"…Но есть и другие, которые до сих пор поклоняются ему — Беззвёздному святому. Покровителю тех, кто ищет спасения… во тьме". Ли Бардуго, «Житие Святых»
"«Нет, я не Байрон — я другой» — …………………я зверь………………… вгоняющий под когти кровь столетий, и прутья вырывающий из клети, и двери вышибающий с петель… Искатель душ ……………в подлунной тишине. Вдыхаю неземные ароматы. Бегу… ………бегу… ………………бегу на мягких лапах — и шерсть от счастья дыбом на спине. Вгрызаюсь в плоть настигнутых стихов, слюною исходя над каждой строчкой. Мне кажется такой безумно сочной разорванная мякоть тёплых Слов… Звериное чутьё ……………и тонкий нюх ведут меня уверенно по следу… В предчувствии волнующей победы от радости захватывает дух… Но помню: ……………для кого-то я мишень… Минуя то ловушки, то капканы, рассерженно зализываю раны, когда чужая пуля срежет цель… А кровь лишь разжигает мой азарт. И рыком оглашается округа… Нет, ……я давно не бегаю по кругу, оглядываясь с робостью назад… Прислушиваюсь к шелесту миров. Ловлю тревожно шорохи …………………………………и звуки — они стучатся в душу тайной мукой и снова обрастают плотью слов. ……………………………… «Нет, я не Байрон — я другой»… …………………………Я зверь — тот, что во власти странного рефлекса вдруг сам себе прокусывает сердце под взглядом изумлённых егерей." Анна Савина
*** Раз за разом перечёркивая только что написанное, Алина тяжело вздохнула и, отложив перо, грустно посмотрела в окно, разрисованное причудливыми узорами мороза. Будучи, что называется, мерзлячкой, которая в детстве часто болела, Заклинательница Солнца не любила зиму; монохромность природы навевала на неё, влюблённую в свет и цвет, тоску. А сейчас это перекликалось с общим состоянием души. Прощаясь, Мал обещал постоянно писать ей и найти способ увидеться. Но шло время, и она не получила от него ни единого письма, несмотря на то, что сама регулярно их ему писала. Алина понимала, что его вполне могли отправить куда-нибудь, куда её письма вовсе не доходили или терялись в дороге, и после того горького, но тёплого прощания с Малом, которое Еве удалось урвать для сестры перед отъездом в Малый дворец, Алина не верила, что друг мог просто взять и забыть её. Однако изредка, в минуты неизбежных сомнений, к ней приходила страшная мысль: а что, если он просто не принял того, что Алина — гриш? Счёл предательством, хоть и не показал этого при прощании?.. ведь она видела, видела эту толику неприятия тогда в его глазах, хоть та и не была выражена ни словом, ни делом. Когда-то давно Алина считала гришей опасными, непредсказуемыми, чуждыми нормальному миру созданиями с высокомерными взглядами, считающими себя выше других просто по праву рождения и забирающими детей в страшную неизвестность, но потом выяснилось, что и Ева является гришем, после чего мнение Алины изменилось. Сестра способствовала этому тем, что, приезжая, показывала разные красивые упражнения с водой, а потом и с лунным светом, и объясняла «на пальцах» самые простые теоретические основы Малой науки. Мал же при этом не присутствовал и своего отношения не поменял, хотя старался этого никак не показывать. И пусть Алина по-прежнему предпочитала простую жизнь всей этой внешней позолоте и непомерной ответственности, иногда в приюте к ней приходило неясное сожаление о том, что она не гриш. Иногда она ловила себя на странном ощущении, что неведомое нечто изнутри жжёт ей вены, желая вырваться наружу, но чувство тут же проходило, стоило к нему только прислушаться. Теперь же Алина твёрдо знала, что она гриш, и не простой, а Заклинательница Солнца, но до сих пор не понимала со всей ясностью, как к этому относиться. Выжимая себя на тренировках до последней капли, девушка частенько завидовала собственной сестре, у которой на развитие дара были годы обучения, не отягощённые непомерным весом статуса святой, чужих надежд и постоянного внимания. «Ты уничтожишь Каньон» — твердили все вокруг, пока она едва могла призвать свет размером с шар, и при этом смотрели так благоговейно, вызывая ощущение собственного бессилия даже тогда, когда её мощный дар начал стремительно расцветать и расти. На самом деле, было не так уж сложно принять эту новую часть себя, чтобы вновь стать ближе к своей сестре, и самостоятельно, а