Fate/Impact

Урук был древним городом Шумера, а затем Вавилонии. Когда-то это был самый важный город в древней Месопотамии. Он был расположен в южной части Шумера (современная Варка, Ирак), к северо-востоку от реки Евфрат - всё это делало из него один из самых благоприятных городов в то время. Но на каждый плюс был свой минус. Правил этим прекрасным городом деспот и тиран Гильгамеш, считающий себя выше всех, включая и богов. Он был на две трети богом и на треть человеком, и никто другой в мире не мог сравниться с ним. Он был эгоистичным, обладающим высокой божественностью и верившим в свою непобедимость. Он был Королём Героев, он обладал всеми вещами в этом мире, он был первой легендой. Гильгамеш появился на свет, чтобы стать королём и Краеугольным Камнем Небес между восходящим человечеством и увядающими богами. Но рано или поздно всему приходит конец. Разгневанные боги решили избавиться от неугодного им короля создав Энкиду, — божественные цепи способные сковать всё - от людей до богов. Абсолютизм, угнетение, насилие, поборы и полный упадок из-за эгоизма Короля. Народ королевства роптал на изменения, и даже боги недоумевали по поводу масштабов предполагаемых преобразований. Виной всему этому стало то, что с самого детства Гильгамеш знал, кем он будет, и что будет делать, в него была заложена эта личность ещё при рождении. Тогда к высокомерному королю пришел Энкиду, чтобы исполнить указ богов. За пределами Урука они сражались несколько дней и ночей, Король Героев использовал всё, чтобы его победить, весь свой арсенал. Тогда, когда уже не один из них не мог устоять на ногах, они осознали свою беспомощность: один тычок и они оба мертвы. Гильгамеш вместе с Энкиду упали на землю, а Король чуть ли не лопнул от смеха, осознав, что, если бы они нанесли друг другу ещё удар, осталось бы только два трупа глупцов. Энкиду не понимал его, но все же спросил: «Ты не жалеешь о своих потраченных сокровищах?», а король все пуще захохотал: «Отчего же? Если ты тот, на ком я должен использовать их, то нет ничего невероятного в том, чтобы оказать тебе честь». Болтая о жизни и бытие наступила ночь, пока Гильгамеш не предложил Энкиду пойти вместе и выпить по кружке эля за ничью. После этого случая они оба сильно изменились, Гил стал мягче к своим подданным, а Энкиду не понимал с чего вдруг, он так изменился. У Гильгамеша впервые появился друг и соперник равный ему по силе, уже тогда можно было заметить изменения в нем. Его эго постепенно стало уступать место разуму... Он был, чего греха таить, могуществен и богат несказанно, прекрасен внешне, силой не обделён, — величайший король мира времени того. Под его властной рукой Урук, это было несомненно, цвёл и пахнул, рос на глазах. Даже боги, что покровительствовали над землёй: и той, где стояла славная столица, и той, что вокруг разбросана,— были вынуждены опустить свой взор на мир смертных. Больше просто пропускать огни ненависти в сторону Гильгамеша им было не под силу. И это лишь больше гневило их нечеловеческие души. Даже так сильно почитаемая простым народом богиня плодородия прониклась к правителю любовью. Иштар, неожиданно для себе подобных, была готова сделать его своим суженным и сразу предложила великому царю взять её в жёны. Да, без сомнений, древняя богиня была прекрасной, — темные косы, как шёлк, больше ясные глаза, сладкие губы. «Разве не идеальная королева?». Вот только услышала женщина лишь резкий отказ, этот жалкий не принадлежащий ни одному миру, — ни к небесам, ни к смертным,— посмел отвергнуть её. Гильгамеш знал, кто она на самом деле. Язвительная ведьма, неверная и жестокая змея совращающая людей: от мужчин до женщин. Для Иштар не было разницы. Никого подобного подле себя он видеть не желал, даже в самых страшных снах не хотел принимать предложение её. Это было до боли мерзко, отвратительно. Для небрежной Иштар это был не просто удар, это было личное оскорбление, за которые обидчик был обязан заплатить. Заплатить сполна, претерпеть наказание, что выберет она сама. Тогда пошла к своему отцу, к самому богу Ану, дабы сообщить о нанесенном её чести удару. Тогда разгневанный Ану выпустил Небесного Быка. Таков был приговор избранный дочерью его. Освобожденный и ничем не скованный небесный зверь на протяжении семи лет разрушал все, что было перед его взором: от полян до лесов, от лесов до полей, от полей до деревень, от деревень до городов. И, когда подданные пришли к королю молить о спасении, он уже был готов к свержению небесного зверя. Вместе со своим другом Энкиду он сковал быка "Цепью небес" и уничтожил зверя. Репутация богини плодородия была растоптана, но гнев ее всё не утихал. Она была не в себе от злости, и тут Иштар потребовала смерти того, кто убил зверя небес. Этот абсолютный грех не оставил без внимания ни одного из богов, но они никак не могли повлиять на Короля Героев. Вот только Энкиду являясь творением богов был саморазрушен изнутри. Постепенно его друг слабел, пока и вовсе не вернулся к тому из чего появился... Гильгамеш, держа на руках исчезающий кусочек глины, пылал праведным гневом, именно он был тем кого должны были наказать боги, и вот как они поступили. Они отняли единственный луч света в жизни Короля, тот самый лучик, который смог вытянуть из него человеческую натуру и показать каким на самом деле должен быть Король Героев. Энкиду пытался успокоить своего друга, говоря, что он был лишь одним из его нескончаемых сокровищ и что он сможет найти подобных себе лишь стоит ему постараться. В ответ Гильгамеш заявил: «Ты один стоишь их всех. Настоящим я заявляю. Во всём этом мире, только один достоин быть моим другом. И за всю вечность, твоя ценность не изменится». Когда же время Энкиду истекло, Король Героев вернул этот кусочек глины обратно в реку и отдал дань уважения тому, кто был его первым и единственным другом. Смерть лучшего друга изменила взгляды Короля на жизнь, он продолжал править, но чаша весов всё продолжала колебаться, вселяя в Короля страх перед своим концом... – Хм...Так вот каким меня запомнили люди... Не рассудительный вождëм, а эгоистичным тираном. Жизнь – это то, что меняет смысл в самих людях, жизнь определяет исток человека и его конец... Мой собственный эпос тому подтверждение, как иронично... – Но все же, Вы Король Героев, — сильнейшая Героическая душа среди всех. Остальные лишь пыль под вашими ногами, не более. — Котомине Кирей, так звали человека, что льстил Королю Героев. – Лесть не сделает правду слаще, Кирей. Так же как и Грааль, созданный для исполнения сакральных желаний, не сможет ответить требованию своего владельца. – Грааль – лишь сосуд, содержащий в себе Ангра-Манью, – все зло этого мира. Вы, Король Героев, полностью погрузились в него и достойно вынесли все невзгоды, чего и стоило ожидать от вас. Гильгамеш был на удивление задумчив в этот день. Он все вглядывался в свое отражение в бокале, будто пытаясь отыскать там то, что очень давно потерял, но так и не смог найти. – В этой сгнившей эпохе не осталось достойных и благородных войнов: тех, кто бы стремился к развитию... Но даже я не могу знать всего на этом свете... – Я Король Героев, – Гильгамеш достигну истины. Я возьму на себя роль судьи в этой эпохе. И Грааль будет мне инструментом. Я отделю чернь от достойных... Тогда это казалось чем-то интересным? Да, меня терзало любопытство, я хотел узнать, когда само слово "Герой" уйдет в небытие. Но все оказалось куда хуже, даже если бы Грааль низверг свою сущность на этот мир, то... Остался бы только я один. Ни тот лжесвященник, ни тот Щенок, никто не смог бы принять принять на грудь все то, что живет в Граале. Хм, только я и Он были достойными. Теперь остался лишь я один. Что же делать такому Королю, как я? ... ... ... Правду говорил тот старый Маг. "С большой силой приходит и великое одиночество...". Энкиду был тем, кто и правда мог скрасить моë одиночество. Мы дрались, пили и веселились от души до того, как пришла Иштар... Эта пустоголовая, горбатого могила исправит? Все стояла на своëм и твердила "Стань моим", "Стань моим". Грязная богиня смела непросто встать передо мной, так ещë и требовать выйти за неё. Псина смевшая залаять на хозяина не достойна и куска хлеба. Артурия была достойна моего проявленного к ней внимания, ты же и взора моего на себе не должна была знать. Артурия была тем примером моего идеала. Достоинство, сила, благородство, красота, ум, — и это не все, что я мог сказать о этом чистом Короле Рыцарей. Артурия была тем запретным плодом, что мне так и не удалось вкусить, но, возможно, оно и к лучшему. Некоторые вещи по своему прекрасны, даже просто созерцая их. Так я, — великий Король Героев, — и оставил еë. Еë упертость и нрав были тем стержнем, которой притягивал меня к ней. Но рано или поздно все кончается. Чем был я ближе к ней, тем более падал мой интерес, словно магниты, что тянулись друг к другу, резко поменяли полярность. Время все шло и шло, но я так и не достиг её. И вот сама судьба даёт мне второй шанс? Глупо было бы отвергать это подношение, мне, как Королю стоит принимать дань даже от судьбы. И, пожалуй, эту дань я приму.