bite your tongue

Слава богу, была среда. Среда означала, что большую часть дня Эндрю не придётся общаться с людьми, а после вчерашнего ему нужен был перерыв. Утром предстояла тренировка в спортзале, которая должна быть вполне сносной, потом встреча с Аароном днём, и тренировка вечером. Между всем этим единственным другим обязательством, которое у него было, это его занятие с Нилом. Хотя в зависимости от того, как его глупый маленький идиот будет чувствовать себя сегодня, он мог бы сослать его в спальню, чтобы Нил, блядь, вздремнул. Судя по его виду, когда они все потащились на кухню выпить кофе перед тренировкой, Эндрю уже был за то, чтобы сделать это. Нил держал себя в напряжении и выглядел как физически истощённый человек, чей каждый шаг и каждое движение отнимали вдвое больше времени и усилий. Эндрю не понимал, что он не единственный, кто осматривал идиота-кролика, пока Кевин не заговорил. Его голос был резким, но не громким. — Единственное, что ты сделаешь сегодня, это грёбаную растяжку и, может быть, лёгкую пробежку, Джостен. Если ты хоть раз дотронешься до какого-нибудь тренажёра или подышишь на гантели, я попрошу тренера посадить тебя на скамейку на следующие три игры. Все взгляды переместились с Кевина на Нила, который выглядел мертвенно-бледным. Эндрю смотрел, как работает его горло и напрягаются мышцы под лёгкой тканью свободной рубашки. Он видел, как его пальцы сжались вокруг кружки и как эти опасные синие глаза скользнули вниз по горячей жидкости, а затем вверх по лицу другого нападающего, как будто рассматривая альтернативный вид нанесения ущерба, так как его язык был не доступен. — Нил, — беспечно предупредил Эндрю, и тот посмотрел на него. Ярость ничуть не померкла. Во всяком случае, Нил выглядел ещё более взбешённым. Очевидно, ему не нравилось ощущение, что на него ополчились. Если ему так не нравится, то он не должен был пахать как не в себя. Не должен был словно пытаться покончиться с собой, уничтожая каждую мускулу за раз. Даже после нескольких часов компресса, расслабления мышц и вынужденного отдыха прошлой ночью, Нилу всё ещё требовалась помощь Ники, чтобы встать с дивана и лечь в грёбаную кровать. Он, блядь, едва мог пошевелиться. Сегодня его диапазон движений значительно больше, и он прекрасно передвигался сам по себе, но восстановление займет в три раза больше времени, если Нил будет заставлять себя, и глупый маленький кролик знал это. Он был просто грёбаным мальчишкой и не любил, когда ему указывали, что делать. В любом случае. Нил дулся и капризничал всю дорогу до спортзала, но не спорил и не мстил, а когда они приехали, отделился и просто пошёл прямо в один из углов, где были маты для растяжки. Эндрю наблюдал за ним всего мгновение, просто чтобы убедиться, что он действительно собирается сотрудничать, затем повернулся к Аарону и кивнул, чтобы они могли продолжить свою тренировку. Сегодня они тоже не разговаривали, хотя Эндрю действительно присутствовал на протяжении всей тренировки, в отличие от вчерашнего дня. Он был просто опустошён. Даже когда он наконец вырывался из них, такие плохие дни заставляли его чувствовать себя так, будто только что пробежал марафон. Несмотря на это, тренировка была приятной и помогла ему вернуть немного энергии. Только когда они направились к машине после тренировки, Аарон повернулся к нему и заговорил, его голос был почти небрежным. — Сегодня всё ещё в силе? Эндрю наклонил голову, чтобы взглянуть на своего близнеца, удивляясь, почему тот спрашивает. — Да. А что, у тебя есть планы? — Его тон был сухим и, возможно, немного резким, но Аарон, казалось, на этот раз не обиделся. Брат только пожал плечами. — Нет. Просто хотел убедиться, что ты не захочешь пойти один. Или просто… — он сделал паузу, словно решая, как закончить фразу. Эндрю удивленно поднял бровь. — Ну, знаешь, без меня. — Это тоже самое, что и один, — невозмутимо произнес Эндрю, но его смущённое раздражение исчезло, когда Аарон бросил взгляд на машину впереди них, прямо туда, где Нил наклонился и что-то просматривал в своём телефоне. — О. Нет. Мы ходим туда по понедельникам. — Эндрю не совсем понимал, зачем он это сказал. За исключением их сеансов с Би, Эндрю обычно не практиковался в том, чтобы делиться чем-либо с братом, по крайней мере, ничем, кроме поверхностных повседневных разговоров и жалоб. Вдобавок ко всему не его дело было рассказывать кому-либо, что Нил ходит на терапию, и уж тем более Аарону, который, несмотря на то, что тоже проводил сеансы терапии с Эндрю, был, вероятно, одним из последних людей, которых Нил когда-либо хотел знать. Челюсти Эндрю сжались, и он остановился, мысленно проклиная свой глупый, усталый, изношенный мозг за промах. Если Аарон сейчас будет мудаком… — О. — Быстрый взгляд на своего близнеца показал Эндрю, как выглядело бы его собственное лицо, если бы его когда-нибудь ударили рыбой. Выражение лица быстро прояснилось, и Аарон сделал небольшой шаг вперёд, а не назад, что было примечательно, потому что Эндрю сейчас думал о преимуществе вытаскивания ножей, чтобы начать угрожать своему близнецу, и люди обычно очень-очень быстро отходили от него, когда он думал о своих ножах. Но Аарон не отодвинулся, а придвинулся ближе, понизил голос и сказал: — Я никому не скажу. Эндрю просто уставился на него, удивлённый не столько словами, сколько тем, как он в них поверил. Он не привык верить Аарону, когда слова и обещания слетали с его уст. — Не скажу, — твёрдо сказал Аарон. Эндрю изучающе посмотрел на него, потом кивнул. Аарон отступил назад, и оба брата закончили свой путь к машине, больше не нуждаясь в словах. ***** Нил принял душ, когда они вернулись в общежитие, что не было необычным, особенно потому, что у него не было напряженной тренировки. Эндрю знал, что Нил предпочитает принимать душ в общежитии после утренней тренировки, когда это возможно (иногда он даже сам бежал до общежития, чтобы не вонять в машине). Эндрю уже поставил их следующий урок ASL, когда Нил закончил, он вышел в гостиную свежевымытым, со слегка влажными волосами и в одежде Эндрю. В этом нет ничего удивительного. Время от времени, особенно в те дни, когда Нил чувствовал себя не так хорошо, как хотелось бы нападающему, он появлялся из спальни в одной из чёрных рубашек Эндрю с длинными рукавами. Ещё чаще он ложился спать в своей собственной одежде для сна, но, когда Эндрю видел