искусство эмпатии

Той ночью они разошлись быстро и в глаза друг другу почти не смотрели — даже в лифте старались просто быть и не отсвечивать… А потом наступило утро. Игорь проснулся резко, но по другому случиться и не могло, с таким-то беспокойным сном. Телефон нашелся в кармане кожанки, кожанка — на полу. Видимо, бросил, когда вернулся в квартиру, но Игорь этого не помнит — помнит только подрагивающие пальцы и ощущение живого человека рядом — Гром не отследил, кто сделал шаг к объятиям первым, но объятия есть объятия. Разумовский.: сегодняшний день в башне, свободный очень, я готовлюсь к презентации. но если что будь на связи. Игорь вздохнул лишь и отправил короткое «ок» — потому что было непонятно, что он там думает, непонятно, как у него дела, слишком сухо, слишком… Не живо. Наверное, будь сегодня обычный день, он бы зашёл и сказал всё это лично… Но Разумовский не зашёл, так, смс-ку отправил — потому что день не обычный. Особенный. Игорь, объективно, сделал это вчера на эмоциях. Но он не то чтобы жалеет сейчас — сидит, отходит потихоньку… Привыкает к осознанной мысли о том, что ему как минимум нравятся оба пола — оба, потому что те мысли тоже на эмоциях были и они обесценивают тот Игорев опыт, который был с женщинами. А, как говорил отец, худший комплимент — это принижение другого. Упал назад спиной, на холодную постель, сжал легонько телефон в руке. В голову пришла мысль о том, что Разумовский тогда был не искренен… А потом вспомнилось это «будь»… «Будь», блять, не «будьте»! Игорь сел резко и глупо улыбнулся, только что на ноги не подскочил. *** Разумовский больше ничего не написал, только прочитал тот Игорев ответ и всё, тишина… А потом, через несколько часов, когда Игорь успел уже десять раз обматерить себя за такую резкость в решениях и один раз поесть (булкой и молоком из магазинчика в ближайшем жилом доме), пришёл сам. Прямо ножками и в квартиру — Игорь решил отвлечься, включил телевизор, а через несколько минут в дверь постучались. — Кто там? — крикнул и щёлкнул кнопкой — телевизор погас, утащив в свою темноту кореспондентку. Вместо ответа Сергей пикнул своим пропуском по панели и, открыв дверь, показался Игорю. Нервный и помятый. Гром хотел было спросить, мол, чего зашли, начальник, но Разумовский оказался расторопнее: — Игорь, — подошёл быстро, встал напротив, нагнулся, упёрся руками в свои колени… — Сер… ёжа? — спросил неосознанно в ответ, слегка вжав голову в плечи, и сглотнул. Тот самый Серёжа в миг сдулся и приземлился на диван рядом. Уткнулся лицом в ладони, согнулся чуть-ли не пополам. Игорь первые несколько секунд просто смотрел ошарашенно, а потом положил ладонь на чужую спину. Разумовский отреагировал опять резко и быстро — выпрямился, повернулся, согнув ногу в колене и по пути скинув Игореву руку, и спросил почти с придыханием, не меньше: — Ты серьёзно? Игорь опять подзавис — он слишком для этого стар, Сергей, помедленнее, пожалуйста, — а потом медленно кивнул — да, он серьёзно, представляешь? Игорь тоже в шоке. Разумовский тем временем, когда получил ответ, выдохнул и смог собрать себя в кучу. Сел ровно, откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза. Повисла тишина, а в этой тишине — только дыхание обоих и, в конце концов, звук нажатия на кнопку и монолог уже другой кореспонденнтки — Игорь не понял, что к чему, не понял, будет ли продолжение… Сел чуть расслабленнее, попытался даже вникнуть в суть новости — что-то, кажется, про ремонтные работы. Время шло, минута за минутой, а Игорь думал о том, как сильно, блять, всё изменилось. Он же ещё полгода назад мечтал о том, как круто будет работать, когда потеплеет, как круто будет, когда Дубин станет самостоятельным сотрудником и Игорь сможет вести несколько дел одновременно — парочку с ним в паре, одно