"Жизнь тем и интересна, что в ней сны могут стать явью".
Пауло Коэльо, "Алхимик"
*** До рассвета Ева так и не сомкнула глаз, пытаясь понять, что за странное явление ей довелось пережить. Был ли сон буквально реальностью, или какой-то символической подсказкой?.. Очевидно было одно: этот сон был чем-то совершенно непознанным, чем-то за пределами известного Малой науке или, по крайней мере, такому книжном червю, как одна из лучших учениц Малого дворца. Единственное, за что ее разум смог уцепиться — необычное слово «сильдройра», которым загадочная русалка из сна обозначила себя и, кажется, свой народ. Слово показалось смутно знакомым, и, промучишвись минут пятнадцать в попытке понять природу своего дежавю, Ева вспомнила, где это слово ей встречалось: в жутковатой книге неадаптированных фьерданских народных сказок. Правда, в какой именно истории — она не помнила, но это легко поправимо. В итоге она все же на час или два провалилась в беспокойный сон, а затем её, невыспавшуюся и злую, разбудила Женя. Прекрасное лицо Сафиной выглядело бледным и несколько встревоженным. — Женя?.. — спросонья удивилась Ева. — Зачем ты здесь? Почему тебя пустили?.. — Я в курсе о произошедшем. — как-то странно, будто даже обвинительно посмотрела на нее та. — А сейчас мне велели вновь сделать из тебя Алину. Ты должна от её имени ненавязчиво попрощаться с несколькими знакомыми гришами, чтобы все были уверены, что она уезжает вместе с генералом. — Уезжает куда? — уточнила с нехорошим подозрением. — По слухам, за оленем Морозова. От этих слов так неуютно засосало под ложечкой, что погруженная в раздумья Ева почти не заметила легких манипуляций портнихи с внешностью. «Понятно, что Дарклинг не хочет огласки побега. Во-первых, это немного подрывает его авторитет, а во-вторых, враги, узнав об этом, тоже начнут поиски Алины и могут её перехватить. Но если он так уверенно заявляет, что Заклинательница Солнца едет и вернется с ним, значит ли это, что он точно знает, где она находится?» С легкой неприязнью взглянув на роскошный черный кафтан с золотой вышивкой, Ева все же послушно его надела и вышла из осточертевших покоев. В библиотеке, куда она заглянула под предлогом разговора со знакомыми Алине гришами, нашла и тихо умыкнула маленькую книгу сказок, а после действительно дружелюбно попрощалась с несколькими молодыми эфиреалами. Некоторые из них были вполне искренне расположены к Заклинательнице Солнца, обняли на прощание и пожелали удачи с усилителем. За пределами дворца её уже уже ждал небольшой походный обоз и прекрасная запряженная лошадь впереди колонны, рядом с Дарклингом. Среди гришей в этом обозе она тут же заметила нескольких фабрикаторов во главе с Давидом, и сердце тревожно пропустило удар. — Я слышала, что ты уже вернулась, но не знала, что поедешь с нами… Мы ведь твою сестру ловить едем. Чего не здороваешься? — внезапно прозвучавший рядом голос Назяленской немного взбодрил. — Зоя! — приветливо улыбнулась Ева приятельнице. — Тебя разве не выслали из дворца? Я так и не узнала за что, кстати. — За всё хорошее, — фыркнула красавица-шквальная. — Дарклинг рассказал о побеге твоей сестры только тем, кто будет её искать, нам то есть. Я бы сказала, что рада тебя видеть, но не с этим лицом. — Это и есть моё лицо, вообще-то. — холодно сощурилась. — Ты что, имеешь что-то против моей сестры? — Из-за нее Назяленскую и сослали из дворца опять на фронт, к границе, — брякнул кто-то из гришей, — Ещё когда твоя сестра только появилась, Зоя сломала ей ребро на тренировке. — И для кого весь этот маскарад, если все вы знаете?.. — начала было Ева, и осеклась, когда дошёл смысл сказанного: — ты сделала что?.. — Ой, ну хоть ты не начинай, — отступив на шаг при виде «ласкового» оскала собеседницы, закатила глаза Зоя. — Знаешь, буду честной: насколько меня раздражало то, что тебя выделяет Дарклинг, но ты училась как ненормальная, и в целом сделала хоть что-то, чтобы это заслужить. Сколько раз мы кости ломали на тренировках — да не счесть! А вот твоя сестра… Мало того, что она всю жизнь отказывалась от самой себя, своего дара, так ещё и теперь, когда о нем узнала, не нашла в себе сил принять ни его, ни ответственность перед страной, которую может нести только она. Слабачка, вся такая сахарная, на которую все молятся. Теперь ищи её, как ветра в поле. Ощутив, как по венам растеклась холодная ярость, Ева за секунду создала из воздуха с десяток ледяных лезвий и остановила их у самого горла шквальной, не ожидавшей нападения. — Повтори мне это в более подходящей обстановке, и я от тебя места мокрого не оставлю, подруга. — гневно прошипела Заклинательница Луны, и, демонстративно проигрывая лезвиями в воздухе, добавила: — Если у кого-нибудь такое же мнение, советую держать его при себе. Если вы не забыли, она все еще Солнечная Святая и надежда Равки. Услышу об Алине что-нибудь, что мне не понравится, и пеняйте на себя. Разозленная Зоя мощным порывом ветра разметала лезвия, отчего те разбились со стеклянным звоном, явно хотела что-то ответить и даже подалась вперед, но промолчала, выпрямилась и отступила, глядя куда-то за спину Евы. — Отправляемся, — холодно приказал наконец обьявившийся Дарклинг, выглядевший так, будто был зрителем в цирке. Мгновенно уняв кипучее возмущение, Ева ловко запрыгнула на свою лошадь и, не глядя на наставника, рысью пустила её вперед. *** Задыхаясь от бега и тревоги, Алина миновала последние постройки Раевости и прыгнула в придорожные кусты. Ветки хлестали по щекам и лбу, пока она углублялась все дальше в лесную чащу. Позади слышались звуки погони: опричники, заметившие и узнавшие ее в таверне, перекрикивались между собой, с глухим гулом прочесывая лес. Заклинательнице Солнца хотелось бежать вслепую, но все же заставила себя остановиться и прислушаться; неожиданно услышала журчание воды. Поблизости должен был находиться ручей, приток реки. Добравшись до него, девушка рассчитывала замести свои следы и скрыться. — Вон она! — крикнул голос внизу. Оглянувшись через плечо, она увидела, как через лес к основанию холма движутся светлые зайчики-фонарики. Алину охватила паника, она бросилась бежать вниз по склону; галька градом осыпалась в ручей. Склон оказался слишком крутым, девушка оступилась и полетела вперед, разбив обе ладони при жестком приземлении. Не удалось остановиться, и она кувыркнулась в ледяную воду. На долю секунды показалось, что сердце остановилось. Холод ледяной рукой сжал все тело в безжалостной хватке. Затем она вынырнула на поверхность и вдохнула драгоценный воздух, прежде чем течение снова потянуло на дно. Сама не ведала, как далеко унесло. Все мысли были заняты мечтой о следующем вдохе и тем, что конечности онемели. Наконец, когда уже подумала, что никогда не вынырнет, течение вынесло ее в спокойную тихую заводь. Беглянка уцепилась за камень и вытащила себя на отмель. Встала на ноги, скользя подошвами по гладким речным камням и горбясь под весом промокшего кителя. Собрав последние остатки сил, продолжила путь в лес и успела затащить себя в заросли кустарника, прежде чем рухнуть на землю, дрожа от холода и откашливая речную воду. Все те скудные припасы, что у нее получилось тем или иным способом добыть в пути, а также спальный мешок уплыли куда-то вниз по реке. При ней остался только нож и насквозь мокрая одежда. Где-то ближе к рассвету она позволила себе призвать немного света, чтобы высушить ботинки и согреть озябшие руки. Мелькающая меж верхушек деревьев бледнеющая