Между всегда и сейчас

24 августа Чёрная «Ferrari» затормозила возле особняка. Подхватив рюкзак, Оливер вылез из машины. - Прошу сюда, сеньор Оливер, - Риккардо указал рукой на дом и, открыв дверь, учтиво пропустил гостя вперёд. Мужчины пересекли холл, водитель толкнул массивную дверь, ведущую в парк, придержал её. Молодой человек перешагнул через порог и сразу заметил беседку, расположенную метрах в тридцати от входа в здание. Из неё вышел Сэмуэль. - Добрый день, Оливер! – Пьяветти широко заулыбался. - Здравствуйте, Сэмуэль, - гость слабо улыбнулся в ответ. - Я подумал, что в беседке нам будет лучше, - мужчина протянул руку Оливеру, и тот осторожно пожал её, словно фарфоровую. – Закуски нам принесут сюда, а за алкоголем я схожу лично. Что Вы будете пить? - Вино. - Белое? Красное? Розовое? Страна-производитель? - На Ваше усмотрение. - Тогда пока располагайтесь, я скоро вернусь, - Сэмуэль улыбнулся и направился к дому. Оливер поднялся в беседку, сел возле стола на мягкое кожаное сидение, которое тянулось по всей окружности внутри деревянной постройки. Он огляделся – парк казался большим, но часть обзора была скрыта густым кустарником и деревьями. Оливер посмотрел на стол - бокалы, две пепельницы, тарелки, на краю лежал альбом с фотографиями. Рука молодого человека невольно потянулась к альбому, но он отдёрнул руку и, достав сигарету, закурил. Из дома вышел Сэмуэль с двумя бутылками вина. Быстрым шагом он приблизился к беседке. - Надеюсь, Вы не заскучали? - Курящему человеку всегда есть чем занять себя, - Оливер грустно улыбнулся. - Вино из моей коллекции, - Пьяветти поставил бутылки на стол. – Анжуйское, красное, полусухое, урожая 1965 и 1968 годов, из моего винного погреба. - Сегодня какой-то особый день? - Во-первых, я рад Вашему визиту. А во-вторых, мой сын вернулся из поездки, притом целым и невредимым. - Вы говорите так, словно он был в горячей точке. - Не в горячей точке, но тоже в довольно опасном месте. - Какая-то спасательная экспедиция? - Он сам расскажет Вам о своём путешествии, - Сэмуэль ловко открыл бутылку штопором и разлил вино по бокалам. - Вы хотите познакомить меня со своим сыном?.. – на лице Оливера отобразилось замешательство. - Простите… - Пьяветти засмущался. – Я ведь даже не узнал Ваше мнение на этот счёт… Обычно я никому не навязываю знакомство с членами семьи… Из дома вышла миловидная женщина с внушительного размера подносом, на котором стояли тарелки с закусками. Она поздоровалась с гостем и, расставив на столе блюда, удалилась в дом. - Бога ради, не поймите меня превратно… - Оливер с трудом подбирал слова. – Почту за честь быть представленным Вашему сыну… - Тогда я схожу за ним позже. Он всё равно сейчас спит – авиаперелёт с двумя пересадками занял почти сутки. Он вернулся рано утром, мы едва перекинулись несколькими фразами, сын валился с ног, - Сэмуэль заулыбался. – Подсаживайтесь ближе к столу, Оливер! Молодой человек затушил окурок о край пепельницы и пересел к торцу стола. - Не возражаете, если мы сперва разопьём бутылку этого чудесного вина, прежде чем я покажу Вам свою мастерскую? – Пьяветти подал Оливеру наполненный на треть бокал. - Нет. Не возражаю. - За прекрасный день! – мужчина поднял свой бокал и сел на сиденье в метре от гостя. Оливер натянуто улыбнулся. Подняв бокал, он сделал большой глоток вина. - Я не разбираюсь в винах, но вкус… изысканный, - молодой человек посмотрел на собеседника. - Не люблю хвастать, и делаю это крайне редко, но я знаю толк в алкоголе и закусках к различным его видам. Поскольку я не имею представления о ваших вкусах, не было возможности приготовить что-то конкретное. Я ограничился универсальными вариантами закусок – канапе и тарталетки с красной икрой и гусиной печенью. Рука Оливера дрогнула. Он поспешно припал губами к краю бокала. - Кстати, именно такую начинку предпочитал мой отец… Он часто говорил на обедах в кругу семьи, что эти лакомства он полюбил ещё в далёкой юности, когда был безмятежно счастлив… Молодой человек закашлялся. Взяв салфетку со стола, он прикрыл ею рот. - Простите… - Со всеми бывает, - Сэмуэль улыбнулся. – Угощайтесь, прошу Вас, Оливер! Гость несмело положил на тарелку пару тарталеток и канапе. - Вы очень любезны. Благодарю Вас. - Я подолью Вам ещё вина, - мужчина взял пустой бокал собеседника и наполнил его наполовину. - Вы обещали показать фотографию Вашего отца, которая вдохновила Вас на создание скульптуры… - Как видите, я подготовился! – Сэмуэль негромко рассмеялся и открыл альбом. Открепив фотографию с первой страницы, он протянул её собеседнику. Оливер всмотрелся в знакомую фотографию. - Ваш отец стоит в такой же позе, как и статуя на кладбище… - его голос перешёл в шёпот. - На снимке он прислонялся к дереву… - Сходство оригинала с Вашим творением просто поразительное… - В данном случае я не могу присвоить все лавры себе, - Пьяветти слабо улыбнулся. - Вы позволите взглянуть на остальные фотографии в альбоме? - Смею заверить, Вы доставите мне удовольствие, - Сэмуэль протянул гостю альбом. – Я сяду ближе к Вам, чтобы комментировать. Вы не возражаете? - Пожалуйста. Хозяин дома передвинулся, сделал глоток вина. Оливер открыл альбом и осторожно вставил фотографию в уголки на первой странице. Он перевернул лист – со старого чёрно-белого снимка на него смотрел грустный Элио в униформе коридорного. - Мой отец долго работал в отеле «Le Meridien» возле Центрального парка, прошёл путь от коридорного до управляющего. Здесь ему около двадцати лет. - Ему очень идёт эта форма… и даже шапочка к лицу… - Оливер перевёл взгляд на другую фотографию. – А тут он в костюме возле рояля. - Он с малолетства играл на фортепиано. Однажды, кто-то из руководства отеля услышал, как он играет, и ему предложили выступать пару раз в неделю со своей программой в ресторане при гостинице. Позже он вышел на новый уровень – отца стали приглашать в другие рестораны, нашлись люди, которые организовывали его концерты, хоть и в небольших залах, но сам факт. Вы понимаете? - Наверное, он с детства мечтал стать пианистом? – молодой человек перевернул страницу. - Да. Он любил заниматься музыкой, особенно в загородном доме. Отец всегда с особой теплотой вспоминал это место… - Пьяветти посмотрел на фотографии в альбоме. – Это он с антрепренёром, а вот тут с владельцем ресторана, в котором работал. А здесь, видите? Он стоит на фоне своей афиши! - Очень качественные изображения, невзирая на давность лет… - Оливер взял свой бокал, глотнул вина. Закусив тарталеткой, он перевернул страницу. – Какой он тут элегантный в шляпе и длинном плаще, - гость печально улыбнулся, не сводя глаз со снимка. - Это он в Центральном парке. - Я узнал место, часто там гуляю. - В парке его снимал Джордж Харрелл, в ту пору он ещё не был так известен, а потом, в тридцатых, стал главным фотографом Голливуда. - Чувствуется рука мастера… Все фотографии этой серии великолепны. - А тут – художественные фотографии в одном из самых престижных фотосалонов Нью-Йорка тех времён, - сказал Сэмуэль, когда Оливер в очередной раз перевернул лист альбома. – Здесь отцу двадцать четыре года. - Но выглядит гораздо моложе. - Он даже в восьмидесятилетнем возрасте не казался дряхлым стариком. Больше семидесяти ему никто не давал. - А на этой фотографии ему сколько? – гость заворожённо уставился на изображение. - Двадцать шесть. Побережье Атлантического океана. Он проводил там отпуск. - Хорошая фотография… - Одна из моих любимых… из отцовских… - Я покурю с Вашего позволения? – Оливер отложил раскрытый альбом и