in the dark

Октябрь, 2020 года Недельные страдания – от обследований до операции. Женя рада, что мама рядом, но на периферии не хватает одного единственного человека. Отдать должное, Этери пишет и звонит регулярно. Но показаться так и не захотела. В какой-то степени даже понятно, Жанна явно не будет в восторге. Защемление нерва в позвоночнике: не очень-то романтично. Хоть и временная, но беспомощность – буквально убивает всё хорошее внутри. На плаву удерживают лишь слова Этери. В последнем сообщении: «Я знаю, что ты сильная, но именно в этот момент нужно стать сильнее в десятки раз». Женя даже не замечает, ковыряясь в тарелке с едой, что Жанна пристально смотрит на неё. А когда поднимает взгляд, понимает, что дальше последуют не самые приятные вопросы. – Ты вчера говорила во сне, – неуверенно начинает женщина. – Мне показалось, что я даже немного лишняя. Можно ли в таких случаях сорваться и просто убежать: от мамы, от разговора, от себя. Хотя в последнем случае – ничего не поможет. Спина ноет так, что Медведева даже встать нормально может лишь с диким усилием. – Что, даже не уточнишь? Я услышала очень интересные вещи… – И что же? – осторожно спрашивает Женя. Жанна тяжело вздыхает, откидываясь на спинку стула. Её поза вызывает показательное спокойствие, пока нога Медведевой нервно дрожит под столом. Чтобы успокоиться, девушка крепко сжимает колено, но помогает не так, как бы хотелось. Дрожь переходит на руку. – Ты хочешь, чтобы я сказала? Или мы поймём без слов? – женщина пристально наблюдает за реакцией дочери. – Я вряд ли смогу вспомнить, что могла говорить во сне, – чуть заикаясь от тревожности, отвечает Женя. – Этери, – Жанна замолкает на секунду, обдумывая, но всё же продолжает: – Ты без умолку твердила её имя, а потом сказала, что любишь. Блять, приехали. Из этого можно удачно выйти, но почему-то Женя напрочь лишается дара речи. Её мать только что даже не спросила, а констатировала факт. — Конечно, люблю, мы столько лет были бок о бок, — всё же пытается вырулить Медведева. — Жень, — прерывает Жанна поток отговорок. — Я знаю... Всегда знала, если честно. Просто хотелось бы услышать правду. Если ты не готова, то я подожду. Но делать вид, что я не беспокоюсь за тебя — этого себе позволить не могу. Женя молчит. По большей части, потому что пытается восстановить дыхание на счёт. Но до скольки нужно досчитать, чтобы прийти в себя? Ответа на это никто не даст. — Я не... Можно мы поговорим позже, не сейчас, — находит в себе силы девушка. — Хорошо, — достаточно просто отпускает ситуацию Жанна. — Через несколько дней мне придётся уехать в командировку, но оставить тебя одну будет неправильно. – Я справлюсь, – начинает Женя. – Нет, сейчас тебе нужна забота. Этери Георгиевна учтиво согласилась взять на себя ответственность на некоторое время. Надеюсь, что ты будешь не против. Медведевой кажется, что из лёгких разом выходит весь воздух. С одной стороны, это отличная возможность побыть с Этери, но с другой – она чувствует, что в настойчивом решении матери кроется ещё что-то. – Если ты против, ты можешь отказаться, – добавляет Жанна. – Нет, – слишком резко говорит девушка, откашливаясь, она уточняет: – Это хорошо, мне действительно лучше не быть сейчас одной. Наступает тишина, Жанна медленно собирает столовые приборы и встаёт. В это время сердце Медведевой готово вырваться из груди, какое-то давящее чувство. Разблокировав телефон, она пишет: «Когда вы успели договориться с мамой? И почему я не знаю». Жанна желает добрых снов, прежде чем скрыться в другой комнате. Женя, между тем, нетерпеливо крутит в руках телефон. Ответа всё нет и нет, в какой-то момент девушка начинает волноваться. Но пришедшее сообщение от Тутберидзе не сбавляет нервов: «Жанна была очень настойчива. Мы поговорим на днях». *** За эти «на днях» Медведева успела накрутить себя до немыслимых пределов – она прокручивала раз за разом последние события. Когда всё вновь стало так очевидно, что её мать решила поговорить по душам. Что Жанна сказала Тутберидзе, почему