луна заставила вновь подумать о сестре, мысли о которой, впрочем, и так не покидали головы на протяжении всего пути. «Если меня не найдут до того, как будет пойман олень Морозова… ошейник окажется на Еве. — в очередной раз подумала Алина. — Ладно, она не дала мне шанса ни остаться во дворце, ни бежать вместе, но ведь потом-то я могла бы вернуться и по крайней мере взять на себя то, что ее ожидает, а может и уговорить сбежать. Все ещё могу, но продолжаю послушно бежать, в надежде на то, что потом найду способ ее вытащить… Это какой-то замкнутый круг. Вот если бы у меня был хоть малейший шанс найти этого оленя раньше Дарклинга! М-да, мечтать не вредно. Я даже ночлег себе найти не могу, и не совсем представляю, куда и зачем иду… " Одолеваемая потоками подобных мыслей, она наконец ненадолго и беспокойно уснула. А проснулась собственного сердцебиения и шороха неподалеку. Засыпала Алина в укрытии, прижавшись к стволу дерева за кустами, поэтому, бесшумно подобравшись, начала напряженно оглядываться, не поднимая высоко головы. Никого. Решив, что ей показалось и убрав нож в ножны, медленно распрямилась. Потянулась за еще влажным кителем, валяющимся на земле, и замерла при безошибочном звуке тихих шагов позади. Заклинательница развернулась с выбивающимся из груди сердцем и увидела человека, частично скрытого за ветками, всего в паре шагов от себя. Мужчина бесшумно вышел из-за деревьев, и еще немного сонная девушка пораженно уставилась на него во все глаза. Увиденное казалось галлюцинаций, слишком хорошей, чтобы быть реальностью, ведь это был… Мал! Парень стремительно приблизился к ней, приложив палец к губам и настороженно оглядываясь: очевидно, где-то поблизости была погоня. Но даже несмотря на это, а также на кучу жгущих язык вопросов, Алина почувствовала огромное, не поддающееся описанию облегчение и радость. Хотелось прикоснуться к другу, чтобы убедиться, что он настоящий. Обвить его руками и рассказать, как счастлива видеть его живым и здоровым. Засветить ему фингал под глазом за то, что не отвечал на письма и вообще не давал о себе знать. — Мал, — запыхаясь от долгого и быстрого бега, прошептала Алина, игнорируя призывы друга к молчанию, когда они убежали довольно далеко и нашли укрытие куда получше. — Как ты нашел меня? На его сосредоточенном, ужасно усталом лице наконец появилась знакомая теплая улыбка, от которой Заклинательнице Солнца на мгновение стало так уютно, будто она вернулась в Керамзин, на летний луг, в самые светлые дни детства. Домой. — Я всегда тебя найду. *** Несмотря на веселые разговоры гришей в пути, они явно торопились; на привал остановились лишь на вторую ночь, когда лошади совсем выбилась из сил. Не любящая большие компании Ева разожгла для себя отдельный костер поодаль, и, преодолевая усталость, добралась, наконец, до книги фьерданских сказок. Одна из знакомых историй рассказывала о морской принцессе, трогательно полюбившей земного принца, но не умевшей, в отличие от своих сестёр, обращаться в человека и не отпускаемой родителями на поверхность. Отчаявшись, влюбленная принцесса обратилась за помощью к Морской ведьме, и та прибегла к особой магии, стребовав, однако, огромную цену: принцесса лишилась своего волшебного голоса и вынуждена была ходить по суше с такой болью, будто при каждом шаге в её ноги вонзались кинжалы. И всё напрасно: принц женился на другой, а несчастная девушка покончила с собой. Ева когда-то любила эту жестокую, мрачную сказку, но только теперь обратила внимание на детали. Русалки на фьерданском назывались сильдройрами, а описание Морской ведьмы и её жилища очень напоминало то, что Ева увидела во сне: мол, живет ведьма на далеком северном острове, в пещере, найти которую могут лишь