Между всегда и сейчас

20 августа Оливер проснулся и повернул голову вправо. Окинув печальным взглядом пустое место рядом с собой, он встал и посмотрел на часы, лежащие на прикроватной тумбочке – стрелки указывали на начало одиннадцатого. В ванной комнате он провёл чуть более пятнадцати минут. После душа, даже не притронувшись к электробритве, Оливер едва коснулся волос расчёской. У него не было сигарет. Он открыл ящик бюро и потянулся к пачке «Gauloises», которую накануне купил себе Элио, но тут же отдёрнул руку. После некоторых колебаний, он несмело взял упаковку, провёл пальцами по крышке, потом открыл пачку и вынул зажигалку. До боли сжав зажигалку в ладони, он зажмурился. Его губы вытянулись в тонкую линию. Он крепче стиснул кулак и открыл глаза. Сунув сигареты в карман, Оливер спустился в холл. В доме царила тишина, если не считать громыхания балконной двери на втором этаже, даже из кухни не доносилось ни звука. Оливер зашёл на кухню, выпил стакан сока и направился в библиотеку. - Здравствуйте, профессор, - бесцветно поздоровался он, войдя в помещение. - Здравствуй, Оливер, - Перлман-старший отложил листы бумаги. Молодой человек приблизился к хозяину дома, сидящему за рабочим столом, и пожал ему руку. - Ты, наверняка, голоден, сутки ничего не ел. - Я не хочу есть… - Оливер сел на диван. – Не возражаете, если я закурю? – он достал сигареты и зажигалку. - На голодный желудок я бы тебе не советовал… - Думал, брошу… две недели не курил… даже не покупал… - Оливер горько усмехнулся. – Но осталось несколько сигарет… в его пачке… - он повернул голову и с тоской посмотрел в открытое окно. В глазах молодого человека заблестели слёзы. - Я прошу тебя, Оливер… я настаиваю, поешь что-нибудь… - Пока не могу… - молодой человек щёлкнул зажигалкой и, прикурив, глубоко затянулся. – Как себя чувствует Анелла? - Она не выходит из спальни… Я вчера попросил у врача рецепт на антидепрессанты. Манфреди съездил, выкупил. Наверное, ей пока лучше на таблетках… По крайней мере она перестала плакать… Но мне больно видеть её такой… - профессор потёр виски пальцами. - Что вы сказали Мафальде и остальным? - Элио понимал, что никто не поверит, будто он провалился во временну́ю дыру… В письме он попросил нас сказать родственникам и друзьям, что он тайком завербовался на войну в Афганистан. Позже обставим всё так, что он пропал там без вести… Кроме письма, в конверте была небольшая записка, на случай, если пропажей Элио заинтересуется полиция, или у родственников возникнут подозрения. Я могу показать её тебе. Оливер кивнул и выпустил изо рта густую струю дыма. - Вот, - профессор вынул из конверта листок бумаги и протянул своему ассистенту. Молодой человек жадно затянулся и прочёл: «Мама, отец! Я вас очень люблю, но я хочу жить своей жизнью. Наверное, я слишком долго был безупречным сыном, но настало время делать то, чего хочу я. Колумбийский университет это, несомненно, предел мечтаний, но не для меня. Я собираюсь испытать себя, понять, на что способен. Мне тесно в образе «золотого мальчика» из состоятельной семьи, я должен доказать себе, что по-настоящему чего-то стою. Ещё полгода назад через знакомых я завербовался в общество добровольцев. Я буду воевать в Афганистане. Я никому ничего не говорил, я знал, что не найду понимания. Простите меня, но я не могу иначе. Не ищите меня, не заявляйте в полицию – я улечу в Кабул с новым паспортом, под чужим именем. Постараюсь позвонить вам или написать из Афганистана. Берегите себя. Ваш любящий сын Элио 19.08.1984» Оливер свернул листок и передал его обратно профессору. - Он всё предусмотрел… - молодой человек стряхнул пепел. – Лучшего оправдания исчезновению и придумать нельзя… Но Фабьяну я скажу правду, тем более, Элио просил меня об этом в письме… Он оставил письмо для Фаби… и подарки… для всех нас… - То есть в этом кейсе… - Я ещё не разбирал его… Вчера я был не в состоянии… Мне бы следовало извиниться, что я вернулся пьяным накануне… - Не извиняйся… Каждый облегчает свою боль, как может… - голос профессора дрогнул. - Письмо, которое написал мне Элио, очень длинное… Сперва мы с Сэмуэлем… - Оливер тряхнул головой и громко выдохнул. – Я всё-таки наберусь мужества и скажу, как есть – сперва мы с сыном Элио выпили вина, а потом он оставил меня одного с письмом, и я перешёл на коньяк… - слезы покатились по щекам Оливера. - Я не корю тебя… - Перлман-старший снял очки и вытер глаза. – Если тебе будет легче, я принесу что-нибудь выпить, но только при условии, что ты сперва поешь… - Сегодня в четыре я встречаюсь с Фабьяном. Я рискую не доехать… - Манфреди отвезёт тебя, потом заберёт. Насчёт этого не тревожься. Уважь меня, поешь и выпей, - в голосе мужчины была мольба. - Только чтобы успокоить Вас… – Оливер затушил окурок, взял новую сигарету. - Посиди тут, я найду Мафальду и попрошу её приготовить что-нибудь, - мужчина поднялся. - Хорошо, - тихо сказал Оливер и потупил взгляд. Через несколько минут хозяин дома вернулся. В руках он держал бутылку коньяка и два бокала. - Мафальда принесёт еду сюда, - профессор откупорил бутылку и плеснул в бокалы немного коньяка. – Не волнуйся, я прослежу за твоим состоянием… Не дам тебе напиться… - он протянул бокал Оливеру. - Из меня сегодня плохой рассказчик… - молодой человек сделал глоток. – Я словно в отупении… Может, с дозой снотворного вчера переборщил… - Ты ещё и снотворное выпил после алкоголя? – Сэм оторопело посмотрел на собеседника. - Элио брал у Анеллы таблетки… Там ещё оставалось… - лицо Оливера исказилось, он снова прикрыл ладонью глаза. - Я не тороплю тебя с рассказом… Днём раньше, днём позже… Это уже ничего не изменит, - голос профессора сошёл на хрип. Он закашлялся, потом достал платок и вытер щёки. – Я поднимусь к Анелле, узнаю, как она… - он встал и вышел из библиотеки. Оливер закрыл глаза. Сигарета в его пальцах мелко задрожала. Он сидел неподвижно, потом стряхнул пепел и пригубил коньяк. - Buongiorno, signore Oliver, (*) – в библиотеку вошла Мафальда с подносом в руках. - Buongiorno, Mafalda, - отозвался Оливер. - Come è