сама дала «зелёный» свет на её присмотр. Медведева осталась в доме одна, ей так никто и ничего не сказал. От незнания хотелось выть, но рядом Тофу и Джерри, которые не отходят ни на шаг. Может, это всё, что сейчас нужно. Но мысль недолгая. Женя слышит, как кто-то подъезжает к дому. Ворота открываются, там появляется знакомая машина. Это уже интересно, Жанна очевидно дала ненавистному тренеру полный доступ. Девушка открывает двери, словно заранее подтверждая, – здесь ждут. Этери выходит из авто, не спеша. Она выгружает из багажника пакеты с едой, никак не выражая внешне, что видит, как Женя пристально за ней наблюдает. Со всеми вещами женщина идёт ко входу, но в этот момент лямка одного из пакетов рвётся. – Чёрт, – ворчит Тутберидзе. Женя быстро выходит за порог, чтобы помочь поднять упавшие продукты. Этери гневно смотрит на это, резко отодвигая руки девушки: – Медведева, с ума сошла? Покой, отдых и никаких резких движений. – Тери… – Жень! Вот и весь разговор, девушка поджимает губы. Она ведь не совсем беспомощная, чтобы даже не помочь отнести продукты. Но видимо у Тутберидзе своё мнение на этот счёт. Остаётся послушно плестись на кухню, помогая хотя бы морально и приоткрывая двери для удобства. Через десять минут холодильник заполнен до краёв. Этери возвращается к машине за своими вещами, но уже на пороге замирает. Медведева смотрит на разворачивающуюся картину, не зная, что именно говорят в такие моменты. – Тебе подготовить комнату? Или… – предложение, по мнению Жени, понятно без уточнений. – Думаю, сначала нужно ответить на твои вопросы. Если ты скажешь, что мне место в другой комнате – я пойму. В этом определённо есть своя интрига: что такого могла сказать женщина, чтобы Женя вдруг решилась бы сосуществовать рядом, но не быть. – Хочешь что-нибудь выпить? – Сейчас только полдень, – удивлённо отвечает Тутберидзе. – Разговор очевидно надолго, а я не готова спрашивать и слушать трезвой. Девушка достаёт бутылку вина, мастерски и быстро открывая его. Пить из бокала – это не для сегодняшнего дня… недели… месяца. Женя отпивает несколько глотков из горлышка. Боковым зрением она видит, что женщина напрягается. – Говори, – медленно произносит Медведева. Этери захлопывает за собой дверь, оставляя вещи возле стены. Время невыносимо тянется, пока женщина разувается и снимает с себя верхнюю одежду. Всё так медленно, что на каждую минуту пройденного Женя делает глоток горьковатой жидкости. Неприятно и хорошо одновременно. Тутберидзе тем временем подходит вплотную, Женя машинально закрывает глаза. Но всё, что делает Этери – мягко отбирает вино. Не для того, чтобы поставить где-то подальше. Губы женщины прислоняются к горлышку, чтобы сделать пару глотков. Она также спокойно возвращает алкоголь обратно. – Жанна знает, – коротко резюмирует Этери и нервно смеётся: – Она знает давно. Я обещала, что этого не повторится, но мы здесь. Прости меня, мне жаль, если бы что-то можно было бы изменить… – И что? Ты бы разбила мне сердце? О, прости. Ты и так это сделала – независимо от моей матери, – внутри Медведевой вновь закипает. – На кону стояли твоя и моя карьеры. Сломать тебе жизнь или разбить тебе сердце, скажи мне, что бы ты выбрала? – Я всегда выбираю тебя, – Женя поспешно, насколько позволяют силы, выбегает из дома. Ей нужен воздух. Она падает – во всех смыслах. Почему нельзя просто определённого спокойствия, почему за всем хорошим следует длительная полоса из беспросветного дерьма. Женя всё ещё крепко держит в руках бутылку, а потом залпом втягивает в себя глоток за глотком. – Жень, хватит, – голос рядом пытается привести в чувства, но Медведева лишь срывается. – Хватит любить? Это не ко мне, Этери... Георгиевна. Её крепко прижимают к себе, и в этих объятиях вовсе не боль или гнев, а спокойствие. От этого по спине Жени пробегают мурашки – она ждала других эмоций от Тутберидзе. Ждала, что её оставят. – Я не знаю, что ты себе придумала, но важно лишь одно – я так люблю тебя, что готова рискнуть сейчас всем. Но другой вопрос, готова ли ты?