самостоятельно, — как круто будет, когда… Когда. Завтра, послезавтра, через неделю. В будущем, блять. Будущее оказалось довольно жестоким. Подумать только, его уволили из-за Гречкина и из-за него же взяли на работу! Уволил, фактически, Стрелков, а взял… Игорь почувствовал мимолётное ощущение ладони на коленке, а уже через секунду Серёжа сжал этой же рукой плечо, чуть потряс, прося повернуться к себе. Игорь подавился воздухом и исполнил просьбу. Разумовский на приличном расстоянии, опять в той же позе с подобранным коленом, смотрит прямо в глаза, поджав губы и, кажется, просто дышит. И держит Игоря за плечо, да. Игорь не нашёл ничего лучше, чем в ответ положить противоположную ладонь на Серёжино плечо. Тот глупо улыбнулся в моменте, а потом скривил губы: — Я правда тебе нравлюсь? — спросил неугомонно. — Да-а?.. — облизнул губы неловко. В прошлых его отношениях никто подобных доказательств не требовал, и сейчас это… не настораживало, скорее… Заставляло задуматься о своих чувствах так же точно, как об их «настоящности» думал Сергей. — Романтически? Как партнёр? — нагнулся чуть вперёд, но до столкновения носами, — носами, — ещё далеко. — Да, — ответил даже почти твёрдо. Он задумался — ответ нашелся сам. Просто… Игорь привык, что он не нравится людям, им не нравятся его методы, общество не воспринимает большинство его взглядов на жизнь, например, то, в чём Гром уверен теперь на все сто — честным нужно быть хотя бы перед самим собой. Да, он не всегда придерживался этого правила, но лучше хоть что-то, чем ничего. И, наверное, если отдельные персоны начнут ненавидеть его ещё и за личный выбор… Игорь как-нибудь переживёт. Мусор вынесет себя сам — то, о чём маленький Игорь мечтал в детстве (не в этом смысле, возможно, но всё же), а мечтам, иногда, для соблюдения баланса, положено сбываться. — Эй, Игорь, — Серёжа чуть сжал ладонь на плече. — Чего? — вскинулся, сглотнул. — Ты завис, — усмехнулся неловко. — Задумался просто, — отвёл взгляд. Все эти мысли… — Можно я тебя поцелую? … немного смущали. Смущали. Сму-ща-ли — мысли, а Серёжа, блять, бесстыдник. Игорь посмотрел прямо на него и решил, что терять ему, в общем-то, кроме времени уже нечего. — Д… — «а» утонула где-то в сухих Серёжиных губах, осела на коже вокруг губ, мир эту самую «а» не услышал — Серёжа очень даже. Это какая-то сюрреальность, блять, сон на яву, сон во сне, явь во сне, явь на яви. Игорь целовался взасос, Игорь занимался сногсшибательно хорошим сексом, Игорь, в конце концов, ел самую лучшую шаверму в этом городе, но… Но. Игорь за всю жизнь влюблялся нормально так и основательно, кажется, трижды — в первом классе, восьмом и на втором курсе. И в каждом случае это изначально не было любовью до гроба — он это понимал прекрасно и те девочки тоже осознавали, кажется, поэтому они сильно друг за друга не цеплялись. И… его в тридцать с (почти) хвостиком теперь размазало — разъебало по полной, конкретно и с размаха. Они оторвались друг от друга, когда воздуха перестало хватать, и только тогда заметили, что случайно перешли в среднюю плоскость между горизонтальной и вертикальной, ровные, блять, сорок пять градусов — грудь к груди, близко, очень близко, взгляд — глаза в глаза. Первым очнулся Разумовский — оттолкнулся от подлокотника, на который до этого опирался, сел ровно, подобрав под себя ноги. — Пообедаешь со мной? Через час, в четыре? — быстро, на одном дыхании. Игорь способность к этому самому дыханию потерял, поэтому смог лишь заторможенно кивнуть. Голос прорезался лишь когда Серёжа был уже в дверном проёме: — Погоди, это что, свидание? — врезалось в дверь. *** — Вкусно? — спросил Разумовский, чуть-ли не затаив дыхание. Игорь угукнул, жуя, вытер пальцы о салфетку. На крыше было прохладно, но не ветрено — солнце вышло, да и одежда (Игорь в кожанке, Сергей — в толстовке и джинсовке) делала своё дело. Заказанная Разумовским пицца почти закончилась, за это время они толком не разговаривали. И это молчание определенно неловкое, но, казалось, если Игорь попытается завести разговор, то от этой самой неловкости начнут ломаться балки. Но это же… свидание? Серёжа на тот вопрос так и не ответил, но всё располагало к тому, чтобы Игорь продолжил так думать: пригласил на крышу, плед принёс, сам полностью оплатил заказ… Ладно, надо поговорить. Хотя бы попробовать. — Волнуешься? Ну, насчёт презентации? — запил корочку от пиццы водой, опёрся руками себе за спину. Разумовский неловко улыбнулся. — Настолько заметно что-ли? — Нет, — и даже не соврал — он выглядел как обычно… Немного настороженный, немного зажатый. — Просто вспомнил, как ты у Юли говорил о том, что это очень важно, типа, самое большое обновление с момента презентации приложения. — Ты запомнил… — отвёл взгляд. Игорь нахмурился, подался было вперёд, а потом… вспомнил, когда это началось, вспомнил, что такие вещи обычно действительно не запоминают. Вздохнул, сел назад в ту же позу. Он отвратительно сильно влюблён. Пицца закончилась, к последнему кусочку она была холодной уже даже в плане соуса. — На самом деле, я действительно сильно волнуюсь, — подал вдруг голос. Игорь уже и не рассчитывал на то, что этот разговор получит продолжение. — Ну, знаешь, — повернул голову, нашел глазами глаза, — я не первопроходец в этом деле, моя голосовая помощница не первая на рынке, но я… смог создать удивительно быстро обучающийся искусственный интеллект, Марго в несколько предложений подстраивается под клиента, а если уделить несколько минут настройкам, то она может и шутить, и материться — всё по желанию конкретного пользователя… — Чего волнуешься тогда? — Игорь далёк от этого мира, но к Серёже он близок — сел чуть теснее, отодвинув коробку от пиццы, прижался плечом к плечу. — Выступление, всё дела, — Серёжа доверчиво улыбнулся, кажется, только сейчас до конца осознал, что может быть самим собой. И переживать в открытую тоже может. — Да ну, тоже мне, их там даже не сотня же, — попытался подбодрить… — А полторы, — хмыкнул невесело и посильнее обхватил пальцами бутылку. — Завтра сложный день, поэтому, наверное… Наверное, мне стоит ещё подучить речь и… — Серёж, — закинул руку на второе плечо и погладил, — ты будто никогда эти презентации не проводил, — Игорь надеется, что это действительно не первый раз, иначе будет неловко… Но Серёжа не попытался опровергнуть его высказывание, поэтому всё спокойно, — и не знаешь, что отдых всегда важнее. Ты как лист бумаги сейчас — бе-лый. — Красиво сочетание, — вздохнул. Игорь мог бы сказать, что в нём, в Серёже, красиво не только сочетание цветов, но лимит на подобные высказывания он исчерпал ещё вчера. — Отдохнуть надо, разгрузиться, — Игорь сам не верит, что произносил сейчас эти слова, потому что до этого такими категориями он никогда не мыслил, но… Это звучит как оправдание — это оно и есть — но случаи разные, и ему действительно надо — выдохнуть спокойно, ощутить свободу. Разгрузить мозг — они почти не знают друг друга пока, но Игорь чувствует шестым — седьмым, восьмым, десятым, блять, пятидесятым — чувством, что так оно и есть. — Ты ж знаешь всё, тексты эти наверняка давно выучил, лучше… прогуляться, м? Серёжа просто не может отказаться — глаза напротив сияют таким искренним желанием… позаботиться, глаза напротив как минимум обещают: я, если понадобится, убью даже себя самого, но презентация пройдёт отменно. *** Игорь не до конца верит в то, что делает это, но Марго уже заказала такси на нужный адрес, поэтому пришлось немного… Немного смириться с тем, что он действительно принял это решение — и принял, блять, в кратчайший срок, слишком быстро, слишком