его на следующее утро, Нил скатывался с кровати в лисьей толстовке Эндрю. Не нужно было говорить, что Эндрю всегда любил одевать Нила. Сначала это было необходимо, потому что у Нила было чувство моды бездомного, а у Эндрю была репутация, которую нужно поддерживать. Эндрю всё ещё цеплялся за это оправдание, но иногда — в глубине души, куда никто другой не мог проникнуть, — он мог признать, что есть что-то чрезвычайно приятное в том, чтобы выбрать одежду для Нила, а затем видеть, как её надевает его кролик. Он был уверен, что у Би найдется что сказать по этому поводу, тем более теперь они проходили почти два месяца еженедельных встреч с ней в качестве доказательства их отношений, но это было не то, что он когда-либо намеревался раскрыть для чьего-либо наблюдения. И это касалось только Нила в одежде, которую Эндрю купил для него. Не было абсолютно ничего сложного в чувствах, которые испытывал Эндрю, когда Нил ходил в его одежде, особенно в одежде, на которой было написано его имя. Собственнические. Самодовольные. Возбуждённые, если они оба были в хорошем настроении. Оберегающие, если один, или другой, или оба не были. Видите? Всё просто. Ему всегда нравился такой вид, и сейчас это не было исключением. Эндрю всегда замечал Нила, но он замечал его ещё больше, когда тот был в одежде Эндрю. Такова была природа зверя. И прямо сейчас Нил был с ног до головы покрыт Эндрю. В его трикотажных шортах и толстовке с третьим номером. Эндрю не сомневался, что футболка, которую Нил носил под ней, тоже принадлежала ему. С таким же успехом он мог бы носить табличку с надписью: «Да, спасибо, я состою в отношениях с Эндрю Миньярдом». Вот только речь была о Ниле, так что надпись, скорее всего, гласила бы что-то вроде: «Эндрю Миньярд был здесь и будет здесь завтра, грёбаный кусок дерьма. У тебя какие-то, блядь, проблемы с этим? У нас очень тяжёлые ракетки для экси, и нам не хватает контроля, который помешал бы выбить из тебя эту проблему на хрен». Эта мысль была забавной и приятной. Когда Нил поймал его взгляд, то слегка запрокинул голову и наклонил её в сторону, маленькая ухмылка скривилась в уголках его рта, как будто он точно знал, о чём думает Эндрю. Эндрю фыркнул. — Я ненавижу тебя. Это только заставило Нила усмехнуться, и ублюдок в дополнение даже хмыкнул, продолжая свой путь на кухню. Ну, это никуда не годится. Смех был недопустим. Эндрю придётся заменить его каким-нибудь другим звуком. Он отложил ноутбук в сторону и встал, направляясь туда, где Нил остановился, прислонившись к кухонному столу, вероятно, собираясь перекусить. Эндрю прижал его к стойке, положив руки на бедра, и наклонился, задержавшись на мгновение, прежде чем их губы соприкоснулись. — Да или нет, Нил? — Да. Это слово прозвучало тихо, почти шепотом, но в нём не было никаких колебаний, и Эндрю почувствовал лёгкое напряжение в теле Нила, которое говорило ему, что он сдерживает себя от того, чтобы самому не наклониться вперед, дабы преодолеть расстояние. Его кролик всегда держал себя в руках. В его груди снова возникло то тёплое чувство, лёгкое и плавучее, как воздушный шар, но наполненное таким количеством чего-то, что казалось невозможным для полёта. И всё же… И всё же, когда он прикоснулся губами к губам Нила, когда попробовал на вкус его ухмылку и проглотил приятное гудение кролика, Эндрю был уверен, что парит. Каждый раз, когда он поднимался высоко, в животе у него возникал знакомый рывок и толчок, волна страха, неизвестности, «Я сейчас упаду, я падаю, я падаю». Этот порыв преследовал что-то более горячее и голодное, что-то, что начиналось низко, но продвигалось вверх по его телу и к каждой конечности, пока он не сгорал от целеустремлённой потребности прикоснуться и попробовать. Затем всё это окружало что-то мягкое, что-то более тихое, что-то, что было там гораздо дольше, чем он был готов признать, и у этого не было другого имени, кроме как «Нил». Эндрю постоянно подсчитывал, сколько времени он ненавидит Нила, хотя теперь они оба знали, что эта ненависть гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Даже он сам уже перестал ненавидеть то, что Нил мог заставить его чувствовать, мог заставить его хотеть. Ненависть всё ещё была там, но она горела по-другому. Вот ещё один набор процентов. В девяноста процентах случаев Эндрю хотелось прикоснуться к Нилу. Это был смехотворный процент. Это означало, что только в десяти процентах ему не хотелось протягивать руку и трогать своего глупого маленького кролика-наркомана. Он винил в нелепости этого самого Нила и то, как этот идиот любил, когда к нему прикасались. Как он тянулся ко всему, что давал ему Эндрю. Как никогда не отстранялся. Как вздыхал и таял рядом с ним из-за чего-то такого простого, как рука на запястье или пальцы в волосах. Даже когда у Эндрю были тяжёлые дни, он обычно всё ещё хотел прикоснуться к Нилу хоть как-то. Вчера было плохо, но не все плохие дни были такими же плохими. В семидесяти процентах случаев Эндрю хотел, чтобы Нил прикасался к нему. Это… Это было гораздо труднее переварить. Не обязательно само прикосновение, но опять же. Это число было отвратительно велико. Эндрю был очень возмущен мыслью о том, что кто-то прикасается к нему в течение долгого времени. И мысль о том, что он хотел, чтобы кто-то прикасался к нему так сильно, была шокирующей и, если быть честным, слегка ужасающей. За исключением… За исключением одного раза, когда Нил спросил его, действительно ли он ненавидит, когда к нему прикасаются, или просто не доверяет никому настолько, чтобы дотронуться до него. Тогда Эндрю ещё не дал ответа. Он был чем-то оскорблён, а также глупо увлечён этим бесчувственным идиотом, и в то время у него было много других мыслей. Честно говоря, Эндрю не знал ответа. Он всё ещё не был до конца в этом уверен. Он не хотел, чтобы кто-то ещё прикасался к нему. Даже в лучшие дни рука на его плече раздражала, а чего-то большего обычно было достаточно, чтобы ему захотелось выпотрошить ублюдка. Если только это не Нил. Нил, которому он доверял гораздо больше, чем когда-либо мог себе представить. Эндрю поглощал тихие звуки и вздохи, которые гудели у него во рту, когда он целовал Нила, прекрасно осознавая, как руки Нила сжимали край прилавка рядом с его собственными. Нил, который, несмотря на то, что ему было дано полное разрешение касаться плеч Эндрю и выше, когда они целовались, держал