potuto succedere? – женщина поставила поднос на стол. – Elio a tutti noi ci ha spezzato il cuore! – она вытерла слёзы краем фартука. – Povera signora sta molto male. В дверном проёме показался профессор. - Grazie, Mafalda, - поблагодарил он. - Prego, - домработница покинула библиотеку. ________________________________ (*) - Buongiorno, signore Oliver, (ит.) – Добрый день, господин Оливер. - Buongiorno, Mafalda, (ит.) – Добрый день, Мафальда. - Come è potuto succedere? (ит.) - Как же такое могло случиться? – женщина поставила поднос на стол. – Elio a tutti noi ci ha spezzato il cuore! (ит.) - Элио всем нам разбил сердце! – она вытерла слезы краем фартука. – Povera signora sta molto male. (ит.) - Бедная сеньора совсем плоха. - Grazie, Mafalda, (ит.) – Спасибо, Мафальда, - поблагодарил он. - Prego, (ит.) – Пожалуйста, - домработница покинула библиотеку. ___________________________________________________ - Как Анелла? – Оливер затушил сигарету и встал. - Она тоже ничего не ела сутки. Я уговорил её выпить чая с бутербродом, - хозяин дома проследовал к дивану и сел. – Садись за стол, не стесняйся. - А Вы сами завтракали? – Оливер расположился в кресле у стола и придвинул к себе поднос. - Заставил себя. Мне нельзя предаваться отчаянию, надо заботиться о жене… Оливер кивнул головой, соглашаясь с профессором, потом неохотно начал есть. - По-видимому, обо мне тоже… - молодой человек через силу отхлебнул горячего чая из бокала. - А о ком мне ещё заботиться, кроме как о вас двоих? Сына у меня больше нет… – Перлман-старший прикусил губу и беззвучно заплакал. Оливер поднялся, устремился к профессору, и, сев рядом с ним, положил руку ему на плечо. - У вас есть внуки и правнуки. Вам есть ради кого жить, – с горечью произнёс Оливер. - Да… Да… - рассеянно сказал хозяин дома, вынимая платок из кармана. – Всё это так, но… - Элио хотел, чтобы вы с Анеллой воссоединились с его родственниками. - Но они даже не знают о нас. - Решение за Вами. Насколько я сумел понять, сын Элио – Сэм, очень достойный человек. Я уверен: все дети и внуки Элио – прекрасные люди. Вы можете стать одной семьёй. - Пока рано говорить об этом, Оливер… - профессор дружески похлопал по сжимающей его плечо ладони. – Я отвлекаю тебя, не даю, как следует, поесть… Молодой человек встал, вернулся за стол. – Обещайте подумать над моими словами. Точнее, над волей Элио… - он продолжил вяло шевелить ножом и вилкой в тарелке. Перлман-старший поднялся и подлил коньяка в бокалы. - У меня будет к тебе просьба… - начал он, сделав глоток. – Точнее у нас Анеллой… Оливер с готовностью отложил приборы. - Ешь, пожалуйста, - мужчина уставился в окно. – Нам некуда торопиться… Осилив треть содержимого своей тарелки и допив чай, Оливер пересел на диван. Повернувшись лицом к хозяину дома, он закурил. - Я слушаю, - произнёс он. - Когда я поднимался к Анелле, мы с ней перемолвились несколькими фразами, - начал профессор. - Я поделился с ней опасениями, что ты, скорее всего, опять поменяешь свой билет, но на этот раз на более раннюю дату вылета, нежели двенадцатое сентября… Я не вправе препятствовать твоему возвращению в Нью-Йорк и понимаю, что тебе тяжело оставаться здесь без Элио… но… не бросай нас сейчас… - он поднял на Оливера полные слёз глаза. – Ты для нас как родной, как член семьи… Дай нам хоть немного времени привыкнуть к мысли, что Элио… что его больше… - он опустил голову и закрыл руками лицо. Оливер сглотнул подкативший к горлу ком. - Признаюсь, я уже думал о том, чтобы улететь, как можно скорее… - он жадно затянулся и смахнул набежавшие слёзы. – Но если вам с Анеллой будет легче оттого, что я с вами, то я останусь. Вы заменили мне родителей. Своего отца я никогда не любил, маму уже плохо помню. Единственный родственник, которому я обязан очень многим в моей жизни, и тот оказался Элио… - Ты о чём? – профессор опустил руки. На его лице отразилось искреннее недоумение. - Помните, в прошлом году, во время моего первого завтрака у вас, Вы очень удивились, что я захотел открыть счёт в местном банке? - Помню. До тебя никто из наших постояльцев не открывал счетов в Италии… - Мы с Вами никогда не говорили о моём материальном положении, но возможно, Вы обратили внимание, что я вожу машину, учусь в одном из престижнейших университетов Америки и даже книгу свою издал приличным тиражом на трёх языках. - Признаться, я не люблю совать нос в чужие финансовые дела, но я давно понял, что ты из обеспеченной семьи. - У меня был родственник по материнской линии, Хаим Зильберштраль. Я его не видел, по крайней мере, в сознательном возрасте. Он присылал мне дорогие подарки на Дни Рождения и Хануки. Я в ответ рисовал ему рисунки, моя мама, пока была жива, отправляла их «дедушке Хаиму», - Оливер невесело усмехнулся. – Когда мне исполнилось семнадцать, я оказался владельцем крупного состояния – мой родственник открыл счёт на моё имя. Денег хватило на покупку машины и квартиры в престижном районе Нью-Йорка, на оплату образования, на издание книги. Я ни в чём себе не отказываю уже восемь лет. Так вот, вчера из письма я узнал, что мой реальный родственник - Хаим Зильберштраль - был замучен в застенках «Дахау»… Элио присвоил его личность и стал моим дедушкой… - Это просто невероятно… - Перлман поднялся, взял бутылку коньяка и плеснул в два бокала. – Значит, он нашёл твою семью в Америке и сделал так, чтобы ты ни в чём не нуждался… - Всё было сложнее… Я потом зачитаю вам отрывки из его письма… Он попросил меня об этом… - Оливер приподнялся и взял стакан. - Элио написал тебе, что мы общались, когда он переехал в Италию? - Да… - Я с самой первой встречи с Элиотом Пьяветти почувствовал незримую ментальную связь между нами. Причуды в его поведении я объяснял особенностями характера и чрезмерным богатством – для тебя, наверняка, не секрет, что миллионеры - люди сумасбродные… Я замечал много странностей в поведении своего покровителя и не мог их понять в своё время, но теперь всё стало ясно… - Расскажите мне, каким Вы его запомнили? – Оливер сделал глоток коньяка и снова затянулся. - Он