искусство эмпатии

Вечер прошёл в ожидании звонка от Разумовского — они распрощались на ноте «я позвоню в ближайшее время и сообщу, когда вы сможете перевести вещи и заселиться в квартиру, а так же пройти инструктаж, в ходе которого подробнее узнаете об обязанностях и расписании». И Игорь свято верил, выходя из здания Вместе, что это «ближайшее время» настанет в тот же день. Но телефонная мелодия, — у Игоря всё никак руки не доходили сменить её на более приятную, — раздалась многим позже, тогда, когда он успел уже и Юле рассказать о том, что его взяли, и Федору Ивановичу позвонить — преодолев стыд и неловкость, он смог. Прокопенко лишь добро усмехнулся, шурша усами, и сказал, что в отделе без Грома совсем тихо, сказал, что раскрываемость упала ниже плинтуса, сказал, что ищут сейчас смышленых выпускников по всем универам и академиям, чтобы пригреть у себя под боком ещё птенчиками. Игорь тогда, набрав побольше воздуха в лёгкие, попрощался и бросил телефон на диван. Сейчас за это расплачивался, гуляя руками по кожаным тканевым складкам. Мелодия звучала уже довольно долго, но рука наткнулась на звенящий прямоугольничек до того, как звонок оборвался. На экране красовалось лаконичное «Разумовский.» Прямо так, с точкой, не выбиваясь из остального списка контактов. Вдохнул, выдохнул, нажал. — Алё? — поднёс устройство к уху. — Здравствуйте, Игорь, — Сергей, кажется, уже и не расчитывал, что ему ответят. — Да, здрасьте, — скользнул взглядом по кожанке, которую вчера бросил прямо на пол в прихожей, и сел на диван. — Я оформил всё, и вы… Вы уже числитесь сотрудником Вместе, — он, кажется, улыбнулся. Игорь хмыкнул. — Сегодня у меня весь день свободен, а Олег Давидович уже выселился из квартиры, поэтому… — он остановил себя и продолжил уже более уверенным тоном: — Если всё пойдёт гладко и по плану, ваш первый рабочий день будет завтра, с десяти утра, поэтому сегодня нужно будет решить все вопросы с жильём и вашей ознакомленностью. В общем, жду вас в ближайшее время. — Понял, принял, буду в течении часа, — отодвинул телефон от уха и нажал на красную кнопку. Запрокинул голову, круто изогнув шею, прямо перед глазами — неровный круг облупившейся штукатурки. Выдохнул. Время работать. *** Знать Питер круто, а знать все обходные пути круто вдвойне. Игорь всегда знал это, знал, что выучил этот город наизусть уже, знал, что дворами быстрее, но когда оказался на пороге башни Вместе уже через сорок минут, осознал этот факт иначе — ему явно не хватило времени подготовиться к этому разговору, к этой встрече в целом. Всю дорогу в голове была каша — причем толчёная-перетолчёная, перемолотая, не разобрать из чего и почему, — Игорь не до конца понимает, что это всё с ним происходит, и в этом, собственно, вся загвоздка. Это всё непривычно — и это пугает. Слишком много перемен на него одного, и в один момент Игорь обязательно осознает каждую из них, но пока на это не способен — привыкает, свыкается, увлекается. Заходить от чего-то было страшно — вроде, всё ведь гладко — до безобразия, Господи, до безобразного безобразия, — но мыслям «а что, если…» повод и не нужен. «А что, если его из-за меня убьют?» — стояло на первом месте, ярко-красным подсвеченное и в круг обведёное. Игорь ведь до этого толком по службе и не имел дел с живыми людьми — он последние лет семь специализировался на убийствах зверских, страшных, чудовищных. Но направление ветра сменилось, круто причём, и теперь он тут — на пороге своего нового места работы, на пороге чуть-ли не новой жизни. Игорь почитал немного вчера подробнее про обязанности его, и… От того, что он себе представлял, отличается сильно — и Разумовский ведь, змей, не разложил всё это требуемое по полочкам — подумал, наверное, что Игорь с этой информацией и так знаком, решил не произносить вслух очевидное. Стоило, как оказалось. Крутое стояние в крутом костюме на крутом и до основания прогнившем вечере, конечно, на месте, но, зная даже то небольшое количество информации о Разумовском, Игорь может сказать с уверенностью — тот на них появляется ну чуть-ли не раз в месяц. Вот так и получилось, что он подписался на няньканье — почти тоже самое, что и с Юлей, только зарплата больше и никаких диалогов с аудиторией — одни плюсы. Выдохнул, задрал голову, стукнувшись затылком о спину, перед глазами — светло-серое небо и уходящие в это самое небо стеклянные этажи. Пора шагать за порог. Шагнул — раз, два, три. Дёрнул за ручку, по залу, в тот же момент почти, разнёсся знакомый голос: — Добрый день, Игорь. Сергей ждёт вас всё там же, думаю, дорогу вы запомнили. «Думает она», — парировал, нажимая на кнопку «25». *** За окном небо потихоньку голубело. Всё тот же стул, всё тот же кабинет, только никаких Олегов Волковых — в комнате он и Разумовский. Нервный и хмурый. Сидел уже минуту минимум, кажется, только делал вид, что читает что-то в компьютере. Игорь неосознанно хмурился в ответ. — Думаю, со своими основными обязанностями вы знакомы… — Уже знаком, — оборвал и поджал губы. — Уже?.. — оторвал глаза от экрана, и лицо вдруг просияло осознанием. Поджал губы тоже, отвёл взгляд и выдохнул. — В таком случае тем более нужно повторить. — Нужно, — наклонился вперёд и поставил локти на стол. Разумовский тянул, и тянул очень не хорошо. Будто что-то оттягивал неприятное — и вот вопрос, для кого именно оно таковое. — От банального к индивидуальному, — кликнул что-то на компьютере, облизал губы… Игорь сглотнул и нахмурился сильнее. — В будущем вы будете сопровождать меня на мероприятиях, впрочем, посещаю я их не так уж и часто, — собственно, как Игорь и предполагал, — находиться в максимальной близости на презентациях и конференциях, а так же