не подумав. *** Знакомая арка. Знакомая арка. «В прошлый раз это ощущалось иначе», — думает Игорь, вглядываясь в покоцанную брусчатку. Но оно, в общем-то, и понятно — компания возлюбленного и компания вороха чувств — вещи разные. Очень. Наверное, это очень романтично — знакомить дорогого человека с местом своего детства, — но Игорь об этом не думает, лишь прислушивается к тому, что внутри. А внутри тишина. Спо-кой-но. Такси останавливается прямо около арки, и Игорь старается не смотреть во двор, пока выходит из машины. Всё слишком хорошо, чтобы оказаться неправдой… В плане, Гром хочет верить в то, что всё внутри него действительно успокоилось — но одной веры иногда недостаточно. И он знает это. Поэтому, выдохнув, улыбнулся Серёже и кивнул в сторону двора, сжав в кармане ключи от крыши, — взял их вместе с остальными ключами, когда переезжал, и, вот, пригодились. — Пойдём? — задал риторический вопрос и шагнул в сторону своего личного ада. Один шаг, второй, третий — и вот уже арка осталась позади… Но ничего внутри не перевернулось — даже с места не сдвинулось, блять, спо-кой-но. Серёжа рядом был насторожен, но ничего не говорил и не спрашивал — просто шёл в том же темпе, что и Игорь. А Игорь шёл медленно и всё ждал момент, когда всё в сердце опять сойдёт с верного пути, но… ничего не менялось. Тишина. — Главное маме на глаза не попасться, — пошутил нервно. Серёжа же воспринял это серьёзно — достал из кармана тёмные очки и нацепил на лицо — в дополнение к маске. Игорь лишь вздохнул, а затем обнаружил, что они… на втором этаже. Взбежал поскорее по лестнице — это была шутка, но тут как с шутками над властью — они смешные только не на поклоне у царя. На лифте не стали подниматься чисто по инерции, но на четвертом этаже, когда ноги уже стали уставать, Серёжа ради интереса заглянул в лифт — и как заглянул, так и выглянул. — Жуткая машина, — прокомментировал и вперёд Игоря пошёл дальше. Игорь отставать не любит — Разумовский, как оказалось, тоже. В конце концов из неловкого молчаливого гуляния по ступенькам это превратилось в бег на перегонки. Игорь, запыхавшийся и разгорячённый, слегка подрагивающими пальцами вставил ключ в замочную скважину, провернул раз, второй… Навесной замок щёлкнул и упал прямо в подставленную Игорем ладонь. Запихнул всё неглядя в карман и попытался толкнуть люк… тот поддался, открыв вид на серое небо. Посмотрел вниз, на Серёжу — тот глядел в ответ чуть-ли не восхищённо. У Игоря внутри всё возбуждённо искрилось, но это не было сексуальным возбуждением, нет, — скорее что-то на уровне высоких чувств. Посмотрел вновь на небо, зажмурился, выжмурился и забрался повыше по лестнице, а потом, зацепившись за край, подтянулся и закинул ногу. Вдох, оттолкнуться, и вот ты уже полностью на крыше — выдох. Выпрямился, отряхнул колени и хотел было уже помочь Серёже… Перед глазами появилась рыжая макушка. Игорь обескураженно шагнул назад и оглядел того с ног до головы — Серёжа, закончив с отряхиваниями, заметил его удивление и ухмыльнулся: — Я и не такое умею, — подмигнул… а потом осознал двусмысленность фразы. Поджал неловко губы. — Через заборы перелазить, например. Ну ты понял, — поспешил пройти вперёд. — Понял, — кивнул и подумал о том, насколько невинно, наверное, это выглядит со стороны — будто подростки. И, если это действительно так… Что ж, вновь почувствовать себя молодым оказалось… приятно. Серёжа в то время подошёл поближе к краю, глянул вниз, на двор. — С высоты это выглядит так… ничтожно, — сказал, когда Игорь встал рядом. Гром в ответ лишь слабо улыбнулся. Он не привык так много чувствовать, сердце… слабое. Звучит так, будто Игорь дедок, но это даже близко не так — дело лишь в контрасте — контрасте между его буднями месяц назад и буднями нынешними. Слишком много