был интеллигентен, великодушен, дружелюбен, но на сближение не шёл. Мне казалось, что он, всё-таки, считал меня человеком не своего круга, и потому не позволял нашему общению перерасти в крепкую дружбу. Но приятство наших редких встреч с лихвой компенсировало невидимую дистанцию между нами. Я ценил его ум, образованность, хороший вкус. Он был полон всяческих достоинств. Даже свою щедрость он никогда не выпячивал и финансовую помощь всегда предлагал с максимальной деликатностью, так, что, в итоге, она не тяготила… - А внешне? Неужели Вы не подмечали его сходства с Элио? - Прозвучит дико, но когда Элиот Пьяветти умер в возрасте восьмидесяти лет, нашему сыну было всего четырнадцать… Ты бы смог уловить что-то общее в чертах лиц старика с седыми волосами и густой бородой и мальчика-подростка? И потом, обычно выискивают сходство между родственниками. - Элио написал мне, что сторонился себя – ребёнка… - безжизненный взгляд Оливера упёрся в книжный стеллаж. - Сторонился – мягко сказано. Он избегал себя… Нас с Анеллой это очень удивляло. В итоге, мы с женой решили, что Пьяветти попросту не любит детей. Но теперь я понимаю, что ему было больно общаться с самим собой, возможно, он испытывал жалость к себе, ведь он знал, что ждёт маленького мальчика, когда тот вырастет… - губы профессора задрожали, он плотно сжал их и вытер глаза. - Самое страшное, что он ничего не мог предотвратить… - Оливер смахнул слёзы со щёк. - Теперь я уверен – его непомерно тяготила неизбежность, предопределённость будущего и то, что он не мог его исправить. - Он даже рассказать тогда ничего не мог… - Я бы первый счёл Пьяветти сумасшедшим, если бы он только намекнул, что он – наш сын… - Элио вспомнил себя стариком… Я прочту Вам позже… Он называл пожилую версию себя «Колдуном»… - А ведь и правда… - Перлман-старший наморщил лоб. – В памяти всплыл один эпизод… Элио тогда было лет десять. Мы ждали Элиота Пьяветти на обед и попросили сына поблагодарить нашего гостя за подарок, который тот прислал ему на День Рождения. Элио тогда наотрез отказался, заявив, что Пьяветти – колдун, что он его пугает, что у него даже руки холодеют от страха… Нам с Анеллой было странно такое слышать, учитывая, как мы любили проводить время с нашим незаурядным знакомым. - И часто он дарил Элио подарки? - Начну с того, что он всем нам дарил подарки и не скупился. У Элио были самые лучшие и дорогие игрушки и спортивный инвентарь – самокаты, велосипеды, ракетки для тенниса. Притом Пьяветти всегда, словно по волшебству, знал, о чём именно мечтает наш сын, он ни разу не прогадал с презентом. Мы с женой тогда списывали точность его выбора на проницательность… Теперь-то я понимаю, что он просто помнил, что ему дарили в детстве… - А что он дарил вам с Анеллой? – Оливер стряхнул пепел в пепельницу. - Анелле – украшения, галантерею, парфюмерию, притом каждая подаренная вещица безмерно нравилась моей жене. Мне – старинные книги, редкие издания словарей и научных произведений, антиквариат. - Получается, Элио чисто зрительно запомнил подарки… - Не знаю, говорил ли тебе Элио, но он обладал феноменальной памятью, как зрительной, так и слуховой, и оба вида памяти у него были долговременные. - Он не говорил мне об этом… Только в письме написал… - Среди своих сверстников он считался лучшим в школе. Он легко учился, потому что почти всю информацию усваивал на слух с первого раза, а что пропускал, то воспринимал с листа. С моторной памятью дела у него обстояли немного хуже, но всё равно он прекрасно играл на фортепиано. Повисла тягостная тишина. - Поднимусь к Анелле. Узнаю, как она, - профессор поставил стакан на стол. - Я тоже пойду наверх. Надо разобрать содержимое кейса. - Спускайся потом в библиотеку. Тебе нельзя сейчас быть одному. Оливер молча встал с дивана. - От общения с близкими людьми всегда легче… Не замыкайся в себе… - профессор положил руку на плечо своего ассистента. – Пойдём, Оливер. Мужчины поднялись вместе на второй этаж. - Передайте от меня привет Анелле, - Оливер замер на пороге комнаты Элио. - Передам. Увидимся чуть позже, - Перлман-старший открыл дверь спальни и шагнул внутрь помещения.

***

Оливер медленно пересёк комнату. Сев на край кровати, он достал пачку «Gauloises», вынул из неё последнюю сигарету, щёлкнул зажигалкой. Переставив стул от бюро к окну, он сел возле рамы и выпустил струю дыма. Сизый газ, подхваченный порывом ветра, рассеялся в воздухе. Молодой человек окинул равнодушным взглядом кроны деревьев, потом повернул голову и посмотрел на незастланную кровать. По его щекам покатились слёзы. Затушив окурок о край пепельницы, он накрыл постель покрывалом, затем поднял с пола кейс и водрузил его на кровать. Выставил дату на кодовом замке, он откинул крышку. Сверху лежал конверт, предназначенный Фабьяну – Оливер вынул его. Правую половину кейса занимала плоская коробка, на которой было написано рукой Элио: «Родителям». Под коробкой лежало два прямоугольных свертка, упакованных в бумагу – на маленьком было указано «Фабьяну», на большом – «Оливеру». На дне оказалось что-то ещё, и молодой человек принялся разгружать левую сторону кофра: из верхнего угла он извлёк пачку открыток, аккуратно перевязанную синей шёлковой лентой, затем небольшую коробочку с письмами Элио и бумажный пакет, подписанный «Оливеру», в котором оказались фотографии Элио в молодости и в зрелом возрасте. Перебрав пожелтевшие снимки, Оливер снова сунул их в упаковку и отложил. Во второй коробке, размером поменьше, он нашёл свои детские рисунки и фотографии, а также письма своей матери. Он не стал их читать, только просмотрел и снова убрал в коробку. Под коробками оказался ещё один свёрток и коробочка с надписью «Оливеру». Всё дно занимал тонкий прямоугольный предмет в бумажной упаковке, на котором значилось «Фабьяну». Оливер положил свои подарки и письма обратно в кейс, а остальные презенты поместил в два пакета. Едва он закончил, в дверь тихо постучали. - Оливер, – профессор заглянул в комнату. – Анелла хочет тебя видеть. - Она в спальне? - Да. - Я буду через пять минут.

