Сплетение душ

«Иди ко мне. Будь рядом со мной. Мне так больно и одиноко. Никто не понимает меня. Пожалуйста, не покидай меня.» — поют узоры на коже. Чуткие смуглые руки умоляют остаться. Гибкое тело с жаром предлагает себя. Жиллиману странно, даже неловко от такой естественности. Сейчас он был для брата всем: божеством, спасением, любовью. Лоргар внимательно смотрит на расписанное лицо, с надеждой ожидая решения ультрамарина. Прогонит прочь? Или останется? Последний шанс уйти, но… — Робаут, — зовет его Аврелиан. Жиллиману нравится его голос, интонация, как он произностит это низкое гортанное «ау». Этому зову невозможно противиться и почему-то даже не хочется. Но он ещё сдерживается. Суровые тиски доктрины и правил не отпускают его. Робаут снимает с брата мантию, со всей возможной осторожностью касаясь его тела. Они меняются местами, и уже Лоргар, словно послушная жертва, ложится на алтарь. Кожа к коже. Литания зазвучала ещё громче, когда к ней прибавилось тяжелое дыхание обоих примархов, несдержанные мольбы Лоргара, который в полубреду уже и не понимал, о чём и кого просил. Робаут не знал, что ему делать. Всё было так ново и необычно. Температура резко подскочила, сердца заколотились в груди, а воздуха не хватало, несмотря на третье лёгкое, но это было … приятно. — Лоргар, что это? Аврелиан не ответил, а чуть надавил на шею брата, притягивая его к себе и жадно приникая к чуть влажным губам. Целоваться Робаут вовсе не умел и реагировал скованно, даже холодно, будто каменная статуя, но не сопротивляясь. После нескольких попыток, Жиллиман уже и сам осторожно, сдержанно касается губ брата. Чернила татуировок и краска смешиваются в один горький экстракт близости, единения. И Робаут уже целует грубо, почти вгрызается в мягкие, податливые губы брата, добровольно принимая яд похоти и соблазна. Лоргар чувствует просыпающийся напор разгорячённого Жиллимана, но в то же время тот достаточно аккуратен, даже скован. Ещё не понимает, ещё слишком контролирует себя… Робаут, не зная, как распорядиться этим бушующим жаром, не спешил, гладил его, успокаивая, подготавливая скорее морально, давая к себе привыкнуть. И целовал, постоянно целовал, жарко и жадно, едва давая сделать рваный вдох, будто сорвавшись с цепи. Лоргар таял под такой лаской, а Робаут, которому неожиданно понравилось это занятие, наслаждаясь его реакцией, позволил вцепиться пальцами в плечи. Касаться, изучая податливое, гибкое тело. Пальцы выписывали на смуглой коже свою первобытную литанию страсти. Жиллиман, кажется, впервые почувствовал себя живым, и от этого его мир вздрогнул, ведь он совсем не понимал, что ему нужно делать. Не было никаких инструкций или протоколов. Их создали не для такого. Это неправильно… но ему хочется. — Я не понимаю, — смущённо признаётся Робаут, отодвигаясь от брата. — Я покажу, — Лоргар касается взмокших висков Жиллимана, посылая психический образ. И Робаут видит это жаркое поклонение, жертву. «Я твой. Весь, без остатка. Я посвящаю себя тебе. Ты — мой божественный брат. Я жертвую. Прими же!». Робаут видит руки Лоргара, заведенные и прижатые у него над головой, видит следы своих зубов у него на шее. Он даже слышит его крик, но это крик нестерпимого удовольствия. Затем он видит голову Лоргара, лежащую у него на плече, и сын Ультрамара хочет, чтобы все эти яркие образы стали реальностью. — Позволь мне начать. Лоргар осторожно толкает брата в грудь, и они вновь меняются местами. Так странно ощущать чьё-то поклонение. Робаут дернулся и застонал, когда поцелуи переросли в нечто другое. Горячий влажный шёлк горла обхватывал его, посылая по всему телу дрожь страстной непроизнесённой молитвы. Жиллиман опустил глаза, встречаясь взглядом с братом: пурпурные искры обжигающей искренней нежности хлестнули по лицу, вынуждая запрокинуть голову, давясь немым стоном. Всего этого было слишком много: хотелось одновременно прижать Лоргара ближе и оттолкнуть обезумевшего еретика, тянущего за собой и