свои руки очень крепко при себе прямо сейчас, хотя практически вибрировал от желания прикоснуться, и Эндрю знал, что это было потому, что вчера был плохой день, и Нил не хотел пересекать какие-либо границы, которые могли бы снова возникнуть. — Идиот, — проворчал Эндрю в губы Нилу, и даже он услышал в своём голосе проклятую привязанность. Нил только что-то промычал в ответ и прикусил нижнюю губу. Эндрю слегка фыркнул и снова поцеловал его, крепко прижавшись губами, прежде чем оторваться достаточно надолго, чтобы взглянуть. После минутного раздумья он неохотно признал: — Только шея и выше. В Ниле не было ни разочарования, ни злорадства из-за того, что он правильно предположил, что, возможно, границы временно сдвинулись после такого тяжёлого дня. Он просто кивнул, соглашаясь, не колеблясь, поднял руки и обхватил ладонями лицо Эндрю. Это была другая часть того, что было таким уникальным в Ниле. Как только Эндрю даёт ему разрешение, он верит, что Эндрю знает, что, чёрт возьми, делает, верит, что Эндрю знает свои собственные пределы и границы лучше, чем кто-либо другой. На этот раз Нил притянул его к себе для поцелуя, и Эндрю охотно поддался. Этот поцелуй был более медленным, но не менее голодным. Это был поцелуй, о котором он и не подозревал, пока не провел некоторое время с Нилом. Это был поцелуй, который говорил: «Всегда, я буду хотеть этого всегда». И это напугало бы Эндрю до чёртиков, если бы он был хотя бы отдалённо способен думать, когда губы Нила касались его. И, блядь, это было так блядски легко не думать, когда он прикасался к Нилу, когда пробовал его на вкус, когда слушал каждые тихие, задыхающиеся, маленькие звуки, как будто они были нарисованы прямо в его сознании, как произведение искусства, чтобы он — и только он — мог восхищаться. Эндрю просунул одну руку под футболку и толстовку Нила (его футболку и толстовку), чтобы коснуться кончиками пальцев тёплой кожи под ними. Ещё один стон оказался у него во рту, подбадривая, и его рука поплыла дальше, его большой палец скользнул по знакомой топографии шрамов Нила и более гладких впадин, вызванных его прессом. Только когда дошёл до грудины, он обнаружил что-то незнакомое. А на теле Нила не должно быть ничего незнакомого. Эндрю начертил карту из каждого шрама, каждой мышцы, каждого нежного местечка, которое под умелыми пальцами или терпеливым ртом могло превратить этого человека во вздыхающую развалину. Но здесь под его большим пальцем было что-то другое, текстура грубая и шелушащаяся. Нахмурившись, Эндрю отстранился одновременно с Нилом, у которого перехватило дыхание, и в выражении его глаз было что-то, что Эндрю не понравилось. Стыд. Его сердце внезапно застучало в ушах, когда он вытащил руку из-под рубашки, чтобы дотянуться до подола и задрать одежду. Ему нужно было увидеть. Что-то случилось. Что-то случилось, а Эндрю не знал. И Нилу было стыдно, а это означало, что Нилу было больно, и… — Эндрю… — Голос у Нила был невнятный, но Эндрю узнал бы своё имя на губах Нила, даже если бы во всем мире не осталось и половины воздуха, чтобы его произнести. Эндрю замер, встретившись взглядом с голубыми глазами, которые были одновременно старыми и болезненно молодыми. Эндрю стоял на своем, но больше не пытался стянуть с него одежду. Он просто ждал, что Нил скажет ему бросить это или скажет, что на самом деле происходит. Прошло много времени, по крайней мере несколько минут, прежде чем Нил вздохнул. Он отвёл взгляд, затем потянулся назад через плечи, чтобы одним рывком стащить толстовку и футболку. Эндрю изучал его лицо, упиваясь выражением, скрытым в этих полузакрытых глазах и слишком напряженном рте, прежде чем позволил своему взгляду опуститься на грудь Нила. Царапины. Некоторые из них были лёгкими, но некоторые глубокими и вдавленными. Они покрывали его грудь от нижней части грудины до самого сердца и ключиц, которые при обычных обстоятельствах вызывали у Эндрю желание потрогать, попробовать на вкус и оставить очень специфические отметины. Некоторые из самых глубоких впились в горло Нила. Эндрю вспомнил, как вчера заметил более лёгкие царапины на горле, вспомнил, как за последние несколько недель бессчётное количество раз слышал этот тревожный голос. Он помнил случаи застенчивости, которые возникали после плохих ночей и иногда длились целыми днями, начиная с того первого утра, когда Нил проснулся с его словами, пойманными в ловушку тяжести какой-то неопределенной тревоги. Эндрю оставил свой страх в прошлом, что было специфично для него. Как он мог, когда Нил вздрагивал от каждого прикосновения, но активно просил Эндрю в тот же день? Он был саморазрушителем, а не идиотом. Но он так и не спросил. Эндрю сказал себе, что если Нил захочет рассказать ему, то так и сделает. В противном случае, он просто не суёт нос в чужие дела. Прямо сейчас Эндрю, блядь, устраивал себе взбучку, и тошнотворный гнев пульсировал в нем, заставляя сжимать руки по бокам. Его выражение лица было пустым, но он знал, что Нила не обманешь, потому что глупый кролик был упрям, когда беспокоился за Эндрю. Он суетился и пёкся о том, как чувствует себя Эндрю, в то время как ему самому было так чертовски больно из-за того, что происходило у него в голове, что он разорвал свою собственную кожу в клочья. Нил поднял руки, задержав их над лицом Эндрю, и, когда тот кивнул, обхватил его ладонями. Его большие пальцы погладили щёки, когда их глаза встретились. В этих горящих синих глазах был гнев, и Эндрю это нравилось намного больше, чем стыд, даже если эта злость была направлена на него. За что? О, а вот и тот самый кролик. Нил злился на Эндрю за то, что он пытался переложить часть ответственности на себя, что было полной чушью, потому что Эндрю, чёрт возьми, должен был это заметить. Так оно и было. Он заметил! Он заметил и ничего не сделал, что было хуже, чем не заметить вообще. Он был так же чертовски плох, как остальные Лисы с их банальностями и пустыми заверениями. Эндрю оскалил зубы, бросая вызов молчаливой ярости Нила на его пойманную вину, а Нил — этот грёбаный мальчишка — только усмехнулся. Затем он покачал головой и, опустив руку, легонько взял Эндрю за руку. Когда Эндрю не отстранился, он поднял её и прижал к своей груди, прямо над месивом царапин, которые кружили вокруг одного из шрамов, расположенного слишком близко к сердцу Нила, подрывая тем самым душевное спокойствие Эндрю. Он