не с её слов увидеть и понять мир, в котором та жила. Поэтому у Алины быстро не осталось внутренних зажимов, связанных с её солнечным даром, и более всех этому способствовал Дарклинг. Разумеется, Алина хорошо запомнила как предостережения сестры насчёт него, так и вид располовиненных одним мощным разрезом нескольких фьерданцев. Но кроме того она не могла не поддаться любопытству: генерала, как ореол, окружали страшные сказки и преданность, близкая к поклонению. Каждое его движение, взгляд, осанка, разворот плеч излучали спокойное, совсем не показное величие, будто он был по меньшей мере царём. Огромный опыт, чувствовавшийся во всём, что он делал или говорил, никак не вязался с молодым лицом, и Алина до сих пор внутренне вздрагивала, осознавая, что ему целых сто двадцать лет. Ещё бы ей не было интересно. Невозможно было отрицать, что каждый разговор с ним затягивал её, как водоворот, как ни пытайся себя одёргивать. Как наставник Заклинатель Теней был строг и внимателен, и именно он взял на себя раскрытие её дара. У юной и открытой сердцем девушки не было шансов не проникнуться уважением и даже определённой долей доверия к тому, кто помогает ей постичь самую её суть. Казалось, он пробрался к ней в голову, и прочно там обосновался, как интереснейшая, но неразрешимая загадка: точно знаешь, что не сможешь её решить, забрасываешь куда-то в глубины памяти, но она всё время зудит на периферии, будоражит. Обучение, множество новых знакомств и болтовня с прекрасной новой подругой — Женей Сафиной — быстро затянули Заклинательницу Солнца с головой, но всё это время её не покидала и тревога, усиливающаяся с каждым днём. Груз ответственности, молчание Мала и, самое главное, долгое отсутствие сестры. Нет, Ева и раньше, бывало, пропадала без вести на несколько месяцев, но в этот раз всё совпало слишком подозрительно: долгое время сестра по каким-то, очевидно, веским причинам скрывала правду от наставника, а как только Дарклинг узнал о лунном даре Евы, она тут же исчезла, написав всего одно письмо. А вдруг её просто заставили то письмо написать?.. «По идее, она имеет не меньшую ценность, чем я; и хотя я могу понять, почему Дарклинг решил скрыть её дар ото всех, раз представилась возможность, мне непонятно, почему он позволяет ей подвергать свою жизнь риску, а не велит охранять по меньшей мере так же хорошо, как меня». — размышляла она. У Дарклинга находилось тысяча и одно убедительное объяснение, и девушка ему верила, хотя интуиция надрывно вопила, что что-то тут нечисто. Она лишь надеялась, что Ева вернётся к зимнему балу, на котором по приказу царя Алина должна показать свои силы всему миру. Чтобы перестать думать о Мале, на которого затаила обиду, Алина откинулась на спинку стула и мечтательно закатила глаза, вообразив, какую великолепную, зрелищную и прекрасную демонстрацию они могли бы устроить, если бы Заклинательнице Солнца помогали не только Дарклинг и обучающиеся в Малом дворце гриши, но и Заклинательница Луны. Они могли бы показать весь дневной цикл: рассвет, зенит, закат, сумерки, полнолунную звёздную ночь и снова рассвет… *** Расслабленно откинув голову на бортик ванной, Ева тяжело вздохнула, вспоминая свою последнюю рискованную выходку и последующий разговор с Дарклингом. Мало того, что она так просто выдала ему свою способность прятаться в тенях, которую скрывала даже от Багры (и, конечно, с тех пор покои охраняли только сердцебиты), единственное, чего удалось добиться — это разрешение увидеться с сестрой уже после зимнего бала. Девушка не знала, радоваться ли ей или огорчаться, что её не будет сегодня на этом блистательном пире во время чумы, но больше всего она переживала за то, чтобы Дарклинг сумел уберечь Алину от покушений, ведь, побывав во время своего недолгого побега в городе, Ева узнала от проверенного человека на уровне отдалённых слухов, что в криминальном мире обещают награду за похищение или убийство Заклинательницы Солнца. Она не сомневалась, что Дарклингу тоже всё это прекрасно известно и будут предприняты все необходимые меры, а всё-таки тревожно. И, конечно, не стоило забывать об олене Морозова. Хоть его нахождение и было весьма маловероятным, сам Дарклинг тоже