Последствия

Это было странно. Некомфортно. Неправильно. Так думал Эд, свесившись с верхней полки в третьем плацкартном вагоне поезда идущего в город Брит, находящийся всего в нескольких километрах от воинственного Кернибаха. А чего собственно Эдварду не лежалось спокойно на спине, как всем нормальным людям? Зачем следовало висеть на пузе старательно глядя вниз. Ответ был крайне прост — так открывался прекрасный вид на спящего на нижней полке одного приставучего полковника, который вообще непонятно зачем тут нужен. На самом деле, Эд никогда не видел спящего Мустанга. Кто бы что ни говорил о том, что он любит поспать на рабочем месте, Эдвард ни разу такого не видел. Хотя, это, конечно же, не мешало подкалывать по этому поводу начальника. Но сейчас мальчик, как зверя в зоопарке, внимательно изучал полковника. Он выглядел довольно усталым еще когда забирал его из гостиницы, поэтому неудивительно, что на все гневные вопросы Эда он ответил короткое «потом» и завалился спать. Эдварда так и подмывало бросить чем-нибудь в начальника, чтобы тот проснулся и, наконец, объяснил, что происходит, но что-то останавливало подростка. Возможно, это были большие синяки под глазами полковника или слишком мирный расслабленный вид того во сне. В общем, Эд решил дать ему пару часов. Однако только Эдвард решился на такой благородный поступок, как Мустанг вдруг начал морщиться во сне. Эд подумал, что не его это дело, какие там кошмары снятся полковнику и уже начал полностью возвращаться на свою полку, как услышал тихое бормотание, которое заставило его остановиться. Он снова свесился с полки и прислушался. Разобрать все не получилось, но Эд четко услышал три слова, из-за которых у него внутри что-то сжалось. «Эд», «нет» и «умоляю». Мальчик судорожно сглотнул. Что же такое снится Мустангу и откуда в этом сне сам Эдвард? Эд даже не был уверен, хочет ли он знать ответ. Полковник вдруг сильно зажмурился, а затем, с каким-то странным звуком, распахнул глаза. Большие золотые глаза встретились с узкими черными. Эд испуганно смотрел на полковника, а сам Мустанг, кажется, еще не совсем понял, что уже проснулся и кошмар кончился. Несколько невероятно долгих секунд алхимики играли в гляделки, пока полковник не заморгал, немного растерянно. Он обвел взглядом вагон, а затем, с тихим вздохом снова прикрыл глаза. Эд уже начал думать, что Мустанг снова уснул и хотел возмутиться, но полковник снова открыл глаза и резким движением сел прямо, спустив ноги на пол. — Эй, полковник, — наконец недовольно позвал Эд. Мустанг еле заметно вздрогнул и поднял голову, снова встретившись глазами с мальчиком. — Чего тебе? — не менее недовольно спросил он. — Вы обещали все рассказать, — ответил маленький алхимик с нажимом. Полковник несколько секунд смотрел на него, а затем с громким вздохом опустил голову и провел ладонью по лицу. — Тогда сползай. Я не буду разговаривать, задрав голову. Эд тихо фыркнул. Вообще слезать вниз ему не очень хотелось. Он уже довольно уютно устроился у себя на полке, а то подобие лестницы, по которой нужно было подниматься на верхнюю полку и спускаться с нее, было неудобным и болезненным. Но ради добычи интересующей его информации, Эдвард был готов пойти на жертву. Кое-как он сполз вниз, уселся напротив Мустанга и сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что с нетерпением ждет ответов на свои вопросы. Но полковник говорить не спешил. Он сладко зевнул, прикрыв рот ладонью в перчатке. Это была не боевая перчатка, а обычная белая. Мустанг иногда носил их, и Эд искренне удивлялся, зачем они ему нужны. Вот сам мальчик, например, вынужден был их носить, чтобы кто не надо не раскрыл его секрет, а полковнику зачем? Ведь если перчатка, то боевая, а если не в бою, так с голыми руками приятнее ходить, разве нет? Так зачем носить обычные? Эд на этот вопрос нашел простой лаконичный ответ, которой вполне устраивал мальчика и который тот считал единственно верным — затем, что Мустанг — придурок. Вот и все. Просто и ясно. После зевка