дрожащими пальцами взял сигарету. Сунув её в рот, он щёлкнул зажигалкой. Пьяветти разлил остатки вина из бутылки по бокалам. - Если Вас утомил просмотр фотографий, то мы можем пройти в мою мастерскую, - он подал бокал молодому человеку. - Я досмотрю альбом, - Оливер вскинул глаза, полные невыразимой тоски, и мужчина невольно отвёл взгляд. - Это альбом отца. Он сам отбирал снимки для него. В основном здесь собраны личные фотографии. Разумеется, тут есть его снимки с детьми и внуками, но их мало. Семейные фотографии в других альбомах, - нарушил воцарившуюся тишину Сэмуэль. - С их содержимым я бы тоже с удовольствием ознакомился, - Оливер положил недокуренную сигарету на край пепельницы и снова взял в руки альбом. - Мне будет приятно показать их Вам. - Милое кафе, - Оливер окинул пристальным взглядом мужчин на фотографии. – Кто это с Вашим отцом? - Коллеги по работе, из отеля. Отец часто бывал в том баре. Сейчас на месте этого заведения модный бутик. Витрины и вывески на Бродвее так быстро меняются… - Гранд-Каньон? - удивился гость, перевернув страницу. - Отец говорил, что мечтал там побывать сызмальства. - Улыбается, но счастливым не выглядит… Ни на одной фотографии он не выглядит счастливым… Простите, если я сказал лишнего… - молодой человек припал губами к бокалу с вином. - Вы тоже это заметили… - Пьяветти тяжело вздохнул. – Его грусть всем бросалась в глаза… - Ещё раз прошу прощения за свои слова, - Оливер снова отложил альбом, взял погасшую сигарету, с трудом высек пламя из зажигалки и прикурил. - Не извиняйтесь. Мне нравится Ваша откровенность. И Ваше участие. Вы – неравнодушный человек, - Сэмуэль встал. – Пожалуй, я открою вторую бутылку вина. Вам нужно выпить ещё... Кажется, Вы немного нервничаете… - Да. Вы правы, - молодой человек жадно затянулся и осушил свой бокал. Хозяин дома выкрутил штопором пробку из бутылки. - Знаете, в наше время очень сложно найти душевных людей, по-настоящему душевных. Я не имею в виду тех, кто непрестанно фальшиво улыбается, ведёт разговор дежурными фразами или наоборот, безбожно льстит, стараясь угодить. Вы не такой. Я чувствую Вашу искренность, - Пьяветти плеснул вина в два бокала и один протянул Оливеру через стол. – Не стесняйтесь делиться со мной своими наблюдениями или мыслями, - он сел на своё место. Оливер затушил окурок. Сделав глоток вина, он взял в руки альбом. - Кто эта девушка? – гость внимательно вгляделся в лицо смазливой блондинки на снимке. - Это - моя мать, - ровным голосом ответил мужчина. – Когда-то в детстве я любил её, но потом, после развода родителей, быстро отвык. - Вы потом не общались? - Родители развелись сразу после второй мировой, спокойно, без скандала. Мне на тот момент было двенадцать лет, старшему брату – пятнадцать, а младшим близнецам по десять. Мы все захотели жить с отцом. Это я к тому, что в двенадцать лет я уже не нуждался в материнской опеке. Возможно, я нуждался в материнской ласке, но моя мать довольно чёрствая женщина. Ей не стоило заводить детей. - Вы говорите о ней в настоящем времени. Она жива? – в голосе Оливера послышалось удивление. - Жива и вполне здорова, - Сэмуэль улыбнулся. – Она на девять лет младше отца, ей сейчас семьдесят пять лет. Она с мужем живёт в Канаде. У меня есть сводная сестра и брат. Я поддерживаю отношения со всеми ними. Всем материально помогаю. - Как зовут Вашу маму? - Маргарет. - Здесь она уже в фате, - сказал Оливер, перевернув очередную страницу альбома. – Казалось бы, свадьба, а Ваш отец по-прежнему… - Грустный? - Да… Он улыбается только уголками губ… - Отец не любил мою мать… Конечно, он был увлечён ею, но и только. Думаю, он хотел создать семью и завести детей, чтобы избавиться от гнетущего одиночества, от этой вот пугающей грусти в глазах… - Ему удалось избавиться от неё позже? - Увы… Незадолго до своей смерти он признался нам - мне и моему сыну, что полюбил ещё в далёкой юности, но судьба отняла у него любовь всей его жизни… Он сказал, что остался верен своему единственному настоящему чувству, что никто не смог вытеснить воспоминания из его израненного сердца… Оливер громко сглотнул подкативший к горлу ком. Он словно в оцепенении продолжал смотреть на снимок, в печальные глаза Элио. - Я окончательно ввёл Вас в уныние. Гостеприимные хозяева так не поступают, - Сэмуэль виновато улыбнулся. – Боюсь, теперь Вы будете избегать моего общества. - Напротив. Я никогда не откажусь от встречи с Вами, - слова Оливера прозвучали тихо, но твёрдо. - Предлагаю развеяться и совершить экскурсию в мою мастерскую, - Пьяветти заметно повеселел. – К фотографиям мы вернёмся позже. Надеюсь, Вы никуда не торопитесь? - Нет, - молодой человек сделал пару глотков вина, закусил тарталеткой и встал. – Я готов к созерцанию прекрасного. Покинув беседку, Сэмуэль обернулся на гостя и свернул вправо, на дорожку из гравия. - В моей мастерской две двери, одна из них ведёт в парк, через неё мы и войдём, - хозяин дома улыбнулся. – Я тоже довольно много курю, но не позволяю себе этой роскоши прямо на рабочем месте – я выхожу курить на свежий воздух. Оливер понимающе кивнул. - Я потом покажу Вам наш парк. У нас тут два бассейна и маленький фонтан. Есть ещё другая беседка в юго-восточной части и несколько скульптур моего авторства. - Охотно всё осмотрю. Мужчины подошли к торцу особняка, свернули за угол и оказались возле массивной двери с кодовым замком. Набрав комбинацию цифр, Сэмуэль открыл дверь и пропустил посетителя вперёд. - У Вас большая мастерская, - Оливер огляделся вокруг себя. – Много света, высокие потолки. - Этот зал изначально планировался как студия - я уже давно занимаюсь творчеством. Естественное освещение в моей работе играет большую роль. Такие высокие и частые окна только у двух помещений в особняке. - И что во втором? – Оливер приблизился к одному из стеллажей, полки которого изобиловали небольшими статуэтками. - Бассейн. Он находится в противоположном крыле здания. В тёплое время года мы плаваем в бассейне парка, а потом уже вынужденно довольствуемся купанием в закрытом пространстве – до очередного летнего сезона. - У Вас так много работ, - молодой человек осторожно взял в руки фигурку из белой глины и покрутил в руках. - Это эскизы. Эскизы для скульптора, как черновики для писателя или наброски для художника. - По ним позже изготавливают скульптуры? – Оливер начал медленно продвигаться вдоль стеллажа, внимательно рассматривая предметы. - Да. - То есть, в итоге, вы создали так много изваяний? - О, нет! – Пьяветти рассмеялся. – Некоторые эскизы так и остались эскизами. Видите, ли, в основном я работаю на заказ, но иногда рождаются идеи… Я их вынашиваю в голове, позже они приобретают контуры в моём мозгу, и я воплощаю их в глине или гипсе… Но это не означает, что получившийся эскиз всегда соответствует моим требованиям, что он мне нравится. Я слишком придирчив к себе. - Вы – перфекционист? - В плане творчества – да. Оливер подошёл к отдельно стоящей статуе на постаменте – женщина в длинном платье держала в руке кувшин. - Это один из Ваших заказов? - Нет, - Сэмуэль грустно улыбнулся. – Это скульптура моей покойной жены… - Простите… - Не извиняйтесь, – мужчина приблизился к гостю. – Она умерла двенадцать лет назад, но я до сих пор леплю её силуэты… - Таким способом Вы изливаете свою скорбь… - Всё верно… Творческим людям в этом плане легче – они могут преобразовывать свою боль в различные художественные формы: композиторы - в реквиемы и ноктюрны, художники - в картины, поэты сочиняют оды, воспевая горечь утраты, а мы – скульпторы, создаём