являлся сочетанием невозможного с труднодостижимым, и, как выразилась Багра, никогда нельзя недооценивать её сына. Поэтому у Евы уже всё было наготове для реализации очередного сумасбродного плана. Просто удивительно, как быстро порой материализуются мысли… Внезапно в дверь ванной кто-то постучал, заставив девушку удивлённо подобраться; далее последовала лишь тишина, заставившая её тревожно засобираться; едва выйдя из ванной в сгущающихся сумерках и никого не увидев, Ева слегка расслабилась и только присела на кровать, начала подсушивать волосы полотенцем, как взгляд зацепился за аккуратно сложенный клочок бумаги, лежащий прямо на покрывале. «Олень Морозова найден. Яна убила одного из солдат, принесших весть, но второй, следопыт, — тот, кто его и нашёл — уже отправился к генералу. Я обезвредила второго караульного у дверей, жду в условленном месте. Поторопись». Ева тут же поняла, что это послание сердцебитки Дарьи, той самой девушки из личной гвардии Дарклинга, что была верна Багре. Она и прочница Яна должны были помочь Еве и Алине с побегом, если олень будет найден. Эти девушки не знали о лунном даре Евы и думали, что всё это затевается исключительно для Алины. Впрочем, по тайному плану Евы, которым она не поделилась вообще ни с кем, именно так оно и было. Вспоминая все самые заковыристые армейские фразочки, которые ей когда-либо доводилось слышать, Ева тут же полезла в свою сумку, которую обычно брала с собой на задания. Помимо прочего, там находилось то, что было ей сейчас необходимо: быстродействующая чёрная краска для волос, когда-то давно изобретённая алкемами, карие цветные линзы, также когда-то придуманные фабрикаторами, и чёрная же сурьма для бровей и ресниц. Еве приходилось уже немного менять свою внешность для заданий, но так кардинально и в то же время быстро она не перевоплощалась ещё никогда. Цвет волос получился насыщеннее, чем нужно, без естественного тёплого отлива, какой был у Алины, а карие линзы — чуть темнее необходимого, зато форму и оттенок бровей получилось повторить идеально. Глядя на получившийся результат, Ева впервые в жизни так отчаянно сожалела, что у неё нет таланта Жени: получилось похоже, издалека даже Дарклинг не отличит её от сестры-близнеца, но не вблизи. «Даже если всё пройдёт как по маслу, в этот раз мне влетит и от Багры, и от Дарклинга. Святые, что я творю… ладно, поздно уже отступать». *** Демонстрация сил Солнечной Святой уже прошла, но празднество было в самом разгаре. Как никогда красивая, румяная от впечатлений Алина, выделяющаяся среди пёстрых нарядов своим элегантным и красноречивым чёрным кафтаном, вовсю веселилась в кругу молодых гришей, и, кажется, даже слегка флиртовала с одним симпатичным парнем в синем кафтане с серебряной вышивкой. Люди буквально толпились вокруг нее, желая поговорить со Святой, но охраняющие её гриши не подпускали близко никого из дворян-отказников, кроме князя Керамзина, к которому Алина подошла сама. «Пожалуйста, Святые, хоть бы я не ошиблась в своих предположениях», — едва не прижимаясь к углам залы, взмолилась скрытая тенями Ева. После того памятного нападения волькр в Каньоне у Заклинательницы Луны появилась стойкая догадка, что Заклинательница Солнца почему-то способна видеть Еву, когда та прячется в тени, в отличие от всех остальных. Но центр зала был слишком хорошо освещён, поэтому ныне ей оставалось лишь крадучись передвигаться вдоль стен в надежде хоть раз поймать взгляд Алины, которая, смеясь, быстро перемещалась с места на место в толпе, явно раздражая этим свою охрану. Наконец, поймав момент, Ева направила в глаза одного из лакеев, проносящих подносы с бокалами, сконцентрированный луч света, заставив его зажмуриться и споткнуться; слуга чудом удержал поднос. но один бокал всё-таки пошатнулся и разбился об пол с хрустальным звоном прямо за спиной Алины. Девушка инстинктивно обернулась на звук, и ранее непринуждённая светлая улыбка неестественно застыла на её губах, когда она увидела в нескольких шагах от себя свою же копию, только в синем кафтане проливных. Глазами и жестами указав сестре на двери, ведущие из залы в пустующую гостиную, Ева увидела на её лице одновременно промелькнувшие узнавание, страх