coup de foudre

Есть два варианта: подождать шестьдесят секунд, пока Игра официально не начнется, или просто разлететься на куски из-за фальстарта. Минхёку почти не терпится просто сдаться, броситься с металлической дискообразной платформы до того, как прозвучит гонг. В Роге изобилия — лук и двенадцать стрел, связанных бечевкой. Они находятся среди ножей, лекарств и канистр с едой. Минхёк почти задыхается — без сомнения, инструменты Купидона. Прямо там, на виду. Они ведь предназначены для него, не так ли? Его наставник посоветовал не бежать прямо в Рог изобилия. Это того не стоит. Тем более Минхёк достаточно умен, чтобы найти пищу и воду где-нибудь еще. Но когда он это видит, все, что может думать Минхёк, — это то, что ему нужно достать лук и стрелы. Ему просто нужно. Гонг эхом разносится вокруг него, и Минхёк ставит одну ногу на землю внизу. Он сразу чувствует, как земля под его ботинком поддается. Это не просто обычная земля, это зыбкая грязь, которая легко может тебя поглотить. Одна нога все еще стоит на металлической пластине, а другая медленно погружается в грязь, и он смотрит вверх. Остальные трибуты пробиваются через грязь. Кажется, что все происходит перед ним в замедленной съемке, когда трибуты волочат свои конечности по грязи, опускаясь все ниже и ниже с каждым резким движением. Тела сталкиваются друг с другом, с оружием, и первая кровь проливается, просачиваясь в грязь, смешиваясь с ней. Профи — самые жестокие из всех трибутов. Девушка из Дистрикта 2 храбро стоит на вершине Рога изобилия, жестоко рубя топором всех, кто находится в пределах её досягаемости. Пушки, оповещающие о смерти участников Игры, стреляют одна за другой; три трибута уже мертвы спустя считанные минуты. Минхёк качает головой. Он никак не может пройти через них. Если он столкнётся с одной из тех Профи с ножом, он ни за что не выберется живым. Он колеблется на мгновение: этот лук и стрела могут дать ему шанс сразиться с другими; но в конечном итоге Минхёк бежит в направлении, противоположном Рогу изобилия, подальше от кровавой бойни. Земля под его ногами все еще мягкая, но, по крайней мере, ему уже никто не мешает. С небольшим количеством вещей, без еды, без лука и стрел Купидон из 12-го Дистрикта исчезает в густом лесу. Незадолго до того, как Рог изобилия выскользнул из поля зрения Минхёка, он увидел, как мальчик из Дистрикта 1 размахивает луком и стрелами, поднимая грязь за собой. -- Минхёк проводит первый день в поисках воды. Не повезло. Он идет дальше. Только на второй день он узнает, что вся арена заморожена. Мерзлый ветер, снег и лед. Словно Антарктида поглощает арену со всех сторон, медленно, но верно продвигаясь к Рогу изобилия в центре. Сначала он просто давит на снег ладонями, давая ему растаять и капает себе в рот. Но вскоре он находит здесь, на обледеневшей окраине арены, пещеру и небольшой ручей. Минхёк с радостью окунулся бы с головой, если бы он не был ужасно холодным. Минхёк с затуманенными глазами и сухостью во рту даже после того, как напился, забирается на сосну и садится на самую высокую ветку, которая еще выдерживает его вес. Когда он поднимается, снег падает на землю. Это должно вызвать беспокойство; если кто-то услышит, как снег падает на землю, они легко его найдут, но Минхёк так устал. Возможно, находясь в Дистрикте 12, два дня без воды можно было бы пережить. Но здесь, на арене, где он проводит все свои часы бодрствования, напрягаясь физически, чтобы остаться в живых, существование без воды, вероятно, может и убить его. — Как глупо, — думает про себя Минхек, — оказаться в клетке с двадцатью тремя убийцами только для того, чтобы умереть от обезвоживания. Может быть, Распорядители тоже видят это, может поэтому он и нашел снег. Минхек опирается спиной на влажную кору, пытаясь расслабиться. Он смотрит вверх. Пришло время, не так ли? Для того, чтобы гимн играл, для того, чтобы лица умерших трибутов мерцали в ночном небе. Он ждет. Неподвижное черное небо смотрит на него, и он хмурится. Пока ничего. Он помнит, как сегодня слышал как минимум две пушки. Минхёк никогда толком не понимал, как устроена арена. Небо, растительность, толстый слой грязи, сдерживающий кровавую