чувств, и он пытается привыкнуть. Пока получается терпимо — и именно что терпимо. Ему нужно немного времени. Оказалось, что «немного» — это действительно не много. Пятнадцать минут. Серёжа достал из рюкзака всё тот же плед, посмотрел с осуждением на поверхность крыши — та была в разы грязнее той, которую они покинули полтора часа назад, — но деваться было некуда — Игорь видел как у него подрагивали колени — причин может быть много, поэтому Игорь даже гадать не стал, лишь непроизвольно задержал дыхание, когда правая коленка особенно сильно дрогнула. Потом опомнился и помог до конца расправить. В рюкзаке у Серёжи была ещё… толстовка. Тёмно-синия, без принта. Они сели на плед не церемонясь, прямо с ногами, потому что его так и так пришлось бы стирать, и Серёжа достал эту самую толстовку. — Наденешь? — спросил слегка неловко, но, кажется, уже свободнее, чем до этого. Игорь, увидев этот прогресс, отказать не смог. Стянул кожанку, следом хотел снять и футболку… Разумовский лихорадочно остановил его руки и кивнул для убедительности: — Не надо, — закусил больно губу и добавил уже на грани слышимости: — Не думаю, что выдержу… это. Игорь долго смотрел на его покрасневшие уши, а потом… осознал всё. По спине пробежали мурашки — и Игорь предпочёл спихнуть их на холод, поэтому поспешил одеться. Толстовка села свободно, но, наверное, не так, как на Серёже… Тот подтвердил эту мысль своим восторженно-заворожённым взглядом, который хаотично гулял по Игоревому телу — от плеч к шее, от шеи к торсу. Но вскоре он смутился настолько сильно, что отвернул голову — и повисла тишина. Очень спокойная и тихая, по крайней мере, для Игоря. И Игорю от этого «по крайней мере» стало неловко, поэтому он ткнулся носом в щёку и сказал тихо: — Спасибо большое, очень тепло, — понял, что уже не очень, поэтому, оторвавшись, накинул обратно кожаную куртку. Серёжа сглотнул и перевёл взгляд обратно на Игоря. — Я… рад. Секунда — две. Подался вперёд и отдал «долг» — точно так же невесомо клюнул Игоря в щёку. Игорь вспомнил и о своём «долге», но пока решил не торопиться — от взаимного обмена любовью стало очень спокойно. Хорошо стало. Облака гуляли по небу, ветер дул ''там'', на той высоте очень сильно, кажется, но на ''их'' высоте было сравнительно тихо — ветер не задувал под футболку, не морозил своими ледяными порывами кожу. В тишине время шло довольно быстро, и скоро солнце стало сильно клониться к закату; все эти минуты тишины Игорь размышлял о том, что будет после, размышлял о том, как они начнут открываться дальше друг перед другом… Игорь привык к тому, что у всех людей есть истории, о которых он предпочёл бы не знать, дабы сохранить призрачную иллюзию полной святости этого человека. Такая история есть у Юли даже. Гром за правдивость ручаться не может, свечку не держал, но, если кратко… У Юли была возможность помочь девочке-соседке и хотя бы на время избавить её от ежедневных побоев со стороны отца, но она… Но Юля испугалась её криков настолько, что не смогла совладать с собой, и полицейские просто отошли от неё, не дождавшись ответа, а через десять минут уехали совсем — всем было всё равно. Через несколько дней девочку вынесли из квартиры вперёд ногами. Юле было восемь. И в случае с ней Игорь понимает, что это нанесло ей травму, понимает, что она уже и перед собой чиста, и перед тем случаем, и перед всем ебучим обществом. Тогда Юля была малышкой, ребёнком, который испугался. Цветков Костя же, например, (случайно) обобрал собственную бабку больше чем на пятнадцать тысяч в возрасте сознательном — по его собственным словам, ему тогда было шестнадцать. Что мы имеем — Игорь не знает ни одного такого случая у Прокопенко или отца, потому что, в общем-то, таким обычно с детьми своими не делятся, Юлю можно принять и простить, а Цветков