обеспечивать мою безопасность в более повседневной жизни — забирать посылки у курьеров, например. Из менее интересного — постройка маршрутов и вождение автомобиля… У вас же есть права, я правильно понимаю? — он вдруг вздрогнул и посмотрел прямо в глаза. Игорь на секунду завис, а потом очнулся будто, но кивнул всё равно отрешённо. — Но при этом машины нет, так ведь? — нахмурился. Игорь прикрыл глаза. — На прошлой работе это тоже было обязательным пунктом, — и не соврал ведь… Только не дорассказал — о том, что в первую очередь, — и первый раз, — права получил в восемнадцать, чтобы папа мог отдыхать от этого хоть иногда — тогда, когда Игорь свободен, — и, конечно, чтобы тот им гордился. Сергея, впрочем, ответ устроил полностью — кивнул и перевёл взгляд на экран. — Так, хорошо, а теперь о вашем месте жительства — у вас в этом плане полная свобода выбора… — Здесь конечно, графика же точного нет, — оборвал вновь, но лишь из соображений логики — часики-то тикают. Сергей удивился, но мимолётно совсем, будто и не было ничего. Сглотнул тихо — Игорь не столько услышал, сколько… увидел. Господи. Обсуждать дальше было нечего, и Сергей, закрыв вкладки на компьютере, повернулся всем корпусом к Игорю. — А теперь проверка на… физическую форму? — прикусил губу — больно, совсем не так, как делают обычно стереотипные блондинки в фильмах. Игорь нахмурился и сморщил нос. — Проводить её будет Олег? — это очевидно, конечно… Но Сергей вздохнул вдруг и почти-грустно улыбнулся. — Я для начала, потом, если пройдете… — Игорь неосознанно вытянулся лицом и отклонился назад. Это шутка же, да?.. Разумовский ухмыльнулся. *** — Сергей, у вас явное преимущество, — нахмурился и положил на скамейку сначала кепку, а затем, стянув, и кожанку. Разумовский, хмыкнув весело, прошёл в центр зала, по пути поправляя штаны — в них, собственно, и преимущество. А ещё в кроссовках, футболке и завязанных в хвост волосах. Переоделся, оставив Игоря в коридоре, а вернулся со словами «гипотетические нападающие, думаю, всё-таки за удобство». — Просто думайте, что вы в костюме — даже самый качественный в удобстве будет не лучше джинсов, — он явно нервничал, но нервничал мелко совсем, не до трясущихся коленей и разодранных ладоней. — Да неправильно это как-то, — взявшись за ткань в районе плеч, встряхнул футболку, чуть подбросив её на себе. — Что именно? — заломил, размяная, сначала одно запястье, потом второе. — Вы мой начальник, — ответил и осмотрелся уже более уверенно и основательно: помещение большое довольно, около двери несколько скамеек, пол устлан мягким, слегка «пружинистым» покрытием, у одной из стен стояли беговая дорожка и степпер. — На данный момент я — человек, от которого вы защищаете своего начальника, — улыбнулся, сглотнул и принялся разминать ноги. Игорь решил не отставать — если этого, видимо, не избежать, то нужно хотя бы показать себя и свои способности во всей красе. Хотя… Мельком глянул на Разумовского и ухмыльнулся. Он же совсем бумажный — дунешь и сломается. Руки тонкие, ноги, стоило ему снять те широкие брюки и надеть почти-обтягивающие спортивные штаны, тоже внезапно «похудели». Он… Игорь берет все свои слова назад лишь лёжа на полу, когда на груди колено в серой ткани. Это произошло не то чтобы быстро, но определенно неожиданно — Сергей сказал, что размялся достаточно, попросил быть внимательным, а потом… Разумовский до безобразия проворный, и это логично. Веса килограмм семьдесят, не больше, и в этом его основное преимущество и сильная сторона — отвлечь внимание, сбить с толку, затем — с ног, и вот… И вот. — Вы были недостаточно внимательны, — ухмыльнулся и оторвал колено от груди, встал полностью. Игорь поднялся на локтях и сглотнул. Сюр какой-то. Разумовский протянул руку. — Поднимайтесь, ещё не конец. Игорь встал сам и руку быстро совсем и мелко пожал, а затем отступил назад на шаг. Сергей этого не ожидал явно — глянул сначала на свою ладонь, потом на Игореву, а после кадык дёрнулся — сглотнул. — Продолжим? — спросил Игорь самым своим раззадоренным тоном. Это сюр, но сюр интересный. И действительно интересно ведь — кто победит, кто?.. Позиции поменялись, стрелочка повернулась, Игорь, опомнившись, расцепил руки, что до этого держали чужие запястья. — А вы хорош, — прохрипел, садясь на полу, и стёр пот со лба, что странно, они же не напрягались почти. — Приноровились? — Да, — протянул руку — Разумовский действительно схватился и поднялся. — Не сразу оценил вас по достоинству, уж простите, — ухмыльнулся и отодвинул ворот футболки, проветриваясь. Сергей облизнул губы и сел на скамейку, рядом с одеждой Игоря. — Честно? Не удивлён ни капли. Игорь хмыкнул. В голове до сих пор стоял звук удивления — самого настоящего и неподдельного. Спрашивать «а где вы так научились?» не стал лишь потому что… Побоялся услышать тот ответ, который первым же всплыл в голове — «детдом». Но, видимо, действительно так. Тишина почти не давила на уши — оба дышали, хотя, конечно, ничего особенного не произошло. Определённо. Точно не произошло. Первым заговорил Игорь: — Теперь Олег, да? — спросил, отсылаясь к разговору получасовой давности. Сергей кивнул отрицательно. Игорь нахмурился вопросительно, и он поспешил объясниться: — Думаю, что вы будете иметь дело в большинстве своём именно с… такими людьми как я. В этом деле важна реакция, и вы её проявили — думаю, первый провальный заход можно списать на то, что вы… — … не оценил по достоинству, — хмыкнул невесело. *** Разумовский отправился, кажется, переодеваться, но перед этим отвёл Игоря к нужной двери, а по пути упомянул о том, что нужно будет прошить под него пропуск — рассказал ещё и о том, что по умолчанию для всех, если