Среди березовых колоколен Славу ветер поёт осенний.
(Айре и Саруман «Король Трандуил»)
Деревья — это основа. Деревья — его опора. В них вся сила, вся надежда, всё величие Трандуиловой власти. С раннего детства деревья окружали его плотным кольцом: в колыбели лежа, видел он разбегающиеся по потолку рисунки и средь них зелёные кроны с разлапистыми корнями. В юности, падая и обдирая коленки в шуточных поединках с товарищами, разгоряченный обидой, порой убегал в прохладный сумрак чащи и там, пылающим лицом прижимаясь к шершавому стволу, находил успокоение и безмолвное одобрение узловатых великанов. В годы лишений деревья, живучие, гибкие, возраждающиеся из пепла, дарили надежду; во дни счастья разделяли его, Владыки, радость киванием шумящих зеленых голов; и вот теперь, пережив войну длинной в столетия, приветствовали, осыпая листьями. Пуща горела несколько раз, и запах свежей смолы, дерущий горло запах пожарища отдавался в висках болью. Для Трандуила всё облекалось в формы, и лес тому был верный помощник. Вот и боль стала обугленным, со страшно почерневшими листьями, с безжизненной землей под ногами удушьем. День выцветал, и тени вытягивались, перечеркивая траву, ширились. Под ногами путались корни, но Владыка, за тысячелетия успевший хорошо изучить тропу, осторожно обходил их. Здесь, знал он, чувствовал, всё — живое. Расщеплённый молнией, на окраине стоял старый бук: и без того разлапистый, он теперь раскинул свои ветви далеко, будто силился объять всё. И в этом буке Трандуил видел отчего-то своего родителя. Упрямый, непокорный, несломленный — тень минувших дней, отголосок воспоминаний. Забытое. Запрещенное. От коры пахло прелью и горечью — так пахло от любого дерева, но этот старожил казался особенным. Он не умел говорить, он только мог слушать и безмолвно сочувствовать. Сюда, под взрывшие землю корни, таур принёс известие о рождении сына, сюда же пришёл тосковать по жене, здесь праздновал победы, здесь клял поражения. На руку сел светлячок, застрекотал. Сверху упали первые капли дождя, и радостно зашумело всё вокруг. Владыка тоже улыбнулся, подняв вверх лицо, и благоговейно поцеловал ещё теплую кору. Этот бук был его богом, жизнью, наперсником, детищем.