отчаявшиеся души; у ведьмы антрацитовый хвост и очи черные, как ночь. У девушки волосы на затылке зашевелились от осознания, что где-то в глубинах океана расцветает непознанная цивилизация, сказка, которой несколько сотен лет, могла быть относительно реальным случаем, а с Морской ведьмой, о которой в ней идет речь, Ева теперь, кажется, связана какими-то обязательствами. Это звучало… дико. Она не удивлялась так даже тогда, когда узнала, что Дарклинг — Черный Еретик и ему шестьсот лет. — Из всех книг библиотеки ты взяла с собой… сказки? — вновь не услышав его бесшумных шагов, Ева увидела наставника, красноречиво вздернувшего бровь, только когда обернулась на голос. Он склонился совсем близко, прямо за спиной, рассматривая книгу в ее руках. Захлопнув книгу, девушка убрала её в тканевую сумку и снова обернулась к Дарклингу, непринужденно расположившемуся рядом. За время пути они еще не разговаривали, и Ева не была уверена, что хочет разговора: с того вечера после демонстрации она не рассчитывала услышать от него ничего хорошего. Голова и сердце полнились страхами и тревогами, большинству из которых наставник был непосредственной причиной; в груди ворочалась едкая обида — на него, но еще больше — на себя. — Нужно же чем-то смягчать нашу суровую реальность, — как можно равнодушнее ответила она, пряча взгляд. Как же она порой ненавидела себя за то, что у нее почти никогда не получается вдохновенно врать, глядя ему в глаза! И дело было не только в том, что он в принципе легко узнавал ложь, проблема была в ней самой. — «Смягчать» фьерданскими народными сказками? — усомнился он. — Например, той, где брат убил брата, когда в того вселился злой дух? Или той, где обманутая жена для мести неверному мужу приготовила ему на ужин собственных детей? Или уйма тех прекрасных историй, где описывается охота на гришей? — Можно подумать, равкианский фольклор блещет добротой и милосердием, — Ева вспомнила все те жуткие сказки о «ведьмах», которые рассказывали детям наставники в приюте, едва не заставив ее бояться собственных сил. — Сказки полнятся метафорами, они — отражение культуры народа. Можно сказать, это способ познать своего врага. И знание языка нужно поддерживать. Она давно перестала удивляться тому, что ее наставник знает и помнит абсолютно всё. Много ли у мира осталось тайн, не разгаданных им?.. Бросив взгляд на сумку с книгой, девушка внезапно задумалась над тем, что если кому и известно что-то о сильдройрах, так это Дарклингу и Багре. Но задавать вопрос сейчас показалось глупым; в последний момент поймала себя за язык и спросила совсем иное, не менее важное: — Алина… На ней ведь тоже был какой-то предмет из поискового сплава, я права? — «Был»? — усмехнулся генерал, глядя ей прямо в глаза. — Но ведь я сняла с нее все украшения, что ей дали в Малом дворце, все металлическое, — напряженно замерла Ева. — Мне мало известно об эксперименте с этим сплавом, но, насколько я помню, он не работает, будучи вшитым под кожу… — Более того, человек должен долгое время носить этот предмет, не снимая. — кивнул Дарклинг. — Подумай. Девушка начала вспоминать все детали облика сестры перед побегом, пытаясь найти что-то, что подходило бы под описание. Внезапная догадка заставила побледнеть. — Серёжки, — прошептала она. — из всех украшений я оставила на ней только маленькие сережки, те самые, которые я подарила ей с самого первого своего ученического вознаграждения в Малом дворце. Она носит их, не снимая, но об этом знали только мы вдвоем, и сделаны они из самого обычного серебра. — Настоящие — да, но долго ли сделать идентичные? А про то, что носит их не снимая, твоя сестра сама рассказала наряжавшим ее служанкам. Их заменили, пока она спала. При содействии