Тень Эвридики

Сириус тихо заходит в комнату и прикрывает за собой дверь, оставляя ее приоткрытой. Он не знает, как давно у него появилась эта странная и постыдная даже привычка рыться в вещах Эвридики, но бороться с собой у него не получалось. После того, что они с Люпином, Тонкс и Гестией раскопали об этой странной особе, жить с ней в одном доме становилось все сложнее. Да, теперь он был уверен, что насчёт смерти близких она не соврала, но, по большому счёту, это мало что меняло. Наверное, для любого человека подобное происшествие казалось априори поводом возненавидеть Вол-Де-Морта и его шайку на всю оставшуюся жизнь, но Сириус Блэк слишком долго воспитывался в семье, каждый из членов которой был сам за себя. Сириус знает — если бы на глазах кузины Беллы кого-нибудь из членов ее семьи казнили, та бы и бровью не повела. Он задавался вопросом, знает ли обо всем этом, что они разузнали, Дамблдор, но бежать и рассказывать не спешил. Если Дамблдор в курсе, за самодеятельность ему влетит обязательно, но, что ещё хуже, он невольно этим подставит друзей. Сириус подходит к кровати и останавливается, оглядываясь. Он бывал здесь уже несколько раз, всегда убрано, чисто и как-то необжито. Заметно, что человек бывает тут исключительно для ночевки. «Интересно, Малфои ей тоже спальню выделили»? — думает он и едкая злость тотчас же заливает нутро. Он не знает, почему Эвридика, или, вернее сказать, Селеста, вызывает в нем такие эмоции. Возможно, все дело в том, что она явно в хороших отношениях со Снейпом. Прямо-таки в дружеских, хотя до этого времени Сириус был уверен, что этот слизняк умеет лишь выслуживаться и язвить сквозь зубы, а тут вон оно как повернулось. Возможно, его неприязнь базируется на таинственности, которую она не желает развеивать даже перед коллегами по Ордену. Почему не признаться во всем сразу? Почему не назваться настоящим именем, ее бы никто не стал осуждать. Здесь многие пережили вещи и пострашнее, так чего таится? Фотографии, он знает, девушка хранит в шкафу, в небольшой, но вместительной коробке. Сириус присаживается на корточки и достаёт коробку из шкафа, изо всех сил стараясь не шуметь. Конечно, Эвридики сейчас нет в доме, но мысль о том, что она может застать его врасплох, словно вора, роющегося в чужих вещах, внушает ему ужас. Ну не абсурд ли — чувствовать себя вором в собственном же доме? Раскрыв коробку, он пропускает несколько фото, откладывая их в сторону. Их он уже видел. В прошлый раз ему помешал Кикимер, притащившийся на третий этаж с намерением порыдать над старыми панталонами матушки. Конечно, эльф не стал бы выдавать его Эвридике, ему бы просто в голову это не пришло. Но соблюдать осторожность все равно было не лишним. Он перекладывает фото, с интересом вглядываясь в лица людей на них. Почти всегда одних и тех же: величественной женщины со светлыми глазами, улыбчивого мужчины с добрыми морщинками-лучиками и миловидной девушки с вьющимися каштановыми волосами. Но больше всего фотографий с маленькой девочкой, племянницей Эвридики. Или Селесты. Сириус знает всех их поименно, маленькую девочку, он помнит, звали Сеарра. Сеарра Изабель Картер. Если всмотреться повнимательнее в обеих сестёр Медина, можно без труда увидеть, что старшая — Диона, больше похожа на отца, нежели на мать. Сейчас, конечно, нельзя сказать однозначно, поменялась бы Диона с возрастом или нет, но Селесту он имеет возможность лицезреть каждый день и ее сходство с матерью очевидно, хотя горе и жизнь, конечно, наложили свой отпечаток на ее внешность. Но волосы у неё те же, того же холодного серебристого оттенка, и глаза. Сириус не раз смотрел в глаза этой девушки и они всегда казались ему холодными и безжизненными, словно ледяные ущелья где-то высоко в горах. Но, глядя на фотографии ее матери, он ощущает невольную боль где-то в районе сердца. Эти глаза могли быть совсем другими. Совсем. Он одну за одной достаёт фотографии, отмечая мелкие детали. Оказывается, у них была собака. На одной из фотографий Эвридика обнимает ее, пока маленькая Сеарра с настойчивостью юного исследователя силится открутить ухо любимому петомцу. Уже перебрав практически все фотографии и дойдя