и, наконец, тревогу. Алина едва заметно кивнула — будто просто невзначай склонила голову — а бедный лакей, принявший внезапную бледность Заклинательницы на свой счёт, принялся жалобно рассыпаться в извинениях. Толпа, казалось, ничего не заметила; сославшись на головокружение, духоту и желание передохнуть буквально пару минут, Алина с несколько натянутой улыбкой двинулась в сторону дверей. — Ева?.. — на всякий случай уточнила солнечная Заклинательница, настороженно наблюдая за тем, как та запирает двери. — А что, есть сомнения? — усмехнулась та. — Определённо, есть. Где-то неподалёку должен быть мой сегодняшний двойник, Женя сделала одной девушке моё лицо… Нахмурившись, Ева чуть закатала рукав, демонстрируя сестре оставшийся с детства шрам, который она не захотела сводить. — Если такого подтверждения недостаточно, то вот тебе ещё одно: с четырнадцати лет ты влюблена в своего красавчика-друга, Мала, — ухмыльнулась лунная Заклинательница, с секунду полюбовавшись тем, как покраснела смущённая сестра, а после схватила её за руку. — Пошли, нам надо спешить. — Постой… что происходит? Когда ты вернулась с задания? — Алина попыталась задержаться, но сестра тащила её с упорством матёрого мерина. — Никакого задания не было, всё это время я была в Малом дворце под стражей, — отрезала она, заставив Алину оторопеть, — Пошли, говорю. Я тебе сейчас всё объясню. Наконец сестра перестала сопротивляться и они почти побежали. Ева знала, что тени могут скрыть только её одну, но сейчас в этой способности уже и не было особой необходимости: девушка знала Малый дворец как свои пять пальцев, и быстро нашла одну из скрытых дверей в потайной ход. Петляя по темноте, освещённой лишь двумя световыми сферами в их свободных ладонях, они добрались до выхода, за которым ждала сообщница-сердцебитка. — Ну же, расскажи наконец, что происходит, — прошептала Алина, тревожно наблюдая за тем, как сестра собирается с мыслями, чтобы явно сказать нечто очень важное. — Я могу себе представить, как ужасно и неожиданно для тебя прозвучит то, что я сейчас скажу, и ты наверняка меня не поймёшь и осудишь, но… В общем, слушай внимательно и не перебивай, пока не закончу. — уняв дрожь в голосе, Ева сжала кулаки и продолжила: — Всё это время генерал Кириган обманывал тебя и всех остальных, ему совсем не нужно, чтобы ты уничтожала Каньон. Дослушай, — с внезапно прорезавшейся сталью оборвала она попытку Алины тут же задать закономерные вопросы. — Помнишь, ты спрашивала, почему я не рассказываю ему о своём даре? Потому что когда я была ещё подростком, Багра рассказала мне правду… она — его мать, Алина. А он… никакой династии Дарклингов никогда не существовало. Только он. Он — Чёрный Еретик. Сестра ожидаемо посмотрела на неё как на сумасшедшую. — Это что, шутка такая?! Не смешно. Чёрный Еретик жил сотни лет назад и сам погиб, создавая Каньон. Ева взволнованно вцепилась в плечи сестры, как бы желая отрезвить и в то же время приобнимая. — Клянусь, я говорю правду. Поверь мне. Думаешь, я бы стала лгать о своём наставнике? Думаешь, стала ли бы я скрывать от главнокомандующего Второй армии, частью которой являюсь, информацию о своём даре, если бы на то не было очень веской причины? В следующие несколько секунд Ева наблюдала, как явное недоверие в глазах сестры медленно, но верно сменяется осознанием и ужасом. — Не может быть… — Может. — Но почему тогда ты сказала только сейчас?! Почему не сбежала сама из дворца гораздо раньше?! — Потому что только сегодня был найден усилитель Морозова, — отчеканила Ева, и пояснила, увидев на лице сестры замешательство: — Ты наверняка считаешь этого оленя всего лишь сказкой, но это не так. Усилители Морозова действительно существуют, но мало кто знает, что они являются порождениями Скверны. Согласно дневникам Святого Ильи, тот гриш, что убьёт такого зверя и наденет усилитель на другого гриша, сможет управлять силами последнего. Твои силы необходимы Дарклингу, чтобы иметь доступ к Каньону, а Каньон он собирается каким-то образом превратить в страшное оружие, чтобы переломить ход войны. Но Скверна… во-первых, я никогда не позволю использовать её на тебе, только через мой труп. Во-вторых, по словам Багры, Скверна никогда