полковник потянулся так, что Эду показалось, что у начальника что-то хрустнуло. «Как бы не развалился по дороге» — подумал про себя Эд и тихо хихикнул. Мустанг вопросительно посмотрел на него, но Эдвард лишь покачал головой. Наконец, закончив с зарядкой, полковник закинул ногу на ногу и, так же, как и Эд, скрестил руки на груди. — Ну и что ты хочешь узнать? — скучающим тоном спросил он. Эд закипел от такой наглости, но набрасываться на начальника все же не стал. — Какого лешего Вы тут делаете, полковник? Я думал, что это мое задание. Мустанг несколько секунд обдумывал ответ, а затем картинно вздохнул. — Я тоже так думал. Что тебя пошлют туда в качестве наказания и все. Но ситуация оказалась сложнее и им понадобилась большая сила, поэтому было решено отправить с тобой еще одного алхимика. К сожалению, я оказался единственным алхимиком, не находящимся на данный момент на миссии, так что, меня тоже запрягли. Все время пока Мустанг говорил, Эд внимательно изучал его, ища хоть какие-то признаки фальши или недоговорок. Но полковник не отводил взгляд, говорил совершенно спокойно и ни один мускул не дрогнул на его лице. Видимо, он действительно говорил правду и его самого отправили в этот злосчастный город. Стоп. А почему собственно Эд решил, что Мустанг будет ему лгать? Ехать на вооруженный конфликт явно не великая радость, и полковник был не из тех военных, для которых поля боя — это жизнь и, кажется, пережив Ишвар, он не очень-то рвался снова идти на войну. Так с чего бы у Эда это странное чувство. Откуда эта мимолетная мысль о том, что полковник поехал только потому, что Эдварда отправили на фронт. Будто сопровождающий. Эд скривился и фыркнул. Что за бред. Мустанг ведь только что все объяснил. — Вот ведь. Мало того, что в самое пекло отправили, так еще и с Вами, — последнее слова мальчик специально выделил и сверкнул золотыми глазами на полковника. — Я, знаешь ли, тоже не горю особым желанием ехать, — закатил глаза Мустанг. — Но раз уж так вышло, то предлагаю не действовать друг другу на нервы. Эдвард сузил глаза и громко фыркнул. — Вы это себе скажите. Вы же и минуты прожить не можете, чтобы не подшутить надо мной, — сказал он язвительно. Полковник тихо вздохнул, откинулся на стенку и прикрыл на несколько секунд глаза. Когда он заговорил, его голос звучал устало: — Куда ты едешь? — Мустанг открыл глаза и впился взглядом в мгновенно растерявшегося Эда. — В Кернибах, — ответил Эд, сбитый с толку внезапным вопросом. — Зачем? — задал следующий вопрос полковник. Эд нахмурился. К чему эта дурацкая викторина? — Чтобы подавить восстание, — на этот раз голос звучал раздраженно. — А как подавляют восстания? У Эдварда на лбу запульсировала жилка. Он открыл рот, чтобы выкрикнуть что-то в лицо надоедливому начальнику, но остановился. Как подавляют восстания? В голову приходил только один вариант, но озвучивать его Эду очень не хотелось. — Убивают восставших людей, — намного тише, чем ему хотелось бы, ответил, наконец, мальчик. — На поле боя никому не будет дела до наших препирательств и твоих закидонов. В мирное время, ты не относишься ко мне, как к настоящему командиру и часто делаешь все совсем не так, как я тебе говорю. Я, конечно же, не в восторге от такого поведения, но там ты можешь себе это позволить. Но на поле битвы, ты должен слушаться меня неукоснительно. Что бы я тебе ни приказал. От этого будет зависеть не только твоя жизнь, но и моя, и жизнь твоих боевых товарищей, всех этих солдат, — полковник обвел рукой вагон, — которых дома очень ждут. От твоей сознательности будет зависеть очень многое. Поэтому еще здесь, когда мы далеко, я прошу тебя включить голову и пересилить свою строптивую натуру. Если не по моему приказу и не ради товарищей, то ради Ала. Он ведь очень расстроится, если с тобой что-то случится, — Мустанг замолчал и посмотрел на Эда каким-то очень странным взглядом, в котором, на мгновение, как показалось Эдварду, промелькнула грусть. Маленький алхимик совершенно не знал, как реагировать на такую