нажать на кнопку вызова лифта, будут открыты только 1 и 25 этажи, но если воспользоваться карточкой и приложить её к всё той же кнопке, то всё будет зависеть от статуса хозяина пропуска. Он, пропуск, в общем-то, нужен практически для всех передвижений — и для того чтобы попасть в квартиры в том числе. Когда они доехали до двадцать четвертого этажа, Сергей также упомянул о том, что мог бы дать Игорю выбрать одну из двух свободных сейчас квартир, но, вот незадача, они абсолютно одинаковые. Довёл, мазнул своей карточкой по панели около двери и уже через несколько секунд скрылся за поворотом. Игорь так и не понял, к чему такая спешка, он толком и не вспотел же, но решил не думать о лишнем — поспешил скорее дёрнуть за ручку, потому что, ну, кто знает, сколько длится действие пропуска. Металлическая увесистая дверь мягко открылась, стоило Игорю надавить на ручку и чуть толкнуть, и открыла вид на панорамное окно. Панорамное окно почти во всю стену. Игорю не то чтобы нравится, но… нравится. Прямо перед глазами диванчик как у Разумовского в кабинете, телевизор на тумбе, справа небольшая кухня, слева стена, в стене — две двери. Прошёл к первой, стянув обувь, и обнаружил ванную комнату. До безобразия чисто и вылизано. Ужас. Спальня оказалась такой же идеально-убранной: двуспальная безупречно заправленная кровать, абсолютно пустой белый стол, стул, шкаф-купе во всю стену и бежевый ковер на полу. Игорь прошёл вглубь комнаты и отодвинул одну из дверок — полки, полки, полки и несколько пустых белых вешалок. Сглотнул и расправил на одной из вешалок кожанку, что до этого держал в руках. Кепку накинул на голову, дверцу задвинул обратно. Смог вдохнуть полной грудью. Что там говорил Разумовский? Завтра? Значит, сегодня нужно разобраться с вещами — их, конечно, совсем немного, но Игорь два раза всего за жизнь переезжал, и в оба раза всегда помогал… Отец помогал. Глянул на вид из окна и занырнул рукой в карман джинсов в поиске телефона. *** — Так, дочь, повторим правила безопасности? — поправила ветровку, капюшон в частности, и заправила светлые прядки под голубую шапку. Лиза зевнула, прикрыв рот ладошкой, и без особого энтузиазма, по-детски лениво произнесла заученные строчки: — Нельзя слишком далеко отходить от бабушки, нельзя садиться в машины к незнакомым и нельзя бояться кричать. Юля кивнула, поблагодарила за то, что Лиза запомнила, чмокнула в щёку и, пока вставала, успела отметить про себя, что «р» звучит уже гораздо лучше. Ещё пару месяцев практики, и вообще будет хорошо. — Мы пошли? — спросила мама, чуть улыбаясь этой их… традиции? Юля кивнула, обнялась с ней и, попрощавшись, закрыла дверь. Выдохнула. Юля, откровенно говоря, боялась задушить дочь заботой, но… Она старалась не перегибать палку. Старалась не переносить на неё свои страхи и не запугивать. Старалась, блять, старалась невероятно сильно, и, наверное… Наверное, у неё получается. Через пару недель можно будет попробовать предложить почитать книжку про гигиену. А через пару недель после той пары недель можно будет… Да, не перегибать с заботой. Точно. Просто… Юля упала в кресло и уткнулась в ладони лицом. Не так давно, тогда ещё была зима, Лиза спросила про то, что между ног — и Юля была к этому вопросу готова. Была готова и поэтому ответила, сделав нейтральное лицо: — «У мальчиков и девочек разные органы. То, про что ты спрашиваешь, называется вульва». Лиза больше ничего не спросила, хотя у Юли ответы на «сопутствующие» вопросы были, но… Чёткий вопрос — чёткий ответ. И тут, собственно, вот какая проблема — про деторождение она пока не спрашивала. И… ну… Тема лёгкая, но… Но второго участника процесса в её, Лизиной, жизни нет. И Юля очень боится, что Лиза почувствует себя неполноценно — и поэтому хочет поскорее с этой темой расправиться, поскорее избавить себя от этого чувства — чувства, что она делает что-то не так, чувства, что она наносит травму, вот прямо сейчас, в этот момент. Но чёткий вопрос — чёткий ответ. Ладно. Выкрутится, столько лет выкручивались и сейчас сможет. Выдохнула, выпрямилась. Надо будет сейчас закончить монтаж подкаста с Разумовским, а ближе к вечеру подвести итоги конкурса… Телефон мирно завибрировал в кармане домашних штанов, Юля посмотрела прямо перед собой, в окно, и запустила руку в этот самый карман. Перевернула, сфокусировала взгляд на имени звонившего… Игорь. «У него там движуха какая-то, вчера вечером сбито сказал что-то про то, что его взяли на должность… Звонит подтвердить факт? Или опровергнуть?» — смахнула зелёную кнопку в сторону и поднесла телефон к уху. — Да? — Юль, привет. Как тебе идея провести остаток дня в компании телохранителя Разумовского? — наверное, это должно было звучать супер-уверенно, но Юля смогла различить, что он волнуется будто. А ещё краем сознания подметила, что да, подтвердить. — Честно? — он угукнул. — У меня были планы. — Бля, ладно, — выдохнул. — Тогда пока? Придется самому как-то справляться. Он уже хотел оборвать связь, но Юля возникла: — Так что хотел-то? — откинулась на спинку кресла и скучающе покачала свободной рукой. — Чего? Да забей, Юль, — наверное, он махнул рукой. Или закатил глаза. Или всё вместе. — Что хотел, Игорь? — он же понимает, что отвертеться не сможет? Потому что Юля на это надеется. — Да переезд у меня, Юль, — ответил раздражённо. Юля хлопнула ресницами. Юля задумчиво перевела взгляд на потолок. Юля подумала, что до презентации Разумовского есть время. Юля сказала, чтобы Игорь скинул смс-кой адрес. *** Юля к этому, блять, была не готова. Да, название улицы показалось смутно знакомым, но Юля списала это на то, что в Питере она живёт не год и не два — все улицы так или иначе ей знакомы, она