───── ☽༓☾ ─────
— Эй! С каких, черт возьми, пор у вас все наладилось, а? Кацуки как раз собирался уходить на дневную лекцию, но, когда в последний раз заглянул к своему водяному, обнаружил довольного Половинчатого, рассматривающего вместе с Мидорией картинки в книге. Пол усеивали открытые учебники по биологии и блокноты Деку — некоторые с небольшими набросками хвоста Половинчатого, ушей или глаз, как в научных журналах. На закрытом учебнике стоял ноутбук, а на экране крутилась серия «Планеты Земля» с диска, который подарили Кацуки, когда он «болел». Половинчатый взволнованно посмотрел на него своими разными глазами и счастливо утробно заурчал. Кацуки стало еще хуже от того, что приходилось оставить его с бесстрашной русалко-нянькой. — Я последовал твоему совету! — Веснушчатый ярко улыбнулся и встряхнул коробкой сморов. — Оказывается, подкуп и вправду творит чудеса. К тому же он хочет узнать о нашем мире не меньше, чем я о его. Встряхнутая Деку коробка привлекла внимание Половинчатого, он потянулся за сморами и, немедленно получив от Мидории угощение, громко сжевал закуску острыми зубами. Хотя Кацуки, закатив глаза, изо всех сил старался казаться безразличным, в нем вскипело непрошенное раздражение при виде, как эти двое внезапно поладили. Неужели Половинчатый предпочтет Деку ему? Теперь, когда удалось избавиться от инфекции и водяной шел на поправку, Мидория, вероятно, мог бы позаботиться о нем лучше, чем Кацуки. Изуку уже посвятил свою жизнь заботе о морских обитателях и, несомненно, дал бы ему что-то получше старой неудобной ванны, до краев наполненной соленой водой. Раньше Кацуки ухватился бы за возможность сбагрить ублюдка кому-нибудь другому, но теперь он начинал понимать… Черт… он не хотел, чтобы тот исчез из его жизни. — Каччан? — Как-к-кац-с-с. Вынырнув из своих мыслей, Кацуки увидел, что Деку смотрит на него с нахмуренными бровями и беспокойством в глазах. Отсутствие резкого ответа от блондина встревожило их, даже Половинчатый в ванне со стрекотанием подался вперед и пристально смотрел на него. Кацуки покачал головой, чувствуя себя глупо, что так расстроился, по сути, из-за ничего, и с полным злобы смешком направился к двери спальни. — Неважно. Я опаздываю, до шести вечера никого не будет дома, но все равно не позволяй ублюдку-полурыбе совершать набеги на кухню. — Кацуки закинул сумку на плечо. Ему самому эти слова показались странно монотонными в сравнении с обычно наполненным яркими эмоциями голосом. И все же он не мог избавиться от неприятного ощущения в груди. — Также, если кто-нибудь, кроме меня, тебя и Половинчатого, увидит твои заметки о нем, я устрою для блокнотов погребальный костер с тобой в центре. — Ты точно в… Стоило Кацуки коснуться дверной ручки, и Мидорию внезапно прервал резкий крик Половинчатого — это единственное, что могло остановить Кацуки в тот момент, и он оглянулся. Водяной почти перелез через бортик ванны. «Останься». В спешке жест вышел неуклюжим, но тем не менее понятным. Мидория уставился на его руки, а потом быстро схватил блокнот, чтобы что-то записать. Однако пристальный взгляд Половинчатого не отрывался от Кацуки, и он невольно почувствовал себя реабилитированным: его водяной не хотел, чтобы он уходил. Кацуки поднял руки, сжал их в кулаки и свел вместе, складывая простое предложение, которому уже научил водяного. «Скоро снова будем вместе». Это несколько удовлетворило Половинчатого, он поднял собственные кулаки в жесте «вместе», как подтверждение обещания. Так странно, они пока могли обмениваться совсем небольшим количеством слов, но Половинчатый всегда знал, что сказать. — Как я уже сказал, вернусь максимум через четыре часа, — повторил Кацуки и, наконец, вышел из комнаты. Он направился к своей рухляди на колесах, захватив по пути термос с заранее приготовленным кофе. Последние несколько ночей он ложился пораньше, но все равно просыпался от разных версий одного и того же преследующего его сна. Было тревожно от вида этих темных просторов, но больше всего беспокоило то, что он никогда не боролся, словно дальнейшее погружение неизбежно. Вытряхнув эти мысли из головы, он забросил сумку в окно и сам в него пролез. Это просто сон, он ничего не значил.───── ☽༓☾ ─────