баню, а теперь и лед — все это фальшивка, каким-то образом имитированная Распорядителями. Небо почти похоже на купол из миллиона крошечных пикселей, но Минхёк уверен, что все гораздо сложнее. А затем, как будто фальшивое небо арены на самом деле представляет собой купол, возможно, сделанный из стекла, образуется трещина. Проливается белый свет. Молния. Поначалу Минхёку кажется, что он просто это вообразил. Возможно, это галлюцинация, вызванная почти полным обезвоживанием. Но затем следует оглушительный раскат грома, и Минхек понимает, что это реально. Настолько же реально, насколько может быть гроза здесь на арене. Ему нужно спуститься с этого дерева. Минхёк карабкается по стволу, цепляясь руками за ледяную кору по пути вниз. Когда он достигает земли, его ноги проваливаются в снег; это не лучше, чем грязь, окружающая Рог изобилия. Всегда ли снег был таким глубоким? Не вмешивались ли в него Распорядители? Молния ударяет в дерево поблизости, и страх, который испытывает Минхёк от этой вспышки, является достаточным рычагом, чтобы начать бежать. Но не совсем так. Она будто преследует его. Молния то и дело ударяет по заснеженной земле по пятам Минхека. Запах горящего дерева исходит от пораженной сосны позади него, преследуя его, как призрак. Промежутки между каждым пронзительным ударом молнии становятся все меньше и меньше, пока не создается впечатление, что молнии падают, как дождь. Чудо, что они еще не попали в Минхёка. Наконец, Минхёк убегает с заснеженной местности, снова ступая прямо на землю. Здесь все еще грязь; слишком далеко от Рога изобилия, чтобы быть тем водянистым мессивом. Он бежит и бежит к арене, пока земля под ним не начинает смягчаться, все ближе и ближе к эпицентру той грязи. «Блять.» Деревья окружают его; чем дальше он идет, тем гуще лес становится. Но ему ничего не остается, как бежать, когда молнии вот так его преследуют. Может быть, если ему удастся избежать соприкосновения с деревьями, он останется невредимым. Когда молния целует корни деревьев, они загораются, и пламя облизывает кору и ветви. Когда Минхёк бежит через лес, его нога цепляется за торчащий корень дерева, сбивая его с ног. Земля внизу становится все ближе и ближе, и он думает только в последнюю секунду смягчить свое падение руками. Пожар уже нанес свой ущерб. Ткань его штанов пылает по щиколотку, и пламя прожигает ткань, достигая его кожи. Минхёк плачет от боли. Боль такая жгучая и обжигающая, в отличие от всего, что он когда-либо чувствовал. Молния продолжает бить вокруг него, поджигая лес, а горячий дым, пронизывающий воздух, вызывает у него головокружение. К нему издали приближается фигура. Минхёк знает, что ему нужно бежать, но каждое движение очень болезненное. Он беспомощно лежит на земле и набирается смелости. Кто бы это ни был, они, вероятно, собираются убить его. Это может быть конец. Минхёк прищуривается, чтобы увидеть, кто это. Кихён бежит к Минхёку, спотыкаясь о его ноги. Мальчишка из Дистрикта 1, с луком и стрелами на спине и маленьким стеклянным флаконом в руке. Когда Кихён оказывается достаточно близко, он зубами стягивает крышку со стеклянного флакона и протягивает руку к Минхёку. — Отойди от меня, — шипит Минхёк. Он грубо отбрасывает руку Кихёна, хотя ему больно двигаться и так судорожно. Из-за этого рука Кихёна соприкасается с пламенем. Кихён кричит от боли, сжимает руки и роняет пузырек в траву. Плоть его ладони покрылась волдырями, покрасневшими. — Какого хрена…успокойся, — кричит в ответ Кихён, пытаясь быть услышанным сквозь рев грома, — это лекарство от ожогов. — Что? Почему ты… Кихён наливает жидкость из флакона себе на ладони и заламывает руки. Он морщится, прежде чем снова успокоиться. Затем он впивается пальцами в землю под собой и кладет руку на ногу Минхёка, навсегда затушив огонь. Он вытирает руки о колени, избавляясь от грязи, прежде чем снова потянуться за флаконом. И внезапно руки Кихёна оказываются на Минхёке, стирая с него грязь и убирая ткань, чтобы добраться до его кожи. — Где ты это взял? — Минхёк выдыхает. Он стонет, когда Кихён прикасается к нему. Ощущение такое странное. Поначалу лекарство почти усиливает боль, настолько, что Минхек предпочел бы