была на каждой. Но эта улица, этот дом, этот двор, этот этаж, эта дверь, эта парадная — случай иной до безобразия, Господи, до ужаса. Квартира её молодости. Квартира, в которой её всегда ждали. Квартира, в которую Игорь переехал после первого курса — родителям удалось поднакопить и удачно продать дачу, удалось обеспечить сына отдельным удобным жильём — две остановки на автобусе до универа, приличная жилплощадь и удобный для автомобилистов двор — Игорь хотел купить машину. Юля почувствовала себя дурно — и смогла до конца прочувствовать ситуацию, в которой они оказались. Ступеньки сменяли друг друга, Юля с каждым шагом осознавала всё — и глупость ситуации, и собственную, и Игореву. Она ведь могла в любой момент прийти к нему, могла в любой момент наладить связь, могла — могламогламогла — но не сделала этого — потому что опять слишком поверила в себя, опять придумала глупую отмазку собственному страху перед неизвесностью; потому что решила слепо отпустить всё и ступить в новую абсолютно-взрослую жизнь. Значит… Значит не так уж и надо было? Сейчас надо пиздецки сильно. Дерьмо случается, они оба сглупили и… Надо уметь прощать? Юля в это выражение не верит и его мысль не поддерживает, но в их ситуации действительно надо. Хотя бы потому что хороших людей на её пути было не так уж и много, хотя бы потому что она уже это сделала. Перед глазами выросла дверь… «Игорь снял звонок», — подметила, когда занесла руку, чтобы постучаться. *** — А бокалы ты куда дел? — Юля стояла на табуретке и смотрела на полки нависного шкафа — смотрела на слой пыли и коробку соды, если быть точнее. — Я из них в две тыщи девятнадцатом кофе попил, забыл помыть, а потом плесень вымывать было лень… Ну я их и выбросил, — послышалось откуда-то из прихожей. Юля вздохнула. Квартира с последнего визита Юли сюда сильно… Сильно изменилась. Очень. И дело не в одних только выкинутых бокалах. Чего стоит хотя бы этот самый слой пыли, на который она всё ещё смотрела или отсутствие кровати, хотя Юля точно помнит, что она была — по словам Игоря, та сломалась очень не вовремя, и тогда он не купил новую, потому что сил не было, а потом… А потом сил не было тоже. Юля не стала спрашивать, что это было за время. Не стала спрашивать ещё и о том, почему ноги прилипают к полу и откуда плесень в чайнике. А ещё не узнала, когда последний раз Игорь мыл окно и, вообще, мыл ли он его за эти восемь лет хоть раз. Она не спросила много чего — потому что Игорю явно было плохо. Но можно было бы, впрочем, спросить, как он сейчас… Юля чуть присела и посмотрела на его копошение — пытался обмотать скотчем самостоятельно тяжеленную коробку. Спрыгнула с табуретки и предложила помощь. Игорь не отказался. Наверное, он немного в порядке. *** «Наверное, он в порядке. Хорошем таком порядке», — пронеслось в голове, когда Юля мельком заметила взгляд, которым Игорь смотрел на башню Вместе — в глазах надежда на лучшее, не меньше. И Юля, и Сергей рассчитывали на полноценный переезд — прямо с грузовиком, километрами скотча и бессонными ночами, когда вместо сна распаковка коробок. Игорь же спросил «поехали?» уже через час после Юлиного приезда. Оказалось, он и не собирался тащить с собой весь хлам, оказалось, Юля нужна была для компании и атмосферы. И Юля не то чтобы против такого расклада. Башня Вместе оказалась менее интересным местом, чем Юля представляла, и Марго, так её назвал Разумовский, стала единственным, что привело Пчёлкину в восторг. Заметив её состояние и горящие глаза, Сергей неловко сообщил, что хотел поговорить о ней на подкасте, всё-таки, для продвижения обновления же всё делалось, рекламная компания, но не смог подобрать слов. Юля тогда лишь раздосадовано вздохнула. Время перевалило за семь, маленькая уставшая девушка, отвечающая за безопасность, увела Игоря фотографироваться на пропуск и прошивать его. Юля осталась в квартире одна, и за эти пять минут одиночества успела оторвать скотч ото всех (пяти) коробок. А потом в дверь постучался Разумовский. Юля подняла глаза, кивнула и продолжила собирать обрезки по полу. Сергей замялся на пороге, но прошёл внутрь и неловко приземлился на диван рядом с Юлей. Юля смяла всё в угловатый шар и только спустя некоторое время поняла, что не так с атмосферой — наверное, стоило поговорить хоть немного, а не просто сидеть в тишине. Глянула на Сергея. Тот сидел, сцепив руки в замок, и молча смотрел куда-то за телевизор, на раковину, кажется. Вздохнула. В последнее время, с возвращением Игоря в Юлину жизнь, всё встало с ног на голову, и сейчас ей сложно подобрать слова даже для такого неформального разговора — в голове полный сумбур и неразбериха, и, наверное, в этом месиве точно есть хоть одна интересная идея, но ЛизаЛизаЛиза и ёмоё сейчас бы менеджерку её точно не дадут заметить. С неожиданно громким и таким же неожиданно гортанным выдохом откинулась на спинку дивана. Разумовский повернул голову и неловко улыбнулся. — Как у вас дела? — спросил вдруг, тоже расслабившись, и перевёл взгляд на потолок. — Да хорошо вроде, — ответила после секундной заминки — слишком неожиданно, Сергей, не пугайте так больше, пожалуйста. — Сегодня нужно будет выбрать трёх людей из прокомментировавших, а до завтрашнего дня закончить монтаж нашего ролика, — Разумовский одобрительно хмыкнул, мол, рад слышать, но ничего не сказал. Юле пришлось выкручиваться самой: — А у вас как?.. — Прекрасно, как вы можете заметить, — улыбнулся самыми краешками губ и обвёл рукой комнату. — Нашёл себе нового телохранителя и… Да и всё, вообще-то, из хорошего больше ничего, — Юля сочувствующе вздохнула, язык оказался слишком быстр: — А как вы его нашли то? — она об этом особо не думала до