Занятие было не таким уж интересным, но Кацуки все равно исправно делал подробные и структурированные записи. Это почти проклятие, ведь именно к нему потом приходили копировать заметки, даже несмотря на его уничтожающий взгляд. У него не было причин проверять, на беззвучке ли телефон: давно отключил звуковые уведомления почти во всех групповых чатах, чтобы проверять их только тогда, когда сам того захочет, и вряд ли кто-то осмелится позвонить. Любой ублюдок и с половиной мозга знал: нельзя отвлекать Кацуки, пока он на занятиях. Профессор был на середине презентации о дозах обезболивающих, когда телефон начал громко играть песню из старого мультфильма «Всемогущий», который они с Деку обожали в детстве. Кацуки подпрыгнул на стуле и, шаря по карманам в поисках телефона, начал извергать серию проклятий. Профессор ехидно отчитал: — Бакуго, ты не против либо отключить звук на время занятий, либо вынести телефон из аудитории, если это важный звонок. — Гребаное дерьмо… этот ублюдок Деку, какого черта… — То, что Кацуки считал тихим бормотанием, было отчетливо слышным шепотом для всех остальных, и реакции других студентов варьировались от сдерживаемого смеха до неловких взглядов, пока он продолжал раздувать бурю из проклятий. Так бы Кацуки, сдерживая желание швырнуть телефон через всю аудиторию, пробормотал извинение и убрал бы мобильный в карман, но звонок от Деку вселял страх за водяного. В последние несколько дней каждый раз, когда он уходил в университет или на стажировку, у Кацуки то появлялось, то исчезало это тревожное и подозрительное чувство. Он полагался на свою интуицию, доверяя ей больше, чем кому-либо другому, и она его за всю жизнь еще ни разу не подводила. Он мог ощутить, когда кто-то наблюдал за ним. И кто-то точно время от времени это делал в течение всей недели. Как попало забросив книги и конспекты в сумку, Кацуки зажал невместившееся в сгибе руки и под взглядом всей группы неуклюже унес свою задницу в коридор. Как только Кацуки вышел за дверь, он нажал кнопку «Принять вызов» и мельком взглянул на экран: приложение для слабослышащих уже пыталось добавить субтитры к разговору и выдавало полную тарабарщину с упоминаниями его имени и водяного. Сердце в тот момент заглушало любые другие звуки, казалось, его стук о грудную клетку резонировал в барабанных перепонках, и Кацуки дрожащей рукой нажал кнопку на слуховых аппаратах, чтобы подключить их к входящему вызову. Он тут же поморщился, бросил сумку на линолеум и отрегулировал громкость, защищаясь от криков Деку на другом конце линии. — Положи это на место! Нет, подожди… остановись! — На фоне раздался звук чего-то разбивающегося вдребезги, за ним последовал жалобный вой, который, несомненно, исходил от водяного, и Кацуки поднес телефон к губам. — Деку, что, черт возьми, происходит?! — Твою ж мать, Каччан! Наконец-то ты взял трубку, мне нужно… нет! Ты упадешь, если… Раздался визг, за которым последовал звук падающего тела, и Кацуки уже тошнило от отсутствия ответов в разговоре, который длился едва ли пару секунд. — Немедленно скажи мне, что происходит! С Половинчатым все хорошо?! — Я… я не знаю! — Деку запнулся, и Кацуки почувствовал, как кровь стынет в жилах. — То есть я думаю, что с ним все в порядке, но он… о боже, Каччан, приезжай сюда сейчас же! Кацуки уже подхватил сумку с пола и