просто не особо умный, и Игорь не жалеет о том, что сейчас может его не видеть каждодневно… А ещё мы имеем Серёжу. Серёжу, в которого Игорь влюблён по самое не балуйся. И он готов принять то, что такая история есть даже у него. Время пришло. Время пришло, потому что Игорь осознаёт, что никто не свят — даже Разумовский. Время пришло, потому что Игорь повзрослел, осознал, и готов теперь принять всё что угодно — так же работает любовь, да?.. Время пришло, потому что они сейчас в более чем интимной обстановке, вокруг тишина, на Серёжу падает лишь слабый свет почти-закатного солнца. — Серёж? — позвал Игорь шёпотом, когда решил уже окончательно, решил, что нет времени ходить вокруг да около. Чёткий вопрос — чёткий ответ. Серёжа «мыкнул» и продолжил смотреть на облака — те слабо плавали по небу. Игорь вдохнул. Выдохнул. — Не хочешь поговорить? На этот раз вышло без «мыканий», он лишь удивлённо повернул голову. Пару секунд помолчал, а потом спросил: — Откровенно? — запахнул джинсовку посильнее и слегка поёжился. — Откровенно, — отзеркалил движение, только вместо джинсовки кожанка. Серёжа перевёл взгляд на небо опять. Выдохнул. — О чем хочешь поговорить? — Что самое стыдно-ужасное ты делал в жизни? — Игорь спросил не церемонясь. Серёжа дёрнулся, распахнул ресницы и подавился воздухом. Повисла тишина. Тишина не продлилась долго — несколько секунд буквально, — потому что Серёжа заговорил очень скоро: — Это всё было ради этого? — притворно прикрыл глаза запястьем и охнул. Игорь нахмурился. Серёжа открыл глаза и замялся. — Ну я типа… пошутил, — отвернулся и шумно выдохнул. — А, — коротко и ясно. — Не хочешь отвечать на вопрос? — подсел чуть ближе и аккуратно положил ладонь на коленку. Серёжа вздохнул. — Да вспомнить надо, — поднял глаза, запрокинув голову, и закусил губу. Где-то вдалеке залаяла собака. — Тебе есть из чего выбирать?.. — Игорь чуть подался вперёд неосознанно. Серёжа закатил глаза — наверное, учитывая положения, те только что оказались относительно нормального положения головы прямо на затылке. — Мне нет, а вот у моих одногодок из детдома точно есть выбор, — выпалил быстро и неосознанно и сам вздрогнул. Игорь сжал ладонь на колене. — Ладно, так, самое? — нервно хихикнул и выпрямился. Невесомо опустил свою руку поверх Игоревой. Игорь уже начал сомневаться в том, что хочет это услышать — впервые он сам завел разговор такого плана, он обычно всегда был на месте допрашиваемой жертвы… Интересно, Юля чувствовала себя так же? Она чувствовала, что находится на грани, чувствовала, что только от ответа Игоря зависит, по какую сторону этой самой грани они окажутся в следующую секунду? Потому что Игорь чувствует. Серёжа помолчал ещё немного, а потом сказал тихо, но не шёпотом: — Это не то чтобы самое-самое, но оно первым пришло в голову, поэтому… — замялся и глянул на Игоря на пробу. Выдохнул: — Я обоссал салон таксисту. Специально обоссал. Повисла тишина — вполне резонно. — Контекст будет? — Игорь нервно хихикнул. Как бы это не звучало, но он чувствует, что выбрал того человека… — Ну-у бли-ин, — посмотрел прямо на Игоря и виновато улыбнулся. — Я тогда на первом курсе учился, оценки пока важны были… Это я только потом забил, но тогда ещё меня каждая четвёрка расстраивала. А этот мне из вредности тройку влепил, и я со стипендии слетел из-за неё. Со злости заказал такси до общаги на последние деньги. И вот мы едем, а он мне всё хуйню втирает и доёбывается, хотя видел, что я не в настроении. Ну я и нассал ему на пол, вроде только на коврик и попал. Он со своей попсой и не услышал. — Осужда-аю, — шутливо протянул Игорь — Теперь твоя очередь? — ухмыльнулся. Игорь вспомнил историю "в тему", и, улыбнувшись нервно, рассказал о том, как, будучи студентом юрфака, на протяжении недели кошмарил патрульную