крепко прижал ладонь к шершавым ранам и склонил их лбы друг к другу. Под рукой Эндрю быстро билось сердце Нила. Возможно из-за поцелуев или, может быть, из-за беспокойства от разоблачения, или, может быть, просто потому, что Нил был искренне зол на Эндрю. Если это в самом деле так, то чёрт с ним. Чёрт с ним вдвойне за то, что его гнев уже ускользает. Находясь так близко к Нилу, чувствуя его мягкое дыхание на своих губах и наблюдая за тем, как эти вечные глаза изучают его собственные, как будто ответ на каждый важный вопрос был скрыт в них, Эндрю не мог удержать яд даже праведного гнева. Он не мог оставаться злым на то, что Нил беспокоился о нем с такой открытостью. Или, возможно, Эндрю просто не мог злиться, когда сталкивался с фактом, что это был он. Губы Нила коснулись его собственных — извинения без слов. Эндрю не знал, извиняется ли он за то, что причинил себе боль, или за то, что скрыл это, или потому, что Эндрю увидел царапины и сразу же обвинил себя, и Нил ненавидел даже случайно заставлять Эндрю сомневаться в себе. Но Эндрю знал, что принимает извинения, когда сам углубил поцелуй. Он держал руку над быстро бьющемся сердцем Нила, а другую поднял, чтобы крепко обвить шею кролика сзади. Он наслаждался тем, как Нил расслабляется с ним. Эндрю позволил своему ответному вздоху смягчить боль разочарования, когда втянул их в медленный и размеренный поцелуй, который был не столько для того, чтобы успокоить желание, всё ещё гудящее под его кожей, сколько, чтобы просто прикоснуться к нему. Когда другая рука Нила вернулась к его лицу, держа его как что-то драгоценное и редкое, Эндрю позволил своим рукам опуститься на бёдра кролика и через мгновение легко поднял его на стойку. Нил тихонько ахнул, но не оторвался, словно между их ртами был магнетизм, с которым он не мог бороться, даже если бы захотел. Вместо этого его тело согнулось, чтобы держать их связанными, даже когда Эндрю увеличил разницу в росте между ними. Он легонько провёл ладонями по сильным бедрам Нила, держа руки на прохладной ткани шорт, которые были на нём. Эндрю уютно устроился между ног Нила и оторвал свой рот от его губ, чтобы провести поцелуями по его подбородку к шее. Он пропустил обычные места, которые ему нравились тем, что они заставляли его маленького идиота-нападающего издавать звуки, которые могли побаловать Эндрю. Вместо этого он направился прямо к середине горла. Эндрю понял момент, когда Нил осознал, что он делает, по тому, как у него перехватило дыхание. Звук был мягким и коротким, но наполненным дрожащей смесью эмоций и желания, к которым Эндрю начинал испытывать особую привязанность. Сильные, изящные пальцы оторвались от его подбородка и щёк, чтобы погладить его по волосам. Эндрю тихонько мурлыкал у горла Нила, пока целовал и слегка посасывал самые глубокие царапины. Возможно, он ничего не мог с этим поделать. Может быть, это была ещё одна рана, от которой Эндрю не мог защитить Нила. Он ничего не мог сделать, чтобы защитить своего кролика от собственного разума. Особенно когда буря бушевала слишком сильно и слишком яростно, чтобы Эндрю мог прорваться сквозь неё, даже зная, что искать. Даже если бы он это сделал, кто может сказать, что не стало бы только хуже? Ему больно видеть, как Нил страдает. Теперь Эндрю был в состоянии понять это, даже если сначала почувствовал гнев. Он был зол, потому что было больно. И было больно, потому что его чувства к Нилу означали, что он хотел защитить его, видеть его в безопасности, счастливым, довольным и мурлычущим, каким он был, когда был под кайфом от поцелуев Эндрю и выкрикивал его имя или когда накачивался адреналином и прыгал вокруг, как глупый кролик-наркоман, которым он был, играя в своё драгоценное экси. Нил задрожал, когда Эндрю провел своими поцелуями вниз к беспорядочной груди Нила, и, если он провёл немного больше времени, успокаивая царапины прямо над сердцем, Эндрю знал, что ни один из них ничего не скажет об этом. Он чувствовал, как Нил нависает над ним, слегка касаясь лбом макушки Эндрю, а его пальцы снова и снова перебирают волосы на затылке, а затем спускаются вниз по шее. Даже несмотря на перемену в их позах и настроении, которое было между ними, Нил продолжал держать свои руки точно в пределах, которые ему были даны. Что-то в груди Эндрю вздулось и затрепетало, посылая крошечные толчки по венам, которые все нежно шептали «Нил». Эндрю пришлось перевести дыхание. Когда он обработал каждую царапину, Эндрю всё ещё не мог заставить себя отстраниться, поэтому легко положил голову на грудь другого мужчины и вздохнул, когда руки Нила свободно обвились вокруг его головы, чтобы удержать его там. Руки Эндрю слегка сжимали талию Нила, большие пальцы втирали маленькие круги в теплую, отдающую кожу. Отпустить её было просто невозможно, и он не стал. Они оставались такими долгое время, пока оба их сердца не вернулись к нейтральному ритму. Эндрю, положив голову на грудь Нила, прижался достаточно близко, чтобы иметь возможность отслеживать скорость, с которой Нил постепенно замедлялся. Потом он сосчитал удары, и каждый из них напоминал ему, что это, это возможно. Нил был здесь. Он был здесь. Он был жив. Ему было больно, но он был жив. Однажды Эндрю уже думал, что потерял его, и до сих пор упивался чудесным возвращением Нила. Он вернулся. И пока он был жив, Эндрю терпеливо будет пережидать каждую блядскую бурю, и если он не может защитить его от одинокого шторма или вспышки молнии, то, по крайней мере, будет рядом после этого, чтобы помочь собрать осколки и перевязать раны. Эндрю не осознавал, что полностью обнял Нила за талию и крепко прижался к нему, пока Нил не оставил крепкий поцелуй на его макушке. Эндрю сделал медленный, глубокий вдох, и запах Нила затопил его. Ему даже не нужно было заставлять себя расслабиться, это произошло само собой, когда этот запах ударил ему прямо в голову. Инстинктивное успокоение, вызванное тёплой смесью чистого, пахнущего дождём мыла, которым всегда пользовался Нил, и мягкого, почти фруктового запаха, который был присущ Нилу. Эндрю замурлыкал и уткнулся носом ему в грудь, прежде чем понял, что делает, и смог почувствовать, что Нил улыбается ему в волосы. Он тихо фыркнул в ответ, но всё же дал себе ещё минуту, прежде чем наконец отстранился. Нил приподнялся, чтобы отпустить его, и опустил руки на колени. Эндрю некоторое время изучал его, позволяя