не действует именно так, как хотелось тому, кто её использует, и последствия могут быть ужасными. Однако Дарклинга не переубедить. Поэтому тебе нужно бежать. За дверью стоит девушка-сердцебитка из личной гвардии Дарклинга, она поможет тебе выбраться из дворца, затем тебе нужно будет добраться до дома по этому адресу, — девушка вытащила клочок бумаги и вложила его в ладонь сестры, — там тебя уже ждут те, кто отдаст тебе отложенные мною деньги, припасы и даже оружие, немного изменят внешность и помогут перебраться сначала через границу в Шухан, а оттуда тебе следует добраться куда-нибудь в Новый Зем или Блуждающий Остров. В общем, чем дальше от Равки, тем лучше, но только при условии, что ты будешь очень тщательно скрывать свой дар и имя. Потом… не знаю как, но я постараюсь найти тебя, когда война закончится. Мгновение Алина в полнейшем ступоре молча смотрела на сестру, будто не в силах переварить всё услышанное, а затем тихо поправила: — Нам. Нам нужно бежать, ты хотела сказать. Ева только грустно улыбнулась. — Нет, я всё верно сказала. Бежать нужно тебе, Алина. И на это есть несколько причин. Во-первых, я сильно подозреваю, что ошейник из оленьих рогов Дарклинг хочет надеть именно на тебя, потому что твой дар мощнее, и в целом солнце выжигает тьму, тогда как луна в этом плане… не столь предсказуема. Но с другой стороны, я гораздо лучше и ювелирнее владею своим даром за столько лет учёбы. И даже немного лучше знаю своего наставника, хотя это слишком самонадеянная формулировка. Поэтому, во-вторых, у меня чуть больше шансов найти какой-то способ использовать Каньон без Скверны на своей шее — мизерно, но всё-таки. И в-третьих… Я солдат, Алина. Все эти годы меня готовили к бою, готовил Дарклинг, и я никогда не смогу его по-настоящему предать. Даже зная всё, что сейчас рассказала тебе. Именно он создал единственное в мире действительно безопасное место для гришей, он боролся за нас долгими веками со всем остальным миром, чтобы мы могли выжить. Он одержал невероятное множество побед в войне, имеет колоссальный опыт её ведения, и в целом — опыт такой, что мы с тобой в свои жалкие почти восемнадцать лет даже вообразить не можем. Царь ничтожен и слаб, министры готовы распродать страну по кускам, Западная Равка готова отделится, наплевав на то, что после разделения Фьерда и Шухан сожрут нас и не подавятся, уничтожат и сделают рабами. Многие лишь обманывают, говоря, что хотят уничтожить Каньон: Дарклинг — потому что хочет его использовать, торговая власть в Крибирске — потому что не хотят терять прибыльный статус портового города, повстанцы в Новокрибирске во главе с генералом Златеном — потому что это было бы угрозой их намечающейся «независимости». Понимаешь, Равка уничтожает сама себя, как затравленное животное, под прицелом стольких хищников зачем-то пытающееся прокусить собственное сердце. Нужно нечто, чем можно напугать как внешних, так и внутренних врагов, нечто, способное несколькими точечными ударами прекратить войну. В нашу пользу, Алина. Иначе всё это кончится ещё хуже. И если Каньон может стать таким необходимым нам оружием… то я готова сделать многое… от меня зависящее. Алина отшатнулась, как громом поражённая. Ужас волнами исходил от каждого её взгляда и жеста. — Ты сошла с ума… — прошептала она, и добавила, почти крича: — Ты хоть понимаешь, что сейчас сказала?! Это преступление не только против короны, это преступление против законов мироздания, против человечности! Против памяти всех тех несчастных, сгинувших в Каньоне, в том числе и наших родителей, если ты помнишь! Сердце болезненно сжалось; на глазах Евы выступили слёзы, но, сжав зубы, она подавила этот порыв. Ровно ответила с ледяным холодом: — Помню. Но если бы ты видела то, что доводилось увидеть мне за последний год… Преступления против мира и человечности творятся каждый день, потому что идёт война. Война многовековая, жестокая, беспощадная. И даже пытки и сожжения гришей, о которых все знают, отнюдь не худшее из того, что происходит, уж поверь. И это при том, что я пока увидела лишь каплю в океане. Дарклинг до крайности рационален, и если бы был другой вариант, с меньшими жертвами и непредсказуемыми опасностями, он бы