***
Лиза стонала и выгибалась, кусалась и царапалась, оставляла ярко красные следы на бледной коже. Сегодня она была готова пойти на все, чтобы сделать ему хорошо. Единственное, что девушка могла сейчас — это просто быть рядом и поддерживать его любыми способами. Хоукай сидела на бедрах Роя, нежно поглаживая его скулы. Сам полковник прикрыл глаза и тяжело дышал, пытаясь восстановить дыхание. Сколько заходов у них уже было? Кажется, три… Лиза окинула оценивающим взглядом его красивое подтянутое тело и ухмыльнулась. Мда, он будто не собирался на войну, а уже пришел с нее. Кажется, она перестаралась… Но все эти засосы, синяки и царапины были единственным напоминанием о ней, которое Мустанг мог взять с собой. Вариант «фотография любимой девушки в бумажнике» был не для них. Слишком опасно. Слишком компрометирующе, уязвимо. Так что, Рой явно был не против. Ее ласкающую руку вдруг перехватила крепкая мужская, и Лизу потянули вниз. Хоукай отдалась этому порыву и через секунду оказалась на еще не очень ровно вздымающейся гладкой груди Роя. Она услышала, как бьется его сердце, разгоняя кровь по всему организму. Ей всегда нравилось слушать биение его сердца. Это всегда действовало на нее успокаивающе. Мустанг обнял ее одной рукой, притягивая ближе к себе. Лиза не сопротивлялась. Сейчас, в его объятиях, было хорошо и спокойно. — Лиз, — позвал откуда-то сверху тихий мужской голос. — М? — только и ответила Хоукай, блаженно прикрывая глаза. — Тебя, да и ребят тоже, на время, пока меня не будет, переведут под чужое командование, — начал Мустанг. Лиза скривилась. Работа — это последнее, о чем хотелось говорить сейчас. — Рой, давай не здесь и не сейчас, — попросила она. Но Мустанг только покачал головой. — Нет, Лиз, я должен быть уверен, что все тебе сказал и все улажено, — твердо сказал он. Девушка горько вздохнула, но не стала больше перебивать. — Я не знаю, под чье именно командование вас переведут, но, в любом случае, слушайся своего нового командира. Среди наших ребят будешь главной, хорошо? Присмотри за всеми. Просто работай, как обычно и жди меня. Ничего страшного не случится, я обещаю. Лиза подняла на Роя свои большие карие глаза и увидела, что он широко ей улыбается. В этой улыбке была теплота, надежда и… печаль. Он не хотел уходить. Не хотел оставлять ее. Но между взрослой женщиной, побывавшей на войне, пережившей боль, страдания и предательство, и мальчиком, ни разу не убивавшим, еще не совсем понимающим, как устроен этот мир, он сделал свой выбор. И Хоукай считала, что он был абсолютно правильным. — Я хочу с тобой, — проскулила Лиза, как маленький ребенок. — Нельзя, — коротко, но твердо ответил Мустанг. Хоукай вздохнула. С горечью понимая, что он прав. Она оторвала взгляд от его красивого бледного лица и начала блуждать по комнате. Во мраке спальни мало что можно было различить, но очертания небольшого чемодана, который Рой собрал еще утром, а она десять раз перепроверила, Лиза, все же, заметила. Вздохнув, девушка перевела взгляд на часы. 3:28. У Роя есть еще два с половиной часа, чтобы поспать. — Поспи немного, — мягко сказала она, рисуя причудливые узоры на груди Мустанга. — А сколько время? — спросил он. — Половина четвертого, — все так же мягко ответила Лиза. Рой застонал. — Блин, всего полтора часа осталось. Хоукай нахмурилась. — Почему полтора? Тебе же в шесть вставать. Мустанг покачал головой. — Надо Стального забрать, так что встану раньше, — объяснил он. Лиза снова подняла глаза на Роя. При упоминании Эда его лицо стало напряженным. — Ты не уверен, что он сможет самостоятельно добраться до вокзала? — с ноткой издевки в голосе спросила девушка. Мустанг скосил на нее узкие черные глаза и вздохнул. — Мало ли, что может случиться или взбрести в эту дурную голову… — неопределенно ответил он. Лиза улыбнулась уголками губ. — И этот человек еще говорит, что Хьюз — безумный отец, — шепотом сказала она. — Что? — переспросил Рой, не услышав сказанное девушкой. — Ничего, — беспечно ответила она с легкой ухмылкой. Мустанг сузил и без того узкие глаза, посверлил девушку взглядом, но ничего не сказал. В конце концов, не выдержав, он широко зевнул и прикрыл глаза. Через минуту он уже сладко сопел. Хоукай нежно улыбнулась, поцеловала полковника в щеку и натянула на них обоих одеяло, впитывая в эти последние часы все его тепло.***