себе заметить, что Нил выглядел таким же расслабленным и уверенным, как и он сам себя чувствовал. — Сто двадцать семь процентов, Джостен, — беззлобно проворчал Эндрю, закатывая глаза на ответную улыбку Нила. Он принял поцелуй, ради которого его глупый кролик наклонился, чтобы прижаться к его губам, затем отстранился и отошёл. Когда Нил соскользнул со стойки, Эндрю нашел свёрток футболки и толстовки, которые были на Ниле раньше. Эндрю был прав: футболка тоже была его. ***** После небольшого утреннего перекуса (фрукты для Нила и сыр для Эндрю) они провели часть утра занимаясь ASL и не утруждали себя обычной длительной практикой после этого. Несмотря на то, что Нил почти не напрягался во время утренней тренировки, он всё ещё был измотан со вчерашнего дня, поэтому Эндрю убрал их учебные материалы и сунул ему грелку, которую обернул вокруг нижней части спины (глупый наркоман думал, что сможет скрыть, как это его беспокоит, и он ошибся). Они устроились на диване. Эндрю читал книгу, а Нил дремал в уже знакомой позе, положив голову на колени Эндрю. Ему нравилось это положение по нескольким причинам. Во-первых, оно позволяло проводить пальцами по волосам Нила (которые не имели права быть такими мягкими после многих лет окрашивания дерьмовой и дешёвой краской), в то же время держа его рядом и защищая. Во-вторых, другая рука Эндрю оставалась свободной, чтобы иметь возможность потянуться к закускам, пульту или книге. В-третьих, оно идеально подходило для утренней лени в среду, и именно для этого они его сейчас и использовали. После столь же ленивого обеда из индейки Эндрю оставил Нила навёрстывать все домашние задания, которые он не сделал вчера вечером или сегодня утром, и отправился на встречу с Аароном, чтобы они могли пойти на сеанс с Би. Аарон ждал его возле Мазерати и кивком поприветствовал, прежде чем скользнуть на пассажирское сиденье, когда Эндрю открыл машину. По дороге в медицинский центр они не разговаривали, но в этом не было ничего необычного. Однако молчание было спокойным, что становилось всё менее необычным по мере того, как проносились недели и месяцы. Эндрю не был уверен, было ли это потому, что он наконец начал проявлять терпимость к особому раздражению своего брата, или Аарон просто стал меньше ублюдком. Однако ни один из вариантов не казался более возможным, чем другой, поэтому он не стал пытаться анализировать их. Приехав, они сразу же направились в кабинет Би. Она приветствовала их у двери со своей обычной улыбкой. — Аарон, Эндрю. Рада видеть вас обоих. — Тебя тоже, Бетси, — пробормотал Аарон, негромко поздоровавшись. Эндрю не стал утруждать себя и просто направился в комнату, чтобы занять свой обычный угол дивана. — Аарон, я знаю, что на прошлой неделе ты упоминал о предстоящем тесте, из-за которого испытывал стресс. Как всё прошло? Эндрю проигнорировал пустую болтовню Би и своего брата в пользу организации собственных мыслей и упорядочивания именно того пространства мозга, в котором он был сегодня. По общему признанию, это было то, что он мог бы сделать по дороге или просто проследить в течение дня. Не то чтобы он не знал о предстоящем сеансе или забыл вчерашний звонок Би. В какой-то момент она протянула ему свой обычный горячий шоколад, но он едва заметил это. — А как ты, Эндрю? — Голос Би вырвал его из собственных мыслей, и он повернул голову, чтобы посмотреть на неё. Когда Эндрю на мгновение тупо уставился на неё, Бетси улыбнулась и уточнила: — Вы хорошо провели утро? — Би знала, что по средам у него всё чисто, а по утрам он проводит время исключительно с Нилом. Он подумал, что это её способ незаметно проверить их обоих, зная, что и у него, и у Нила вчера был плохой день. Эндрю пожал плечами, затем сделал паузу и решил кивнуть ей в знак подтверждения. — Хорошо, — сказала она с улыбкой. — Нам всем нужно время от времени отдыхать. Особенно с учетом того, как вы, ребята, всегда заняты учёбой, играми и тренировками, — Бетси усмехнулась и покачала головой. — Признаюсь, в студенческие годы я не была так уж активна. Сомневаюсь, что я смогла бы угнаться. Лично Эндрю считал, что она прекрасно справилась бы, но не стал этого говорить. Он только пожал плечами. — Нил почти всё утро спал. Я читал книгу и смотрел телевизор. Я могу наверстать домашнее задание перед тренировкой. — Ему не нужно было напоминать о Ниле, но Эндрю чувствовал, что Би хотела бы знать, что сегодня Нил тоже чувствовал себя лучше и получал хотя бы небольшой — вынужденный Эндрю — отдых после вчерашнего. Он не ожидал, что Аарон повернется к нему и спросит: — Ему сейчас лучше? Эндрю резко скосил взгляд на брата, удивлённый вопросом и готовый разозлиться, если за ним скрывался какой-то скрытый укол. Сегодня Эндрю был чертовски устойчивее, но кровоточащие раны были спрятаны под меньшими слоями, чем обычно, когда он восстанавливал свою защиту. И в это утро обнаружились царапины Нила. Эндрю не хотел мириться с тем, что Аарон делает плохо продуманные выстрелы в Нила и бросает такие слова, как «сумасшедший», «слабый» или «срыв». Аарон либо почувствовал опасность, либо искренне волновался, потому что он беспокойно заёрзал на стуле, вместо того чтобы защищаться, и бросил взгляд на Би. Эндрю тоже посмотрел на неё и понял, что она изучает его, пытаясь понять, где он. Однако она не сказала ни слова ни одному из них, не подбодрила его тем или иным способом и не подсказала, как ответить на прощупывание брата. Бетси была здесь, чтобы помочь, как она уже говорила бесчисленное количество раз, так что оставила мяч на его площадке. Через мгновение Эндрю вздохнул и снова посмотрел на брата. — Лучше, чем вчера, — кивнул он. Было странно говорить о Ниле с Аароном, особенно без острых слов или ножей. — Хорошо. — Последовала неловкая пауза, а затем: — Я рад, знаешь. Ну. Что он получает помощь, — Аарон кивнул в сторону Би. Если она и была удивлена тем, что Аарон знал о сеансах Нила, то не показала этого, но что-то записала в своём блокноте. Что ж, неплохо было бы ёбнуть его, но это была не та тема для обсуждения. Эндрю чуть не оскалил зубы, хотя он держал свои ножи при себе, вместо этого используя свой тон голоса. — Это, — напомнил он брату, — не твое собачье дело. — Это ты мне рассказал, придурок, — ответил Аарон со знакомым ядом. — И ты обещал никому не говорить. Наверное, мне следовало быть осторожнее и не доверять тому, что слетает