надгробные изваяния и статуи. - Как звали Вашу жену? - Вайолет. Она – моя первая и единственная любовь. В нашей семье все однолюбы, как выяснилось, в отца… Пьяветти подошёл к самой большой скульптуре в мастерской и потянул за край лёгкой ткани, которой она была накрыта. - Эту я закончил недавно, - он с благоговением посмотрел на скульптуру женщины с развевающимся шарфом. - У неё такое одухотворённое лицо… И шарф словно настоящий… Искусная работа… - Спасибо. А что скажете о самой позе? - В позе чувствуется некоторое напряжение, корпус тела немного выдвинут вперёд. Вайолет словно ждёт кого-то. - Браво, Оливер! Я назвал эту работу «Ожидание». - Не думал, что угожу в цель. - Вы тонко чувствуете эмоции и настроения людей, их боль. И Вы не просто чувствуете – Вы откликаетесь. Вы умеете сопереживать. - Всё гораздо прозаичнее – за последние несколько дней моя нервная система совсем расшаталась… - Вы боитесь, что Элио Перлман не вернётся из Афганистана? - Мой прогноз неутешителен… - Оливер отрешённо покачал головой и отошёл к другой статуе. - К сожалению, мистер Перлман отказался от моей помощи. - Я знаю. - Возможно, мне удастся переубедить его при личной встрече. Я хочу поужинать с ним в ближайшие дни. - Вы очень добры, - Оливер не спеша прошёлся между скульптурами в центре студии и задержался возле одной. – Мужчина в кресле – Ваш отец?.. - Вы узнали его, невзирая на почтенный возраст и бороду! – искренне удивился Пьяветти. – У Вас отличная зрительная память! - Он красив даже в старости… - Оливер продолжал заворожено всматриваться в лицо изваяния. - Это прижизненная статуя отца. Он позировал мне, сидя вон в том кресле, - Сэмуэль указал рукой в сторону окна. - В выражении его лица – обречённость… - Вы верно подметили… - хозяин дома шагнул к массивному столу. – Узнаёте? – он протянул гостю статуэтку. - Вариант скульптуры с кладбища? – молодой человек взял в руку белую фигурку и провёл пальцем по её груди. - Я сделал четыре варианта надгробного памятника. Здесь он улыбается, со вскинутой рукой, словно машет кому-то, приветствуя. - А где остальные? - Идите сюда, - Пьяветти направился к этажерке возле двери, ведущей в коридор. – Взгляните! Оливер приблизился и увидел ещё две статуэтки, размером поменьше, сантиметров двадцать высотой. - Тоже юный, как на фотографии из военного лагеря… - с грустью произнёс он. - Только в одном варианте он стоит с книгой в руке, а в другом - опирается на столбик. Какая из четырёх Вам нравится больше? - Они все прекрасны… - Но если выбирать душой? - Я выбрал бы ту, что держу в руках, - Оливер с нежностью посмотрел на статуэтку. - Потому что отец улыбается? - Да… - Примите её от меня в подарок, - уголки губ Сэмуэля дрогнули. - Нет… Я не смею… - молодой человек растерялся. - У меня нет обыкновения раздаривать свои работы. Подобные подарки я делаю только родственникам и близким людям. Считайте это знаком моего к Вам расположения. - Для меня это честь… - Оливер перевёл ошарашенный взгляд с Пьяветти на фигурку Элио и крепче сжал её в руках. - Подарок от чистого сердца, - мужчина не сводил глаз с гостя. - Спасибо… - Я упакую статуэтку. Давайте сюда. Хозяин дома протянул руку, и гость неохотно передал ему свой подарок. - У меня есть деревянные ящички из-под вина и других видов алкоголя. Обычно я перевожу в них эскизы для демонстрации заказчикам. Сейчас найду какой-нибудь подходящий по размеру, - Сэмуэль открыл нишу в стене и вскоре вынул оттуда узкий ящик. – Тут как раз стружка, ничего не отколется, - он бережно уложил своё творение на ложе из мягких деревянных завитков и, присыпав стружками сверху, плотно задвинул крышку. Оливер взял ящик в руки. - Так нести неудобно, - Пьяветти рассмеялся. – Я дам Вам холщовую сумку, - он достал из той же ниши матерчатый мешок и раскрыл его. – Ставьте сюда. Молодой человек поместил ящичек в сумку, взялся за ручки. - Я буду относиться к Вашему подарку очень бережно. - Вы могли бы не заверять меня в этом. Я видел, как Вы смотрели на статуэтку. - Возможно, Вы ждёте каких-то объяснений с моей стороны… - взгляд Оливера заметался по мастерской. - Ни в коем случае, - голос Сэмуэля изменился. – У отца было много тайн, но я слишком уважаю память о нём, чтобы опуститься до выведывания… Или Вы восприняли мой подарок, как своеобразную взятку? Задабривание? - Я невольно обидел Вас, простите… Мне сейчас очень непросто, - Оливер вскинул на собеседника полные боли глаза. - Пожалуй, нам нужно выпить, - мужчина мило улыбнулся. – Что скажете? - Ужасно хочу курить, - Оливер горько усмехнулся. – И от вина не откажусь. - Пойдёмте! Хозяин дома и его гость проследовали к двери, покинули мастерскую и вернулись в беседку. На столе стояла чистая посуда и пепельницы. Оливер сел, осторожно опустил мешок с ящичком на сиденье рядом с собой. - Свежие закуски принесут через пару минут, - заверил Пьяветти, разливая вино по бокалам. – Прошу Вас, Оливер! – он подал молодому человеку бокал. Из дома вышла та же горничная с подносом. Достигнув беседки, она поставила тарелки с канапе и тарталетками на стол и удалилась. - Тут другая начинка, попробуйте! Доставьте мне удовольствие! – Сэмуэль сделал приглашающий жест рукой. - Благодарю, - Оливер отпил вина и съел пару тарталеток. – Очень вкусно. Я закурю с Вашего позволения. - Я тоже выкурю сигарету, - мужчина взял со стола пачку «Parliament». – А потом можем продолжить смотреть фотографии, - он сел в метре от гостя, вполоборота. - Вы ещё говорили про семейные альбомы. - Сперва мне нужно вспомнить, где точно они лежат, - Пьяветти заулыбался. – Я найду их к Вашему следующему визиту. Сегодня нам ещё предстоит прогулка по парку. - Хорошо, - Оливер сделал пару глотков вина, глубоко затянулся сигаретой. Со стороны дома послышались торопливые шаги, и собеседники повернули головы. - Синьор Пьяветти, Вас к телефону, - крикнула горничная, остановившись на полпути к беседке. - Прошу извинить меня, Оливер. Мне нужно ответить на звонок, - мужчина положил недокуренную сигарету в пепельницу и поднялся. - Угощайтесь. Чувствуйте себя как дома, - он развернулся и удалился в особняк. Молодой человек залпом допил вино из бокала и снова налил себе. Съев канапе, он затушил окурок, тщательно вытер руки салфеткой, потом взял в руки альбом и принялся листать его с самой первой страницы, пока звук открывающейся двери не отвлёк его от занятия. Он поднял голову и посмотрел в сторону дорожки – к беседке приближался Сэмуэль, его лицо казалось расстроенным. - Мне очень жаль, Оливер… - Что-то случилось? – с тревогой в голосе спросил гость. - Нет. Ничего не случилось, но мне нужно отъехать… - Пьяветти досадливо поморщился. – Дело, не терпящее отлагательства… Ужасно неловко получилось… Я Вас пригласил и сам же покидаю… - Не переживайте из-за этого. Я с удовольствием приеду в другой раз… - отложив альбом, Оливер поднялся со своего места. - Я не хочу, чтобы Ваш визит заканчивался вот так, - мужчина развёл руками. – Я пришлю к Вам сына, он покажет парк и прокомментирует фотографии. Регина сказала мне, что он уже проснулся. - Это необязательно. Я могу посидеть в одиночестве. - Тысяча извинений, но мне уже пора, время поджимает… - взволнованно перебил собеседника хозяин дома. – Я поднимусь к сыну, объясню ситуацию… - До скорой встречи, Оливер! – он пожал руку молодого человека. – Был необычайно рад общению с Вами! – он благодушно улыбнулся и направился к особняку. Оливер растерянно огляделся по сторонам, взял бутылку, налил себе полбокала вина. Сделав большой глоток, он поставил бокал на стол и с удивлением посмотрел на свои руки – они чуть ощутимо дрожали. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, потёр виски кончиками пальцев, вытер салфеткой вспотевший лоб. Снова открыв альбом, он вынул фотографию Элио с побережья Атлантического океана. Он только успел перевернуть её и прочесть дату, как внезапный порыв ветра подхватил снимок и вынес за пределы беседки в сторону дорожки. Оливер молниеносно поднялся, перепрыгнул три ступеньки и отыскал глазами фотографию. Он подошёл к ней, наклонился, взял в руки. Звук хлопнувшей двери заставил молодого человека вздрогнуть. Он поднял голову и с ужасом уставился на приближающегося к беседке высокого, стройного шатена. Юноша был одет в серую футболку с принтом и джинсовые шорты, его вьющиеся локоны развевались на ветру, а лицо озаряла ослепительная улыбка. Оливер медленно попятился назад. - Я напугал Вас? Вы побледнели так, словно увидели привидение! – юноша остановился в паре шагов от гостя и перевёл взгляд на фотографию в его руках. – Ааа... Теперь понятно, – он широко заулыбался. – Наверное, это какая-то мистика, что я так сильно похож на своего дедушку. - Мммм… - Вы – Оливер. Я хоть и был на другом континенте, но в курсе всех дел, - Пьяветти-младший продолжал очаровательно улыбаться. – Ваше замешательство длится так долго, что я не стану ждать, когда Вы спросите, как меня зовут, и представлюсь сам. Я – Элиот, - он протянул руку. Оливер растерянно посмотрел на протянутую ладонь, потом в глаза шатена и слабо пожал его пальцы, едва прикоснувшись к коже. - Но Вы можете звать меня своим именем, - добавил юноша. После этих слов кровь прилила к щекам Оливера, на его лбу пролегла глубокая складка. - Моё полное имя – Элиот Оливер Пьяветти. Дедушка часто звал меня Оливером, собственно, это была его идея – насчёт второго имени. Думаю, это от большой любви… к его первенцу – моему дяде. Ой, что же это я всё говорю и говорю, - Элиот рассмеялся. – Пойдёмте, присядем. Я ужасно голоден. Мне прямо сюда принесут поесть, - юноша поднялся в беседку, и Оливер на негнущихся ногах последовал за ним. Пьяветти-младший пересёк беседку, нажал на планку в деревянной колонне, и отсек с сиденьем отъехал в сторону. Достав из образовавшейся ниши складной стул, он вернулся к столу и поставил стул напротив гостя. - Мой отец любит сидеть вполоборота к гостям, а я предпочитаю располагаться напротив. Но если Вы возражаете, то я пересяду. - Нет… - Оливер не сводил пристального, зачарованного взгляда с лица Элиота. - Ну, наконец-то Вы хоть что-то сказали, - губы юноши снова расплылись в улыбке. – Я бы не простил себе, если бы моё появление лишило Вас дара речи, - он негромко рассмеялся. – Я не такой болтливый, как кажусь, просто потоком слов я вуалирую своё смущение при знакомстве с людьми, о которых наслышан, и на которых хочу произвести впечатление. - Вам это уже удалось… - с трудом выговорил гость. - Не буду выпытывать, какое именно впечатление я произвёл, Вы и без того всё ещё в шоке, - Элиот съел канапе и тарталетку. – Нужно как-то вывести Вас из этого состояния, - он снова улыбнулся, не переставая наблюдать за собеседником. – Отец дал мне два поручения. Первое – досмотреть с Вами дедушкин альбом, а второе – устроить экскурсию по парку. Кроме того, он велел потчевать вас, развлекать и исполнять функцию виночерпия. - Ваш отец слишком добр ко мне… - Оливер немигающе глядел в глаза Пьяветти-младшего. - Для меня это вызов! Хочу посостязаться с ним в гостеприимстве, - по-мальчишески задорно произнёс Элиот. – Вы всё-таки моргнули! – он рассмеялся. – Слава богу! А то я уже подумал, что Вы – инопланетянин. Оливер сконфуженно отвёл взгляд. - Простите, я не в обиду это сказал! – юноша протянул руку над столом и еле ощутимо дотронулся до предплечья собеседника, чуть выше запястья. Оливер громко сглотнул, зрачки его глаз мгновенно расширились. - Смутил Вас? – Элиот поджал губы. – Забыл предупредить: я – сенсор. Мне нужен хотя бы минимальный тактильный контакт с человеком, если я хочу лучше его узнать. Другое дело, что уже очень давно никто не вызывал во мне такого желания. - Вы всегда так открыты с людьми? – Оливер взял салфетку, промокнул ею лицо и руки. - Нет. Только с теми, с кем чувствую себя комфортно. - То есть Вам комфортно со мной, хотя мы знакомы всего несколько минут? - А разве Вы проникаетесь симпатией к человеку только после нескольких недель или месяцев общения? Вместо ответа молодой человек мотнул головой. Со стороны дома послышались шаги, и оба собеседника перевели взгляд на дорожку, по которой шла горничная с неизменным подносом в руках. - Ты не забыла соус, Регина? – Элиот заулыбался женщине. - Нет, Элио. Я ничего не забыла, - горничная поставила поднос на стол и начала переставлять с него тарелки. – Риккардо специально съездил за твоим любимым хлебом, он ещё тёплый, - она ласково потрепала юношу по плечу. - Передай ему спасибо, - Пьяветти-младший взял ломоть микетты. – Я всем привёз подарки, но пока ещё не разбирал сумку. - Ты каждый раз нас балуешь, - женщина улыбнулась хозяину, потом его гостю и удалилась в дом. - Я попросил приготовить две порции, - Элиот передвинул одну из тарелок ближе к Оливеру. - Благодарю, но я не голоден. - Это всего лишь эскалоп с овощами. Поешьте со мной за компанию, пожалуйста, - брови юноши умоляюще приподнялись. – И попробуйте этот изумительный соус. Дедушка очень любил его. Оливер молча взял соусник и вылил немного соуса на мясо. Пьяветти-младший плеснул вина в два бокала. - За знакомство! - За знакомство… - молодой человек выпил вино до дна. – Сэмуэль говорил, что Вы вернулись издалека,– произнёс он после долгой паузы. - Я был в Ботсване. - Как Вас занесло в Африку, да ещё чуть ли не к Мысу Доброй Надежды? – изумился Оливер. - Сопровождал ценный груз, - Элиот скромно потупил взгляд. – Отец упоминал, что нашей семье принадлежит благотворительная организация? - Да. Он говорил об этом. - Её ещё дедушка основал. Сперва в различные больницы Африки и Азии переводили денежные средства, а потом было несколько неприятных инцидентов - деньги использовались не по назначению или попросту разворовывались. Тогда совет соучредителей принял решение поставлять непосредственно медицинское оборудование и медикаменты. В фонде работают люди, которые сопровождают грузы, но когда нужно переправлять сильнодействующие лекарства… - Вы имеете в виду анаболики наркотического действия? - Да. Это лакомый кусок для многих. В таких поездках требуется надёжный человек, который не польстится на взятку, не вступит в сговор с какой-нибудь преступной группировкой и доставит груз к месту назначения. Раньше в командировки ездил только отец или его главный компаньон. Недавно я вызвался помогать им. - Вы либо экстремал, либо гуманист, - Оливер пристально посмотрел в глаза юноши. - Ни то, ни другое, - Элиот усмехнулся. – И даже не любитель экзотики. Я просто переживаю за отца, когда он вынужденно уезжает в такие вот командировки… Меня греет мысль, что я могу подменять его иногда. И дедушке было бы приятно знать, что я активно принимаю участие в деятельности его фирмы. - И часто Вы летаете по делам организации? - Я сопровождаю грузы только второй год. Тем летом было три поездки, этим – две, - Пьяветти-младший отставил тарелку в сторону. – Возможно, после окончания университета я вернусь в Италию и посвящу себя благотворительности. - Вы считаете, Ваше призвание именно в этом? - Ну чем ещё мне заниматься, если я бесталанен? – Элиот заливисто рассмеялся. - Скромничаете? - Посудите