bad boy.

Пахло гарью и жжеными волосами. Джейсон сплюнул кровь; во рту остался металлический привкус. Он попытался сделать вдох, но грудь тут же сдавило будто железными тисками. Кашель вновь вырвался из легких. Он попытался подавить его, за что поплатился: боль, такая резкая, тут же скрутила все тело. Тодд снова закашлялся, чувствуя, как дым проникает в легкие и будто когтями скребёт их изнутри. Он перевёл взгляд на одну из коробок. «Три…» Я хороший Робин!       — Джейсон, я последний раз тебе повторяю…       — Боже, не заводи эту шарманку снова, Брюс, — парень лениво потягивается в кресле салона бэт-мобиля, заводит руки за голову и прикрывает глаза. — Я справился с заданием, а то, что у одного из отморозков чуть больше переломов… так это даже и к лучшему. Брюс с силой сжимает руль, угрюмо смотрит на дорогу. Джейсон приоткрывает один глаз и косится на наставника. Пожимает плечами и вновь погружается в то самое приятное состояние окончания миссии: лёгкую усталость, приятную ломоту в мышцах и дремоту.       — Джейсон…       — М-м? Брюс вдруг тормозит; легкое облачко пыли медленно оседает на бронированные пластины. Тодд по инерции дёргается вперёд, едва не влетая носом в лобовое стекло.       — Какого чёрта, Брюс?       — Сядь! Парень замирает, хотя на лице его застывает яростный оскал. Он шумно выдыхает, потирая ушибленный локоть и вопрошающе смотрит на наставника. Тёмный Рыцарь молчит, и это раздражает Джейсона.       — Что ты.?       — Ты хороший, Робин, Джейсон, — Брюс вдруг снимает маску-капюшон, смотрит на протеже, будто пытается найти в чертах его лица что-то только одному ему понятное. Тодд на мгновение замирает, недоумевающе прищуривается, ведет бровью. — Пожалуйста, постарайся и дальше оставаться хорошим. «Два…» Я хороший Робин!       — Сладость или гадость?       — Господи, Джейсон! Под веселый хохот брата Дик нещадно трёт ухо и с укором смотрит на парня. Тодд с невозмутимым видом протягивает ему ведро-тыковку, доверху забитое сладостями и спелыми яблоками.       — Конфеты давай.       — А ты не лопнешь? Джейсон обиженно цокает языком, тут же отворачиваясь от брата. В свои четырнадцать он и не собирался участвовать в этой клоунаде с переодеваниями и собиранием конфет. Но спор с Грейсоном, конечно же, может стимулировать сделать что угодно и когда угодно. Даже напялить дурацкий костюм первого Робина.       — Да ладно тебе, — Дик добродушно улыбается. Он встаёт с дивана и тянется к огромной миске с конфетами, заготовленными для других детей, которые уж точно не воспринимают Хэллоуин в качестве соревнования, кто быстрее сляжет в постель от переедания сладкого. — Джейсон, может быть остановимся на этом? Если хочешь, я признаю тебя победителем и мы сможем насладиться праздником, как нормальные люди?       — Ещё чего! Мне не нужны поблажки, Грейсон, — Тодд тут же огрызается, потому как предложение брата кажется ему нелепым. Ведь он сам предложил этот дурацкий спор, настоял на костюме первого Робина и обозначил время, до которого Джейсону предстояло вернуться с «добычей». А сейчас идёт на попятную? — Мне осталось позориться в этом, — он с отвращением проводит по коротким зелёным шортам, — ещё пятнадцать минут. Я выиграл в споре честно и теперь жду обещанную награду!       — Тебе идёт, — едва сдерживая улыбку, добивает Дик, ссыпает конфеты в ведёрко брата.       — Ой, заткнись! Джейсон следит за каждым движением Грейсона, в уме отсчитывая определённое количество сладостей. Но вот его лицо вдруг искажает гримаса недовольства.       — Что случилось?       — Не хватает одной! Мать твою, как можно было так просчитаться? Наверняка это та старуха, которая ещё приняла его, Джейсона Питера Тодда, за «юную леди» бросила на одну конфету меньше положеного.       — Если хочешь…       — Нет!       — Джейсон, не стоит воспринимать это…       — Заткнись, Дик! — глаза Тодда яростно сверкают в полутьме, Грейсон невольно отшатывается назад, роняя сладости. — Я не могу проиграть тебе! Дик ошарашенно смотрит на брата, пока тот высыпает содержимое ведёрка на ковёр и начинает пересчитывать количество конфет по новой. Его движения рваные, будто ему сложно это делать, но Джейсон продолжает с удивительным упорством.       — Джейсон…       — …семьдесят четыре… Не сбивай меня! …семьдесят пять, семьдесят…       — Что ты пытаешься мне доказать? Тодд замирает. Замирает, держа сотую, победную, конфету в руке и даже не находит в себе силы повернуться к Дику. Он трясёт головой, будто скидывая с себя какое-то наваждение, смотрит на рассыпанные сладости около своих ног, на свои руки. Грейсон делает шаг навстречу, потом ещё один, более смелый. И тут Джейсон чувствует руку на своём плече, чувствует, как пальцы сжимают его в ободряющем жесте. И он готов вскочить на ноги, ударить, убежать в свою комнату, лишь бы только старший брат не уличил его в какой-либо слабости.       — Джейсон… — Дик вдруг садится перед ним на корточки. Тодд смотрит на него, нахмурившись, исподлобья, будто ожидая какого-то подвоха. Но Грейсон только улыбается и вдруг протягивает ему кулак. — Ты не должен мне ничего доказывать. ни мне, ни Брюсу, никому в принципе. Ты хороший Робин, Джейсон. Дик раскрывает перед ним кулак. Там лежит ещё одна конфета. «Один…» Я хороший Робин! Джейсон улыбается. Перед глазами всё плывёт, будто подернуто красноватой дымкой. Или это кровь, что без остановки льётся из разбитых губ и носа? Или может этого его костюм, который он не заслужил? В любом случае, Джейсон сам для себя решает, что ненавидит алый цвет. И что, возможно, его гроб будет красным.       — Брюс… — он всё пытается позвать наставника, но тот далеко, где-то там, за пределами чёртового склада, который через секунду взорвётся. «Ноль…» На надгробном камне напишите, что я был хорошим Робином.