с твоих губ, а, брат? — Эндрю сказал так, что последнее слово казалось оскорблением, хотя он злился больше на себя, чем на Аарона. Злился, что допустил ошибку раньше, особенно перед Аароном. Аарон недоверчиво посмотрел на него. — Кому, чёрт возьми, я сказал?! Би уже знает, это она, блядь, видит тебя и твоего психованного маленького парня! — Давайте остановимся на минутку, — спокойно сказала Би, когда Эндрю с силой поставил свой горячий шоколад и повернулся лицом к брату, словно был готов к бою. Они оба переключили своё внимание на неё, и она только безмятежно улыбнулась. — Эндрю, давай начнём с тебя. Почему ты так расстроился? — Потому что этот лживый ублюдок сказал, что никому не расскажет. Я никогда не хотел говорить ему об этом с самого начала, и последнее, блядь, что нужно Нилу прямо сейчас, чтобы какой-то мудак поднимал тему его сеансов. — Эндрю сердито ткнул пальцем в Аарона, агрессивно пялясь. — Ты хоть представляешь, как ему было трудно с начала захотеть встретиться с Би? И сейчас он начинает прогрессировать, и я не позволю, чтобы всё это, блядь, провалилось из-за тебя. Эндрю старался держаться подальше от проблем Нила и его брата друг с другом (это действительно была не та битва, в которой он хотел бы участвовать, и эти двое могли прекрасно справиться сами). Но это было другим. Это была проблема, которую он вызвал. Эндрю всё ещё не сказал Нилу, что Аарон знал об их сеансах по понедельникам, и он знал, что должен был это сделать, особенно если Аарон собирался повсюду болтать своим жирным грёбаным ртом. — Я никому не говорил! И я не собираюсь этого делать. Боже, Эндрю, я же мудак, а не чёртов монстр. Он получает помощь, которая ему, блядь, явно нужна, зачем мне, блядь, мешать этому? — Потому что ты его ненавидишь, — сухо напомнил Эндрю. Потому что он рядом со мной. Потому что он что-то хорошее в моей жизни, и ты хочешь это разрушить. Потому что я уберегал тебя от твоей дурацкой чирлидерши, а теперь ты хочешь отомстить. И ты используешь Нила, чтобы добраться до меня. — Я не ненавижу Нила, — попытался возразить Аарон, но Эндрю оборвал его насмешкой и закатил глаза. — Эй! Я не ненавижу его. Слушай, он грёбаный мудак, и я чертовски уверен, что не понимаю его или ваши отношения, и не доверяю ему настолько, насколько могу, но я не ненавижу его. Эндрю снова усмехнулся, наклонившись вперед, чтобы взять свой горячий шоколад и запить часть горечи дозой сладкого напитка. Би, очевидно, не нуждалась в его участии, потому что продолжала говорить. — Аарон, почему ты не доверяешь Нилу? — Затем она полностью проигнорировала взгляд, который бросил на неё Эндрю за то, что она удержала их на теме Нила. И подумать только, он пришел сюда с почти доброжелательными чувствами и намерением, блядь, раскрыться, или вырасти, или ещё что-нибудь, и поговорить о вчерашнем. — Это должно быть хорошо, — ехидно прорычал Эндрю, глядя на брата с презрительным любопытством. Он был готов услышать, как Аарон извергнет какую-нибудь древнюю чушь о том, что Нил лжет и скрывает свою личность, или подвергнет сомнению его мотивы, чтобы быть с ним. Эндрю был более чем знаком с дерьмовыми проблемами Аарона, особенно в том, что касается всей этой гомофобной ерунды, которую сука Тильда и её ублюдочный брат кормили ему всю его чертову жизнь, что он должен был очиститься от греха, как только Ники заступился за них и забрал. Он был уверен, что Аарон мог бы придумать какой-нибудь отвратительно творческий поворот на тему, почему Нил «Я не интересуюсь отношениями» Джостен «внезапно» заинтересовался Эндрю. Ему было любопытно посмотреть, насколько Аарон на самом деле считал Нила манипулятором. Это должно будет занять по крайней мере столько времени, сколько понадобится Эндрю, чтобы понять, как удалить селезенку через левую ноздрю. Аарону потребовалось мгновение, чтобы собрать воедино свой маленький заговор; его челюсти двигались, а руки сжимались, как будто он боролся с самим собой за лучший угол. Эндрю был настолько готов к обвинениям, что совершенно не заметил слов, слетевших с губ Аарона в первый раз, потому что они звучали очень похоже на «Я думаю, Нил любит тебя», и он просто не был готов к этому. — Что? — невозмутимо переспросил Эндрю, ошеломленный и более чем растерянный. Издалека он услышал лёгкое скольжение ручки Би, когда она что-то писала в своем блокноте, но не обернулся. Всё его внимание было приковано к Аарону. — Я сказал, что, по-моему, Нил любит тебя. И я думаю, ты любишь его. Во всяком случае, настолько, насколько вы оба, придурки, способны на это. — Аарон вздохнул, звук был грубым и разочарованным, когда он снова запустил пальцы в волосы. Эндрю не отвёл от него взгляда, его мозг всё ещё спотыкался и сбивался, пытаясь вращать шестерёнки и догнать нахуй. — Я просто не верю, что он снова не втянет свою громкоголосую задницу в какое-нибудь дерьмо, и, когда это случится, как ты думаешь, за кем пойдут плохие парни, а? Он уже навлёк на нас чёртову войну с мафией. Я не знаю, что Рико собирался с тобой сделать, но Нил отправился в Эвермор, чтобы попытаться остановить это. Ты ведь знал это, не так ли? Вот почему он прошёл через всё это дерьмо. Подождите, нет. Ещё раз. Перематываем. Что? Во-первых, как, блядь, Аарон узнал об этом? Какого хрена Аарону было до этого дело? Предполагалось, что речь идёт о мести или какой-то запоздалой неуместной защите в качестве удобного прикрытия для его дерьмовой гомофобии. Что, чёрт возьми, происходит? И Аарон думал, что Нил любит его? И что он?.. — А март? Я слышал его также ясно, как и ты, Эндрю. Он ушёл тихо, чтобы эти сумасшедшие ублюдки не причинили нам вреда, не причинили вреда тебе. Любой, кого он разозлит, поймёт, что всё, что нужно сделать, это угрожать или причинить боль тебе, и они смогут отомстить ему, — Аарон издал обиженный звук. — У этого идиота нулевое чувство самосохранения, и это в конечном счёте упадёт на тебя, потому что Нил в основном рисует мишени на своей спине по приколу, и это означает, что он также рисует такие же на твоей. После нескольких долгих секунд молчания Аарон раздраженно фыркнул, явно недовольный молчанием Эндрю и отсутствием внешней реакции. Би, достаточно хорошо знакомая с Эндрю, чтобы знать, что если выражение его лица было пустым, то это вовсе не означало, что его голова тоже, подняла руку и тепло улыбнулась Аарону. — Дай своему брату ещё несколько