машину — два раза бензин сливал, несколько раз номера пачкал… — Контекст будет? — парировал Сережа, кажется, потихоньку осознавая, что они стоят друг друга. — Они мне на переходе около универа посигналили, а потом свернули на первом же повороте… — закатил глаза, но потом вновь подобрался и склонился чуть вперёд. — Но знаешь, в чём самый сок? — выдержал паузу, стараясь держать серьёзное лицо. Серёжа смотрел заинтересованно… — Я потом на этой же машине работал, — закончил шёпотом. По лицу напротив расползалась истеричная улыбка, а уже через несколько секунд раздался хохот. *** Когда время перевалило за семь и начало темнеть, они поспешили покинуть крышу и отправиться домой — и всё прошло удачно. — Тебе надо выспаться, — сказал Игорь, когда они вышли из такси (машину заказали еле как, все комментарии были на лбу написаны). Серёжа попрощался с водителем, захлопнул свою дверцу и заговорчески улыбнулся. Игорь понял всё ещё даже до того, как тот открыл рот: — Думаю, это получится только в компании тебя, — чистый, концентрированный флирт. — Думаю, что я не могу тебе отказать, — такой же неразбавленный ответ. Идиллия. *** Пока ехали в лифте, на камень-ножницы-бумага выбрали, у кого будут спать. Выиграл Игорь. Серёжа постеснялся снимать футболку, поэтому остался в ней и трусах. Игорь решил лишний раз того не смущать и избавился лишь от джинсов и кожанки с толстовкой. Они пришли спать, поэтому, когда легли, толком друг друга не касались… Ладно, Игорь просто боялся, что Серёжа… испугается? «Коты ведь колбасы сильно боятся», — иронично подумал, рассматривая высокий потолок… На живот вдруг легла рука, Серёжа уткнулся носом в плечо. Игорь улыбнулся и протиснул руку тому за спину. Хо-ро-шо. Они пролежали так несколько минут, а потом тело начало затекать и пришлось вновь лечь порознь — Серёже отодвинуться. Напоследок Игорь, когда Серёжа уже почти улёгся, поднялся и, чуть наклонившись, чмокнул в губы, а потом лёг обратно на спину. Сон пришёл быстро, — день очень насыщенный, немудрено, но это не то чтобы главная причина, просто… уютно. Тихо. Спокойно. — Я подумал, что ты очень зло шутишь, — сказал вдруг Серёжа, когда до полноценного наступления сна Игорю осталось всего несколько минут. Приоткрыл глаза, но двигаться не стал, лишь спросил: — Всмысле? — Поверить не мог, что у меня наконец-то что-то настолько взаимно, что даже не я первый шаг сделал. — То есть ты не по пути влюбился?.. Погоди, — перевернулся на бок и попытался заглянуть в глаза. — Ну я же сказал тогда, что всё с Гречкина началось, — повернулся спиной к Игорю в попытке спрятаться. Игорь попытку пресекать не стал и даже решил не класть ладонь на бок — тому явно сейчас не очень. Но любопытство не унять: — Ты то есть в меня, когда нанимал, был влюблён уже… Два месяца? — Да, — послышалось тихо — и громко отозвалось внутри. Игорь не смог подобрать слов, лишь с тихом вздохом ткнулся лбом между лопаток. *** Презентация прошла тихо и без происшествий — с поцелуями после и сбитым дыханием, но точно без происшествий, определенно. — Нужно отпраздновать, — сказал Серёжа, уткнувшись лбом в холодную стену лифта. Игорь поразглядывал его с полминуты, улыбаясь, а потом спросил: — Вдвоём? — оперся плечом рядом с панелью с кнопками. Серёжа выпрямился и, поджав губы, ответил: — Я хотел бы Олега позвать… — стушевался и отвёл взгляд. Игорь задумался, попытался отыскать внутри ревность, но… наткнулся лишь на слабое её подобие. — Сейчас же ты со мной? — Да, — поднял удивлённые глаза, — конечно. Пропало и подобие. — Не думаю, что хочу знать, что там у вас было раньше, — сделал несколько шагов вперёд и заключил в объятия. — Ты можешь рассказать, но я не прошу. Просто будь честным. Серёжа улыбнулся искреннее, положив подборок на плечо. Он честен. Честен как никогда.