— Ааа, да как эта штука надевается-то?! Перед большим гостиничным зеркалом стоял один очень разозленный Государственный алхимик и пытался совладать с военной формой, которую, по-хорошему, должен был носить всегда. Рядом, звеня массивными доспехами, суетился его младший брат, складывая в знакомый походный чемодан «все только самое необходимое». — Вот ведь *** — раздалось со стороны зеркала. Эдвард все никак не мог понять, как должен располагаться постоянно перекручивающийся аксельбант. — Брат! — укоризненно сказал Ал, застыв на полпути к чемодану с нижним бельем брата в руках. — Ладно, фиг бы с этой штукой, — сказал хмурый Эд, снимая китель. — Пойду так, — он завязал китель за рукава на поясе. Выглядело это, конечно… — Братик, я не думаю, что полковник Мустанг одобрит такое, — осторожно сказал Альфонс. Эд лишь фыркнул и небрежно махнул рукой. — Да кто его спрашивать будет. Ал только вздохнул. Он давно понял, что отношение Эда к полковнику с мертвой точки сможет сдвинуть только что-то действительно значимое. Вялые сборы братьев прервал громкий стук в дверь. — Вспомнишь солнце… — кисло сказал Эд. — О, это полковник! — подскочил Ал и побежал открывать дверь. На пороге действительно стоял Рой Мустанг в синей форме и своем черном тренчкоте. Вид у него был довольно уставший, но это не мешало его обычному властному виду. Он мило поздоровался с Альфонсом и шагнул в гостиничный номер. — Ну что, Стальной, ты го… — начал Мустанг, но остановился, когда увидел Эда. Его брови сошлись на переносице. — Это что такое? — требовательно спросил он. — Что? — невозмутимо спросил Эдвард. — Совершенно не представляю, о чем Вы говорите. — Я говорю об этом вот, — Рой указал на китель на бедрах Эда. — Ты из какого цирка уродов выкатился, фасолина? — КОГО ТЫ НАЗЫВАЕШЬ УРОДЛИВОЙ МИКРОСКОПИЧЕСКОЙ ФАСОЛИНОЙ? — взвился Эдвард, но был остановлен младшим братом. — Эээ, простите полковник, брат просто не совсем разобрался с этой золотой штукой на груди, — попытался оправдать Эда Альфонс. — Золотой штукой? — переспросил Рой, с ноткой замешательства в голосе. — Ты имеешь ввиду аксельбант? — Эм, наверное, — ответил смущенный незнакомым словом Ал. — Ну, вот этот золотой «канатик», — полковник показал кавычки в воздухе, а затем, слегка отогнув тренчкот, указал на сам элемент формы. — Да, — радостно сказал Альфонс, только сейчас отпустивший старшего брата. Мустанг вздохнул. — Иди сюда, — он жестом подозвал Эда к себе. — Зачем? — спросил насупившийся подросток. — Сделаю то, что ты своими кривыми ручонками не смог. — Нормальные у меня… — снова начал возмущаться Эдвард, но полковник прервал его. — Так, Стальной, захлопни варежку. У нас очень мало времени, а опаздывать из-за твоих психов мне не хочется. Эд мысленно поклокотал еще несколько минут, но потом нехотя поплелся к Мустангу. — Китель надень нормально, — сказал ему полковник. Эдвард готов был огрызнуться, но почему-то смолчал и только хмуро развязал рукава, снял китель с пояса и надел его правильно. — Застегни, — снова приказал Рой. Эд сверкнул глазами, но начал застегивать пуговицы. Они оказались дико неудобными, и уже на второй пуговице мальчик начал тихо чертыхаться. Немного понаблюдав за потугами подчиненного, Мустанг закатил глаза и, отодвинув руки блондина, за несколько секунд застегнул оставшиеся пуговицы. — Я и сам смог бы, — немного смущенно пробормотал подросток. Рой ничего не ответил, но мысленно почему-то улыбнулся. Так же быстро, как и пуговицы, полковник, наконец, уложил на место несчастный аксельбант. Мустанг окинул подчиненного оценивающим взглядом. Вроде все остальное приемлемо. Рукава, правда, немного смялись от такого варварского ношения, но это ничего. В конце концов, не на парад идут. Рой кивнул (непонятно кому — себе или Эду) и отошел от подростка. — Вот, хоть на человека стал похож, — полковник даже слегка улыбнулся, а затем снова посерьезнел. — Вещи собрал? — строго спросил Мустанг. — Давно уже, — огрызнулся Эд, и с вызовом сложил руки на груди, — Только Вашего королевского появления и ждали, — издевательски произнес он. Полковник, правда, на укол в свой адрес никак не отреагировал, а лишь положил руки в карманы и повернулся в сторону выхода. — Тогда пойдем, — спокойно сказал он и, не оборачиваясь, вышел из номера. Показав язык широкой спине начальника, Эд подхватил свой чемодан и, подмигнув Алу, выбежал вслед за полковником. Догнал он его, как ни странно, только у самого выхода из гостиницы, чем заработал ухмылку со стороны начальника и небрежно брошенное: «А ты у нас, оказывается, не креветка, а улитка». Эд закипел и пробормотал пару ласковых насчет полковника. При выходе троицу уже ждал автомобиль полковника, как обычно идеальный. Эдвард, конечно, никогда не говорил Мустангу, но ему очень нравилась машина полковника, и он очень хотел бы поводить ее. Но проблема была в том, что, во-первых, полковник-урод никогда не