинку. Повисла тишина, водяной медленно жевал, и Кацуки пришлось сознательно удерживать себя, чтобы в ожидании реакции не податься вперед — он чувствовал себя глупо из-за столь сильной заинтересованности в ней. Это было почти незаметно, но Кацуки уловил, как зрачки водяного расширились до темных кругляшков, из горла донеслась тихая довольная трель, и он проглотил оставшуюся половинку ролла. Кацуки прикусил губу, чтобы не закричать от гордости. Он знал, что чертовски хорошо готовит, а теперь оказывается, его еда могла выманить сирену на сушу. Это победа. Сомнения в еде исчезли, и водяной не слишком изящно загреб в рот сразу два куска скумбрии, все это время с недоверием глядя на него. Кацуки закатил глаза и потянулся за аптечкой, чтобы проверить раны, пока водяного хоть немного отвлекала еда. Хороший был план, пока Кацуки не попытался снова приблизиться. Немедленной реакцией водяного было поджать хвост и зарычать, но не без того, чтобы заграбастать тарелку и поставить сбоку от себя, как будто Кацуки взял бы с нее еще кусок. — Остынь. Это все твое, половинчатый, — усмехнулся Кацуки и положил аптечку рядом с собой, опускаясь на колени рядом с водяным. Как только Кацуки потянулся к марле, обернутой вокруг туловища, водяной резко выбросил руку вперед и схватил его за запястье. Вспышка паники быстро скрылась за оскаленными зубами и защитным шипением на Кацуки. — Эй, эй… успокойся. — Кацуки поднял ту руку, которую не зажали в крепком захвате, словно жест безоружности как-то поможет, и заговорил тем же голосом, который использовал бы с испуганной собакой, загнанной в угол веткабинета. — Если ты снова начнешь махать кулаками, у нас будут проблемы. Рычание постепенно стихало, водяной смотрел на него глазами, которые, казалось, могли пронзить душу. В этом взгляде было что-то острое и расчетливое, как будто он отчаянно пытался решить головоломку, в которой ни одна из частей не подходила к другой, но в них читалось и смутное понимание. Внезапно он издал какой-то дребезжащий звук, состоящий из странного рычания, щелканья и свиста, — Кацуки не понимал его языка, но настроение улавливал. — Слушай… Я не причиню тебе вреда. В течение секунды ни один из них не двигался, затем водяной медленно и неуверенно отпустил запястье Кацуки с фырком, прозвучавшим как предупреждение. Кацуки поморщился и с неприятными ощущениями согнул запястье, но, сочтя, что разрешение получено, ловкими и быстрыми пальцами начал осторожно разворачивать окровавленные бинты. Водяной сверлил его пристальным взглядом, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, но позволил продолжить, когда Кацуки осторожно отодвинул марлю, чтобы не усугубить рану. — Хорошо же ты поработал над собой, — пробормотал Кацуки, отстраняясь всего на мгновение, чтобы поправить капризные слуховые аппараты. — Знаешь, если перестанешь причинять неприятности, то быстрее выздоровеешь, а значит, быстрее уберешься отсюда. Его лицо ничего не выражало, и Кацуки знал: водяной понятия не имел, о чем он толкует. Но это не помешало ему продолжать говорить, пока готовил дезинфицирующее средство. — Я даже не знаю, зачем это делаю. Не похоже, что дождусь от тебя благодарности. От тебя, черт возьми, больше неприятностей, чем ты того стоишь… Ладно, сейчас будет щипать. Предупреждение не помогло: как только антибактериальный раствор коснулся потревоженных швов, водяной громко и испуганно зарычал. Существо открыло рот, готовясь оскалить зубы в знак протеста против такого обращения, но Кацуки просто сунул ему еще один ролл, чтобы заставить замолчать. — Прекращай вести себя как гребаный ребенок. Низкий раздосадованный рык все еще исходил от водяного, но теперь, когда существо неожиданно удовлетворенно жевало, звук стал тише. Кацуки покачал головой и почувствовал, как уголки губ слегка приподнялись, но не оторвался от