Как убить Арсения?

      Утром Арсений, не будя не имеющих крыши над головой, тиши мыши шествовал по жилплощади, переодевался в более зимний наряд, оставляя домашний и удобный на спинке кресла, и скрылся за пределами дома, оставив записку: «Тоша, как проснёшься, покорми Люка и отпишись». Он сонно ошивался по Питеру, разглядывая то питербужцев, которые неслись, как автобусы, болтая по гаджетам, то сухой мрачный асфальт. Он еле-еле подоспел на остановку, где пыхтел трамвай. Ощущение преследования, словно кто-то прожигает дыру в нутре. Попов, отгоняя мысль и проталкиваясь чрез человеческую толпу, случайно приметил знакомый воспоминаниям силуэт. Продавец «Питерских стебельков» резко выпрямился и поймал бледноту в ланитах. Мужчина прикусил нижнюю губу и в панике сунул ладонь в карман штанов, чтобы вызволить очки, но футляр, к его несчастью, остался на тумбочке возле кровати, где вовсю дремлют его гости. Пока Арсений шипел и мучался, оборачиваясь и пробегая глазами по человеку, народ прошёл в машину на проводах. Он прислонился к спинке сидения, зацепил ладонь за поручень, сжался от притеснения и тут же обомлел от картавого и сурового: «Здравствуй, Арсений». —Доброе утро, Руслан, — не смея показать обиженных очей, выбросил Попов, гордо возвысив острый конец носа. —Не думал, что мы тут встретимся, — заметил Белый и рвано двинулся ближе к телу, пропитанному землёй. Мужчину пропихнуло вперёд резкое торможение трамвая. — А поаккуратнее нельзя ездить? Здесь люди находятся! А не мешки с дерьмом, — сдерживая излишнюю грубость, прорычал Руслан. — Извини. Я, кажется, наступил тебе на ногу. —Не думал, что мы, в целом, когда-либо встретимся, — сковано шепнул Арсений, и Белый обратил свой поначалу томный наполненный гневом взгляд на цветовода. — Ничего страшного. —Хочешь выпить кофе? — успокаивая бурю, молвил он, и, чувствуя, как собеседник отходит от неприятных картин прошлых лет, виновато натянул уголки рта.       Предложение отозвалось облегчением в сердце продавца вереск. Он слабо кивнул и широко улыбнулся, упокоив душащую обиду и пуская вовнутрь нежное ощущение прошлого. Мужчины, смеясь направлялись к исписанному лепестками магазину. Руслан раскаивался перед питерским продавцом, что так херово обошёлся с ним. Мужчина был страшно удивлён, когда Попов упомянул о пожаре московский студии. —А я думал, что это ты огонька подлил, — локал горькое питьё Арсений. —Не мог я такого провернуть. Я после нашего расставания уехал в Воронеж. Открыл маленькую кофейню, семьей обзавёлся. Кстати, смотри, — Белый показал цветоводу фото на сенсорном экране. —Какая очаровательная девушка! Ах, ребёнок-чудо. Ну, вылитый ты, — умилялся Арсений, а на вопрос: «А ты всё ещё один?» довольно молвил: — Не страдаю по отношениям. Не любиться как-то. К цветочкам тянет.       Руслан усмехнулся. Мужчины дошли до благоухающей работы Попова. Продавец, не обдумывая, пригласил старого друга в стены корней, упрятанных землёй в горшках, и изумрудных стеблей и листов. Арсений сплавил куртку вешалке, поправил чёлку у зеркала и приказал Руслану выбрать самое яркое ассорти. —Выбирай, что захочешь! Продам по скидке, — подмигнул Арсений, — по старой дружбе.       Белый широко раскинул взор на пестрящие цвета, замешкался и впал в замешательство. Мужчина расстегнул сумку на плече, достал блокнот в кожаном переплёте с нашивками, пришпиленных толстыми нитками. Он изучил записи и озвучил список: «Две веточки гвоздики белой и мака снотворного, одна красная роза». Продавец неуверенно объединил растения, прислоняя жёсткие стебли облачных гвоздик и маков, пухлые лепестки которых сбивали с толку, а затем бережно всадил в середину рассыпного жемчуга режущий алый гранит. —Довольно интересный выбор, — отозвался Попов, перевязывая подровненные секатором цветы атласной лентой, концы которой смешно завились, и надевая на растение этикетку с контактным номером телефона магазина «Питерские стебельки». — С Вас, глубокоуважаемый покупатель, требую ежемесячных писем о жизни да заботах, а ещё памяти до гроба. Не забывай меня, Рус. Хорошо?       