***

Оливер постучал и открыл дверь в спальню. На пороге комнаты он осмотрелся. Помещение было больше, чем комната Элио, и интерьер отличался - вместо шкафа стояло трюмо, на месте бюро стоял столик с изящными резными ножками. Над массивной кроватью из тёмного дерева висел старинный гобелен. - Здравствуйте, Анелла, - Оливер приблизился к кровати, на которой лежала миссис Перлман. - Здравствуй, дорогой… - она чуть приподнялась, муж подложил ей под спину подушку. – Сядь возле меня. Оливер опустился на край кровати. Анелла молча протянула руку, молодой человек взял её ладонь в свои. - Получается, это были вовсе не сны… - слабым голосом сказала она и вымученно улыбнулась сквозь слёзы. Оливер кивнул в ответ и крепче сжал руку Анеллы. - Он как будто чувствовал, что это не просто кошмары… cлишком реалистичными они ему казались… Молодой человек опустил голову. Слёзы закапали на его рубашку. - Как же нам теперь жить без него?.. – спросила женщина, глядя перед собой. - Liebchen… может, дать тебе воды или таблетку? – профессор склонился над женой. - Не надо… Я не хочу быть совсем овощем… - Но твоё давление ещё не стабилизировалось… - мужчина снова опустился на стул. - Мне безразлично, что там с моим давлением, - Анелла поправила подушку и села чуть выше. – Тебе, наверное, нечего курить, Оливер? Молодой человек поднял голову. - Я выкурил последнюю сигарету буквально полчаса назад… - Возьми мои. Они для тебя будут слабоваты, но хоть что-то… - она легонько сжала пальцами пальцы Оливера. - Спасибо… - Они на кухне, во втором выдвижном ящике сверху. - Позже я съезжу в Крема, куплю… - Если тебе нужны антидепрессанты, ты только скажи. - Могу я попросить у вас снотворное?.. Вчера я выпил последние две таблетки. - Сэмми, - Анелла посмотрела на мужа. – Дай Оливеру снотворного. - Конечно, liebchen. Не волнуйся, - отозвался профессор. Миссис Перлман перевела взгляд на молодого человека. - Фаби уже знает? – голос прозвучал глухо. - Нет. Я встречаюсь с ним сегодня в четыре часа. - Он пока что счастлив… И даже не осознаёт, насколько безмятежно… - по щекам женщины снова покатились слёзы. - Не представляю, как сказать ему… - Возможно, ты обижен на него или питаешь неприязнь, но прошу тебя, прояви сострадание к Фаби, пожалуйста… - Уверяю Вас, у меня нет неприязни к Фабьяну. Он нравился мне с момента знакомства, - Оливер потупил взгляд. – Я постараюсь быть деликатным… - Спасибо… - женщина вздохнула. – И спасибо за то, что согласился пока остаться у нас… - Возможно, я переоценил свои моральные силы… Впереди ещё четыре недели до двенадцатого сентября… Но одно могу сказать твёрдо – я не поменяю билет, не поговорив предварительно с вами… - голос Оливера дрогнул. - Мы с Сэмом очень ценим твоё к нам отношение… - Анелла снова чуть сжала пальцы Оливера. - Я разобрал кейс… Тут – подарки… - Оливер протянул профессору пакет. - Спасибо, - хозяин дома положил пакет на стул. - Что-то я устала… - женщина перевела взгляд на мужа. – В сон клонит… - Отдохни, liebchen, - профессор принялся поправлять подушки. - Выздоравливайте, Анелла, - Оливер выпустил ладонь женщины из своих рук и встал. - Мне бы хотелось, чтобы ты навестил меня вечером после встречи с Фаби… - Хорошо. - Не волнуйся, дорогая. Оливер зайдёт к тебе, - заверил жену хозяин дома. - Я подожду Вас в библиотеке, профессор, - молодой человек направился к выходу, потом обернулся у двери. – До вечера, Анелла. Покинув спальню Перлманов, Оливер спустился в кухню и достал из ящика стола пачку лёгких сигарет «Gitanes». На ходу срывая целлофановую обёртку, он проследовал в библиотеку, сел на диван, закурил. На столе стояла недопитая бутылка коньяка. Оливер немного плеснул в свой бокал и залпом выпил. - Тебе, наверное, было непривычно видеть её такой… - профессор вошёл в помещение, пересёк его и налил коньяка в свой бокал. - Мне теперь вообще всё непривычно… - Оливер поднял на собеседника полные боли глаза. – А что касается Анеллы, то её красоту не портит ни бледность, ни недомогание. Она поправится. Вы так о ней заботитесь... - Что касается заботы… Я никогда не давил на тебя, Оливер, но сейчас буду проявлять настойчивость и заставлять тебя есть, - Перлман-старший сел на диван у самого подлокотника. - Но мне кусок в горло не лезет… - И я не приму никаких возражений. Ты должен подкреплять свои силы. А кроме того, алкоголь на пустой желудок просто губителен для организма. - Мне до сих пор неловко за своё вчерашнее состояние… Не могу дать вам слово, что откажусь от алкоголя, но постараюсь… - Я не укоряю тебя, Оливер, и не призываю отказаться от спиртного - мне тоже чуть легче от коньяка. Я только прошу тебя принимать пищу, хотя бы в минимальных количествах. - Простите, но сейчас это выше моих сил – сидеть в саду за тем же самым столом, но без Элио... - Мы с тобой пообедаем на кухне. - Хорошо. - Я скажу Мафальде. И ещё я собираюсь отправить Манфреди в Крема, в аптеку и магазин. Тебе, кажется, нужны были сигареты. - Надеюсь, его не затруднит купить пару блоков «Gauloises», крепких. Они в синих пачках, - Оливер поднялся. – Я схожу за деньгами. - Не нужно, посиди, - профессор сделал глоток из стакана. – Я скоро вернусь. Когда хозяин дома вышел из библиотеки, Оливер затушил сигарету, закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Он сидел неподвижно вплоть до возвращения профессора. Расслышав шаги в холле, он открыл глаза. - Стол уже накрыт. Пойдём Оливер, - сказал Перлман-старший, остановившись на пороге. Молодой человек тяжело поднялся и направился к выходу.