корпориала, контролирующего сон, провернуть это — проще простого. Грудь обжег гнев, ведь сестрам были дороги те маленькие подарки, которые они друг другу делали, но тут же погас: подобная предусмотрительность вполне в духе Дарклинга, а вот Ева жестоко просчиталась. Наставник просто в очередной раз доказал, что привязанность, тем более к вещам, может сыграть злую шутку. — Что будет, когда найдем ее? — проглотив ужас, поинтересовалась она. — Твои предположения? — кажется, генерал от души забавлялся этим разговором, пока у его ученицы все внутри переворачивалось и завязывалось узлами. — Судя по тому, что поиски Алины сейчас в приоритете, ошейник Морозова по-прежнему предполагается одеть на нее. А я здесь, очевидно, затем, чтобы не вытворила чего еще в ваше отсутствие. — сухо ответила она. — Но откуда уверенность, что я и здесь не создам проблем, когда дело касается жизни моей сестры? — Прямо сейчас ты не сможешь ничего предпринять не только потому, что за тобой следят, но и потому, что сама ты Алину не найдешь, и остановить происходящее никак не сможешь. Зато можешь попробовать убедить меня, что ты более достойна усилителя, несмотря на то, что дар твоей сестры мощнее. — Более достойна? — Ева едва не подавилась от этой формулировки, но тут же вернула невозмутимое хладнокровие. — Достойна скверны на своей шее, с поводком в ваших руках? То есть, мало моего добровольного согласия на это, которое я могла бы дать, лишь бы это не постигло мою сестру? Выходит, я должна еще и побороться за такую великую честь? Вы сильно переоцениваете мою потребность в вашем одобрении. Может, в детстве я и продала бы за него душу, но, к счастью, с возрастом это понемногу проходит. — Зато все остальное, очевидно, остается. При всем своем потенциале, ты по-прежнему ведешь себя как ребенок. — При всем моем потенциале, я, к сожалению, продолжаю думать, что тот, кто создал Каньон и собирается с его помощью уничтожать целые города, может принести мир и могущество своей стране. Продолжаю думать, что для этого ему могут понадобиться не только сломленные марионетки, но и верные гриши. Действительно, в такое может верить только глупый ребенок. Ей еще многое следовало бы спросить, но продолжать разговор совершенно не хотелось, поэтому Ева поднялась и, отряхнувшись от прошлогодней сухой травы и снега, пошла к своему спальному мешку. А ещё хотелось показательным жестом отцепить от внутренней стороны своего кафтана злополучную брошь и кинуть ее в костер, но, видимо, усвоение некоторых уроков все еще давалось ей с большим трудом. *** Едва уронив голову на ткань спального мешка и провалившись в сон, Ева осознала себя стоящей на берегу озера, освещаемого луной. Того самого озера неподалеку от Малого дворца, у которого она не раз тренировалась. Привычную картину нарушало только одно: изящный силуэт русалки, расположившейся на мелководье. Вода доходила ей примерно до локтей; загадочные черные глаза изучали Заклинательницу Луны пристально и с долей любопытства. — А я так надеялась, что все это мне просто почудилось на фоне переживаний. — осторожно подходя ближе к озеру, вздохнула Ева. — Вы же понимаете, что я считала все происходящее лишь сном, поэтому любые договоренности недействительны? — Ошибаешься, человеческое дитя, — мягко улыбнулась русалка своими кроваво-алыми губами, обнажив кончики острых клыков. — Ты услышала мою песню и дала согласие, теперь между нами есть связь, разрушить которую тебе пока не по силам. К тому же, что тяготит тебя в нашем маленьком соглашении? Разве ты не хочешь развить свои силы, делать то, что другим земным существам недоступно? — Может и хочу, но бесплатный сыр только в мышеловке. Я не знаю о вас ничего, кроме имени, а о вашем народе — ничего, кроме названия. У меня уже есть целых два наставника, для которых сказать все сразу, как есть — смерти подобно, и удовольствие от этого опыта сильно ниже среднего. Поэтому скажите лучше сразу, для каких целей я вам понадобилась, и прекратите, пожалуйста, называть меня «дитя», надоели уже. Мне восемнадцать. — Ох, целых восемнадцать, — рассмеялась над ее бравадой русалка. — А как же мне тебя называть, коль ты не сказала своего имени? — Меня зовут Ева, — слегка смутилась та, будто ей указали на недостаток воспитания. — Не то, чтобы я разбиралась в возрасте сильдройр, но вы тоже не кажетесь старухой. Боюсь показаться невежливой, но пожалуйста, скажите, что вам меньше нескольких веков… — Ты же просила тебе не лгать, — вновь мягко улыбнулась Улла, — Мне почти пятьсот лет. Но неужто тебе знаком кто-то столь древний среди людей? — Все сильдройры живут так долго? — проигнорировав последний вопрос, полюбопытствовала Заклинательница. — Нет, у большинства продолжительность жизни примерно как у обычных гришей. Но я отличаюсь от других, я дочь сильдройра и гриша. Магия сильдройр заключается в песне, и когда-то мне подобные могли такое, что земным гришам и не снилось. Мы могли создавать и преобразовывать материю в масштабах, которые потрясли бы твое воображение, могли менять собственные тела и на какое-то время становиться людьми, жить на суше. Так было до одного страшного бедствия, после которого наши силы начали иссякать, как высыхающий ручей. Чуть позже я поведаю тебе о том, что случилось, но сейчас ты должна знать следующее: теперь, когда мой народ медленно умирает, твои силы могут помочь нам восстановиться. — Звучит, конечно, очень благородно и красиво, но даже если исключить то, что у меня и так проблем по горло… Раз вы действительно были так могущественны, откуда мне знать, что, помогая вам, я не навлеку беду на людей? — пытаясь вообразить описанное Уллой, задумалась Ева. — Это во-первых, а во вторых, какое именно отношение мой дар имеет к этой вашей… песне? — Я планировала наглядно показать тебе это сегодня. — кивнула русалка. — Уже говорила: как солнце принадлежит, прежде всего, суше, так луна — океану. Если тебе известна легенда о зарождении твоего дара, то ты знаешь, что зародился он в океане. Поэтому луна подчиняет себе приливы и отливы, поэтому помимо света тебе подвластна и вода, и поэтому, пока по земле ходят легенды о силах Заклинательницы Солнца, сильдройры тысячелетиями передают из уст в уста легенды о твоем даре. Ты можешь заставить воду и свет запеть в своих руках. А теперь подойди ближе, я покажу тебе, как именно. До крайности заинтригованная девушка, немного посомневавшись, все же подошла и опустилась на колени у самой кромки воды так, что едва заметные наступающие волны намочили колени. Сердце ее колотилось как бешеное в преддверии знакомства с тайной. — Представь, что меж твоих ладоней натянута струна, и призови луч света. — дождавшись, когда та выполнит указание, Улла продолжала: — а теперь опусти руки в воду и прислушайся, сосредоточившись на своих ощущениях. Ева послушно опустила ладони и сияющий меж ними тонкий луч в холодную воду, не понимая, что именно должно произойти. Сначала наступила полная тишина, не нарушаемая даже плеском воды; затем Ева постаралась прислушаться и вздрогнула, услышав слабый высокий, хрустальный однотонный звук, будто до бесконечности звенела одна-единственная нота. Вот только звенела она не извне, а прямо в ее голове, так же, как звучала дивная песня, что в прошлом сне привела Еву к Улле. — Что это?.. — То, из чего ты сможешь сплести мелодию. Видишь ли, свет звучит, только ни люди, ни животные его не слышат. Это дано только нам, сильдройрам — мы можем услышать звуки любой