этого, ну, нашли и нашли, что бубнить то, но сейчас стало интересно. Разумовский ухмыльнулся. — У меня свои методы и связи. Да и… люблю общаться с сотрудниками напрямую, сыт по горло уже этими посредниками и компаниями. И всё. Можно было бы ещё что обсудить, поговорить о том, почему он пришёл к такому мнению, но Юля почувствовала, что Разумовскому стало не комфортно немного — в причинах решила не разбираться, но, по одному из предположений, забоялся, что она начнёт распрашивать об этом, о методах и связях, — и решила не кошмарить пацана и уехать домой — ему же… двадцать четыре или двадцать шесть? Посмотрела на него в последний раз и поднялась на ноги. — Я поеду, о Громе можете не беспокоиться, напишу ему по пути, — и дёрнула за ручку. Разумовский успел лишь вставить половину от фразы «до свидания». *** Мария пообещала, нажимая на семнадцатую кнопку, что это не займет много времени — максимум минут пятнадцать. Игорь вернулся на свой двадцать четвёртый ровно через час, в восемь, и к тому времени знал уже намного больше, чем планировал узнать — от информации о том, когда обычно приходит зарплата, до точного, чуть-ли не почасового распорядка дня Разумовского — во сколько встаёт, во сколько ложится, сколько раз ест и как часто любит пить воду. Игорь слушал непозволительно увлечённо. Уже под конец Мария сказала, что список попросил передать Волков. Игорь предпочёл бы этого не знать — знать всё, но этого нет, увольте, пожалуйста. И тогда, когда он смог прочитать сообщение от Юли, тогда, когда впервые провёл своим пропуском по панели, началась жизнь — Сергей рассказал и о том, что уже завтра доставят костюм, и о том, как у них это завтра пройдёт: — «Не пугайтесь, пожалуйста, вряд ли на этом вечере случится что-то такое», — и улыбнулся, встав с дивана, так обнадеживающе, что Игорь и в жизни не подумал бы пугаться. Но не то чтобы он планировал — из планов только разложить вещи из коробок по своим местам. И план этот Игорь выполнил на отлично. *** Сказал бы Игорю кто ещё месяц назад, что в ближайшем будущем он будет водить машину, которая стоит полтора миллиона, Гром бы лишь пальцем у виска покрутил и пригрозил кулаком — нечего чушь молоть, умалишённый. Если бы этот человек ещё и добавил, что в этот момент он будет одет в костюм — дорогой, щеголеватый — Игорь бы точно посоветовал ему провериться — расстройство там какое, видения, галлюцинация. Возможно, галлюцинации тут как раз-таки у него — слуховые, зрительные, тактильные и дальше по списку, все возможные, полный набор. И в галлюцинации, честно, поверить было бы проще. Мужчина, заведующий тут работой всего механического, отдал Грому ключи без лишних вопросов, но облил таким концентрированным скепсисом, что Игорь чуть не сказал вслух, мол, спасибо, что хоть права не попросили показать. Погладил руль, отрегулировал кресло в сотый раз. Разумовский показался где-то на горизонте — тоже в костюме, но, кажется, чуть поменьше в размере. Подземная парковка не отличалась освещением, поэтому Игорь смог разглядеть резинку и состояние его волос только когда тот подошёл совсем близко… Волосы выглядели совсем тусклыми под этими лампами — а Игорь остановил порыв пригладить выбившуюся из хвоста прядь в самый последний момент — хотел прямо так, через окно, через сидение соседнее. Мысленно выбранился и растерялся — ужас, Господи, какой же ужас, до чего он докатился (на этот вопрос, к слову, ответить не смог). Наверное, стоило выйти и открыть дверь Разумовскому. Наверное, стоило сбежать отсюда к чертям собачьим и по пути утопиться в Неве. Разумовский, впрочем, справился самостоятельно — проблема в том, что только с первым, второе спихнул на Грома. Гром же, сжав пальцами переносицу, предпочёл узнать адрес и поскорее покинуть подземную парковку — на него давят этажи, да так давят, что мысли неразумные лезут. — Ресторан «Земной рай», сегодня открытие, — ответил Разумовский, оторвав взгляд от собственных рук. Игорь хмыкнул и достал из кармана брюк телефон. Самое время начать пользоваться навигатором. Небо начало темнеть ярче и интенсивнее, когда башня Вместе осталась позади. Игорь, пытаясь разобраться с тем, какая точка из этих является их машиной, подметил, что день пролетел предательски незаметно — он помнит, как проснулся, помнит, как позавтракал едой, которую заказала Мария, помнит, как Разумовский сообщил ему, что нужно спуститься и забрать костюм, помнит, как обедал, но на этот раз булкой из ближайшего магазинчика (удалось сбежать на несколько минут на улицу) — но, если вспоминать всё подробно, создаётся ощущение, будто это всё могло уместиться в час, и это совсем не закат на небе, нет, рассвет. Но закат оказался закатом — когда Игорь с горем пополам почти доставил их обоих до здания ресторана, небо потемнело полностью. Разумовский коснулся тонкими пальцами плеча, когда до места назначения осталось буквально пятьсот метров, Игорь от неожиданности вздрогнул, но ничего не сказал, лишь повернул голову, боковым зрением следя за светофором — пешеходам осталось двадцать три секунды. — Заедьте во двор или прибейтесь к обочине, пожалуйста, — рука так и осталась на Игоревом сидении, Сергей так и остался сидеть на месте посередине — очень удобно, блять, удобно до безобразия — обзор отличный, Сергей, спрячьтесь, пожалуйста, я не могу не смотреть на вас через зеркало заднего вида. Игорь забыл спросить, к чему эта остановка, но Разумовский, оказывается, умеет отвечать на незаданные вопросы непроизнесёнными ответами: как только машина остановилась, он стянул резинку, и волосы неаккуратно опали на уши, прикрыли скулы и щёки. Впрочем, как прикрыли так и открыли — выудил из потайного кармана тонкий гребешок, зачесал