до дна коробки, он вдруг натыкается на лист пергамента. Сперва отбрасывает, однако вновь берет в руки. На клочке пергамента в столбик написаны имена. «Мэтью Фостер, Мариана Коева, Френсис Макартур, Уэйн Уильямс, Беллатриса Лестрейндж, Уильям Андерсон, Стивен Гудмэн, Джонатан Картер». Напротив всех имён, кроме имени Беллатрисы и Джонатана стоят крестики. Имя Картера жирно обведено и несколько раз подчёркнуто. Список озадачивает Сириуса настолько, что он глубоко задумывается, совсем усевшись на пол. Что бы это не значило, Эвридика явно ведёт какую-то свою игру, правила которой известны пока ей одной и, может быть, Дамблдору. Кроме Беллатрисы, никого в странном списке он совершенно точно не знает и едва ли слышал о ком-либо из них. Память на имена у него всегда была цепкая, а здесь ничего. Пустота. «Можно было бы предположить», — думает он. «Что это имена тех, кто виновен в смерти ее семьи. Но, во-первых, большую половину Пожирателей смерти он знает по именам, здесь же, кроме Беллы, никого знакомого нет. Во-вторых, Картер — это фамилия ее сестры. Если предположить, что Джонатан Картер — ее муж, тогда почему он здесь? Ведь он и сам жертва, по большому счёту. И что, в конце концов, означают эти странные крестики»? Он так глубоко задумывается, что в реальность его возвращает лишь звук торопливых шагов вверх по лестнице. Сердце на секунду, кажется, перестаёт стучать, а затем начинает биться с удвоенной силой. Он одним движением сметает в коробку фотографии, накрывает ее крышкой и суёт в шкаф. Секунда, две… трансгрессировать он уже не успевает, а потому закрывает глаза и… Эвридика заходит в комнату как раз в тот момент, когда место изможденного темноволосого мужчины на ковре занимает собака. Изумленная, она замирает в проходе, глядя на животное с лёгким недоумением. — Ого, — наконец произносит она вслух. — Ты откуда тут? Девушка медленно подходит и, присев на корточки, какое-то время разглядывает пса. Затем протягивает руку и осторожно касается шерсти на голове. — Ты меня не съешь? — на всякий случай спрашивает она, поглаживая пса по голове. — Вот уж не думала, что у этого зануды Блэка есть собака. Интересно, где он тебя прятал все это время? Пёс издаёт недовольное ворчание. «Зануда» явно не пришлась ему по душе, однако Эвридика трактует ворчание по-своему. — Да-а, — тянет она. — Ты решил от него сбежать, это ясно. По правде сказать, он такой мрачный, твой хозяин, что даже мне находиться рядом с ним тяжело. А я, знаешь ли, много времени провожу с Темным лордом и являюсь довольно закаленной в этом плане, — она издаёт грустный смешок. Пёс ложится и кладёт голову на лапы. Эвридика присаживается на пол, продолжая почёсывать его за ухом, и опирается спиной о стену. На ее лице — усталость вперемежку с тоской. — Так странно, — спустя какое-то время вновь говорит она, обращаясь ни то к псу, ни то к самой себе. — Мне настолько одиноко, что порой я разговариваю сама с собой. Или как вот сейчас… — она на секунду замолкает. — Хотя, наверное, с точки зрения здравого смысла собака более предпочтительный собеседник. В молчании проходит ещё около получаса. Пёс продолжает лежать, прикрыв глаза, Эвридика рассеянно смотрит куда-то в пустоту, изредка поглаживая собаку по спутанной шерсти. Но в какой-то момент приходит конец и этой странной идиллии. — Черт. Она морщится и потирает предплечье левой руки. Собака поднимает голову и смотрит на неё, поводя носом из стороны в сторону. Эвридика встаёт, пошатываясь, подходит к старинному надтреснутому зеркалу в тяжёлой раме. Без интереса разглядывает своё измождённое отражение, поправляет длинные светлые волосы и накидывает на голову капюшон своей чёрной мантии. Обернувшись, бросает взгляд на собаку. — Спасибо за компанию, — тихо говорит она. — Надеюсь, ты будешь ещё хотя бы изредка ко мне забегать. Она выходит из комнаты, неплотно прикрыв за собой дверь. Когда шаги вниз по лестнице стихают, на месте пса вновь появляется Сириус. Поднявшись, он тоже подходит к зеркалу и долго, очень долго смотрит в глаза своему отражению. «Так странно», — звучит в голове голос Эвридики. «Мне настолько одиноко, что порой я разговариваю сама с собой». Он