речь. Несколько мгновений он просто сидел, хлопая длинными золотыми ресницами, но потом собрался и сказал первое, что пришло в голову: — Я это и без Вас знаю, — буркнул Эд. — Я очень на это надеюсь, — только и ответил полковник и отвернулся, переведя взгляд в окно. Сейчас они проезжали небольшую деревушку. Домики мелькали огоньками в сумерках, блестела речка, редкие люди, маленькими фигурками шли по дороге. Что они забыли в такой близи от станции? У каждой из этих фигурок свои дела, своя судьба. Смотря на все это со стороны можно было отвлечься и представить себе, что это просто поездка, и ты приедешь куда-нибудь в глушь, где почти нет людей, но есть вот такие маленькие домики озерцо или речушка. Рой прикрыл глаза. Они с Лизой всегда мечтали, как-нибудь отправиться в такую глушь… Только вдвоем. Как свободные люди. Мустанг резко распахнул глаза и затряс головой. О чем он только думает? Сейчас у него есть дела, и нет времени витать в облаках, лелея мечту, которая, скорее всего, так навсегда и останется мечтой. Он посмотрел на Эда. Мальчик сидел и смотрел прямо перед собой, сведя светлые брови к переносице. Рой невольно улыбнулся. Ему всегда было интересно, что творится в голове у этого пацана. Пацана… Сердце у полковника защемило, когда он представил себе этого ребенка на поле боя. Зачем он вообще привел его в армию? Он что, не знал, как все устроено? И что этот день может наступить? Нет, конечно, он все это знал. Просто наивно надеялся, что пронесет, все как-нибудь обойдется и Эд никогда не попадет в такую ситуацию. Вот только миру, кажется, нравилось издеваться над Роем. Он был готов к такому повороту событий не больше, чем Эдвард, а может, даже меньше. Мальчик не знает, на что идет и в этом его преимущество и одновременно слабость. Полковник же знает, во что они вляпались и это дает ему преимущество владения ситуацией, но угнетает психологически. Что лучше — блаженное неведение или холодное знание? Никто не даст точный ответ. Эд краем глаза заметил, что полковник смотрит на него. И не просто смотрит, а как-то грустно улыбается, но не Эдварду, а себе самому, каким-то своим мыслям. Хотя нет. Вот улыбка сползла, и выражение лица Мустанга стало каким-то… несчастным? Да что с этим человеком сегодня? — Эм, полковник, — позвал начальника Эд, не выдержав взгляда. При звуке голоса Эдварда Мустанг вздрогнул и уставился на подчиненного уже более сознательно. — Чего? — Вы так таращитесь на меня, с Вами все в порядке? — почему-то осторожно спросил мальчик. — Да, — ответил полковник, возвращая маску уверенности. Эд недоверчиво сузил глаза, на что Мустанг свои глаза театрально закатил. — Все прекрасно. Просто уже ночь и я хочу спать. Эдвард фыркнул. — Вы ведь продрыхли несколько часов, — наигранно недовольно сказал он, на что получил вполне логичный ответ. — Этого, знаешь ли, не всегда достаточно, так что сейчас я иду спать и тебе советую, чтобы не быть завтра вареным, — назидательно сказал полковник. Эдвард помолчал, взвешивая все «за» и «против» и, подавив зевок, решил, что сон — эта идея очень даже неплохая и, скинув ботинки, полез по жутко неудобной лестнице к себе на верхнюю полку. Покопошившись немного, устраиваясь поудобнее, он завернулся в одеяло, из-за постельного белья, пахнущего стиральным порошком, и уже начал проваливаться в сон, как услышал голос полковника откуда-то снизу: — Спокойной ночи, Стальной, — сказал Мустанг на удивление… по-человечески, что ли. Не своим обычным, слегка надменным тоном и не командным голосом, а так, будто бы он действительно желал спокойной ночи какому-нибудь своему другу. Искренне. — И Вам, — наконец, смущенно ответил Эд, пряча лицо в подушку. Снизу послышалось довольное хмыканье, а затем все стихло, даже солдаты, до этого гоготавшие где-то рядом, наконец, угомонились, и остался слышен лишь убаюкивающий стук колес. Последняя мысль, которая пришла Эду в голову, прежде чем он окончательно отправился в царство Морфея, была: «что же все-таки за кошмар приснился полковнику?..»