пряди за уши и уложил волосы на затылке, соорудил подобие пробора. Игорь смотрел всё ещё через зеркало, боялся повернуться — боялся, точнее, конечно, что не сможет в этот раз остановить очередной порыв. Чушь, чушьчушьчушь. *** Игорь, кажется, сходит с ума — медленно и верно, взял курс и падает в этом направлении чётко. Музыка слишком громкая, люди вокруг слишком напыщенные, у них с Разумовским стало слишком много точек соприкосновения, его статус «+1» слишком официальный, слишком неправильный, слишком… всё вокруг слишком. Ресторан, к слову, оправдал название — именно так рай Игорь себе и представлял, действительно, — танцующие на шестах девушки, башенки алкогольные и тут и там мелькающие декольте. Спасал только Разумовский и его рыжая макушка — он не пил почти, только тонко и плавно блуждал по залу, иногда цеплялся за гостей, перебрасывался с ними парой слов, натянув улыбку, а потом отправлялся дальше блуждать, ища тихое местечко. Игорь блуждал и искал вместе с ним — всегда был на расстоянии вытянутой руки, всегда рядом. Но не то чтобы у него был выбор. Просто должность обязывает. Люди постепенно рассосались по залу, Разумовский в конце концов нашел себе колонну. Прижался к ней спиной, оттянул ворот рубашки, расстегнул верхнюю пуговицу и запрокинул голову. Игорь забыл, как ходить — забыл как стоять, блять, забыл как дышать и думать — в голове набатом билось лишь одно слово: «чушь». Это слово мешалось в разных пропорциях с остальными, теми, что отошли на второй план, если не третий, уступая место королеве вечеринке, и в конце концов к тридцатой минуте вечера Игорь упал окончательно — курс закончился, тушите свечи, сворачивайте лавочку. Игорь кончился как личность — ему хватило, вдумайтесь только, одного вида открытой шеи и прикрытых век… Или не только? «Блять», — Игорь смотрел на отдыхавшего Разумовского и понемногу понимал, куда всё катится. Прогноз неутешительный, Господи, прогноз пугающий, прогноз говорит, что… Игорь остановил себя и тихо усмехнулся. Да не, бред какой-то. Поднял взгляд на Сергея, тот уже выпрямился и смотрел будто даже встревоженно. Игорь выдохнул, вытянулся и расслабился, но его состояние, кажется, Разумовский всё же успел различить: — Думаю, на сегодня с вас хватит, — попытался улыбнуться, но обстановка не располагает — какой-то мужчина очень громко и противно рассмеялся, бармен за стойкой начал активнее стучать стаканами. Сергей вздохнул, шагнул вперёд, взялся за Игорев локоть и сообщил тихо, но в приличном расстоянии от уха: — С меня, кстати, тоже. Почти все тут те ещё обмудки, и я, как ваш начальник, не должен так говорить, но они меня чертовски сильно задолбали. Игорь почувствовал единение с ним на всех возможных уровнях — Гром не знал, что кто-то может смеяться настолько громко, улыбаться настолько мерзко, настолько мерзко существовать в принципе — наверное, если бы они провели здесь ещё хоть минуту, Игорь бы точно не выдержал и врезал бы кому-нибудь. Но они и на секунду не задержались, быстро прошли по стеночке к выходу и уже в следующее мгновение оказались на улице. Похолодало прилично. Разумовский вдохнул полной грудью, выдохнул, прикрыл блаженно глаза и улыбнулся. — Пойдёмте? — махнул рукой в сторону машины. Игорь кивнул, что да, пойдём. Дорога до башни прошла в тишине — спокойной, мягкой и абсолютно нейтральной. Никаких эмоций, обдумывание-осмысление и только (Игорь, по крайней мере, делал вид, что думает; на самом деле распутывал клубок из иррациональных чувств и ощущений). Эмоции появились лишь на шестнадцатом этаже, когда Разумовский спросил, смотря на мигающую панель с цифрами: — Не хотите выпить? Игорь почувствовал неладное, но отказаться не смог — первый день, все дела; с Юлей выпить не удалось, боялся уже отвлекать её после той недели и вчерашнего дня конкретно, поэтому отказываться сейчас было бы глупо даже учитывая все предчувствия — к черту, Господи, просто к черту. Разумовский, услышав ответ, устало и даже почти благодарно улыбнулся и сказал, что спустится к нему минут через пять со всем необходимым и «с вас, Игорь, требуется только удобная одежда и ваше непосредственное присутствие, конечно». Игорь возражать не стал. *** Через пять минут Разумовский действительно показался на пороге — в цветастом халате, с бутылкой в одной руке и двумя бокалами в другой. Игорь тогда размыто подумал о том, что кофе из них, если вдруг они останутся тут, точно нельзя будет пить. Через пятнадцать минут беседа из расслабленно-дружелюбной превратилась в расслабленно-пьяную — и то таковую только со стороны Разумовского. Сергей напился непозволительно и неприлично быстро — семья в фильме ещё даже не успела словить первую барабашку, а он уже в слюни. Игорь предусмотрительно понизил громкость телевизора и подлил себе в бокал. Сергей перехватил бутылку и заполнил свой до краёв почти — пара капель упала за пределы бокала и растеклась неровными пятнышками по красивой ткани. Темы для разговоров закончились, Игорь заканчивать категорически не хотел — запустил мыслительный процесс, напряг всё свои подвыпившие извилины… — Как, говорите, вышли на меня? — оказалось единственным, на что его хватило. Ладно, хоть что-то. — Да я новости смотрел, а вы так красиво Гречкина впечатали в капот, — он, не смотря на внешнее опьянение (улыбочка, расслабленная поза, заторможенный взгляд), говорил связно. Слишком. Такие вещи нельзя говорить так спокойно и ровно. Игорь отмахнулся и кивнул. Он не хочет об этом думать — он, блять, не будет об этом думать. — Это был конец февраля вроде, мы тогда только начали поиск… Ну, как вы видите, за два месяца ни к чему не пришли. А потом была Юля Пчёлкина, подкаст, все дела… Игорь