работы, осторожно стирая засохшую кровь. Он с облегчением увидел, что швы все еще держатся, но, похоже, больше не выдержат издевательств. Если бы только это тупое говно сидело спокойно и позволило себе выздоравливать. Такими темпами, если продолжит волочиться по полу, подхватит инфекцию. Кожа была раздраженной, стянутой и красной, что не предвещало ничего хорошего, и Кацуки прикусил щеку изнутри, стараясь не беспокоиться об этом. Хирургической лентой Кацуки приклеил свежую марлю, не обращая внимания, как мышцы живота водяного напряглись, а затем расслабились под подушечками пальцев, и собирался обмотать его еще одним слоем бинта просто для дополнительной защиты. Но именно в этот момент в доме внезапно раздался звонок в дверь. — Кацуки! — Голос Мины превратился в долгий протяжный скулеж, приглушенный разделяющими их несколькими комнатами. — У меня руки в краске! Можешь открыть дверь? Водяной немедленно вскинул голову и вновь начал обороняться. Звук голоса Ашидо разрушил всю зарождающуюся между ними легкость, и Кацуки тихо выругался про себя, когда водяной отшатнулся. Опять двадцать пять. Кацуки хотел сделать вид, что никакого звонка в дверь не было, и завершить начатое, но Мина не унималась. — Пожалуйста, Бакуго! Я знаю, что ты дома! — Отлично! — наконец, резко ответил Кацуки и едва увернулся от хлесткого удара хвостом, вызванного внезапным громким криком. — Просто захлопнись уже! — Ты самый лучший! — Кацуки закатил глаза от того, как нараспев она это произнесла. — Да, скажи что-нибудь, чего я не знаю, — проворчал он и встал, повел ноющим плечом и требовательно указал пальцем на водяного. — Теперь оставайся здесь, пока я не потерял чертово терпение. Водяной прищурился, глядя на него, и Кацуки для верности сделал знак «оставайся», как чертовому псу, затем вышел. Он широкими шагами пронесся по коридору мимо картин Мины, которые они повесили за время, что жили здесь. Мина скоро окончит художественную школу, и за годы обучения накопилось столько картин, что она была почти вынуждена выставить их, иначе холсты заняли бы всю комнату. На самом деле довольно неплохо, что предметы искусства часто сменялись на новые и делали дом чуть менее паршивым, особенно когда с их помощью удавалось скрыть потеки от воды на стенах. Кацуки распахнул входную дверь с такой силой, что мужчина, стоявший на крыльце, подпрыгнул от неожиданности. Незнакомец быстро пришел в себя и одарил Кацуки улыбкой — слишком обворожительной, чтобы не быть фальшивой. Кацуки подумал бы, что этот ублюдок член мормонской церкви, если бы не броская подводка для глаз, которую стало видно, когда он снял несомненно дорогие солнцезащитные очки и положил в карман черной рубашки, подчеркивающей золотой цвет его глаз. — Что бы ты ни продавал, мы, блядь, не купим, — грубо и без предисловий сказал Кацуки и попытался захлопнуть дверь перед лицом парня, прежде чем он успел заговорить. Но тот подставил кожаный ботинок до того, как дверь полностью закрылась. После такого трюка Кацуки был готов выложить ублюдку все, что у него на уме, но мужчина просто усмехнулся и провел рукой по волосам, которые были намеренно «растрепаны ветром» самым показушным образом. — Я ищу Бакуго Кацуки. Мне сказали, что он живет здесь. Кацуки уставился на него, не находя слов, и мужчина ухмыльнулся, поняв, что нашел именно того, кого искал. Это выбешивало, ярость вспыхнула в Кацуки. С него достаточно. — Кем, черт возьми, ты себя возомнил… — Ястреб, — вежливо ответил он, как будто это был обычный разговор и Кацуки не собирался вот-вот разразиться тирадой. — Думаю, у меня есть кое-что твое. Кивком головы он указал на припаркованный перед домом черный пикап, и Кацуки почувствовал, как застыла кровь в жилах, когда увидел свою доску для серфинга, лежащую на заднем сиденье. — Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, Бакуго.