его. Ненужные дурные руки царапнули смутлые плечи, отвлекая Аврелиана от священнодействия, но тот лишь мягко завёл их за спину Робаута, вынуждая того выгнуться дугой. Прекрасные губы, с которых слетали позолоченные слова, способные усмирять миры, теперь мягко порхали по нему, распаляя все больше. Алое марево полыхало под веками, каждый сустав выкручивало сладкой судорогой но... Лоргар отстранился. Кротко опущенные ресницы скрывали пламенный взгляд с каплей игривой насмешки. Робаута колотило в сжигающей лихорадке. — Лоргар! — почти взмолился примарх ультрамаринов, задыхаясь от снедающего жара не желающей наступать разрядки. — Тебе плохо? — заботливо спрашивает Лоргар, вытягиваясь рядом, обвивая брата точно лоза. — Хорошо-о-о. Аврелиан ликует: вот он, Робаут Жиллиман, изнывающий от переполняющих его чувств, позабывший свои клятвы и кодексы. Нет ненависти, нет прошлого. Только две души и сплетающиеся в объятиях тела. На миг они любят друг друга больше всего на свете. Так хорошо… А потом Робаут видит и понимает, что должен делать дальше, будто кто-то наблюдал за ними и теперь подсказывает, как правильно. Лоргар испуганно вздрагивает, приподнимаясь на локтях, когда Робаут отстраняется и отходит к одной из лампад. — Не уходи, пожалуйста! — вскрикивает Аврелиан, умоляюще протягивая к нему руки. Но брат возвращается, держа в руках архаичный масляный светильник. — Тише, — он осторожно ставит филигранную мисочку на край алтаря, успокаивающе обнимая брата, — Я не уйду. Не бойся, — короткий поцелуй в лоб, с которого всё и началось. Тёплые руки Робаута вовсю исследовали тело брата, повелительно надавливали, заставляя повернуться так, как хотелось. Лоргар послушно лёг на бок, приподнял ногу, позволяя прижаться сзади. Неожиданно Аврелиан испугался того, что ему вновь причинят боль. Ведь от остальных он не видел ничего, кроме неё. Резкие, болезненные воспоминания вспыхнули перед глазами, вырывая из горла что-то похожее на жалобный всхлип. Робаут. Его отражение. Его антипод. Он лучше прочих знает как сделать ему по-настоящему больно. Может… зря он доверился? А понял это лишь когда уже пути назад нет. Жиллиман мягко переворачивает брата на спину, внимательно глядя в глаза, а затем осторожно касается расписанной рукой щеки. — Тише, Лоргар, успокойся, — точно ли этот нежный заботливый голос принадлежит самому холодному из примархов? — Расслабься. Вот так. Он вновь укладывает его на бок, сгибая одну ногу в колене, а затем щедро зачёрпывает масла из лампады. Лоргар вздрогнул, когда почувствовал, что Робаут касается сжатого кольца мышц, с трудом проникая внутрь. Педантичный ультрамарин неспешно растягивал его пальцами, не жалея масла, нежно расцеловывая доверчиво выгнутую шею. Лоргара тряхнуло, когда Жиллиман умудрился задеть что-то в глубине его тела. Аврелиан вскрикнул, и ультрамарин тут же остановился. — Тебе больно? Не в силах ответить, Лоргар помотал головой. Нет, вовсе нет. Посчитав подготовку достаточной, Робаут вытащил пальцы, улыбнувшись разочарованному стону Лоргара, которому была неприятна неожиданная пустота внутри, и полил остатками масла стоящую колом плоть. Аврелиан задрожал, чувствуя горячий член, медленно растягивающий ещё больше, проникающий одним толчком. Боль искрами взметнулась по позвоночнику. Новый крик Лоргар сдержать не успел, часто, загнанно дыша, почувствовав, что Жиллиман замер, не двигаясь внутри. — Если тебе больно, я прекращу, — обеспокоенно предлагает Робаут. — Нет. Я в порядке. Только привыкну, — выдыхает Лоргар, не желая новой боли, но и не отпуская брата. — Лежи тихо, — Жиллиман накрыл губы брата ладонью. Робаут помедлил мгновение и начал осторожно двигаться, для удобства придерживая брата за бедро. С каждым плавным, неторопливым толчком внутрь сердца Лоргара ускоряли ритм, а боль сменялась жгучим наслаждением. Он даже начал слегка подмахивать задом, несмотря на приказ лежать тихо. — Ещё! — гортанный стон чистого удовольствия сорвал Жиллиману