***

Оливер опустился на стул, равнодушно посмотрел на тарелку с дымящейся едой. Взяв вилку, он воткнул её в середину блюда и начал накручивать спагетти. - Манфреди с Мафальдой уже уехали. Я попросил их вернуться к половине четвёртого, чтобы ты успел на встречу с Фаби, - профессор нехотя приступил к трапезе. Оливер кивнул. - Фабьян будет на велосипеде? - Да. Позавчера мы планировали ехать на реку, купаться. - Велосипед у него складной? - Складной. - Будет лучше довезти его потом до дома на машине. - Я совершенно не подумал об этом… Собеседники замолчали. Последующие несколько минут в гнетущей тишине раздавались только скрежетания приборов по фарфору. Хозяин дома первый отодвинул от себя полупустую тарелку. - Я дам тебе с собой бутылку коньяка, - сказал он. Оливер удивлённо посмотрел на Перлмана-старшего. - Тебе предстоит тяжёлый разговор… Для вас обоих он будет тяжёлый… - Я знаю… - Оливер положил вилку на стол и вытер рот салфеткой. - Фабьян как-то пробовал коньяк, когда был у нас в гостях. Вряд ли он откажется от него после того, как ты ему сообщишь… что… о том что… - голос мужчины сорвался. Взгляд Оливера заскользил по кухонной мебели. В уголках его глаз заблестели слёзы. - Я всё приготовлю, у меня где-то были бумажные стаканчики, - профессор посмотрел в тарелку сотрапезника. – Ты почти ничего не съел… - Простите… Для меня и это большое достижение… - Оливер встал из-за стола. - Тогда пойдём, прочтёшь мне из письма Элио… - Перлман-старший поднялся. Переместившись в библиотеку, мужчины сели на диван. Оливер закурил, потом достал из конверта листы бумаги, исписанные аккуратным убористым почерком, и стал читать вслух. Он выбирал только те места в тексте, которые касались истории жизни Элио, и пропускал строчки, предназначенные ему лично. Чтение давалось Оливеру с трудом. Он делал перерывы – то прикуривал, то тушил сигареты. Он не вытирал мокрые щёки – слезы высыхали сами. Наконец, он отложил письмо. - Всё это настолько страшно… - Перлман-старший поник головой. - Теперь Вы знаете всю правду об исчезновении Элио… - Оливер сложил письмо, сунул в конверт и достал из него фотографию. – У вас есть этот снимок? Профессор взял в руки старую пожелтевшую фотографию. С неё смотрел Элио. Он стоял, прислонившись к стволу дерева, в длинных шортах и светлой рубашке, распахнутой на груди. Рукава рубашки были закатаны. Волосы развевались на ветру. - Удивительно чёткое изображение, учитывая давность съёмки… Фотография прекрасно сохранилась… В нашем письме - переснятая копия, - мужчина тяжело вздохнул и вернул снимок собеседнику. - Могу я посмотреть фотографии, которые Элио оставил вам с Анеллой? – Оливер сделал глоток из бокала. - Конечно, - профессор взял со стола конверт и вынул из него фотографии. – Вот, держи. Молодой человек взял снимки, не спеша перебрал их. - У меня те же самые. Хозяин дома взглянул на наручные часы. - Почти половина четвёртого. Пойду, погляжу, не вернулись ли Манфреди с Мафальдой. - Я поднимусь за вещами. Спущусь минут через десять, - отрешённо сказал Оливер. - Встретимся у гаража, - откликнулся профессор.

***

- Я готов ехать, - безжизненным голосом сказал Оливер, приблизившись к гаражу. - Пакет – на заднем сидении, - сообщил Перлман-старший. - Там коньяк, бумажные стаканчики и два блока сигарет. - Спасибо, - молодой человек снял с плеча рюкзак и положил его на сидение рядом с пакетом. – Я зайду к Вам, когда вернусь. - Я буду или в библиотеке, или у Анеллы, в спальне. Поезжай, Оливер. Молодой человек сел в машину. Из гаража вышёл Манфреди, занял шофёрское место. Мужчины поздоровались, и вскоре «Fiat» медленно пополз по гравию к воротам. До Каменной рощи доехали молча. На опушке Оливер вылез из автомобиля, забрал свои вещи и попросил Манфреди вернуться на это же место через два часа. Проводив машину долгим взглядом, молодой человек опустил свою поклажу на траву и сел сам. Он вытащил из пакета блок сигарет, достал одну пачку. Вытянув сигарету, он прикурил и жадно затянулся. Когда минутная стрелка на часах показала без пяти минут четыре, Оливер вынул конверт с письмом для Фабьяна и стал ждать. Вскоре издали послышался звук велосипедного звонка. Оливер затушил окурок и, на мгновенье закрыв глаза, до боли сдавил голову руками. Посмотрев влево, он увидел силуэт велосипедиста - Дюбуа поднял руку и помахал Оливеру. И минуты не прошло, как юноша подкатил к роще. - Привет, ОливЭр! – он спрыгнул с велосипеда. – Эли́ не успЬел выехать из дома, а уже отлЬивает по кустам? – он рассмеялся, опустил велосипед и протянул руку Оливеру. Тот слабо пожал ладонь. - Привет, Фаби. - А где ваши велосипЬеды? – Дюбуа сел на траву и начал озираться по сторонам. - Я решил, что лучше на машине, - голос молодого человека прозвучал сдавленно. – Манфреди подвёз. - То есть, купаться не поедЬем? Будем здесь тусЬить? – с недоумением спросил Фабьян. - Похоже на то… - Оливер взял в руки зажигалку и начал нервно крутить её в пальцах. - Чего он там возЬится? – с лица Дюбуа сползла улыбка. – Живот прихватЬило? – он немигающе уставился на собеседника. – Эй! Элииииии́! Ты там надолго застрЬял? – крикнул он, переведя взгляд на рощу. Резкий порыв ветра чуть пригнул ветви ближайших кустов. Шорох листвы раздался громче, потом почти стих. Юноша напряжённо прислушался к шелесту. - Я приехал один… - Только не говорЬи, что Эли́ в больнЬице… - в голосе Фабьяна был испуг. - Не в больнице… Он просил передать тебе письмо… - Оливер взял конверт и протянул Дюбуа. Юноша схватил конверт, оторвал от края узкую полоску и достал лист бумаги. Пробежав взглядом по первым строчкам, он вскочил и откинул письмо. - Эта шутка слишком бесчеловЬечная! - выпалил он. - И не смешная! Не могу повЬерить, что она прЬишла кому-то из вас в голову! - Дюбуа тяжело и прерывисто дышал, переминаясь с ноги на ногу. - Такими вещами не шутят… Тем более с друзьями… - Оливер отложил зажигалку и поднял на собеседника полные невыразимой тоски глаза. Фабьян на миг замер. - Нет… Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! – истошно заорал он, мотая головой. – Эли́! Элииииии́! ПрЬекращай уже! Je t’en prie!!! – он повернулся к роще, из его глаз брызнули слёзы. Оливер, словно очнувшись, молниеносно кинулся к юноше и вцепился в его плечи. - Элио больше нет, Фаби… Его нет… - слёзы покатились по щекам Оливера. Он обнял Дюбуа, крепко обхватив руками. Фабьян уткнулся Оливеру в шею и разрыдался. Когда рыдания смолки, и плечи юноши перестали дрожать, Оливер разомкнул кольцо объятий и заглянул в заплаканное лицо