материи, поэтому и преобразовывать ее — а ещё тебе, единственной из всех сухопутных. Наш слух может перестраиваться особым образом. Ты можешь складывать мелодии из света в своей среде, но в воздухе звучание света быстрее рассеивается, а вода его немного замедляет, позволяя тебе услышать отчетливо. Поэтому при сотворении мелодии тебе потребуется призвать и воду, и свет. Однако начнем с азов. Я просила тебя прийти с музыкой. Принесла ли ты какой-нибудь инструмент? Порывшись в кармане, Ева показала сильдройре губную гармошку — единственное, что могла взять с собой в дорогу. Специально уснула с нею под боком. — Струнный инструмент подошел бы лучше, но да ладно. Попробуй какую-нибудь одну ноту, а затем в точности повтори ее звучание, используя свет. Преисполненная восторгом первооткрывателя Ева раз за разом повторяла это упражнение, меняя резкость луча в своих ладонях, чтобы подчинить себе его неземное звучание, и так до тех пор, пока голова не заболела от хрустального звона, пока не окоченели от прохладной воды руки и не начало что-то получаться. — Теперь попробуем следующее: представь что вода перед тобой превратилась в струну. — продолжала Улла, и кивнула, когда в воздухе возникла ровная, тонкая струна из воды. — Да, вот так. А теперь пропусти через нее свет так, чтобы звучала та же нота. Получилось не с первого раза, но когда удалось, Ева едва не засмеялась от восторга. Сразу вспомнила, как в детстве, в полнолуние играя с водой, она заставляла капельки воды слегка мерцать в воздухе, и при этом ей всегда чудилось, будто где-то едва слышно звенят крошечные колокольчики… Когда ей удалось подобным же образом повторить еще пару нот, Улла удовлетворенно кивнула. — Пока достаточно. Скоро рассвет. — Допустим, на сегодня я смирилась с тем, что еще одна моя наставница подает мне откровения о своих на меня планах как нищему деликатесы. — Ева вновь расслаблено села на берег. — Что дальше? — Не торопись, — снисходительно усмехнулась сильдройра. — Дальше я научу тебя складывать сразу несколько нот, затем — вкладывать в каждую из них деталь или мыслеобраз, приводящие к задуманному результату. А затем мы вместе сложим твою первую простую мелодию. Если верить нашим легендам, Заклинательнице Луны доступна власть над снами и сознанием, поэтому предполагаю, что первые твои мелодии направим на этот навык. Я уже вижу твою к нему предрасположенность: сегодня ты должна была вновь оказаться в моей пещере, но твое сознание внесло свои корректировки. — Я что… смогу гулять по чужим снам?! — от такой перспективы она бы обязательно упала, если бы еще стояла на ногах. — Теоретически когда-нибудь сможешь, но до этого еще очень далеко. Думаю, первым делом мы разучим мелодию, позволяющую сознанию во сне отдаляться от тела и даже «путешествовать» на определенном радиусе. Мне для этого потребовались годы, но я во многом была первооткрывателем, поскольку сильнее своих собратьев… а у тебя, как я уже говорила, к тому же есть предрасположенность к манипуляциям со снами. Параллельно с этим я расскажу тебе, как коррелируют между собой наши исследования магии песни с вашей Малой наукой. И все это — на ближайшее время, самое начало. А пока… расскажи мне, кто ты, моя ученица. — То есть, я должна рассказать вам о себе все, тогда как вы поделились лишь крупицами? — фыркнула Ева. — Несправедливо, не находите? — Просишь не называть тебя ребенком, но торопишься и легко злишься, как дитя. — доброжелательно усмехнулась Улла, чуть склонив голову. — Я же говорила, что всё тебе поведаю. И ты можешь рассказать лишь то, что сочтешь нужным. Подавив ехидный смешок, девушка еще раз внимательно взглянула на новую наставницу, как бы взвешивая, о чем говорить, а о чем умолчать, и начала рассказ.