минут, чтобы переварить все это, Аарон. Не думаю, что Эндрю ожидал услышать именно это. Пусть он это обдумает. Аарон ворчал, но — надо отдать должное своему близнецу — не закатывал глаза и не давил, а просто потягивал свой горячий шоколад, ожидая. Теперь Эндрю начинал навёрстывать упущенное. Напоминание Би, а также уступчивость Аарона подтолкнули его к тому, чтобы полностью осознать всё, что только что сказал Аарон. Ему потребовалось ещё несколько минут, чтобы принять всё это и разобрать на части, чтобы решить, во что он собирается верить и что, чёрт возьми, собирается с этим делать. На самом деле Эндрю хотел показать брату оба средних пальца и спровоцировать его на то, чтобы он убежал, потому что это был предсказуемый мудак Аарон, и Эндрю знал, как вести себя с предсказуемым мудаком Аароном. Но он не знал, что делать с Нил-любит-тебя-и-я-беспокоюсь-что-это-убьёт-тебя Аароном. — Эндрю? — Голос Би был нежным, а выражение её лица тёплым и нейтральным, когда Эндрю оторвался от своих мыслей, чтобы посмотреть на неё. Очевидно, он молчал слишком долго даже для неё. — Можешь ли ты сказать нам, о чём думаешь? «Можешь ли ты», а не «скажи» — различие, которое она обычно использовала с Нилом, а не с ним, но Эндрю оценил это в любом случае и через мгновение кивнул. Потом со вздохом посмотрел на брата. — Ты прав. — На лице Аарона снова появилось выражение «пощечина рыбой». Эндрю надеялся, что не выглядел так же глупо, когда Аарон сбросил свою маленькую бомбу. — Нил — идиот, — пояснил он. — Но он же мой идиот. Я знал, во что ввязываюсь. — На самом деле всё совсем не так, но здесь Эндрю не собирался вдаваться в подробности. Он знал, что Нил был магнитом для опасностей, когда связывался с ним, и довольно скоро понял, что он был мучеником. Все чувства, которые он испытывал по пути, были несущественными. — Он… — Эндрю сделал паузу, подыскивая подходящий термин, чтобы Аарон понял, что эта история с ним и Нилом никуда не денется, так что он мог бы просто принять её. — Он мой. А я его. Это просто… так. Аарон посмотрел на него. — Я знаю. — Ты знаешь? Если уж на то пошло, его брат выглядел так… как будто забавлялся, и это сбивало с толку, раздражало и вызывало у Эндрю желание ударить его. Он нахмурился. — Эндрю, вы, ребята, не совсем… хитрые. Я имею в виду, я знаю, что многие другие Лисы могут быть очень глупы в каком-то дерьме, но я знаю тебя. Я, Ники, Кевин и да, твой засранец Нил — мы тебя знаем. Я знаю, что не изменю твоего мнения о Ниле, да и… — он замолчал и вздохнул, недовольный из-за подыскивания слов. Это было прекрасно, потому что Эндрю нужна была секунда, чтобы принять заявление о том, что его знали, и принять, что, возможно, это было правдой. Что, может быть, Аарон, Ники и Кевин знали его, что они приняли его. Что он действительно принадлежал им в той же мере, в какой он принял их, чтобы сделать своими. — …Я не хочу менять его, — наконец продолжил Аарон, отвлекая Эндрю от его мыслей. Эндрю поднял бровь. — Ты хочешь сказать, что ты… что, одобряешь? Это чертовски великодушно с твоей стороны. — Не будь идиотом, — Аарон закатил глаза. — Но да. Смотри. Я не понимаю ваших отношений, но я не ты и не Нил, так что это действительно неудивительно. Честно говоря, я действительно чертовски рад, что не понимаю этого, потому что, по крайней мере, это означает, что я не так облажался, как вы двое. — Эндрю цыкнул, но Аарон проигнорировал его и продолжил говорить: — Он отправился в Эвермор и сдался Рико ради тебя. Он не стесняется защищать тебя перед другими Лисами, когда они ведут себя как придурки. Ты можешь терпеть его больше, чем кого-либо другого, и ты для него такой же. Так что. Да. Хотел бы я, чтобы ты выбрал кого-то, из-за кого меньше вероятность, что тебя застрелят, похитят и/или будут пытать — да. Но это не мое дело, так что… да… — он отключился, выдохнувшись, когда, казалось, закончил говорить суть того, что хотел. Воцарилось ровное молчание, пока Эндрю изучал брата и взвешивал его слова. — Почему ты передумал, Аарон? — Эндрю не стал вспоминать все случаи, когда Аарон называл Нила его «шлюхой» или бросался другими унизительными словами. Он не упомянул о том, что сказал Аарон, когда впервые бросил ему в лицо отношения Эндрю, как способ заставить его ослабить хватку достаточно, чтобы он мог встречаться с той чирлидершей. Он знал, что Аарон не настолько глуп, чтобы не понимать, о чем говорит. Очевидно (если верить этому разговору и всем его откровениям). Аарон поджал губы. Он посмотрел в свой горячий шоколад, потом снова на Эндрю. Аарон встретился с ним взглядом, и Эндрю понял, что Аарон делает это не так уж часто. Даже когда он смотрел на него, изучая лицо Эндрю, будто пытался мысленно раскопать то, что он скрывал за своим типичным скучающим фасадом, Аарон редко встречался с ним глазами. — Ты не единственный, кто пожинает плоды терапии и стабильной системы поддержки. — Когда Эндрю просто уставился на него, Аарон действительно стоял на своем и слегка приподнял подбородок. — За последние пару месяцев у меня было несколько дополнительных сеансов с Бетси, и Кейтлин помогла мне справиться с некоторым дерьмом. — Кейтлин, — сказал Эндрю так, словно понятия не имел, о ком, блядь, Аарон говорит, хотя точно знал, кто она. — Моя девушка, ты, засранец. — Ах, это был гораздо более знакомый гнев. — Действительно. Вот наступил один из тех моментов, которые Эндрю ненавидел. Он ненавидел их, потому что они были открытиями. Это были моменты, когда Эндрю знал, что может дать немного. Он ненавидел их, потому что для того, чтобы дать, он должен был показать слабость, и всякий раз, когда он делал это, рисковал получить нож прямо между ребер. Дай палец — всю руку откусит, так ведь? А Аарон отлично откусывал руки. И все же… Аарон дал первый сегодня, а это случалось нечасто. Поэтому Эндрю сделал большой глоток какао и, изучая его, сказал: — Ну, я думаю, она не так уж плоха, если может каким-то образом заставить тебя вытащить свою жирную голову из задницы. Аарон не был одурачен его попыткой быть воинственным придурком, и, когда Эндрю поднял глаза и посмотрел на другого мужчину, тот смотрел на него с чем-то очень похожим на осторожную надежду. — Ага, — кивнул Аарон, а потом у ублюдка хватило наглости улыбнуться. — Да, она потрясающая. Она... Эндрю поднял руку. — Нет. Это не было приглашением. Излей свое сердце Ники. Поверь мне, когда я