медленно кивнул. Что-то не сходилось… — А как вы на меня лично вышли? Базу какую-то сломали, да? — Игорь даже спрашивать боялся. — Да не, — Разумовский махнул рукой и приставил бокал к губам. Сделал глоток, вытер рукавом подбородок. — Коллега ваш был очень разговорчив. Игорь нахмурился. Цветков? Нет, он слишком уважает частную жизнь и слишком ненавидит проныр… Варианты ещё были, но очевидное вылезло вперёд: — Дубин? — Да, Дмитрий Дубин, — кивнул разочарованно, будто рассчитывал ещё поиграть в угадайку. Игорь нахмурился и вдохнул. Сейчас даже думать не хотелось о том, что это смахивает на предательство — перед ним просто было стыдно, конечно, не так сильно, как перед Фёдором Ивановичем, но факт остаётся фактом. Сергей, впрочем, отставив бокал на столик, распознал выражение лица Игоря немного иначе: — У вас с ним что-то было? (Погоди. Стой.) — В каком смысле? (Молчи. Молчи, Сергей.) — В смысле секса, там, не знаю, — он говорил непринужденно, говорил так спокойно, будто прямо сейчас они обсуждали погоду или пробки. — Просто он так про вас рассказывал. И, наверное, не думай Гром каким-нибудь третьим кругом подсознания об этом примерно каждодневно, точно отреагировал бы резко… — Нет конечно, — Игорь отмахнулся и сглотнул. Нехорошие разговоры, блять, нехорошие… Сергей пьяно и разочарованно хмыкнул. В голубых глазах что-то промелькнуло — такое же до замирания сердца нехорошее… — А я в Олега был влюблён в детдоме. Игорь перевёл взгляд на экран телевизора — нечитаемый и абсолютно убитый. Так вот где, оказывается, стоило ожидать обещанные скримеры — в фильме то девчонка всё рисунками страшными пугалась. Поджал губы, залпом влил в себя весь бокал. Наверное, на это стоило как-то отреагировать. Сергей, впрочем, справился сам: — Так я и думал. Игорь тоже много чего думал, гоняя язык по рту и наблюдая за удаляющейся цветастой фигурой — думал ровно до того момента, пока Сергей не скрылся за дверью — а потом, щёлкнув пультом, пошёл спать. Думы, конечно, пошли вместе с ним. Алкоголь раскрепощает — кому язык, кому сознание. Игорю раскрепостил сердце. И если план Разумовского с этим признанием заключался именно в этом, то он хороший стратег, блять, отменный. Высококлассный. Игорь перекатился с бока на спину, откинул одеяло, положил ладонь на голый живот. Зажмурился. Выдохнул. Распахнул глаза. Это было похоже на то, что Игорь испытывал во все прошлые влюблённости, только ярче, сильнее и глубже. Перекатился назад на бок, сминая простынь и одеяло, и задумался — было ли что-то сродни этому раньше? Тоже к мужчине, тоже так сильно? Прикрыл глаза, вдохнул и выдохнул. Не было. Вот совсем. Было с десяток девушек — от первого класса до плюс-минус двадцати четырёх лет — но мужчин не было. Сел на кровати, надавил с силой на веки, перед закрытыми глазами заплясали непонятные яркие пятна. Оторвал руки от лица и уткнулся им в колени. Выдохнул. Захотелось подышать, — а ещё утопиться, но это устраивать категорически нельзя. Нужно хотя бы дождаться полного понимания себя. А потом хоть с крыши, хоть в воду. Но сейчас нельзя абсолютно точно. *** Набережная в пешей доступности от дома — это явно не то, о чем Игорь мечтал, но то, в чём он нуждался. Очень нуждался. Нуждался чертовски сильно. Раздражающе-яркий экран телефона загорелся, стоило Игорю нажать на кнопку, и показал свои «00:07». Самое время пострадать, самое время разобраться в себе, а потом с непривычной для Грома драматичностью уснуть на скамейке. Огляделся в поиске своего спального места на ближайшую ночь, но выбирать не стал, сел на первую попавшуюся лавочку и запрокинул голову. Луна выглядывала из-за туч, но светила так слабо, что Игорь не задержался на ней взглядом и почти сразу же прикрыл глаза. Похоже, ему нравятся мужчины. Или только Сергей? Но Сергей мужчина — значит мужчины в целом!.. Игорь приоткрыл глаза и выдохнул. Пиздец. Рассуждать на эту тему здраво Игорь не может. Смог бы, наверное, если бы у него был стоящий опыт с женщинами — чтобы прямо с начала и до конца, с ссорами, жарким сексом, недопониманиями и примирениями, совместным бытом и, может, даже детьми, — тогда бы Игорь, конечно, сказал твёрдо и чётко, что ему женщины нравятся и только они. Но у Грома такого не было. Были отношения в школе и универе, но каждый случай из его опыта был на троечку — просто чтобы было с кем целоваться, смотреть на разводные мосты с крыши и кому петь сопливые песни под гитарку, просто чтобы было кого любить. Да и… Игорь не может вспомнить, чтобы его возбуждали именно женские гениталии — это было просто желание… почувствовать близость? Сейчас, осознавая это, Игорь понимает всю абсурдность — искал тепло в девушках, с которыми был знаком от силы пару часов! Но тогда это казалось необходимым и самым простым вариантом — точно проще, чем полноценно впускать в свою жизнь людей. Да тот же ресторан в конце концов — Игорь только сейчас, анализируя, понимает, что ни одного «лишнего» взгляда девушкам-танцовщицам он не подарил. Огляделся мельком, когда они только зашли, а потом смотрел в одном исключительном направлении. Наверное, дело в холоде и свежем воздухе, но его осеняло всё сильнее и сильнее, глубже и глубже, — во все последующие года он лишь снимал напряжение мастурбацией. В голове в те моменты не было никаких образов — порно, к слову, не было тоже. Гром просто находил разрядку — не в алкоголе, так в онанизме. Сел твёрдо, оперевшись локтями о колени, устремил взгляд на водную гладь. Ему надо с кем-то поговорить, попросить у кого-то совета. Варианты отметались один за другим непозволительно быстро и горько: Юля, может, и не спит, но, как уже говорилось, Игорю неловко уже её отвлекать, Прокопенко (обоим