***

Эд бежал. Он не знал куда, не мог вспомнить, зачем и почему, но продолжал свой бешеный спринт. Вокруг все было как-то смазано, так что было не понять, где он находится. Мальчик тяжело дышал, судя по всему, он бежал уже долго по этой неизвестной местности в не менее неизвестное место. Вдруг чья-то рука железной хваткой схватила Эда за рукав. Только сейчас маленький алхимик заметил, что на нем не его любимый красный плащ, а синяя военная форма, почему-то очень грязная. Подняв глаза на обладателя схватившей его руки, Эдвард увидел крепкого мужчину с густой щетиной, шрамом на щеке и очень страшными свирепыми карими глазами. Он, так же, как и Эд, был одет в армейский синий. — Ты куда это собрался? — спросил его мужчина. Его голос был больше похож на рычание дикого медведя. — Решил дезертировать? — хватка на руке Эда стала сильнее. Эдвард со страхом в глазах смотрел на мужчину и открыл рот в попытке хоть как-то оправдаться перед ним, но горло свело странным спазмом и Эд не смог произнести ни звука. Мальчик стоял, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба, испуганно смотря на солдата перед ним, почему-то даже не пытаясь высвободиться из его цепкой хватки. Вдруг непонятно откуда в руках у мужчины материализовался автомат, который он с силой вдавил Эду прямо в грудь, выбивая из мальчика воздух. — Ты — солдат, — прорычал мужчина прямо в лицо Эду. — Не вздумай сбежать, — он сверкнул своими страшными глазами и испарился, оставив в память о себе на удивление тяжелый автомат в руках Эдварда. Мальчик посмотрел на оружие в своих руках, и ему захотелось со всей силой отбросить его куда-нибудь в сторону и продолжить бег, чтобы быть подальше от этого места. Эд ненавидел оружие, но особенно сильно он не любил именно огнестрельное. Он не мог это объяснить, но почему-то пользоваться ножами, копьями и, конечно же, алхимией при поимке преступников было ему психологически легче. — А что меняется, Эдвард? — Эд обернулся на ужасно знакомый голос и встретился с бесстрастными глазами старшего лейтенанта Хоукай. Главный специалист по огнестрельному оружию, которого только знал Эдвард. Лучший снайпер Аместриса. Мальчик отшатнулся. Это была не обычная профессиональная бесстрастность, которая все равно, как видел Эдвард, отдавала теплом лейтенанта. Это было что-то холодное, пустое. Эд задался вопросом: «Может, именно такими были глаза доброй лейтенанта Хоукай там, в аду, называемом Ишварской зачисткой?». — Все это все равно оружие. Я выбрала огнестрельное оружие, потому что мне казалось, что оно не оставляет ощущения крови на твоих руках. Однажды, я сказала об этом полковнику, а он лишь ответил, что я обманываю саму себя. И он полностью прав, Эдвард. Холодное или огнестрельное — это не важно. Все равно это оружие. А ваша алхимия хуже всего, — лейтенант несвойственным для нее брезгливым тоном выделила словосочетание «ваша алхимия». — Это оружие массового поражения, а Государственные алхимики созданы лишь для того, чтобы убивать. У них нет другой роли, и ты действительно просто глупый ребенок, если не понимаешь этого. Избалованный опекой полковника, ты думал, что неприкосновенен, что он сможет вытащить тебя из всех проблем, которые ты создаешь. Что ж, смирись с реальностью, что полковник Мустанг не всесилен. Ты не имеешь права сбежать, — голос лейтенанта звучал убийственно. Эд смотрел на девушку перед собой, широко распахнув золотые глаза. Нет, этого не может быть. Лейтенант никогда бы так не сказала. Это не она, не она… И что с того? Даже если это не сама лейтенант Хоукай, ее слова не перестают быть… чистой правдой. Эдвард опустил голову, не в силах больше выдерживать холодный взгляд лейтенанта. Она права, как всегда права. Он действительно думал, что все обойдется само собой и когда рушил очередное здание всегда думал, что Мустанг как-нибудь со всем разберется, ведь он же начальник. Сам вызвался, пусть сам и разгребает. Он не был готов к тому, что полковник тоже просто человек и не контролирует все армию вплоть до фюрера, что он тоже может проиграть