на полной скорости бежал по коридору, чуть не врезавшись в слонявшегося там студента, который имел несчастье встать на пути. — Деку, тебе лучше, блядь, объяснить мне, что, черт возьми, происходит, или я клянусь… — Я не знаю, как это объяснить! Я… я просто хотел посмотреть, нормально ли ему находиться вне воды дольше обычного, а потом… нет! Пожалуйста, сядь! Не трогай… Раздались два гудка, связь оборвалась, и его телефон отсоединился от слуховых аппаратов. Кацуки мчался через парковку кампуса к машине, мысленно снова и снова прокручивая разговор и генерируя в уме наихудшие сценарии. Если с Половинчатым случилось что-нибудь плохое… Проглотив страх, он забросил вещи через окно и залез в джип следом так быстро, что чуть не разбил голову о приборную панель. С трудом сев, Кацуки даже не стал пристегиваться ремнем безопасности, вогнал ключ в замок зажигания, чтобы затем разогнать старую машину до скорости, которая должна быть незаконной для такого куска дерьма. Всегда надежный джип ожил и после удара ботинка Кацуки по педали газа рванул с места, шины заскрипели по асфальту. Кацуки резко свернул на дорогу и оставил кампус позади, не заботясь о снижении оценок за прогул. Обычно подобное терзало бы его, но сейчас он мог думать только об одном: его водяной, возможно, в опасности. Путь домой занял всего двадцать минут, но, пока Кацуки мчался по извилистым дорогам, они казались ему вечностью. Сердце стучало в горле, и он мысленно умолял старую ржавую колымагу как-то ехать быстрее, в ужасе от того, что с каждой минутой его отсутствия становилось все больше времени для чего-то ужасного. Появившийся в поле зрения дорожный знак с названием его улицы принес ощутимое облегчение, и Кацуки резко свернул, подъезжая к дорожке у дома. Кацуки оставил вещи в машине, не заботясь о том, украдут ли их через вечно открытое окно. Торопясь выбраться, он чуть не упал на асфальт, когда нога зацепилась за край окна. Затем, спотыкаясь, направился прямиком к входной двери и отпер ее неистово дрожащими руками. — Деку! Что, черт возьми, здесь происходит? — Крик Кацуки эхом разнесся по дому. Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что задрожали стены. — Где… — Нет, не убегай! Радостный взволнованный визг заглушил вопль Мидории, за ним последовал звук торопливых шагов босых ног по деревянному полу. Хотя вопль был нечеловеческим, он заставил сердце Кацуки забиться сильнее от того, насколько хорошо был знаком. Кацуки уже шел на него. Но каким образом приближались характерные для Половинчатого звуки? Неужели Деку нес его на руках? Одна только мысль об этом заставила отвратительное надоедливое чувство вскипеть в животе. — Кат! К-кацск-к! Кто-то споткнулся и ударился плечом о стену, побуждая Кацуки поспешить, но, завернув за угол в коридор, он внезапно с кем-то столкнулся. Кацуки обхватил человека руками, не давая ему упасть, и удивленное щебетание превратилось в довольный рокот. Длинные тонкие пальцы крепко вцепились в его футболку, чтобы после потери равновесия удержать тело на ногах; казалось, тот стоит только благодаря помощи Кацуки. Кацуки встретился взглядом с разноцветными глазами человека перед ним, и у него перехватило дыхание. — К-какого хрена ты выше меня?! В его руках оказался урчащий, длинноногий и полностью обнаженный водяной, завернутый в мягкое одеяло, и, возможно, не это нужно было сказать первым делом. Но почему-то сначала мозг сумел воспринять лишь то, что Половинчатый немного возвышался над ним, и Кацуки пришлось приподнять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Затем взгляд опустился вниз, оценивая истинные масштабы того, что значит иметь перед собой полностью обнаженного Половинчатого с совершенно новой парой ног. Кацуки почувствовал, как лицо потеплело от румянца. — Разве