причём) Игорь не сможет в глаза смотреть ещё долго, Цветков Костя — лох объелся блох, с ним в любых вопросах нельзя советоваться, а Дима Дубин… Дима Дубин это Дима Дубин, Игорь даже представить себе не может, что тот даёт кому-то советы такого плана. Слишком одуванчик, слишком антисекс. Поднялся на ноги, отряхнул джинсы. *** Решение переступить через себя Игорь принял наскоро. И Игорь себя определенно точно ненавидит. Знакомая арка становилась всё чётче и чётче, Гром осознавал своё положение всё ярче. Игорь не был здесь четыре года. Четыре года не садился за руль отцовской машины, четыре года не пил отцовскую настойку, четыре года не жил — так, барахтался по пути участок-шава 24- квартира (иногда порядок менялся, и это ощущалось праздником). Сегодня всё изменится — сегодня Игорь купит себе булку хлеба и бутылку кефира в их магазинчике, съест из этого ровно половину, а вторую половину пустит на восстановление моральных сил — план отличный, надёжный, сука, как швейцарские часы. До арки осталось два шага, Игорь зажмурился в попытке сконцентрироваться, но в голове всплыла картина двора — только-только выкрашенные в бирюзовый скамейки, мигающая вывеска круглосуточного магазина, скрипящие качели и оранжевые шторки на первом этаже с правой стороны около четвертого подъезда. Внутри всё натянулось и скрутилось одновременно, Игорь сделал эти два шага слепо и не глядя. Сжал кулаки. Распахнул глаза. Всё то, что секунду назад натянулось и скрутилось внутри, в этот самый миг оборвалось и с громким треском упало. Игорь сглотнул, подался в бок, потому что ноги предательски подогнулись, и опёрся рукой о грязную кирпичную стену. Судорожно вздохнул. Сжал зубы. Прикрыл глаза, поджал губы и выпрямился. Шаги до магазина дались сложно — потому что это не их магазин — он, блять, даже не круглосуточный. Другие цвета, другая вывеска, другие часы работы и, наверняка, другой кефир. Сглотнул опять, хотя сглатывать было нечего, во рту пересохло в край. Повернулся и наткнулся взглядом на скамейку. Скамейку облупившуюся, бирюзовым там и не пахло — жёлтая краска потрескалась, обнажая старое дерево. Повернул голову опять… Качели. Другие совершенно качели. Игорь верить не хотел, сорвался на бег, толкнул несильно — не заскрипели. Наверное, он просто ошибся двором — сейчас выйдет, выдохнет, пройдет чуть вправо и… Взгляд упал на горящее окно первого этажа. Подошёл ближе… Знакомый четвёртый подъезд, знакомые, блять, оранжевые шторки — с неровными неловкими цветочками, листочками и закорючками — те самые. Упал на первую попавшуюся скамейку и уткнулся лицом в ладони. Сердце билось загнанно где-то не в груди совсем, в ногах, голове и животе, но точно не в груди, нет. А в голове было пусто. Прошло, наверное, минут пять, и только тогда Игорь смог выпрямиться — а перед глазами чёртовы шторки. Руки дрожали. Руки дрожали, а мозг осознавал потихоньку философность ситуации. Двор — это он сам. Это олицетворение его детства и отрочества, олицетворение того, что он так долго любил, олицетворение его… души? Озарение — только так, блять, это можно назвать — в нём, Игоре, от него прежнего только шторки с цветочками и остались. Ситуация приняла новые обороты, ситуация встала с ног на голову, ситуация сама себя вытянула на поверхность — и самого Грома заодно. Он изменился — сильно и круто, но всё равно остался собой. Он сохранил шторки, он… Может попытаться впустить в свою жизнь нового человека. Он многое осознал и переосмыслил. *** Ещё больше он осознал по пути к башне. В первую очередь — то, что хотел сказать Разумовский — Серёжа — своим этим «а я вот в Олега был влюблён». (Игорь настолько преисполнился, что ему даже не хочется, зная это, загрызть Олега, потому что…) Это был… намёк? Намёк на то, что Игорь ему нравится? Намёк на то, что раньше был Олег, и был он когда-то там, в детдоме, а сейчас есть он, Игорь? Верить в это хотелось до пересохшего горла и подрагивающих пальцев, Боже, верить в это хотелось невероятно сильно. А ещё верить хотелось в то, что если (когда) Игорь узнает его получше, то не разочаруется. Хотя Игорь уже готов разочароваться и влюбиться снова в тот же момент — перед глазами всю дорогу стояли необыкновенной красоты нос и волосы — рыжие, яркие, красивые. Но дорога закончилась, и нос и волосы начали стоять уже не в голове — Игорь увидел их воочию, своими глазами и прямо на расстоянии нескольких метров. Разумовский в главном зале, в пижаме и с телефоном в руке. — Марго сообщила мне, что вы покинули башню и долго не возвращались, — сказал он через несколько секунд гляделок и заломил запястье. — И я… волновался. — А мне сердце сообщило, что вы мне очень нравитесь. И я волновался тоже, — ответил быстрее, чем успел подумать. Повисла тишина. Разумовский смотрел широко распахнутыми глазами и не моргал, Игорь смотрел на то, как он не моргает, и старался моргать, — но сердце всё равно на этот короткий момент остановилось. А потом у того глаза пересохли совсем, и он очнулся — щёки покрылись лёгким, незаметным почти румянцем, руки повисли вдоль тела. — Тогда, думаю, мы может перейти на «ты», — прохрипел и отвёл взгляд. Игорь вымученно улыбнулся. Это было неловко, жутко неловко, но… все признания такие, да ведь? Игорь на это надеется. А ещё надеется, что все после своих неловких признаний сначала стоят несколько минут друг напротив друга, а потом медленно обнимаются — прямо так, когда один в кожанке, а другой в пижаме. И, конечно, он надеется, что все те неловкие люди такие же счастливые — потому что он определенно да. И, естественно, Игорь надеется ещё и на то, что всем им отвечают так же интимно — прямо в плечо и обязательно шёпотом: — Ты тоже мне нравишься.