говорю, что его это будет волновать гораздо больше, чем меня когда-либо. Аарон скорчил гримасу, но на самом деле не выглядел обиженным. В течение следующих нескольких минут, пока они потягивали горячий шоколад, воцарилось странное уютное молчание. Напиток Эндрю кончился, что было досадно, но у него было ещё в общежитии, и он был готов смириться с тёплым осуждением Нила, когда смешает его с мороженым. Именно Би наконец нарушила молчание, но она сделала это с такой ловкостью, что это казалось естественным и совсем не резким. Интересно, учили ли её этому в психиатрической школе? — Я думаю, вы оба сегодня сделали несколько огромных шагов. Вы начинаете понимать и уважать ценности друг друга, даже если они могут отличаться от ваших собственных, а это очень трудно для большинства людей. Я собираюсь призвать вас продолжать поддерживать друг друга даже за пределами этой комнаты. Это очень хороший прогресс, и вы оба должны гордиться собой, — она улыбнулась и посмотрела на них обоих, потом на часы. — На сегодня наше время почти истекло, но не хотите ли вы ещё что-нибудь сказать, прежде чем мы закончим? — Бетси посмотрела сначала на Аарона, потом на Эндрю. Он задумался на мгновение, всего на мгновение, потом вздохнул и кивнул. У него есть что сказать. Би улыбнулась, потому что знала, о чём он собирается говорить, и имела наглость гордиться им. Аарон посмотрел на него, и Эндрю мог сказать, что его брат был любопытен и, возможно, немного насторожен. Эндрю вздохнул. Если он и дальше будет так чертовски мягок, то погубит свою репутацию и никто больше не будет воспринимать его всерьёз. У этого роста были серьёзные недостатки, и он хотел бы подать грёбаную жалобу. — Вчера, когда у меня был плохой день, — начал Эндрю, проведя большим пальцем по раздражённому носу кошачьей морды на своей кружке. Аарон кивнул, и Эндрю просто бросил на него свирепый взгляд, потому что ему не нужна была его грёбаная поддержка. — Ты позаботился о том, чтобы меня никто не беспокоил. Ты, Ники и даже Кевин. — Аарон хмурился, как будто не понимал, к чему всё это ведёт (потому что, очевидно, несмотря на весь этот самоанализ, с которым его буйная маленькая подружка помогла ему, он всё ещё был идиотом). — Послушай, я не собираюсь говорить об этом как-то поэтично. Я просто хотел сказать, что заметил. В такие дни мне трудно что-либо замечать. Время не всегда имеет смысл, и я даже не всегда узнаю людей вокруг. Но я был в состоянии видеть, что вы, ребята, были… там. Что ты держал меня… — Эндрю стиснул зубы, но мог произнести только одно слово, — в безопасности. Я не собираюсь, блядь, благодарить тебя. Но. Я ценю это. Эндрю не стал дожидаться, пока Аарон это усвоит, просто поставил кружку и встал, указывая на часы. — Последние пять — твои. С меня хватит. Увидимся у машины. — Затем он кивнул Би и ушел, даже не захлопнув за собой дверь. ***** Когда Аарон вышел к машине в конце сеанса, ни один из них не поднял ничего из того, о чём они говорили, но вместо того, чтобы отвезти их прямо в Лисью Башню, Эндрю спросил Аарона, надо ли ему куда-нибудь, и через мгновение кивнул, когда Аарон попросил отвезти его в здание Кейтлин. Они строили расплывчатые планы увидеться за ужином, а потом Эндрю оставил его там, чтобы вернуться в Лисью Башню и к его прискорбно заброшенной домашней работе. Когда Эндрю вернулся в общежитие, Нил сидел за столом, склонившись над блокнотом с каким-то учебником, открытым и наполовину прикрытым одной рукой. На нем всё ещё была толстовка Эндрю, и когда он услышал, как открылась дверь, то обернулся и улыбнулся, увидев его. Это была быстрая, немного усталая улыбка, но в его глазах был определённый, подлинный блеск, который всегда вспыхивал, когда Нил видел Эндрю. Подумать только, что был кто-то на всём белом свете, кто законно загорался, когда Эндрю, из всех ублюдков, входил в комнату. Это было странно. Но и… приятно. По-моему, Нил любит тебя. И я думаю, ты любишь его. Слова Аарона насмехались над ним, и что-то, должно быть, отразилось на его лице, потому что Нил с любопытством склонил голову, сдвинув брови, чтобы задать безмолвный вопрос. — Аарон, — просто ответил Эндрю, и Нил фыркнул и сказал: «О, этот мудак» — с такой предсказуемостью, что Эндрю почувствовал, как уголки его рта дернулись вверх. Интересно, что сказал бы Нил, если бы узнал, что Аарон его одобряет? Он, наверное, подумает, что тот издевается над ним или что Аарон собирается выкинуть какую-нибудь странную шутку. Очевидно, удовлетворённый его ответом, Нил вернулся к домашнему заданию, и Эндрю несколько мгновений изучал его, постоянно возвращаясь мыслями к глупым словам Аарона. Любовь. Что, чёрт возьми, они оба знают о любви? Последним человеком, который сказал, что любит его, была Касс, а он любил её. Блядь, он любил её так сильно, что был готов позволить частичкам себя умереть, лишь бы сохранить её. Эндрю снова и снова вырезал на своих руках то, что теперь воспринимал как способ контролировать что-то в своей ситуации, взять на себя управление собственным телом хоть каким-то образом. Хотя в то время всё, что он знал, это укус украденного бритвенного лезвия и вспышка ярости, обращённая в победу, которая приходила с каждым порезом. Что же касается Нила, то последним человеком, который любил его, была его мать. И она всё испортила, не так ли? Может быть, она и сохранила ему жизнь, таская его с места на место в течение восьми лет, но того, что Эндрю слышал о ней, было достаточно, чтобы понять, что она тоже не была матерью, блядь, года. Натан резал своего сына, и после десяти лет ожидания, чтобы что-то сделать, Мэри пыталась стереть Нила с лица земли и била его всякий раз, когда он начинал расцветать слишком ярко для неё. Касс и Мэри. Если это и была любовь, то Эндрю не хотел, чтобы она приближалась к нему или к его кролику. Нет, он не знал, как охарактеризовать то, что было между ним и Нилом, но это было что-то, и сейчас это не нуждалось в более глубоком определении. Эндрю пересёк комнату и встал позади Нила, положив руки ему на плечи. Когда Нил запрокинул голову в безмолвном вопросе, Эндрю поцеловал его (только слегка) в лоб. Эти голубые, как мир, глаза слегка расширились, и Эндрю ощутил, как к щекам нападающего внезапно подступил румянец. Он мгновенье полюбовался картиной, затем сжал плечи Нила и отошел, чтобы взять свой ноутбук. Ему нужно было делать домашнее задание.