сами! – юноша поставил локти на стол и чуть подался вперёд. – Мой отец – прекрасный скульптор, у него всегда есть заказы, мой дядя Фабьян великолепно рисует, его картины кочуют по выставкам. Другой мой дядя – Ваш тёзка - выдающийся математик. Тётя – тележурналист от Бога, а вот на мне Бог явно отдохнул. - Если Вы скажете, что не играете на фортепиано или гитаре, я сильно удивлюсь, - Оливер отодвинул тарелку и вытер губы салфеткой. - Конечно, я играю, и на фортепиано, и на гитаре, и даже на скрипке, но это не тот уровень исполнения. Мой дедушка был чуть старше меня, когда начал выступать со своей программой. Да, он стартовал с ресторана при отеле, но зато потом собирал небольшие залы, даже на Бродвее давал концерты. - И Вы, наверняка, полиглот. - Полиглот – сильно сказано. В моей семье принято говорить на английском, но, поскольку я родился и рос в Италии, то свободно владею итальянским, я – билингвист. Могу также поддержать беседу на немецком и испанском. При жизни дедушки хорошо знал французский, но когда он умер… - Элиот погрустнел. – Вот уже четыре года я говорю по-французски только по телефону с дядей Фаби… - В таком случае, Бог вообще махнул на меня рукой, - губы Оливера дрогнули в подобии улыбки. – Я не играю ни на одном музыкальном инструменте, кроме английского знаю латынь и немного древнегреческий, не рисую, и не ваяю, и даже ни одного стихотворения не сочинил за двадцать пять лет своей жизни. - Что ж… Пожалуй, Вам лучше покинуть наш дом прямо сейчас… - скорбно произнёс юноша и, заметив замешательство на лице гостя, прыснул от смеха. – Простите, мне не стоило так шутить! – он снова дотронулся до руки Оливера, чуть ниже запястья. - Чёрт, - молодой человек мотнул головой и слабо улыбнулся. – Я реально повёлся. - Зато Вы хоть немного ожили! – Элиот искренне радовался. – Предлагаю перейти на «ты». Вы сказали, что Вам двадцать пять лет, а мне двадцать. Отбросим церемонии! - Согласен. - Это первая бутылка вина? - Вторая. - Ты совсем трезвый. - Было лёгкое опьянение, но как рукой сняло. - Я хочу принести ещё одну. Выпьешь со мной? – Элиот лучезарно улыбнулся собеседнику. - Не откажусь, - Оливер замялся. – И покажи, пожалуйста, где у вас туалет. - Пойдём, - Пьяветти-младший поднялся и вышел из беседки. – У отца в кабинете мини-бар. Это удобно - не нужно спускаться каждый раз в винный погреб. Молодые люди направились к дому. - У него большая коллекция? - На мой взгляд, просто огромная. Я потом тебе как-нибудь покажу. - Хорошо. - Если нужны закуски, я сбегаю на кухню, попрошу сделать ещё. - Мне достаточно еды. Я только выпью. - Я тоже наелся, - Элиот открыл входную дверь и пропустил гостя вперёд. – Иди по коридору налево. Мимо ванной комнаты точно не пройдёшь. - Надеюсь, не заблужусь. - Тогда до встречи в беседке, - юноша устремился к лестнице на второй этаж. Оливер свернул из холла и начал всматриваться в двери по обе стороны длинного коридора. Обнаружив на одной из них вставки из матового стекла, он нажал на ручку и вошёл в просторное помещение, в котором сверкали безукоризненной чистотой различные виды сантехники. Закрыв за собой дверь, он повернул запирающее устройство замка и привалился к стене. Пальцы проворно расстегнули застёжку на шортах, он сунул руку в трусы и, закрыв глаза, провёл ладонью от основания возбуждённого члена к головке, затем ещё раз и ещё… Тяжело дыша, Оливер ласкал себя. Его пересохшие губы слегка подрагивали, но движения ладони были уверенными и неспешными. Наконец, он ускорил скольжение пальцев по члену и с тихим стоном выплеснулся на кафельные плиты пола.

***

Когда молодой человек вышел из дома, Элиот уже сидел в беседке. - Я так долго отсутствовал, что ты меня опередил? – спросил Оливер, приблизившись. - Нет. Просто я вспомнил, что у меня в комнате была бутылка отличного вина. Заодно и подарок тебе прихватил. - Мне? – гость поднялся в беседку и, обогнув стол, сел на своё место. - Папа о тебе очень хорошо отзывается. Скажу больше – ты вошёл в нашу с отцом жизнь таинственным образом… Ты не случайный человек. А значит… - он мило улыбнулся, – тебе полагается подарок! – он поднял с пола полотняный мешок и передал гостю. - Это так неожиданно… - Оливер заглянул в мешок и вынул матерчатый рюкзак. – Ужасно люблю рюкзаки. - Я так и знал, что угадаю с ним! – Элиот сделал победный жест рукой. – По кампусу нашего университета все студенты ходят с рюкзаками. Расцветка кричащая, каюсь, но это национальные узоры. Ткань местного производства. Всё экологически чистое. - Спасибо… - Оливер с нежностью посмотрел на юношу. – Там внутри ещё что-то есть? - Да, - Пьяветти-младший лукаво улыбнулся собеседнику. Оливер залез рукой в рюкзак и вынул оттуда узкую расписную маску из дерева. - Знаменитые африканские маски… Такая тонкая работа… - молодой человек начал с интересом разглядывать подарок. - Она – с Мыса Доброй Надежды. - Серьёзно? – удивился Оливер. - Абсолютно. Я не настолько альтруист, чтобы, будучи в Ботсване, думать только о благих делах. Я надеялся съездить в ЮАР, на самый южный полуостров Земли. Мне нашли машину с водителем, гида-переводчика, и я осуществил свою очередную мечту. - Даже не верится… Эта маска проделала такой длинный путь. - Я ездил на мыс ещё до знакомства моего отца с тобой, поэтому конкретно для тебя ничего там не покупал. Я приобрёл штук пятнадцать масок - для себя и на подарки. Просто мне захотелось подарить тебе одну… - Элиот засмущался. - Наверное, со мной что-то не так, раз я вызываю у людей подобные желания. Твой отец тоже преподнёс мне подарок. - Правда? И что же он тебе подарил? - Статуэтку. Она в ящичке, в этой торбе, - Оливер по-хозяйски положил ладонь на холщовый мешок. - Быть не может! – Пьяветти-младший всплеснул руками. – Последний раз он дарил свою работу постороннему человеку, в смысле не члену нашей семьи, лет шесть или семь назад! - Я тоже изумился. - И что за эскиз? Я могу взглянуть? - Если тебе интересно… Элиот поднялся со стула, сел на сиденье рядом с мешком и осторожно вынул ящичек. Едва он сдвинул деревянную заслонку, его лицо просияло. - Отец выбирал? - Нет, я. Точнее… он изначально обратил моё внимание на эту фигурку, - Оливер замялся. - Оказалось, что Сэмуэль сделал четыре эскиза. Он показал их все, спросил, какой мне больше всего нравится. - И ты ответил, что этот? – юноша с нежностью посмотрел на гостя. - Да… - Мне он тоже нравится больше, чем остальные три… - Пьяветти-младший грустно улыбнулся. - Помню, как я позировал для всех четырёх вариантов… Теперь моя маленькая копия из белой глины будет стоять у тебя на какой-нибудь полке… Так странно… - Я уже привык к странностям за последние несколько дней, - Оливер вздохнул. - Кстати о странностях, судя по окуркам в пепельнице, ты много куришь, но с момента нашего знакомства ты ни разу не притронулся к сигаретной пачке… - Элиот прищурился и испытующе посмотрел в глаза собеседника. - Ты поверишь, если я скажу, что напрочь забыл о сигаретах? – взгляд молодого человека стал пронзительно грустным. Элиот закрыл ящичек, аккуратно вложил его обратно в мешок. - А ещё мы с тобой напрочь забыли о бутылке вина, которая киснет на столе! – он рассмеялся. - Похоже, обо всём… - резюмировал Оливер и потянулся к пачке «Gauloises». - Пора вернуться к нашим планам, - Пьяветти-младший встал, деловито налил вина в бокалы. – Будем смотреть альбом или пойдём на экскурсию? - Альбом, - гость закурил, взглянул на наручные часы. – Я не думал, что так надолго задержусь у вас. Перлманы ждут меня к ужину, а мне ещё надо заехать в Крема. Времени