давно им воспользовался. Я потратила несколько лет, мучительно размышляя об этом. Конечно, я всего лишь девчонка, которая по-прежнему может многого не видеть и не понимать, но если и есть человек, имеющий перед глазами полную картину и способный вытащить Равку из этой ситуации — то это он. — Нет! Нет-нет-нет, прекрати! — теперь уже Алина схватила сестру за плечи и потрясла, как тряпичную куклу. — Как бы то ни было, он — Чёрный Еретик, чудовище, создавшее противоестественную мерзость, которая до сих пор уничтожала только Равку! К тому же, если он такой непревзойдённый-умнейший, как ты говоришь, то давно нашёл бы какой-то другой способ за столько веков, и без нас с тобой, не доводя до такого патового положения, как ты описываешь! Я не верю, что ты можешь искренне поддерживать его… его узурпацию власти! — Иногда победить чудовище можно только самому став чудовищем, — тихо сказала она. — Думаю, он-то знает это не понаслышке. Тут нет святых, Алина, как бы ни считали в народе… А насчёт того, что не нашёл другого выхода — он тоже лишь человек, хоть и бессмертный, а не всесильное божество, и тоже может ошибаться. Столетиями бороться практически в одиночку, и при этом не тронуться умом, не опустить руки и остаться для гришей, фактически, единственным… спасением во тьме, это… это… — О, действительно, почему бы не посочувствовать Чёрному Еретику! Ты ещё скажи, что влюблена в него! — нервно фыркнула Алина и тут же осеклась. — Ты что… — Что?.. причём тут… Нет! — даже слишком поспешно, чем следовало, откидывая лишние сейчас самокопания, горячо заверила сестру Ева. — Я только что объяснила тебе всё. И, делая эти выводы, я руководствовалась разумом. «По крайней мере, прежде всего им…» — проскользнула мимо робкая, задушенная мысль. — Короче, теперь ты послушай меня. — явно пытаясь придать своему тону жесткости, отчеканила Алина. — Плевать, права ли ты или нет, хотя я очень сильно в этом сомневаюсь, он явно хорошенько затуманил тебе мозги за эти годы… Но без тебя я никуда не уйду. Хотя бы потому, что, когда он поймёт, что ты помогла мне бежать… Да, ты — козырь в рукаве, но мало ли есть способов наказать человека, сломить его, не убивая? Пытки, например. Подозреваю, что времени у нас очень мало осталось, поэтому сейчас мы сбежим. Вместе. А потом уже, оказавшись где-нибудь подальше, попробуем разобраться, кто тут прав, а кто виноват. Ева тяжело вздохнула. Конечно, она предусмотрела такую реакцию. — Извини, солнышко, но у тебя нет выбора. — ласково провела по волосам сестры, и тут же черты миловидного лица лунной Заклинательницы ожесточились. — Сердцебитка, что стоит за этой дверью, предупреждена, и, если понадобится, она и бессознательную тебя вынесет за пределы дворца. Переполох поднимется за считанные часы; я постараюсь максимально оттянуть время, но Дарклинг быстро поймёт, что произошло. Возвращаться же для тебя будет очень опрометчиво, потому что в этом случае под ударом окажемся мы обе, и ты не сможешь вообще никак повлиять на происходящее. В том числе и «спасти» меня. А, зная тебя, ты в стороне не останешься, захочешь спасти принцессу из башни в моём лице и страну от страшного злого дракона… Я очень надеюсь, что ты всё же будешь благоразумной и не станешь вмешиваться, чем очень облегчишь мне задачу и развяжешь руки, но надежды на это мало, поэтому мне хватит и того, что какое-то время ты вмешаться просто не сможешь, пока не найдёшь какие-то ресурсы… Ну так что, силой или добровольно, родная? Алина вздрогнула всем телом, будто её с размаху ударили в живот или по лицу. В карих глазах появилась невыносимая боль, кожа засветилась болезненно-ярким светом, а по щекам, словно сорвавшая плотины река, потекли слёзы. — Ты не поступишь так со мной. Моя сестра, частичка меня самой, так не поступит. Ты не можешь предать Дарклинга… но предаёшь меня?.. — Чтобы тебя уберечь, — тихо ответила Ева. — И это, прежде всего, не выбор сердца, Алина… для меня никого нет дороже тебя, никого и никогда, ты — моя семья. Но речь идёт о будущем страны, нашей Родины, за которую пролито столько крови, веками, и это будет продолжаться бесконечно, если не остановить. Я не хотела для себя такой ответственности, но ещё меньше хотела