последние тормоза. Он крепче перехватил ногу Аврелиана рукой, не давая опустить, с силой притягивая к себе, ускоряя властные толчки. Не выдержав, Лоргар прикусил ладонь брата, не то чтобы сильно, но ощутимо, заставив Робаута зашипеть и в ответ оставить след зубов на плече любовника. Пытаясь загладить оплошность, Аврелиан стал тщательно вылизывать место укуса, на какое-то мгновение ему даже показалось, что он ощущает солоноватый вкус крови. Своеобразное извинение Жиллиман одобрил, и в качестве поощрения несущий слово получил нежный поцелуй в шею. Робаут полной грудью вдохнул запах кожи брата, смешанный с благовониями и чем-то вроде озона. Жиллиман чувствовал, как что-то внутри ходит ходуном, угрожая вот-вот сломаться, и он уже никогда не отпустит Лоргара, на что Аврелиан давал своё полное согласие, звонко выстанывая имя возлюбленного брата. Ему действительно было хорошо, Робаут был чуток, жаден, но ласков. А неопытность с лихвой компенсировалась пониманием и пылом. Незначительная перемена позы заставила Лоргара раствориться в безумном коктейле ощущений. Один или два раза первосвященник ещё бы проигнорировал, перетерпел, но Робаут не дал ему передышки, ловко двигался, раз за разом упираясь членом в простату, с извращённым удовольствием прижимая брата к себе, чувствуя как он вздрагивает и почти хочет вырваться. Но ультрамарин не давал этого сделать, держал крепко. «Моя жертва» — так и выражал его низкий рык, и на смуглой коже остался ещё один след укуса, но Лоргар этого не заметил: и так всего было слишком много, всё тело будто сгорало в беспощадном пожаре, от которого нет спасения. Сначала Аврелиану показалось, что он не выдержал и провалился в сам варп, прямо в объятия Похоти, потому что в реальности так хорошо быть не могло. Только тихий, почти сдержанный стон рядом с самым ухом и приятная теплота внутри тела дали понять, что это — настоящее. Робаут устало отпустил брата и лёг рядом. Грудь примарха постоянно вздымалась, даже при его физических данных это было слишком «жарко», но на меньшее он был не согласен. Лоргар вытянулся во весь рост, провёл пальцами по животу, размазав собственную сперму, улыбнулся почти блаженно, а затем, будто испуганно, прижался к широкой груди брата. Жиллиман обнял несущего слово, молча, но показывая, что он не забыл, что он рядом. — Спасибо, — едва уловимо прошептал Лоргар, вслушиваясь в заполошное биение обоих сердец Робаута. В тот миг камень алтаря казался мягче постели. — Мне понравилось. Не думал, что ты такой… — Жиллиман не находил слов. Мысли спрятались в тумане блаженства и неги. — Какой? — заинтересовался Аврелиан, приподнявшись на локте, любуясь разомлевшим братом. — Отзывчивый, ласковый. Нас создавали другими. Почему ты захотел этого? — Я… я просто. Мне было одиноко. Ты ведь не уйдёшь сейчас? — глаза Лоргара потухли, ведь, кажется, он знал ответ. Сейчас Жиллиман придёт в себя, вновь скроется в своих доспехах из морали и правил и навсегда покинет брата, продолжив презирать его за непокорность и своеволие. И точно. Робаут садится на алтаре и поднимает с пола свой плащ и тунику. Лоргар чувствует комок в горле, который мешает позвать, уговорить остаться ещё на минутку. Жиллиман обтирает их разорванной туникой, а затем, выбросив испорченный предмет гардероба, ложится обратно, укрывая их обоих плащом. — Засыпай. Я не уйду. Лоргар тихонько всхлипывает и крепче прижимается к брату. — Ты плачешь? Почему? — обеспокоенно спрашивает Робаут. — Я счастлив, — шепчет Лоргар, проваливаясь в сон. Он просыпается один, накрытый плащом Жиллимана. А на краешке алтаря поблёскивает прядь золотых волос — красивый обычай Маккрага. «Я вернусь к тебе. Быть может через десять тысяч лет, но вернусь. Я обещаю.» Он солгал. Они оба лгали себе и друг другу. И перед битвой на Калте, Робаут обнаружит у себя на шее красивый бронзовый медальон с выгравированным символом тринадцатого легиона, а внутри окажется прядь его волос. «Прости меня.» Но будет поздно…