не так много остаётся. - Я что-то не то сказал? Чем-то обидел тебя?.. – в голосе Элиота послышалась тревога. - Нет, - Оливер слабо улыбнулся уголками губ, отпил вина из бокала. – Я вообще не знал, что твой отец нас сегодня познакомит. Я напросился в гости к Сэмуэлю, чтобы посмотреть фотографии и его мастерскую. - Он бы всё равно пригласил тебя, - юноша сделал пару глотков вина. – А насчёт Крема не волнуйся – Риккардо подождёт в машине, а потом забросит тебя домой. - Из Крема я поеду на такси, - отрезал гость. - Хорошо. Затушив сигарету, Оливер взял в руки альбом, перелистал почти до середины и вскинул глаза на Элиота. - Ты оттуда будешь комментировать? - Нет, - юноша встал. – Пересяду к тебе, - он обогнул стол и опустился на сиденье рядом с молодым человеком. Оливер замер. - Свадебный фотосет? – еле выговорил он, глядя на фотографии Элио в костюме. - Да. После регистрации дедушка и бабушка отправились в салон художественной съёмки. Их совместные фотографии в другом альбоме, тут только несколько снимков деда. - В каком году они поженились? - В начале 1929. - Париж… - Оливер вынул фотографию из уголков и перевернул – 17 июля 1929 года. Как произносится название? – он протянул снимок юноше. - «Trois saisons» - три сезона. Дедушка летал туда по делам, - Элиот вновь пригубил вино. - Без твоей бабушки? - Она была беременна, на приличном сроке. - И когда родился твой дядя Оливер? - Двадцать третьего октября, – юноша открыл следующий разворот. – Вот фотография с новорожденным. - Здесь твой дедушка кажется очень гордым и довольным. - Он очень хотел сына, и чтобы мальчика непременно звали Оливером. Видел бы ты, как мой дедушка произносил имя «Оливер» - он даже в лице менялся. Мой отец не даст соврать. - Ты говорил, что тебя он тоже звал Оливером… - Вообще, в нашей семье никто не зовёт меня Элиотом. В частности, дедушка звал меня Элио, Эли́, редко - Эливером. Имя Оливер было сродни награде – дедушка называл меня так, когда хвалил или поощрял. Молодой человек перевернул очередной лист альбома. - А тут уже явно не Париж. - Это он в Люцерне, но в тридцатом году. - В Швейцарии он тоже был по делам? - У тебя отличные знания географии, - Элиот улыбнулся. – Дедушка старался совмещать деловые поездки с туристическими маршрутами. После Швейцарии он долго не был в Европе. В тридцать третьем к власти в Германии пришёл Гитлер. Дальше нет смысла объяснять, - он перевёл взгляд на кулон Оливера. – Ты ведь тоже – еврей. - По материнской линии. - Я ношу такой же кулон, - Пьяветти-младший сунул пальцы под ворот футболки и достал золотую звезду Давида на цепочке. - И давно ты его носишь? - Это дедушкин… Оливер отвёл взгляд и, взяв со стола бокал вина, сделал большой глоток. Потом он потянулся за салфеткой, задел сигаретную пачку и она упала со стола. - Я такой неловкий… - он достал салфетку, промокнул ею лицо, вытер руки. – Ты сказал, что кулон принадлежал твоему дедушке? - Это тяжелое для меня воспоминание… Я очень любил своего деда… У нас в семье все его любили… - голос Элиота прозвучал печально. – Пока что я не готов рассказать… - Прости, пожалуйста, мне не стоило заострять на этом внимание… Элиот перевернул страницу альбома. - Узнаёшь? – спросил он собеседника. - Кампус нашего университета. - Дедушка на одной из скамеек. Найдёшь его? - Вот он, - Оливер ткнул пальцем в фотографию. - Молодец! У тебя отличная зрительная память! – юноша заулыбался. – А снимки на этом развороте из Мексики. - Такие огромные кактусы. - Почти в человеческий рост. - Твоему дедушке очень шло сомбреро… - Я вообще считаю его красивым. Мне повезло, что я на него похож, - Элиот смущённо улыбнулся. - А кто этот младенец? – спросил Оливер, указав на снимок. - Мой отец. - Такой смешной. - Здесь дедушка в Канаде… а вот тут - на Кубе. - А на этой фотографии он держит двойню. - Дядю Фабьяна и тётю Анеллу. - Довольный многодетный отец, - Оливер всмотрелся в лицо Элио на чёрно-белом изображении. - Он любил своих чад и часто повторял, что если бы не дети, давно бы повесился… Произносилось это всегда, как шутка, но мне кажется, что он не шутил… - Почему ты так думаешь? - Ты разве не замечаешь, что на всех фотографиях у него грустные глаза? - Я уже сказал об этом ранее твоему отцу, - Оливер вздохнул. - А мне постеснялся? – Элиот испытующе посмотрел на гостя. - В альбоме осталось ещё несколько страниц. Вдруг я поспешил с выводом? - Фотография на последней странице удивит тебя, - Пьяветти-младший встал, взял бутылку вина и плеснул в два бокала. Сев рядом с Оливером, он глотнул из своего бокала. - Он объездил почти всю Америку, судя по снимкам, - молодой человек начал быстрей листать альбом. – Жену и детей он в поездки не брал? - Тут только избранные фотографии до переезда в Италию. С детьми и внуками – в семейных альбомах. Оливер перевернул последнюю страницу и оцепенел. На цветном снимке Элио счастливо открыто улыбался, стоя рядом с худенькой девушкой в пальто и элегантной шляпке. - Боже... – невольно вырвалось у Оливера. - Я тебя предупреждал, - Элиот усмехнулся. – Это - Лорейн. Дедушка никогда не говорил о ней. Лишь однажды, незадолго до смерти, когда мы пересматривали альбом в очередной раз, он сказал, что она была очень дорога ему и очень важна в его жизни… Оливер закрыл альбом, положил его на край стола. Трясущимися руками он вытащил сигарету из пачки и закурил. - Могу я позвонить? – тихо спросил он, не поднимая глаз. - Аппарат в холле, возле лестницы на второй этаж, - ответил Элиот, пристально наблюдая за гостем. - Я отлучусь буквально на пару минут… - молодой человек сделал несколько затяжек, затушил недокуренную сигарету и поднялся. - А я пока найду Риккардо, скажу, чтобы он подкатил машину, - Пьяветти-младший встал, почёсывая в затылке. Оливер направился к дому. В холле он отыскал взглядом телефонный аппарат, вынул из нагрудного кармана рубашки клочок бумаги и набрал номер. В трубке послышались длинные гудки. - Алло! - Фаби… - с облегчением выдохнул молодой человек. - ОливЭр! Ты уже у Перлманов! - Нет. Я всё ещё в особняке Пьяветти… - Мне не нравЬится твой голос… Что там происходЬит? - Ты можешь сейчас приехать в Крема? - ВсЬё настолько плохо? Сэмуэль обо всём догадался? - Я не могу говорить… - Понял. КонЬечно же, могу приехать! - Через сколько ты там будешь? - Минут черЬез двадцать-двадцать пять. - Встретимся в кафе на главной площади. И ещё… Одолжишь мне денег? Я не брал портмоне, а в Крема мне придётся вызвать такси. - Не вопрос! Я возьму дЬеньги! - Спасибо, дружище. - Ты там держись. Скоро увидЬимся. - До встречи, Фаби. Оливер нажал на рычаг и набрал номер Перлманов. В трубке послышался мужской голос. - Профессор… - Оливер! Не ожидал твоего звонка… Всё в порядке? - Да. Просто я не успею на ужин. - Не беда. Ты можешь поесть позже, по возвращении. - Я сыт. Меня здесь, и накормили, и напоили. - Когда тебя ждать? - Точно не скажу, но не раньше восьми. И у меня для Вас новость… - Судя по твоему тону, печальная? - Мне трудно подобрать ей определение…. - Я чувствую, что ты растерян… - Это не телефонный разговор. - Понимаю… Тогда позже обсудим всё в библиотеке. - Да. - До скорого, Оливер! - До вечера, профессор. Молодой человек положил трубку, быстрым шагом преодолел расстояние до двери и вышел в парк. Беседка была пуста. Он посмотрел на часы и двинулся к деревянной постройке. Он едва достиг ступенек, как услышал позади себя, слева, знакомый голос. - У тебя классная рубашка! Оливер обернулся и посмотрел на улыбающегося Элиота, который приближался к беседке по боковой