in the dark

Февраль, 2018 Стенки сжимающегося желудка просят Женю проявить разумность – она плюётся огнём. Боль от травмы отражается на лице, теперь только стискивать зубы. Улыбаться. — Медведева, твою мать. Ещё раз, — Тутберидзе отворачивается на эмоциях. — Алина, молодец. Загитова делает чистый каскад тройной лутц – тройной риттбергер. Женя смотрит и чувствует гнев. Всю остальную тренировку откатывает чисто. Но это не приносит удовлетворения. — Зайди, — бросает в пустоту Этери перед тем, как скрыться в дверях. Ничего хорошего. Желудок снова сжимается — хочется бежать, но совесть Жене не позволяет. Где-то на подкорке чёткое ощущение: не дотягивает. Будущая олимпийская чемпионка такого себе позволить не может. Коридор кажется бесконечным, пока она плетётся с катка. В какой-то момент кажется, что стены схлопнутся и накроют. Может, оно было бы к лучшему. Тогда не пришлось бы вынашивать внутри себя эти чувства. Челюсть Жени сжимается сильней, вдох-выдох-задержать дыхание. Медведева встает возле двери кабинета Тутберидзе, но не делает ни движения, чтобы постучаться или просто ворваться в помещение. Мир вокруг замирает на секунду, пока двери перед ней сами не открываются – Этери смотрит, а Женя падает навзничь от боли. — Ты знаешь, что я тобой горжусь? — Теперь знаю. Она резко открывает глаза, в носу неприятно свербит. Над ней склонилась Этери, в её руках ватка с нашатырем. Взгляд Тутберидзе обеспокоенный, но она не говорит ни слова. — Что случилось? — откашливаясь, шепчет Женя. — По шкале от одного до десяти, сколько? — Что? — Боль, Жень. Как сильно болит? Медведева не отвечает, осматриваясь вокруг. Каким-то образом она лежит на диване в кабинете. Кроме Этери никого, значит это она её донесла. Неловко, Женя краснеет и закрывает глаза. Лучше бы она так и осталась в коридоре. Воздух в лёгких вновь застывает — она перестаёт дышать. — Я жду ответа, — еле слышно произносит Тутберидзе, вздыхая и присаживаясь на пол возле. А Медведева молчит, где-то там в грудной клетке давит. Интересно, сколько она не сможет дышать — идёт уже вторая минута. Этери не объяснить, что больше всего у Жени сейчас болит внутри. И от этого проявления заботы боль становится только невыносимее. — Посмотри на меня. Медведева не может, только не сейчас. Девушка чувствует как чужие руки обхватывают лицо, а потом её нежно целуют в щеку. Хаотичные прикосновения заканчиваются тем, что Женя открывает глаза и резко выдыхает. Губы Этери так близко. Женя срывается. Она поддается порыву, целуя женщину перед ней в губы. Потом Медведева пожалеет – она знает, но впервые боль снижается до терпимой десятки. Сентябрь, 2020 года Женя стоит возле знакомой двери, снова не может постучаться и войти. Закономерная неслучайность, что дыхание сбивается. Медведевой приходится считать: раз – вдох, два – выдох. И так по кругу. Она всё-таки стучит. Удар кулаком по жёсткой поверхности отрезвляет. Ей нужно взять себя в руки, быть в состоянии выдержать взгляд Тутберидзе и предстоящий разговор. Только вот о чём говорить – Женя так и не сформулировала. – Ты так и будешь там стоять? – слышится за закрытой дверью. Медведева встряхивает головой, а потом заходит в кабинет. Этери даже не поднимает взгляда на спортсменку. Ну а что Женя, собственно говоря, ожидала. Это ведь она хотела поговорить по душам. – Ты хотела что-то сказать, – мягко направляет Этери, не поднимая взгляда от документов на столе. – Я слушаю. На стене часы отбивают секунды молчания. Женя в мучительных попытках старается сформулировать, что именно хочет сказать. Но слова вылетают прежде, чем спортсменка понимает: – Ты меня ненавидишь. Этери замирает. Её рука незаметно сжимает бумаги перед собой, слышится удивленный вздох. Наверное, женщина не хотела, чтобы он был настолько слышен, но вокруг почти гробовая тишина. Тик-так. – Если бы ненавидела, не попросила бы тебя вернуться, – наконец-то прерывает молчание Тутберидзе, а потом холодно бросает: – Что-то ещё? Если нет, то тебе стоит уйти. Завтра ранняя тренировка. И я жду, чтобы ты была в форме. Или хотя бы просто была. Женя даже не прощается, когда выбегает из кабинета. Дверь позади неё предательски хлопает. А за ней слышится, как часы разбиваются о стену.