вместо этого позволить своей плоти обугливаться. Запах достаточно сильный, чтобы вызвать рвоту, химический, почти как бензин. Но потом боль уходит так быстро, как будто её вообще не было. Когда прикосновения Кихёна исчезают, кожа Минхёка восстанавливается и становится нормальной. — Спонсоры. Кихён не смотрит в глаза, просто закрывает флакон крышкой. — У тебя уже есть спонсоры? Только второй день. Кихён пожимает плечами: — Спонсоры в высших дистриктах отличаются. Их подарки — даже и не подарки совсем. Они просто даны нам, чтобы сделать игру более интересной, — говорит он, — как и это лекарство. Минхёк усмехается. — Ты смеешься? Профи получают так много еды от своих спонсоров. Роскошь, которой нет у остальных. — Поверь мне, это нехорошо, — говорит Кихён, качая головой, — никто из них не знает, как самостоятельно выживать без этого. Минхек приподнимает бровь: — Из них? Ты думаешь, что отличаешься от других, не так ли? — Да, — рявкнул Кихён, держа пузырек и болтая им перед лицом Минхёка, — они бы не дали этого никому из других. Те слишком глупы, чтобы понять это. — Понять что? — Мне даже не нужно было лекарство от ожогов. Ну, пока ты не обжег мне руки. — Ты пытался прикоснуться ко мне! -… Они дали его мне незадолго до того, как началась молния. Первоначальная мысль Минхёка, что они нашли друг друга посреди грозы, почти как судьба, быстро рассеивается. Кихён намекает, что их сплотили Распорядители? В этом нет смысла. — Но откуда им знать, что ты меня найдешь? На это Кихён не отвечает. Снова отводя глаза, он с силой отрывает Минхёка от земли. Кихён кивает головой в сторону, беззвучным жестом сигнализируя: «Давай, следуй за мной». Минхёк подчиняется. Они бегут, и между ними долгое время царит молчание. Но вокруг них деревья горят и рушатся, огонь вспыхивает по растительности, гром грохочет и сотрясает землю. Из-за его когда-то обожженной ноги, вибрирующей при каждом шаге, Минхек чувствует себя олененком, впервые обучающимся ходить. — В любом случае, зачем тебе помогать мне? — спрашивает Минхёк, тяжело дыша, пробираясь сквозь горящую листву. Он начинает чувствовать головокружение еще больше, неуверенный от сильнодействующего лекарства, от страха или от того, что это всё кажется бесконечной петлей в задымленном лесу. — Я не думаю, что это было скрытое послание или что-то в этом роде. — Не будь наивным, — рявкнул Кихён. Он тоже тяжело дышит, но парнишка все же быстрее и сильнее, чем кажется. Минхёк закатывает глаза: — Это даже не имеет смысла. Вероятно, они просто пытались сохранить тебе жизнь. Ты любимец Капитолия, ты не можешь умереть так рано. Сомневаюсь, что они вообще подумали обо мне. Кихён снова замолкает. Они двое замедляются, когда деревья начинают редеть. Минхёк почти чувствует, как крутятся шестеренки в голове Кихёна. Гром начинает превращаться в приятный шум леса: жужжание насекомых, щебетание птиц, шелест листьев. Несмотря на то, что шум утих, Кихена еле слышно, когда он тихо говорит: — Я хочу сказать, что мы не можем так умереть. Не в гребаную бурю. Мы все заслуживаем честной борьбы. Остановившись на опушке леса, Минхёк почувствовал тошноту. Вероятно, она вызвана головокружением. Он с отвращением подавляет это чувство. — Ты просто хочешь, чтобы я пережил эту грозу, и потом ты смог бы сам меня убить, не так ли? — он сплевывает и чувствует, как желчь грозит подняться, — типичный кровожадный Профи. — Если бы я был типичным кровожадным Профи, я бы сейчас был в союзе с другими Профи, а не с тобой, — говорит Кихен, ухмыляясь, приподнимая уголок рта. Минхёк не против смахнуть это выражение с его лица, парень ведет себя так, как будто он самый умный человек на всей арене, думает, что он лучше, чем все другие профессиональные трибуты. Минхек сомневается, что Кихён вообще может отличить Морник от черники. — Мы не союзники. — Мы могли бы быть ими. Минхек хмурится, и между ними наступает долгое молчание. — Пошли, — говорит он, отворачиваясь, — в северо-восточном углу арены есть пещера. Он не оглядывается, чтобы убедиться, что Кихён пошёл за ним. Но этот мягкий хруст листьев под ботинками позади него заставляет Минхёка чувствовать себя в безопасности. Это странное ощущение.