такое вообще возможно? — Его голос был едва громче шепота, превращение ставило под сомнение все его знания об этом мире. Это было похоже на… волшебство. Это что-то сверхъестественное, но на самом деле такого не может быть, не так ли? Половинчатый просто ворковал, обнимая Кацуки за плечи так же, как и всегда, когда блондин его нес на руках. Наконец-то Деку тоже появился — запыхавшийся и совершенно измотанный после погони за водяным. Казалось, он испытал облегчение, обнаружив его в объятиях Кацуки. — О, слава богу… — Не хочешь рассказать мне, как, черт возьми, вышло, что я оставил тебя с водяным, а вернувшись, нахожу у ублюдка гребаные ноги?! — Кат-та… Как… Катцс-с… — Ладно, ну, это немного сложный вопрос… Кацуки не обращал внимания на Половинчатого, пока тот, прильнув, щебетал в его руках. Вместо этого он сердито смотрел на друга сверху вниз: — О, да неужели? Мидория протяжно вздохнул, провел рукой по вьющимся зеленым волосам и слегка выпрямился. — Он изменил собственную анатомию, Каччан! Нет простого ответа… — Ну, тогда начинай объяснять! — Катаки… Катцс-с-саки… К-кацуки… — У него хвост словно растаял в какой-то вязкой субстанции, возможно, как внутри кокона бабочки. Похоже на это… Я не уверен! Я взял образец вещества, чтобы отнести в лабораторию… Качая головой, Кацуки прорычал: — Отнести в лабораторию? А если кто-нибудь узнает… — Никто не подумает, что мой друг прячет водяного в своей ванне! Это морская биология, Каччан, мы все время смотрим под микроскопом на странные ил и слизь! — спорил Деку, неопределенно, но отчаянно размахивая руками. — Катс… — Так ты хочешь сказать, у него просто внезапно выросли ноги? — Ну, вроде того? Думаю, это связано с тем, что его хвост наконец-то высох… — Ты дал ему высохнуть?! — Я помогал ему с речью и произношением, и мы потеряли счет времени! — Кацуки… Кацуки! — Что?! — наконец рявкнул Кацуки, поворачивая голову к водяному, и в шоке застыл, когда мозг таки обработал сказанное Половинчатым. — …Охренеть. Половинчатый теперь, когда привлек его внимание, полностью обнажил острые зубы и засиял, прижав руку к чужой груди так же, как это сделал Кацуки, когда впервые назвал ему свое имя. Водяной казался совершенно гордым собой и снова изогнул жабры, силясь произнести хриплым голосом: — Кацуки! — Ты только что сказал… С растущим волнением Половинчатый прервал его выразительным кивком, поспешно схватил руку Кацуки и приложил грубую ладонь к своей обнаженной груди. С изумлением и отвисшей челюстью Кацуки наблюдал, как водяной начал произносить что-то еще. — С-с… Ш-шоу… — с усилием выдохнул Половинчатый. Яростная решимость отразилась в его нахмуренных бровях, и он пошевелил жабрами, пытаясь правильно поставить язык за зубами. Это заняло долгое мгновение, оба парня не осмеливались его перебить, и Кацуки услышал ясно как день: — Шото. — Шото? — прошептал Кацуки. Ответ был молниеносным. Громкий довольный рокот превзошел любое прошлое урчание, звук вибрировал в груди самого Кацуки, к которой прислонился водяной. — Офигеть! Это твое имя?! Шото?! С хриплым изумленным смехом Кацуки в возбуждении обхватил руками лицо водяного, и тот, заголосив, с легким кивком потянулся к его прикосновению. Шото. После подтверждения Кацуки засмеялся еще громче и опять повторил имя, заключая Шото в объятия. Он поднял водяного и в порыве закружил с ним в коридоре прежде, чем даже осознал, что делает. От смеси восторга и удивления Шото залился высокой трелью и, уронив голову на плечо Кацуки, зашелся в нечеловеческом смехе. Кацуки почувствовал едва заметное легкое покалывание от острых зубов водяного — должно быть, случайно царапнул кожу. Однако по-настоящему встревожило Кацуки то, как сильно он не хотел его отпускать, и, судя по понимающей улыбке Мидории, это было очевидно.