дорожке. - Я купил её прошлой весной в Нью-Йорке. Точнее, я взял две таких, но вторая другого цвета. - «Montana»? - «Levi’s». - Отец, наверняка, тебе рассказывал, что при создании памятника дедушке на его могиле, была заминка с рубашкой, - Элиот поднялся в беседку, сел на стул. - Да, он говорил… - Оливер проследовал за юношей и вернулся на своё место. - Мы с отцом далеко не Гераклы, а на фотографии из военного лагеря на дедушке рубашка явно не его размера, она была ему велика, словно с чужого плеча… - Пьяветти-младший окинул пытливым взором широкую грудь, шею и плечи своего визави. – Мы с отцом носим М или L, в зависимости от кроя. А ты? - XL в основном. - Дедушка вообще странно одет на той фотографии, - Элиот обезоруживающе заулыбался. – Откуда он взял шорты в 1918 году? - Может, джинсы протёрлись на коленках, и он их обрезал? – Оливер насторожился. - Почему эта мысль не пришла в голову мне? – юноша рассмеялся и наполнил бокалы вином на треть. – Кажется, я выпил лишнего. - На мой взгляд, ты трезвый, разве что немного захмелел, - гость сделал пару глотков вина, потом щёлкнул зажигалкой и закурил. – Ты совсем не куришь? - Пробовал на первом курсе, но не впечатлился. - А я бросал несколько раз, но… - Недобросил, - Пьяветти-младший снова издал смешок. Оливер горько усмехнулся. - По крайней мере, сейчас не самое подходящее время, чтобы отказываться от этой пагубной привычки… - он убрал зажигалку и пачку «Gauloises» в карман шорт. – Мне пора ехать. - Риккардо ждёт тебя в машине. - Спасибо за угощение, вино и подарки, - Оливер встал. – Передай отцу, что я был рад побывать у вас. - Он расстроится, что ты уехал, не осмотрев парк… - В другой раз. - Ты не возражаешь, если я тебе позвоню на днях? – Элиот осёкся и отвёл взгляд. - Мне будет приятно снова услышать твой голос... – молодой человек не сводил глаз с собеседника. - Замётано! – губы юноши расплылись в улыбке. Оливер закинул подаренный рюкзак за плечи и взял в руки матерчатый мешок с подарком от Сэмуэля. - Тогда, давай прощаться? - Ещё рано. Я провожу тебя до машины, - Пьяветти-младший порывисто поднялся со стула и спрыгнул через ступеньки на землю. – Ты, наверняка, не брал с собой денег. Я могу дать тебе на такси. - Спасибо. Я уже решил этот вопрос. Оливер спустился из беседки и зашагал по дорожке к дверям особняка вместе с Элиотом. Они пересекли холл, вышли из дома. Чёрная сверкающая «Ferrari» уже ждала гостя. Водитель стоял возле автомобиля и курил. Завидев ребят, он поспешно сел на шофёрское место. - Мне жаль, что ты уезжаешь… ну, в смысле, так рано… - юноша повернулся лицом к молодому человеку и выразительно посмотрел ему в глаза. - Тебя ещё не утомила моя кислая физиономия? – ровным голосом произнёс Оливер. - У всех в жизни случаются огорчения… Я понимаю, что ты расстроен из-за своего друга, сына Перлманов… Отец мне рассказывал… - Прости, но мне нужно ехать… - Я только хотел поддержать тебя… - виновато сказал Элиот. - Ты ничем меня не обидел. Более того, наше с тобой знакомство – лучшее, что случилось со мной за последние шесть дней. Лицо Пьяветти-младшего озарила очаровательная улыбка. Он протянул Оливеру руку. - Тогда, до встречи! - До встречи. Молодой человек слабо пожал ладонь юноши, потом развернулся и пошёл к машине. Открыв заднюю дверцу «Ferrari», он обернулся на хозяина дома и сел. Автомобиль объехал скульптурную композицию в центре маленькой площади, вырулил на дорогу. Путь до центра Крема занял несколько минут. Машина затормозила на углу улицы, упирающейся в площадь, и Оливер, попрощавшись с Риккардо, вылез из автомобиля. Фабьяна он увидел издалека – черноволосая голова француза резко контрастировала с белыми столами и стульями кафе, а также со светлыми зонтами от солнца. - ОливЭр! – крикнул Дюбуа и помахал рукой. - Давно ждёшь? – молодой человек опустился на стул, подтащил к себе другой и аккуратно сложил на него рюкзак и холщовую сумку. - Минут пять. Что это у тЬебя? – юноша кивнул головой на вещи. - Подарки, - Оливер достал дрожащими руками пачку сигарет из кармана шорт и закурил. - От Сэмуэля? - Да. И от его сына. - Пьяветти познакомЬил тебя с сыном? – голос юноши прозвучал взволнованно. - Лучше бы он этого не делал… - Оливер подал знак официанту, и тот приблизился к столику. – Doppio whisky, per favore, - сделав заказ, он перевёл взгляд на Фабьяна. – Ты же взял деньги для меня? Дюбуа молча вынул из кошелька несколько купюр, положил на стол. - Ты мЬеня пугаешь… Двойной виски… Дрожащие руки… И на тебе нет лЬица… - Мне самому страшно… - У отпрыска Сэмуэля настолько отвратЬительная внЬешность? - То, что я скажу, сильно удивит тебя. Ты усомнишься в моём психическом здоровье, или подумаешь, что у меня галлюцинации, или я слишком много выпил в гостях… - Не тяни, bordel… - Сын Пьяветти – абсолютное и безукоризненное подобие Элио… И если ты сейчас парируешь, что этого не может быть в реале, то я встану и уйду, - Оливер взял деньги со стола и сунул их в нагрудный карман. - То есть, как это абсолЬютное?.. – Фабьян оторопело уставился на собеседника. - Начну с того, что его зовут Элиот Оливер Пьяветти. И он копия, точная копия Элио… Фигура, рост, лицо. Тембр голоса чуть ниже, но те же интонации. Артикуляция, жесты, манера говорить. Смех вообще один в один! - Mon Dieu… И как же ты выдЬержал?.. - До знакомства с ним мы с Сэмуэлем выпили почти две бутылки вина. Я был расслаблен… Элиот потом ещё третью бутылку принёс… Может, это меня спасло… Я помню острое ощущение иллюзорности происходящего… И ещё он пару раз дотронулся до моей руки, сказал, что он сенсор, и ему нужен тактильный контакт, чтобы лучше узнать человека… А когда он сел рядом, и его нога еле ощутимо соприкоснулась с моей… - Бедные твои нЬервы… К столику приблизился официант со стаканом виски. Оливер отпил половину и жадно затянулся сигаретой. - У него даже стрижка, как у Элио, но цвет волос немного другой – тёмно-русый. И глаза не карие, а зелёные с изумрудным отливом. Походка немного отличается, но в остальном это какое-то чудо. - А если опустить внЬешнее сходство, каким он тЬебе показался? – Фабьян сделал глоток пива и закурил. - Светлым… источающим благодать… Я сидел и задавался вопросами: почему от него не исходит сияния? Почему над его головой не светится нимб? - А вот это ужЬе точно влияние алкоголя, mon ami… - Дюбуа сочувственно покачал головой. – Ты истосковался по Эли́ и теперь идеалЬизируешь его внука только потому, что он похож на своего дЬеда… - Ещё раз подчеркну – он не просто похож, он – его двойник. Поверь, если бы я проснулся утром в день, когда пропал Элио, и увидел бы в комнате это милое создание, то задал бы ему только два вопроса: «Когда ты успел перекрасить волосы?» и «Откуда ты взял цветные линзы?». У меня бы не промелькнуло и тени сомнения, что передо мной – Элио Перлман. - Я должен его увЬидеть, - твёрдо сказал Фабьян. - Опять предложишь вариант с соседними столиками в кафе? - В случае с Сэмуэлем прокатЬило же. - Слушай, пока рано вообще о чём-то говорить, неизвестно, захочет ли он со мной общаться, - Оливер допил виски, затянулся и затушил сигарету. - Что Элиот сказал тЬебе на прощанье? - Попросил разрешения позвонить на днях. - Вот видЬишь! Он явно тебе симпатизЬирует! Я всегда считал, что ты умеешь прЬивлекать к себе людей! А родствЬенникам Эли́ ты не можешь не нравЬиться – у них всех должна быть генЬетическая расположенность к тЬебе! - Только если врождённая. Последние несколько дней я бы не назвал своё общество приятным. Мне вообще странно, что, и Сэмуэль, и Элиот проявили