приятеля. - У меня с собой коньяк… Нам нужно выпить… - молодой человек снова обнял Фабьяна. – А потом дочитаешь письмо… Там ещё должны быть фотографии… в конверте… - Да… выпьем… - голос Дюбуа сорвался. - Я знаю, как сильно ты любишь Элио… Знаю, как тебе больно… Юноша всхлипнул, шмыгнул носом. - Садись… Я налью… - Оливер отстранился, сел на траву. Достав из пакета два стаканчика, он дал их Фабьяну, расположившемуся рядом, потом вынул бутылку, отвинтил пробку и плеснул коньяка в стаканчики. Дюбуа залпом выпил. - НалЬей мне ещё, - тихо попросил он. Оливер снова открыл бутылку и наполнил стаканчик на четверть. Фабьян сделал глоток. - Как Перлманы? Ясное дЬело, что они не в порЬядке... – он потупил взгляд. - Анелла не выходит из спальни, она на таблетках и антидепрессантах. Профессор держится, но из последних сил… Повисла напряжённая тишина. Дюбуа вынул из кармана пачку сигарет. - Всё это какой-то абсурд… Я не понЬимаю… - он щёлкнул зажигалкой и прикурил. - Сперва дочитай письмо, а потом я расскажу тебе, что знаю, - Оливер тоже достал сигарету. Фабьян снова щёлкнул зажигалкой, и молодой человек склонился над крошечным язычком пламени. Юноша огляделся и увидел лист бумаги, который ветер уже отнёс к кустам. Он встал, сходил за письмом, вернулся и возобновил чтение. Губы его задрожали. Он курил и смахивал слёзы, застилавшие глаза. - Я ни цента не возьму из его дЬенег, - твёрдо сказал Дюбуа, отложив письмо. - Нет. Ты возьмёшь их, - Оливер повернул голову и пристально посмотрел на приятеля. - Неужели ты не понЬимаешь?! – зло выпалил Фабьян. – Он хотел откупЬиться от нас! В его представлЬении, мы должны утЬешиться деньгами! И более того, мы должны насладиться этими миллЬионами! - Элио шестьдесят года приумножал свой капитал, чтобы смягчить боль нашей утраты. Это была его последняя воля, и поэтому ты возьмёшь деньги. В память о нём… - Оливер отвёл взгляд и жадно затянулся. - То есть всё так просто? Я найду сЬебе нового друга, куплю яхту и буду колЬесить по миру, мыслЬенно посылая благодарности Эли́, за то, что я богат и счастлЬив… без него?.. – слёзы снова потекли по щекам Дюбуа. Его руки затряслись. – Это нечЬестно… Оливер пересел ближе к юноше и снова обнял его. Фабьян уткнулся в широкую грудь молодого человека и разрыдался. - Я не знаю, что тебе сказать… Когда я ехал на встречу с тобой, я представлял, как тяжело мне будет, но не мог вообразить, что настолько… - голос Оливера сошёл на шёпот. Он сглотнул подступивший к горлу ком. - Прости, ОливЭр… - Фабьян протяжно всхлипнул и поднял голову. – ТЬебе сейчас в сто раз хуже, чЬем мне… - Давай лучше выпьем… Помянем Элио… Ни в Бога, ни в чёрта я уже не верю, но, возможно, после смерти что-то есть… Юноша молча отстранился, вложил письмо в конверт и взял картонный стаканчик. - Хорошо, что ты прЬивёз коньяк… Вино бы мне сЬейчас не зашло… - Это профессор меня снабдил… Мы уже с утра с ним распили бутылку… Я второй день не просыхаю… - И ты снова начал курЬить… - Фабьян с грустью посмотрел на Оливера. Молодой человек взял бутылку и плеснул в стаканчики. - Пусть Элио покоится с миром… - он залпом выпил и вытер ладонями глаза. Сигарета, зажатая в его пальцах, мелко задрожала. Фабьян молча сделал пару глотков. - Мне нЬельзя больше пить… Я не доеду до дома… - На машине доедешь. Манфреди будет здесь в шесть часов. Сложим твой велосипед и закинем в багажник. Я лично доведу тебя до твоей комнаты, а также извинюсь перед мадам Дюбуа за твоё нетрезвое состояние. - И как я объясню ей исчезновение Эли́? - Он позаботился об этом. В письмо родителям он вложил записку, что тайно завербовался добровольцем на войну в Афганистане. Там он, якобы, пропадёт без вести. Ты скажешь своей маме, что ничего не знал о его планах, что для тебя его поступок стал ударом. - ОчЬень правдоподобно… На самом дЬеле я слышал истории о парнях, которые вЬербуются в Афганистан… И многие не возвращаются, - Фабьян затушил окурок и снова глотнул коньяка. - Эли́ напЬисал, что ты прочтёшь мне выкладки из его пЬисьма… Давай встрЬетимся завтра… - В этом нет необходимости. Я взял письмо с собой. - ДействитЬельно… Теперь нам нет необходЬимости встречаться… - юноша заскулил, раскачиваясь из стороны в сторону. – Потому что Эли́ больше нет…. – слёзы покатились ручьями из его глаз. - Я понЬимаю, что я тебе только в тЬягость… Тебе и так херово, а ещё мЬеня успокаивать… Я лучше поеду сЬейчас домой… - он подобрал конверт с письмом, встал и побрёл к велосипеду. - Прости, я вовсе не это хотел сказать, неудачно выразился, - Оливер догнал приятеля и развернул его лицом к себе. – Твоё общество никогда меня не тяготило, – он обнял плачущего юношу. – Давай попробуем общаться вдвоём. Возможно, нам будет чуть легче в компании друг друга. - Эли́ мне как брат… Я люблю свою семью, сЬестру обожаю, но блЬиже Эли́ у меня никого нет… - Я знаю, Фаби… - Оливер отстранился. – Связь между вами была очень тесной, глубинной. Я слышал интересное определение – духовные близнецы… Думаю, это про вас с Элио… - Налей мнЬе ещё коньяка… - юноша сел на траву и обхватил руками колени. Оливер взял бутылку, снова плеснул коньяка в стаканчики. Дюбуа залпом выпил. - ПрочтЬёшь мне из своего письма? – он потянулся за сигаретами. - Сейчас… закурю только, - Оливер достал пачку «Gauloises», щёлкнул зажигалкой. Зажав сигарету губами, он вынул из конверта листы бумаги и начал читать. Фабьян слушал, пронзительно глядя в поля. Сигарета слабо дымилась в его пальцах. Когда Оливер закончил чтение и убрал письмо в конверт, юноша повернул голову и отрешённо посмотрел в глаза молодого человека. - Мой мозг отказывается перЬеваривать всю эту информацию, она не укладывается в извилЬинах… - он взял бутылку, плеснул себе коньяка. - У меня уже всё уложилось и утрамбовалось… - Оливер затушил окурок. - Дикость какая-то… Эли́ умЬер четыре года назад глубоким старЬиком, а мы только позавчера видЬелись… - Я тоже плохо представляю подобное искривление временно́го континуума… То, что случилось, противоречит всем законам физики. Дюбуа отставил стаканчик, вынул из конверта фотографии. Неспешно перебрав снимки, он вложил их обратно в конверт. - На всЬех фотографиях точно Эли́… Это не монтаж и не рЬетушь… - он тяжело вздохнул. - Я понимаю, что тебе хотелось бы найти зацепку… - Оливер глотнул коньяка. - На самом «свЬежем» изображении ему лет пятьдесят-пятьдесят пять. Он рЬешил пощадЬить наши глаза? - Элио явно не желал нас шокировать… Я тоже обратил внимание, что нет снимков в пожилом возрасте… - А кто перЬедал тебе письма? - Я же