бой с каким-нибудь заплывшим жиром генералом. И вот в его руках автомат, его призывают на войну, и он не может уйти. И все только по его глупости. Вдруг лейтенант Хоукай исчезла, а автомат в его руках вдруг стал еще тяжелее, послышался странный звук и Эд почувствовал, как что-то начинает течь по его рукам. Он посмотрел вниз, и внутри все похолодело от страха и отвращения. На его руках была кровь. Много крови. — Что ты наделал, брат?! — услышал Эд голос любимого младшего брата. Он быстро вскинул голову и увидел… не доспехи… — перед Эдвардом стоял мальчик лет девяти, с золотыми волосами и большими, такими же золотыми глазами. Это был Альфонс. Такой, каким он был до той роковой ночи, до их главной ошибки, которая заперла маленького мальчика в стальное тело. Эдвард просто окаменел. — Что ты наделал?! — снова повторил он, глядя золотыми глазами на кровавые руки брата. — Ты убил человека… Ты убийца! — вдруг закричал Ал и по его немного пухлым щекам потекли слезы. У Эдварда в один момент разбилось сердце на миллионы осколков. Единственный, кто всегда его поддерживал, единственный для кого он жил и делал все, назвал его убийцей. Но Эд не обиделся на брата, конечно нет. Ведь он прав. Вот кровь на его руках, вот автомат, тоже его и вот серебряные часы, на цепочке пристегнутые к кожаному поясу, говорящие о том, что он добровольно подписался на роль живого оружия. Эду захотелось закричать, заплакать, рвать на себе волосы, но он не мог. Горло все еще сводило спазмом, из-за чего он не мог вымолвить и слова, руки и ноги почему-то не слушались, а слезы просто не шли. Вот так он и стоял, с автоматом на шее, кровавыми руками и смотрел на брата, глазами, как он думал, убийцы. Но исчез и его брат, и Эдварду показалось, что что-то внутри него умерло. Просто ушло навсегда. Он чувствовал, что очень не хотел, чтобы это «что-то» исчезало, но было уже поздно. Наконец, каким-то странным образом, Эд почувствовал, что может что-то вымолвить. Слезы потекли по почему-то грязным щекам, маленькое тело затрясло, а с губ, наконец, сорвалось тихое «помогите». Эд распахнул золотые, почти светившиеся в темноте глаза. Он почувствовал, как из глаз, пробегая по щекам и затекая в уши, текли слезы. Тяжело дыша, мальчик смотрел в потолок. Было темно, стук колес, храп солдат, а самое главное, тяжелое дыхание самого Эда были единственными ночными звуками. Эдвард никак не мог отдышаться, вытирать слезы он не стал, только повернулся и уткнулся красным от плача лицом в белую подушку. От слез и эмоций начала болеть голова и забился нос. Эд шмыгнул им, как он надеялся, достаточно тихо, чтобы никто не услышал и ничего не заподозрил. В голове Эдварда яркими всполохами возникали фрагменты кошмара — солдат с цепкими руками, страшная холодная лейтенант Хоукай, плачущий брат, кровь на руках… Новая порция слез хлынула из уже опухших глаз маленького алхимика. Тихо шмыгать получалось все хуже, так как соплей скапливалось все больше. Вдруг мальчик почувствовал на своей подрагивающей спине большую теплую руку. Эдвард чуть не подпрыгнул от неожиданности и, забыв о том, какое красное у него лицо, и что он вроде как хотел скрыть свое состояние от других, оторвал голову от подушки и повернул ее в сторону руки. Он встретился взглядом с обеспокоенными черными узкими глазами. Эдварду понадобилось довольно много времени, чтобы идентифицировать человека перед ним, а когда до мальчика, наконец, дошло, то его щеки вспыхнули красным. «Вот же ш! — подумал Эд. — Только не перед полковником…». Эдвард уже был готов отбиваться от приставучего начальника, но, как ни странно, Мустанг ничего не сказал, а на секунду исчез вместе с рукой, но через несколько мгновений снова появился, протянув Эду жестяную кружку с водой. Эдвард несколько секунд тупо пялился на кружку, а затем как-то робко протянул руку и взял ее. Вода была прохладным благословением, спасшим его от икоты и приведшая мальчика немного в чувства. Допив, он вернул кружку полковнику, который все так же, стоя балансируя на нижней полке, держась одной сильной