ко мне столько дружелюбия и интереса. - КстатЬи, что за подарки? – Фабьян ткнул окурок в пепельницу и сделал пару глотков пива. - Элиот сегодня утром вернулся из Ботсваны. Я так понял, что он был всё время на связи с отцом, так что купил этот рюкзак специально для меня, - Оливер взял в руки рюкзак и передал его Дюбуа. - Классный узор на тканЬи, - юноша рассмотрел рюкзак со всех сторон. – Там внутрЬи что-то есть. - Достань. Фабьян вынул маску, покрутил в ладонях. – Крутая вЬещь! Я бы такому подарку жутко обрадовался! Ботсвана это же рядом с ЮАР, там, где Мыс Доброй НадЬежды. - Маска как раз с мыса. - Вот это да! СупЬер! – юноша провёл длинным тонким пальцем по выпуклому носу и впадинам глазниц маски. – У Элиота хороший вкус! – он убрал сувенир обратно в рюкзак и передал Оливеру. – А что тебе Сэмуэль подарЬил? - Своё творение – глиняную фигурку. Один из эскизов скульптуры с могилы Элио… - голос молодого человека дрогнул. – Я не буду её доставать из ящичка, боюсь уронить. И она присыпана стружками. Покажу тебе пока только лицо статуэтки. Позже увидишь её в доме Перлманов. Они просили передать тебе, что будут рады твоему визиту. Собираются на обед тебя пригласить. - ПоблагодарЬи их. Скажи, что я обязатЬельно приеду. Оливер осторожно вынул ящичек из мешка, поставил его на стол и сдвинул крышку. - Смотри, - он вынул часть стружек, обнажив эскиз по грудь. - Это же Элио… Его лицо… - Фабьян замер, любуясь искусной работой. - И Сэмуэль лепил его с натуры – со своего сына. Потому и получилось настолько похоже. - ТепЬерь я ни спать, ни есть не смогу, пока не увЬижу Элиота… - Просто наберись терпения. Я уповаю на то, что Перлманы внемлют голосу разума и примут своих новых родственников в семью. И я надеюсь, что это произойдёт до моего отъезда, - Оливер снова поместил стружки в ящичек, закрыл его и убрал в торбу. - А если нЬет? - Тогда я перед вылетом в Америку приглашу обоих Пьяветти в ресторан, и ты сможешь увидеть Элиота. Обещаю. - Но это больше трёх недЬель ожидания… - Фабьян досадливо поморщился. - Случай может представиться и раньше. Не дави на меня, прошу… - Прости… - Дюбуа осушил свой бокал. – Сэмуэль показал тЬебе свою мастЬерскую? - Да. Я видел ещё одну статую Элио, но уже в пожилом возрасте, с бородой… И ещё в студии несколько скульптур покойной жены Сэмуэля, много разных эскизов. В основном, он работает над заказами. - Чем вы ещё занЬимались? - Смотрели фотографии в альбоме Элио – начал с Пьяветти-старшим, а закончил с младшим. Некоторые из фотографий у нас с тобой есть, родителям в письмо он такие же вложил. Но один из снимков тронул меня до глубины души… - И кто на нЬём? - Элио с моей мамой… совсем юной… - Я бы там, навЬерное, разрЬевелся… - Я бы тоже, но мне нужно было позвонить, это меня и спасло. - Надеюсь, странности в твоём повЬедении никого не насторожилЬи? - Не хочу об этом думать. Мне хватает своих переживаний. Не собираюсь анализировать реакцию обоих Пьяветти на какие-то мои слова или действия, - отрезал Оливер. - Ты всё равно не сможЬешь чётко контролЬировать себя. Ты в апатии, опустошён. Если продолжишь прЬинимать антидепрессанты, то велЬика вероятность, что ты замкнёшься в сЬебе… - Возьму тайм-аут на завтрашний день – нужно прийти в себя, восстановить душевные силы после знакомства с Элиотом. - Даже не прЬедставляю, каково это – знать, что человЬека нет, а он сидит живой… разговарЬивает, улыбается… - Поверь, это жестокое испытание для нервной системы… Насмешка судьбы или издёвка Сатаны… Не знаю, как выразиться точнее… - Как не назовЬи, а суть одна – калёным желЬезом по свежей ране, - Фабьян вздохнул. – Может, тЬебе лучше не общаться с Элиотом? ПрЬитворись, что заболел, и не встречайся с ним, если он прЬедложит. - Весь ужас заключается в том, что я уже не смогу отказаться… - Знаешь, я никогда не любЬил… мне не вЬедомы любовные страсти… Но если бы выдалась возможность любоваться лЬицом обожаемого человЬека, то меня бы мало волновало – инопланЬетянин передо мной в образе или двойнЬик, или чёрт, прЬинявший облик любимого… Лишь бы смотрЬеть, лишь бы погружаться в сладкую иллЬюзию снова и снова… - Спасибо, что не осуждаешь. - Главное, делай то, что тебе хочЬется. Я в любом случае поддЬержу тебя. - Не думал, что скажу это, но… мне очень помогает твоё дружеское участие. Ты словно перетягиваешь часть моей боли на себя. - Когда вы с Эли́ возобновЬили ваши отношения, я боялся только одного – что ты поставЬишь ему условие не общаться со мной. Я изначально готов был прЬинять тебя, как вторую половЬинку моего брата. А если я впускаю кого-то в свою жЬизнь, то я чувствую ответствЬенность за этого человека. Общее горе ещё больше сблЬизило нас с тобой. - Может, завтра вечером выберемся в Монтанье? Посидим в кафе или погуляем. - Не обЬещаю, но постараюсь вырваться на пару часов до ужЬина. - Я совсем забыл, что твои родичи приезжают по субботам… - Оливер потёр лоб. - Что-нибудь прЬидумаю. Завтра, как проснЬёшься, позвони мне. - Хорошо. - Уже совсЬем стемнело… Мне нужно выдвЬигаться к дому. - Пойду, вызову такси. Оливер встал, покачнулся, и нетвёрдой походкой направился внутрь кафе. Бармен дал ему визитку местного такси, молодой человек набрал номер и сделал заказ. Расплатившись с официантом за пиво и виски, он вернулся к столику. - Я рассчитался за напитки. Деньги верну в следующую встречу. - ОбЬижаешь. Как-никак у меня сто пятьдесят миллЬионов долларов на счету, - Фаби невесело ухмыльнулся. - Ты уже решил, что будешь с ними делать? - Нет. Я по-прЬежнему считаю, что это неправЬильно. Не хочу их тратить. - Я тоже, - Оливер снова закурил. – Ты не жди, пока такси приедет… поезжай домой. - Несколько мЬинут мне погоду не сдЬелают. - Извини, я плохо сейчас соображаю, иначе пересказал бы наши диалоги с Сэмуэлем и беседу с Элиотом… Не стоило мне брать двойной виски… - Не прЬинимай сегодня на ночь снотворное. Ты и так быстро уснЬёшь. - Думаю, да... - Завтра всё мне расскажЬешь, или, на худой конец, в понЬедельник. - Хорошо. - КажЬется, твоё такси прикатЬило, - Дюбуа повернул голову на звук притормаживающей машины. - Пойдём, ОливЭр. Посажу тЬебя в салон. Молодые люди приблизились к такси, Фабьян открыл заднюю дверцу автомобиля, и Оливер тяжело опустился на сиденье. - СозвонЬимся завтра! – юноша пожал протянутую через открытое окно руку. – Не забудь свои подарки в машЬине! – он наклонился к водителю и предупредил о вещах пассажира. - Спасибо, что встретился со мной. До завтра, - Оливер откинулся на спинку сиденья, и машина плавно тронулась с места.

***

- Прошу простить меня, профессор, я совсем припозднился… - Оливер вошёл в библиотеку. - Оливер! – Перлман-старший отложил в сторону книгу. - Я опять выпил лишнего. Но у меня есть смягчающие обстоятельства. - Не извиняйся, пожалуйста. Ты же был в гостях у моего внука… А нервы у тебя не железные… - мужчина снял очки, протёр и снова надел. - Надеюсь, Вы поймёте меня правильно… Я хотел сообщить Вам новость, но чувствую, что сейчас не в состоянии вести беседу… Мой мозг отказывается напрягаться… - Не волнуйся об этом. Завтра обсудим. - Как себя чувствует Анелла? - Давление пришло в норму, но она избегает любых разговоров об Элио… - Каждый справляется по-своему, - Оливер поник головой. – Завтра я попробую обойтись без антидепрессантов… И без алкоголя… - Во сколько тебя разбудить? - Если засплюсь, то в полдень. - Иди, ложись спать, Оливер, - мужчина смахнул слезу со щеки. - С Вашего позволения, профессор… - молодой человек прошёл к порогу и обернулся. – Спокойно ночи. - Спокойной ночи.