тебе не рассказал… Оливер развернулся лицом к Фабьяну и начал подробный рассказ о своей поездке в особняк Пьяветти, не забыв упомянуть о предварительном телефонном разговоре с Сэмуэлем. Юноша выслушал, не перебивая. Когда Оливер замолчал, Дюбуа вскинул голову. - Сын похож на Эли́? - Не особо. Они примерно одного телосложения, и есть что-то общее в чертах лиц. А вот улыбка Сэмуэля заставила меня вздрогнуть… - А внука ты не видЬел? Судя по письму, ему должно быть двадцать лет… Он всЬего на два года старше нас с Эли́… - Не видел… - ПрЬиятно, что он назвал одного из сыновей Фабьяном… - на глаза юноши снова навернулись слёзы. – Он напЬисал мне, что больше в его жизнЬи не было друзей… только деловые партнЬёры, компаньоны, хорошие прЬиятели, но я был единствЬенным другом… - он закрыл лицо руками и заплакал навзрыд. Оливер пересел и обнял приятеля сзади за плечи. - Я бы хотел тебя утешить, но мне нечем… - тихо сказал он. - Я не знаю таких слов… - по его щекам покатились слёзы. - Страшно прЬедставить, что творЬится у тебя в душе… - Дюбуа накрыл ладонями ладони Оливера и слегка сжал их. – Эли́ так сильно любил тЬебя… - Постарайся успокоиться, Фаби… Скоро приедет Манфреди… Он не должен видеть тебя в таком состоянии… - Да… Да… Сейчас возьму сЬебя в руки… Там ещё остался коньяк? - Давай сюда стаканчик, - Оливер плеснул коньяка в протянутый картонный сосуд. – Тут ещё подарки для тебя. - Ты прЬивёз их с собой? - Потом дома посмотришь. Я не вскрывал упаковки. - Не уверЬен, что это будЬет сегодня… СовсЬем нет настроения разворачЬивать их… Или это некрасЬиво с моей стороны? – язык Фабьяна начал заплетаться. - Развернёшь, когда найдёшь в себе силы. - У мЬеня голова немного кружЬится… - юноша откинулся спиной в траву и закрыл глаза. - Ты прилично выпил. Но это даже хорошо. - Я сразу лЬягу спать. Уложишь мЬеня? - Только не усни сейчас. - Прости. Меня как-то рЬезко накрыло… - Дюбуа снова сел. – Не буду курЬить, а то совсем развЬезёт… Оливер достал сигарету и закурил. - Тебе больше не предлагаю, - он налил себе коньяка, сделал глоток. - Я ужЬе пьян в дудку. - Чем завтра займёшься? Вместо ответа Фабьян снова заплакал. Оливер придвинулся к юноше и обнял его за плечо. Дюбуа прислонился головой к плечу молодого человека и начал вытирать кулаками мокрые глаза. - НЬе знаю… - просипел он. - Я собираюсь завтра съездить на могилу… Если хочешь, поехали вместе. - Да… - Расспрошу Перлманов, как добраться до кладбища… В общем, позвоню тебе завтра утром. - ДоговорЬились… Оливер расслышал шорох шин приближающейся машины. - Манфреди уже подъезжает, - негромко сказал он Фабьяну, сунув бутылку и стаканчики в пакет. – Сейчас я уберу письма и помогу тебе встать, - он поднял с травы конверты, сунул их в рюкзак. Когда «Fiat» остановился поодаль, Оливер протянул приятелю руку, тот встал и на нетвёрдых ногах пошёл к машине. Молодой человек довёл юношу до автомобиля. Манфреди поздоровался с Дюбуа, открыл заднюю дверцу, и ребята устроились на сидении. «Fiat» тронулся в путь.

***

- Не буду спрашивать, как всё прошло, - профессор пронзительно посмотрел на вошедшего в библиотеку Оливера. – Надеюсь, мадам Дюбуа не выразила недовольства состоянием сына? - Фаби немного перебрал с коньяком. Сразу видно, что он не привык пить крепкие напитки. Я довёл его до спальни, уложил спать. Вряд ли мать Фабьяна будет ругать его, учитывая информацию, которую я ей сообщил, - Оливер тяжело опустился на диван. - Звонил Сэмуэль Пьяветти, - хозяин дома снял очки, потёр переносицу. - Зачем? - Справлялся о твоём самочувствии и извинялся, что не проконтролировал количество выпитого тобой алкоголя. - Он не спрашивал про Элио? Я говорил ему, что ваш сын пропал… - Оливер достал из кармана сигареты. - Спросил. Мне пришлось сказать ему, что Элио завербовался на войну в Афганистан. - И каково это было – общаться с Сэмуэлем, зная, что он Ваш внук? - Странное ощущение… Смесь горечи и любопытства. - У Вас не возникло желания увидеться с ним? - Пока что у меня одно желание – чтобы моя жена перенесла свалившееся на нас горе с наименьшим вредом для здоровья… - Понимаю… - молодой человек достал из пакета недопитую бутылку коньяка и протянул Перлману. - Мы с Фаби не осилили. - Забирай себе. - Как Анелла? - Давление уже в норме, но вот что касается состояния… - Она просила меня зайти к ней, - Оливер снова убрал бутылку в пакет и закурил. - Я поднимусь в спальню перед ужином, узнаю насчёт твоего визита. Мафальда скоро накроет нам с тобой на кухне. Оливер затянулся сигаретой и, глядя в окно на сад, выпустил изо рта густую струю дыма. - Где похоронен Элио? - неожиданно спросил он. - Кладбище Санта-Мария-делла-Кроче. Оно севернее Крема, - еле слышно вымолвил профессор. - Вы были на его могиле? - После похорон… Несколько дней спустя... Потом ещё пару раз, но года два уже не наведывались. - Я хочу съездить туда завтра. Как мне добраться? – Оливер продолжал смотреть в окно. - Покажу на карте и дам тебе атлас дорог. - А там… я смогу самостоятельно найти могилу? - Насколько я помню, по главной дорожке прямо до конца кладбища. Памятник ты сразу увидишь – высокая отшлифованная плита из чёрного гранита на большом пустом участке земли… Если сомневаешься, что сам отыщешь, то обратись к сторожу – его будка недалеко от часовни. - Наверное, Вы были удивлены, что вас с Анеллой не позвали на похороны… - Мне тогда звонил Сэмуэль… сказал, что согласно воле отца, погребение пройдёт в узком семейном кругу. Потом через какое-то время со мной связался адвокат Элиота Пьяветти и объявил, что по завещанию нам с Анеллой причитается десять миллионов долларов… - Он не оставил Вам никакого письма? - Нет… Только деньги… Их часть ушла на покупку нового автомобиля… - Синий «Fiat»… Элио знал, на чьи средства приобретена машина? – Оливер затушил окурок. - Да, мы говорили об этом. Я ни от кого не скрывал, что автомобиль куплен на завещанные деньги. - Всё взаимосвязано… - В моей памяти сейчас всплывает многое, что казалось забытым. Я обязательно поделюсь с тобой своими воспоминаниями. - Надеюсь, профессор, Вы не поймёте превратно, но у меня едва хватит моральных сил навестить Анеллу. Встреча с Фабьяном тяжело мне далась. Чувствую себя опустошённым. - Я не настаиваю, Оливер… И спасибо что взял на себя эту страшную миссию. Я бы не смог сказать Фаби о случившемся, а жена и подавно… - Перлман вздохнул. – Я зайду к ней, а потом на кухню. - Я поднимусь с Вами, заброшу вещи, - молодой человек встал и проследовал за профессором до двери, потом по лестнице наверх.