даст свою драгоценную машину в пользование Эда хотя бы на секундочку, а во-вторых, мальчик просто-напросто не умел водить. Маленький алхимик вздохнул и сел на пассажирское сиденье. Тут же Эд был придавлен железной оболочкой собственного брата. Езда заняла около двадцати минут и уже в 6:49 они были на вокзале. Покупать билеты им не потребовалось, однако какие-то бумажки Мустанг все же показал работнику железной дороги. Также понадобились серебряные часы Эда, так как человек, с которым разговаривал полковник, до последнего не верил, что перед ним знаменитый Стальной алхимик. Когда все было улажено, все направились на перрон, искать нужный поезд. Это труда не составило, рядом с их поездом была куча солдат. Прощающихся с мамами-сестрами-девушками-женами и так далее. От такого довольно печального вида, Эда почему-то самого потянуло поближе к брату. Он вдруг остро осознал, как сильно будет скучать по Алу и как сильно не хочет уезжать. Эд резко остановился и повернулся к брату. — Ал, я… Я буду очень скучать по тебе, — как-то слишком тихо сказал он. Это была довольно банальная фраза и, наверное, стоило сказать что-то еще. Вообще, было еще очень много того, что нужно было сказать, но именно сейчас слова почему-то не шли, голова была пуста, а сердце сжималось. Но Эдвард вдруг почувствовал, что стальные руки крепко обнимают его, будто, и, не ожидая больше никаких слов. — Я тоже буду очень скучать по тебе, братик, — сказал Ал с удивительной нежностью в голосе, на которую, как заметил Эд, сам он не был способен. — Я буду скучать, но я буду верить в тебя. Ты обязательно вернешься оттуда и не вздумай умирать, понял? Ты не можешь умереть пока мы не достигли своей мечты, пока ты не будешь ходить на своей плотской ноге и брать предметы человеческой рукой! — голос Альфонса поменялся на решительный. Эд улыбнулся и сильнее обнял брата, сейчас, как никогда жалея, что Ал, не сможет этого почувствовать. — Да, ты прав. Я не могу так просто уйти пока не верну тебе тело, верно? — весело спросил он. — Угу, — все также решительно кивнул Ал. Поезд издал гудок, извещая о том, чтобы пассажиры поскорее занимали свои места. — Стальной, нам пора, — сказал откуда-то сбоку голос полковника. Эдвард внутренне зарычал. «Этот человек просто создан для того, чтобы все портить!» — подумал мальчик и с огромной неохотой вынырнул из объятий брата. Эд бросил на Мустанга хмурый взгляд, а потом снова перевел его на брата. — Ну, мне пора, вроде как… — без надобности сказал Эд. — Удачи тебе, — искренне пожелал Ал. Постояв еще немного в неловкой тишине, Эдвард все же повернулся и направился к ближайшему вагону. Вместо обычных кондукторов были военные, которые спрашивали не билеты, а имена и звания, помечая все в каких-то своих списках. Когда Эд назвал себя и свое звание, военный с блокнотом в руке скептически посмотрел на него из-за чего Эду, с громким наигранным стоном пришлось снова показывать часы. Войдя в вагон, Эдвард сразу бросился к окну, чтобы найти в толпе Ала. Сделать это оказалось нетрудно — огромный доспех выделялся на фоне всхлипывающих женщин и детей. Разглядев в окне брата, Альфонс принялся усердно махать ему. Эд ответил тем же. С еще одним звучным гудком поезд тронулся, Эда слегка качнуло, но это не мешало все еще махать брату, который становился все меньше и меньше… Затем платформа полностью исчезла из виду, а вместе с ней и единственный родной человек, который остался у подростка, которого пришлось оставить одного из-за того, что его старшего брата отправляют на войну. Отправляют убивать людей… От этой мысли внутри у Эда все похолодело. Последнее время он как-то откладывал эту мысль, пытался задвинуть ее подальше на самые задворки своего сознания, но теперь, когда он остался один на один с собой, осознание нахлынуло на него, затопив с головой. Эд судорожно вдохнул. Что будет, если он действительно убьет человека? Как он после этого посмотрит в глаза Алу, Уинри, бабули Пинако. Ничто уже не будет прежним… Он уже не будет собой. — Эй, Стальной, — послышался знакомый голос из-за спины. — Кончай всем свою задницу демонстрировать и отлипни уже от окна. Полковник? Что он здесь делает? Неужели не успел вовремя выбежать из вагона и его увезли вместе с призывом? Эд медленно обернулся. Вдруг ему показалось, и это был просто какой-то незнакомый недовольный солдат с просто очень похожим голосом? Но нет. Золотые глаза мальчика встретились с знакомыми черными его начальника. — П-полковник? Что Вы тут делаете? — ошеломленно спросил Эд. Мустанг ни реакции, ни вопросу Эдварда совершенно не удивился. — Еду в Кернибах, — спокойно ответил он.