взваливать её на тебя, и за всё последующее тем более. Как ты верно заметила, я предаю не только тебя, но и корону, однако это, как ни парадоксально, вопрос верности. — Чёрному Еретику! — Равке, Алина. И тебе, в определённом смысле, который ты сейчас не поймёшь. Всё, у нас больше нет времени на разговоры. В последний раз повторяю вопрос: силой или добровольно? — Я… не знаю, что мне делать теперь… — зло вытерла слёзы солнечная Заклинательница, выглядящая настолько потерянной и сломленной, что сердце ко всему сегодня готовой Евы снова больно защемило, — Если даже ты со мной так… и не понимаешь, что творишь… не знаю, что я сделаю, но не позволю ему окончательно превратить тебя в игрушку в своих руках! Превратить в монстра… такого же, как он сам. — Поздно. *** Ева вернулась в гостиную как раз вовремя: за дверью слышались возбуждённые голоса и прочники начали взламывать замок. Поправив на себе чуть жмущий в плечах чёрный с золотой вышивкой кафтан, забранный у сестры взамен собственного синего, а также убрав локон, выбившийся из наскоро сделанной причёски с изъятой подобным же образом золотой заколкой в виде солнечной бабочки, сама открыла запертую дверь. Прекрасно разыгрывая растерянность, недоуменно посмотрела на столпившихся в бальной зале гришей, сурово глядящих на неё. — Ну слава всем Святым! — облегчённо вздохнул один из них. — Как ты могла отлучиться так надолго?! Ты вообще не должна была выходить из залы! «Сами некомпетентные, а обвиняют меня… ну или Алину». — про себя фыркнула девушка. Вслух же сказала: — Мне просто стало немного не по себе, видимо, много сил ушло на демонстрацию, или выпила лишнего… что-то случилось? Знакомый ей гриш, что с ней сейчас говорил, вытянул её, наконец, из гостиной в шумную залу, закрыл дверь и шепнул: — Во дворце убийца. Кто-то в гардеробной перерезал горло твоему сегодняшнему двойнику, Марии. Ахнула Ева в совершенно неподдельном ужасе: кто-то буквально только что пытался убить её сестру, да и невинная девушка, которую Ева знала с детства, лишилась жизни. — О Святые!.. как жаль… И что теперь делать? — Убийцу сразу схватили, Дарклинг сейчас с ним разбирается. Нельзя подавать виду, что что-то случилось. Теперь ни в коем случае, ни под каким предлогом не выйдешь из залы, пока Дарклинг не вернётся, понятно? — Хорошо, я поняла… Гриши не заметили подвоха, поэтому следующие минут десять, демонстрируя напоказ действительно охватившую её печаль, Ева спокойно беседовала со своими знакомыми от лица сестры, попивая вино для храбрости. Руки то и дело нещадно тряслись, удивительно, что и этого никто не заметил. А потом в залу вернулся Дарклинг. Внешне спокойный, но что-то выдавало ей в нём едва сдерживаемую ярость. Конечно же, стал искать Алину глазами по толпе, и Ева поспешно отвернулась. «Но ведь убийца пойман… а что, если у него были сообщники, и их поймать не удалось?! — подумала девушка. — Или стало известно что-то такое… например, о том, что я сбежала из-под стражи? Ведь Даша лишь оглушила второго караульного, не смогла убить одного из нас…» Задача усложнялась: нужно всё время находиться в поле зрения Дарклинга, но желательно не подходить к нему слишком близко, не подпускать, не разговаривать, ведь он, в отличие от остальных, вблизи может сразу заметить отличия. По едва заметному отсвету линз, по неестественному цвету волос, по более глубокому, музыкальному голосу, да волькра знает по чему ещё. Более того, наверняка сразу раскусит, что перед ним именно Ева — знает её вдоль и поперёк. Посему целых две или три минуты девушка с бешено колотящимся сердцем и совершенно беззаботным «не замечающим» видом бегала по всей бальной зале от своего наставника, лавируя в толпе с ловкостью рыбки, рассекающей волны, впрочем, прекрасно осознавая, что долго это продлиться не может, особенно учитывая то, что Дарклинг и без того сейчас зол. Ей просто нужно было максимально выиграть для сестры время. — Ну и что это за забег на короткой дистанции? — сухо поинтересовался он, наконец поймав за локоть вёрткую Заклинательницу и развернув к себе. — О чём вы? — состроила дурочку, внимательно вглядываясь в его идеальное лицо, застывшее пустой маской, на котором не отразилось ничего