***

Оливер вышел в сад и, расположившись на стуле недалеко от дверей, выкурил сигарету. Когда он поднялся в спальню Перлманов, Анелла лежала в постели, отрешённо глядя в потолок. - Как Вы себя чувствуете? – спросил Оливер, приблизившись к кровати. - Наверное, лучше… Не знаю... - женщина слабо пошевелилась на подушках. – Посиди возле меня. Молодой человек сел на край кровати. - Возможно, вы ждёте какой-то информации о встрече с Фабьяном, но… мне тяжело даже вспоминать о нашем с ним разговоре… Простите… - Оливер поник головой. – Могу лишь заверить Вас, что я утешал Фаби, как мог, и старался щадить его чувства. - Спасибо, Оливер… - Анелла вытерла мокрые щёки платком. - Сэм сказал мне, что завтра ты собираешься на кладбище… - Да… - Он бы поехал с тобой, но боится оставить меня… - Мы уже договорились поехать с Фаби… Хотя я не уверен, что он отважится… - глаза Оливера наполнились слезами. - Бери нашу машину, или Манфреди отвезёт вас. - Пока не думал об этом. Не могу сосредоточиться ни на чём… - На столе антидепрессанты. Возьми пластинку. - Если завтра я сяду за руль, они мне не пригодятся. - Но смогут помочь в другой раз, - Анелла положила руку на ладонь Оливера и еле ощутимо пожала. – Я знаю, что тебе сейчас плохо… - Профессор дал мне снотворного. И ещё осталась упаковка успокоительного, которое психотерапевт прописал Элио… - Оливер молча смахнул слёзы и отвёл взгляд. - Они слабее антидепрессантов, но тоже эффективные. Не стесняйся обращаться к нам с просьбами. - Спасибо, что заботитесь обо мне. Дверь в спальню открылась, и в помещение вошёл Перлман-старший. - Я освободился, liebchen, - он устремился к кровати и сел возле неё на стул. - Надо сообщить Марцелле про Элио… Мы собирались позвать всё семейство на ужин в ближайшие дни, а какие сейчас ужины… - женщина протянула мужу руку. - Я уже позвонил… И нашим шумным историкам тоже – они должны были приехать завтра на обед… - Все поверили? – спросила Анелла. - По-видимому – да. И все в шоке… - Профессор, Вы не будете возражать, если завтра я возьму Вашу машину? - Ты можешь брать её, не спрашивая разрешения, Оливер. Ты знаешь, где лежат ключи. - Прошу прощенья, но я бы хотел пойти спать. - Конечно, дорогой. Тебе нужно отдохнуть, - Анелла погладила молодого человека по руке. - До завтра, Оливер. Спокойной ночи, - хозяин дома кивнул головой. - Увидимся утром. Доброй ночи. Оливер встал и направился к двери. Он пересёк холл на втором этаже и переступил порог спальни Элио. Через открытые окна в помещение лился свет фонарей. Оливер приблизился к кровати, упал на неё ничком и разрыдался. Несколько минут спустя он встал, включил оксфордский ночник, взял бутылку коньяка и отхлебнул прямо из горлышка. Не выпуская бутылку из ладони, он прошёл в соседнюю комнату, сел за стол, включил настольную лампу. Тетрадь лежала на том же месте. Оливер взял её в руки и, перелистав, нашёл последнюю запись. Он снова сделал пару глотков коньяка и начал читать: «Утро 19 августа. Сегодня ночью мне не снились кошмары! После четырёх изматывающих ночей я, наконец-то, спал крепко и без сновидений! Оказывается, мне не так много надо для счастья – всего лишь здоровый сон в объятиях любимого мужчины. Мало того, что я сам извёлся с этими ночными кошмарами, так я ещё и Оливеру спать не давал… Не зря мы вчера съездили к психотерапевту – успокоительное оказалось действенным. Пара волшебных таблеток, и я спал, как младенец! Мои страхи ушли. Я в прекрасном настроении! Меня распирает от радости! Как хорошо сейчас в саду! Сижу и смотрю на деревья. И слушаю Шопена в наушниках. И трусь щекой о воротник рубашки. Потому что это рубашка Оливера. Я совершенно по-детски его люблю» По щекам Оливера снова покатились слёзы. Он отхлебнул коньяка из бутылки и закурил. «Жаль, что он сейчас спит и не знает, как мне хорошо. Я готов обнять всё человечество! Необъяснимая нежность переполняет моё сердце… Я не расплещу её, сохраню всю до капли для Оливера. А сейчас я не стану его будить… Только поцелую в спину или в плечо, но совсем невесомо, чтобы он не проснулся. Глаза слипаются. Кажется, я переоценил возможности своего организма. Пойду, лягу к Оливеру под бочок…» Молодой человек прикрыл глаза рукой, его плечи задрожали. Сигарета в его руке погасла. Он склонился над дневником, покрыл поцелуями лист бумаги с последней записью Элио и закрыл тетрадь. Бросив недокуренную сигарету в пустую пачку, Оливер допил остатки коньяка, затем сходил в комнату Элио, выключил оксфордский ночник, принял две таблетки снотворного и вернулся обратно. Раздевшись, он кинул вещи на спинку стула и лёг на узкую кровать.