грустно усмехается. Пожалуй, одна общая черта у них все же есть. *** У крыльца поместья Малфоев ее ждёт Северус. Издали он похож на гигантскую летучую мышь и Эвридика приветственно машет ему, быстро идя навстречу. — Решил попробовать себя в роли швейцара? — спрашивает она. Северус морщится. — Почему так долго? Он не любит ждать. — Как смогла, — она пожимает плечами. — А в чем, собственно, дело? Он разворачивается и молча идёт к двери. Пожав плечами, девушка направляется вслед за ним, стараясь как можно тише ступать по блестящему паркету. Из гостиной уже слышны голоса. — Сегодня у нас собрание в усечённом составе, — замечает Тёмный лорд, приветствуя Эвридику жестом. Она оглядывает присутствующих: чета Малфоев, Нотт, Гойл, Крэбб и они с Севом. «А этих зачем сюда позвали», — проскальзывает в голове при виде двух громил, больше смахивающих на охранников какого-нибудь развесёлого кабака на севере Дублина. Там всегда воздух тяжёлый от помеси запахов табака, немытых тел и разлитого пива. Злачные места. Впрочем, она бывала и не в таких. — А где Макнейр? — спрашивает Нотт. Люциус лениво поднимает голову. — Не смог отлучиться. Срочный заказ, — лениво тянет он. Тёмный лорд усмехается. — Макнейр все возится со своими опасными зверушками? Что ж, скоро для него найдётся работка поинтереснее. Все замолкают, в трапезной воцаряется тишина. Вол-де-Морт окидывает взглядом немногочисленных присутствующих, излишне долго задержав его на Эвридике. — Как идут поиски? — Пока напасть на его след не получилось, — тихо говорит она. — Но у меня есть ещё несколько гипотез, в ближайшее время я планирую этим заняться. — Займись, — он кивает. — Ни один не должен остаться безнаказанным. Люциус, как дела с отделом тайн? — Мой лорд, я работаю в этом направлении, — уклончиво говорит Малфой. Видимо, он рассчитывает на такую же снисходительную реакцию, как и в случае Эвридики, но и без того узкие зрачки Вол-де-Морта сужаются ещё сильнее. — Ты должен работать усерднее, Люциус, — его высокий холодный голос гулким эхом отскакивает от стен просторной трапезной. — Или ты думаешь, что я буду покорно сидеть и ждать? У нас мало времени. Чем раньше мы нанесём удар, тем проще будет сокрушить власть. Эвридика слушает все это, мысленно пребывая где-то совсем далеко. Она знает, что вспоминать семью, находясь в непосредственной близости от Темного лорда — почти что смерть, но именно рядом с ним их образы настойчиво просачиваются в голову. Чтобы хоть как-то переключиться, она вспоминает виденную сегодня собаку в доме у Блэка. Когда-то у них тоже была собака. Золотистый ретривер по кличке Борей, это мифологическое прозвище дала ему мать в честь одного из ветров. Ее мать оставалась гречанкой до мозга костей даже после стольких лет проживания в Америке, и даже старшую дочь — Диону, назвала греческим именем, в честь матери богини Афродиты. Ее же, Эвридику, называл отец. Эвридика всегда знала, что предки отца были переселенцами из Мексики, поэтому и имя ей дали подстать — Селеста. Сияющая. Впрочем, носить его все равно недолго пришлось. — Эвридика, — голос Темного лорда вырывает ее из мыслей. Девушка быстро моргает и поднимает голову. Он застаёт ее в холле первого этажа, когда она обменивается ничего не значащими фразами с Нарциссой. — Что-то случилось, мой лорд? — Нет, — он усмехается ей своей жуткой усмешкой. — На несколько слов. Нарцисса, не обессудь. Нарцисса кивает и уходит в сторону кухни. Эвридика же поворачивается к Вол-де-Морту. Теперь они остались одни в холле. Сперва Тёмный лорд долго смотрит на неё, словно бы прикидывая что-то в уме. А затем спрашивает: — Ты ведь, когда не остаёшься здесь, в этом поместье, ночуешь в штабе Ордена феникса, Эвридика? Медленный кивок. Он продолжает буравить ее взглядом. — И в этом же доме, если я правильно понимаю, скрывается от мракоборцев и Сириус Блэк? Она снова кивает. Тёмный лорд, наконец, отводит глаза и в них вспыхивает торжество. Молчание затягивается. Наконец, Эвридика все-таки нарушает тишину первой: — Я не понимаю вас, мой лорд. Вол-де-Морт качает головой. — Ты красивая женщина, Эвридика. Очень красивая. Так пусть твоя красота сослужат нам ещё кое-какую службу.