необычного. «О, ну можно себя поздравить: в первую же секунду не узнал…» — подумала она, и только собиралась найти какой-нибудь предлог хотя бы увеличить расстояние между ними, как вдруг взгляд зацепился за молодого сердцебита, стремительно вбежавшего в бальную залу с совершенно диким видом. Девушка тут же узнала в нём своего сегодняшнего второго караульного, которого оглушила Даша… «Он сейчас расскажет ему о моём побеге из покоев, Дарклинг приглядится и всё поймёт… а надо ещё немного времени, хоть пару минут! Надо чем-то отвлечь, но чем…» — лихорадочно размышляла Ева, и сделала первое, что пришло ей на ум. — Напротив, я как раз ждала вашего возвращения! Можно с вами поговорить? Наедине, — сама удивляясь своей смелости или же наглости, Ева взяла его за руку и, почувствовав приток силы, настойчиво потянула в сторону всё той же гостиной. А самое интересное, что Дарклинг кивнул и даже не выглядел особо удивлённым. Более того — сам запер злополучную дверь на замок. И хотя она сама его сюда позвала, тут Ева почувствовала себя мышкой в мышеловке, которая только что захлопнулась. — Другие гриши рассказали мне о нападении. — прочистив горло, начала она, стараясь говорить приглушённо, чтобы была не так заметна небольшая, в общем-то, разница в тембре голоса. — Кто это был? Почему они хотели меня убить? — Четверо бродяг, один из которых — профессиональный убийца, нанятый теми, кто не хочет уничтожения Каньона. Убийцу мы схватили, а остальным трём удалось сбежать. Те трое хотели тебя похитить и увезти аж в Кеттердам. Так что, если это всё, о чём ты хотела спросить, то нам пора возвращаться. Тебе — в свои покои, а мне — к поимке сбежавших крыс. «Ища их, он может и Алину тут же поймать, ведь она ещё недалеко от дворца». — в панике подумала Ева, судорожно пытаясь найти ещё какие-нибудь «очень важные» вопросы или способы отвлечения. По закону подлости, в её отчаянной головушке тут же появился всего один такой способ, и больше не желал её покидать. Между тем Дарклинг уже взялся за ручку двери. «Вот же ж… Определённо, так низко я ещё никогда не падала. Прости меня, сестрёнка». — вынесла себе категоричный вердикт Заклинательница Луны, однако решилась сделать задуманное. — Вообще-то есть кое-что ещё, что мне бы хотелось… — собрав все жалкие остатки храбрости, приблизилась вплотную к генералу и, привстав на носочки, коснулась его губ своими. Все её мысли пулей вылетели из головы, а сердце застучало ещё сильнее, грозясь вот-вот вырваться из груди. Дарклинг замер, как статуя: кажется, эта безумная затея работала только против самой Евы. Однако когда насмерть смущённая девушка попыталась отстраниться и отрезвить свой затуманенный разум, сильные руки, обвившие талию, не дали этого сделать. Подняв опущенные ресницы, она столкнулась то ли с изучающими, то ли насмешливыми затягивающими чёрными безднами его глаз, а в следующее мгновение мир развернулся на сто восемьдесят градусов и прижатую к двери Еву оглушило новым поцелуем. Жар мгновенно распространился по венам, как пламя по горючей смеси, и ударил в голову, как крепкое вино. Еве уже доводилось целоваться, но то не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось сейчас. Дарклинг умело и жадно терзал её губы, и всё, на что будто бы захмелевшая девушка оказалась способна — это одной рукой вцепиться в его плечи, прижимаясь всем телом так, будто хотела прямо сейчас каждой частичкой в него прорасти, а другой — в его волосы, такие приятные наощупь. Но вот, когда уже казалось, что ещё чуть-чуть, и она сгорит, как гриш на кострах дрюскелей, Дарклинг разорвал поцелуй, коснулся раскалёнными губами шеи рядом с ушком, пустив миллионы маленьких молний по её телу, и шепнул: — Мне безумно интересно узнать, на что ещё ты готова, чтобы меня отвлечь, Ева, но увы, у нас не так много времени и, к твоему же сожалению, среди сбежавших крыс есть и твоя сестра. Которую, кстати говоря, вполне могли перехватить те трое бродяг из Кеттердама. Но, как бы то ни было, ты жестоко заблуждаешься, если думаешь, что ей удастся далеко убежать, или что ты вовсе не поплатишься за содеянное лишь потому, что сама решила остаться. Сердце девушки, только что стучавшее так сладко, застыло и рухнуло вниз.