coup de foudre

Кихён усмехается, когда видит пещеру, скрестив руки на груди. На самом деле это не совсем пещера, но Минхек так ее называл. Он заметил её, когда впервые обнаружил, что периметр арены замерзает, и она больше похожа на нишу, вклинившуюся в склон холма, наполовину скрытую снегом и тонкой тропинкой из сосен. Это не пещера, но это достаточно хорошее укрытие для них. Ужасно холодно, но Минхёк считает, что оно того стоит, учитывая, как здесь тихо. Практически ничего не имея в 12-м Дистрикте, он привык к суровым зимам с небольшими перерывами на тепло. Профи, наверное, не выживут здесь, они не созданы для холода. — Распорядители легко могут вызвать землетрясение, лавину или еще что-то в этом роде, — говорит Кихён, все еще не решаясь войти в пещеру, — и вход в эту пещеру будет полностью завален снегом. И ты окажешься здесь в ловушке, будучи брошенным умирать от переохлаждения. Минхёк закатывает глаза: — Если это произойдет, что тогда будешь делать ты? — Я убегу раньше, чем меня завалит снег. Минхёк смеется: — Ты даже мне не поможешь? Давай, Кихён, я думал, теперь мы союзники. Минхёк понимает, что впервые произнес имя Кихёна вслух. Ему нравится, как оно звучит. Затем Кихён отворачивается, что заставляет Минхёка смеяться еще больше, потому что ему удается поймать взглядом его выражение лица, прежде чем оно скрывается из виду; малейший изгиб уголков губ Кихёна, неохотная улыбка против его воли. Минхёк думает, хоть и на мгновение, что у Кихёна милая улыбка. Они расходятся в поисках пищи. Кихён отдает Минхёку лук и стрелы для охоты, а сам идет собирать листья и фрукты. Минхёк стреляет в кролика с низкой ветки дерева. Белка. Еще один кролик. Ворона, которую, может, он прибережет на потом. Затем он совершает свое первое убийство. Убийство человека. Мальчик из 9-го Дистрикта ходит один, листья громко шуршат под каждым шагом. Минхёку его жаль. Если бы не его рука, то в конце концов его нашел бы кто-нибудь другой, видя, как беззаботно шумит мальчишка. Это слишком легко. Пальцы Минхёка дергаются, и он выпускает стрелу. Она пронзает мальчика наконечником в грудь. В яблочко, прямо как в тренировочном центре, да? Кровь просачивается сквозь одежду мальчика, густая и мокрая, и он падает. Выстреливают из пушки, и это эхом разносится по лесу и звенит в ушах Минхёка. Минхёк ненадолго задумался, это не слишком отличается от охоты на животных, прежде чем осознать, что теперь он убийца. Убийца. Теперь он не отличается от тех Профи, не отличается от шавки. Он соскальзывает с дерева и вытаскивает стрелу из груди мальчика, свежая кровь все еще капает с нее. -- Наступает ночь. Минхёк прислоняется к стене их маленькой пещеры. Снег тает от тепла его тела, и одежда становится мокрой. После целого дня путешествий в поисках еды он наконец чувствует себя хорошо. Сырое мясо кролика эластичное, трудно пережевываемое, имеет горький привкус крови. Но им придется пережить это; нет никакой надежды развести костер, чтобы приготовить его, ведь они на холодных окраинах арены. Нет никакой надежды, пока серебряный парашют не падает с неба. Минхёк выходит из пещеры, чтобы забрать его, открывая серебряный футляр. Внутри коробка спичек, будто спонсор прочитал его мысли. Рядом со спичками есть записка от ментора Кихёна: «Молодец. Держись рядом с Купидоном». Он задается вопросом, является ли этот весь «союз» заранее оговоренным соглашением между Кихёном и его ментором в Дистрикте 1, как способ использовать Минхёка в качестве пешки, чтобы вывести Кихёна дальше, оставив Минхёка в грязи. Минхёк — всего лишь ненужный трибут из нищего Дистрикта 12. — Для кого это? — кричит Кихён, все еще находясь в пещере, снимая шкуру с кролика. Его голос вибрирует по каменным стенам, — для меня или для тебя? — Это для меня, — лжет Минхёк. Кихён просто мычит в ответ, продолжая отрезать безжизненное мясо кролика, деля его на две равные части. Минхек разрывает записку пополам и зарывает ее в снег. Он устраивается на холодном каменном полу рядом с Кихёном. Звучит гимн, и фотографии четырех трибутов мерцают в небе. Четверо погибло сегодня вечером. Минхёк представляет, как бы он выглядел, если бы его собственная фотография была в небе и транслировалась на всех экранах Панема. Он вздрагивает. — Это теперь моя жизнь, не так ли? — говорит Минхёк хриплым голосом, — Игра. Если я умру здесь, то умру лишь пешкой в Играх. Если я каким-то образом выживу, то проведу остаток своей жизни в Деревне Победителей, наставляя будущих трибутов. Его голос звучит отстраненно, приглушенно в надежде, что камеры его не уловят. — Игры — это уже моя жизнь, — шепчет Кихён, — я тренировался для них с тех пор, как научился ходить. Минхёк поджимает губы: — Я бы больше сочувствовал тебе, если бы не жил в Шлаке, где чуть не умирал от голода. Трудно жалеть кого-то из богатых районов. — Я не просил тебя жалеть меня, — бормочет Кихён. Он зажигает спичку. Свет от огня освещает лицо Кихена, цепляясь за линии и изгибы его черт. Даже без его драгоценных камней свет приходит к нему без необходимости его манить. Даже без своих драгоценностей он потрясающий. -- — Ты взял лук и стрелы в самом начале игры, — говорит Минхёк. Он вырезал из упавшей сосновой ветки тонкую палку и теперь использует ее как шпажку. Он нанизывает на палку оторванные куски приготовленного кролика и белки, чередуя эти два типа мяса. От еще горячей еды исходит тонкий пар. Кихён приподнимает бровь: — Что ты делаешь? Минхёк держит вертел, улыбаясь своей работе. — Я делал так дома, — говорит он, — так будет веселее. — Это ведь просто палка с мясом. — Мы были бедны и голодали, находясь буквально на грани между недоеданием и смертью, — говорит Минхёк, набив рот кроликом, — в любом случае, ты мне не ответил. Ты это специально взял? Лук и стрелы? Кихён молча протягивает руку, и Минхёк передает ему вертел. Он смотрит на него мгновение, прежде чем вонзить зубы в мясо и тихо сказать: — Если ты имеешь в виду, что я сделал это назло тебе, то нет, — говорит он; они сидят на снегу в конце ручья, и Кихён, сидящий на коленях, выглядит таким маленьким, — но я знал, что это как-то пригодится. Что в конце концов мне придется столкнуться с тобой лицом к лицу. Из всех трибутов ты лучший в стрельбе из лука. Минхёк усмехается: — Так ты взял его в надежде пересечься со мной? Кихён, избегая зрительного контакта, снова смотрит на свой вертел. Он начинает хмуриться, но не может долго удерживать такое выражение лица. Не сейчас, когда Минхёк смеется красивым чистым смехом, запрокинув голову. Кихён наконец бормочет: — Нет. Прозвучало не очень убедительно.