рукой за верхнюю, смотрел с таким же нескрываемым беспокойством. Эд протянул кружку обратно Мустангу. — Спасибо, — тихо и робко сказал Эд, не смотря начальнику в глаза. — Еще не хочешь? — спросил полковник, забирая кружку. Эдвард покачал головой, надеясь, что в темноте вагона, Мустанг увидит этот жест. Начальник снова скрылся где-то внизу. Эд услышал какое-то шуршание копошение снизу и где-то через минуту или, может, чуть больше, снова показалась черноволосая голова полковника. На этот раз, он протягивал мальчику бумажную салфетку и… маленький кусочек шоколадки. Откуда она у него? Эдварду стало дико неловко, но во всех чертах лица начальника читалась решимость, и было видно, что он не примет отказа от обоих предметов. — Не глотай сопли в себя, высморкайся лучше, если не хватит — еще принесу, — сказал Мустанг, глазами указывая на бумажную салфетку в правой руке. Его голос звучал так… по-родительски. Эд пробормотал что-то нечленораздельное и взял салфетку. Смачно высморкавшись, он скомкал ее и положил рядом с подушкой. — Давай сюда, — полковник потянулся за скомканной салфеткой свято хранившей сопли Эда. Мальчик отложил комочек подальше от руки начальства. Полковник на это только закатил глаза. — Эд, не будь ребенком, — Эдвард вздрогнул. Мустанг никогда не обращался к нему по имени. Только позывной. — Я сам утром выброшу, — гнусаво ответил Эд. Полковник неодобрительно покачал головой, но спорить с мальчиком не стал. Затем он перевел взгляд на другую руку и кивнул маленькому подчиненному. — На, бери, а то она сейчас у меня в руке растает. Эд немного помялся, но все же решил, что отказать было бы слишком некрасиво, да и сладкое он очень любил. Поэтому потянувшись, он робко взял из раскрытой ладони Мустанга небольшой кусочек молочного шоколада. — Спасибо, — снова поблагодарил Эдвард. Такого проявления заботы он от своего ненавистного начальника никак не ожидал. — Пожалуйста, — мягко сказал полковник и как-то подбадривающе улыбнулся. Эдвард застыл. Было так непривычно видеть его обычно такого надменного недосягаемого непробиваемого начальника таким. Простым человеком. Тут поезд сильно качнуло и полковник, который вообще непонятно как держался, потерял последнюю опору и грохнулся вниз. Послышался удар тела о находившийся внизу стол и не самые приличные слова. — Полковник! — испуганно вскрикнул Эд и свесился вниз. Мустанг уже успел усесться на свое место, с шипением потирая нижнюю часть спины. — Вы в порядке? — осторожно спросил мальчик. — Лучше всех, — проворчал полковник. Эд закусил губу. Если бы Мустанг не возился с ним, как с маленьким напуганным ребенком, то не упал бы. Эдвард был уверен, что падение было болезненным, и почувствовал вину за боль начальника. — Простите, — тихо сказал он. Полковник оторвался от растирания ушибленной спины и уставился вверх, смотря на Эда с удивлением в черных глазах. — За что? — спросил он. — Ну, из-за меня Вы упали, — почему-то очень тихо сказал Эдвард. Мустанг фыркнул и снова тепло улыбнулся мальчику. — Ты тут не причем. Это наши разборки с гравитацией, — подшутил полковник, и Эд улыбнулся кончиками губ. — Не переживай и иди спать. Эдвард едва заметно кивнул и вернулся на свою полку. Эд был очень благодарен начальнику за то, что он не стал спрашивать, что случилось, допытываться, почему он плакал, ведь полковник явно заметил его красное лицо, но ничего не сказал. Однако такими, казалось бы, мелочами, как кружка воды или салфетка, Мустанг поддержал его больше, чем, если бы он заставил мальчика говорить. Эд прикрыл уставшие глаза. Голова так и болела, а нос снова забился, но Эдвард знал, что на этот раз будет спать спокойным сном. — Полковник, — тихо позвал Эд, не открывая глаз. — М? — только и раздалось с нижней полки. — Спокойной ночи, — Эдвард не знал, можно ли желать второй раз за ночь «спокойной ночи», но чувствовал необходимость сказать эти слова, скорее, как слова благодарности за помощь. — И тебе, — ответил полковник, а затем, вдруг, добавил: — Приятных снов. Эдвард расплылся в широкой улыбке. — И Вам.