Арсений отдал заказ лично в ладони товарища юности и вольготно приметил: «Я рад, что мы с тобой расставили все точки над и. Руслан, надеюсь, это не последняя наша встреча. Если буду в Москве, то обязательно забегу на кружку кофе». Белый умиротворённо коснулся взглядом бархатных макушек. Он трепетно пережал крепкие стволы и обратился к взвинченному продавцу, возвращая ассорти в упаковочной бумаге. —Коль хочешь пожелать удачи, Гвоздику Белую дари. Мак – утешенье, а иначе — Прошу меня за всё прости. Роза Красная, как кровь, Внушает чистую любовь. Белый цвет – цвет нежных чувств, Он усмиряет годы буйств, Языком цветов скажу, Как тобою дорожу, — проговорил мужчина и передал в дрогнувшие арсеньевские руки растения, на бледном фоне бутонов которых отчётливо горели заревом щёки продавца, отчего Руслан рассмеялся и возложил на столешницу книжицу. — Ты ведь помнишь эти строки, да? —Конечно, — теряясь в сочных ароматах, обмяк Попов. — Когда всё только начиналось, мы с тобой решили изучить язык цветов. Ха-ха, — блаженно выдал он и отпустил голубые очи. — Было здорово часами сидеть в библиотеке и искать значение того или иного растения, а затем составлять рифмы для певучего звучания. Чудесные воспоминания. —Твоя правда, — произнёс Белый, легонько посветлев.       Он вновь извинился перед продавцом редких лунарий, пообещал, что обязательно будет на связи и с нетерпением приготовит для Попова самый лучший кофе, когда тот посетит его кофейню в Москве. Руслан ушёл, а с ним и обиды бывалых лет. Арсений блестел, словно солнце, вышедшее из-за плотных туч и осветившее верхушки каменных зданий с прозрачными квадратными глазами. Ему давно никто не дарил букетов. Он был счастлив. Налив в хрустальную вазу воду, продавец поставил цветы и разместил их на подоконнике, на который сквозь стекло падали полосы солнечного света, подчёркивающие утончённость бутонов. На божественной ноте Попов настроился на последний рабочий день Санкт-Петербурга. Мужчина посмотрел на вздымающую крылья канарейку, которая качалась на свисающей массивной верёвке, напел мелодию и поспешил сменить корм и жидкость питомца. Птица подхватила знакомую песню и звонко засвистела, пока продавец, отворив металлическую дверцу клетки, доставал кормушки. Он вывалил пустые скорлупки в урку, насыпал цельных зёрен культурных сортов и промыл поилку. Канарейка радушно приняла чистую воду и корм. —Чтобы я без тебя делал, — восхищался Арсений тонкому голосу, оживляющему души и оттягивающему струны сердца. — Ты прекрасна.       Пока Попов встречал ясностью на лице рассветных покупателей, Шастун с трудом разлепил опухшие веки. Он увидел перед собой Люка, который недовольно махал хвостом и щипал коготками впалую щёку охотника. Антон скинул с себя усатую живность, укутался одеялом и отвернулся, округлив спину и плотнее приложив голову к подушке. Кот ловко забрался на вырезную спинку кровати, пригнулся и со всей дури кинулся на раненный перевязанный бок Шастуна, который испуганно толкнул корпус тела, скрипнул клыками и, прожигая взором питомца, изобразившего глупость на морде, ступил на прохладный пол. Мужчина прошёл на кухню, где прочёл стикер и небрежно глянул на Люка. —Ты ужасен, — буркнул он, присев на корточки возле более-менее заполненной миски. Антон озадачился. — Здесь есть корм! Нахуя ты меня разбудил?       Зверёныш мягко подступил к ёмкости, осмотрев её, поднял скверный взгляд на охотника и неровно подал злобный рёв. Снайпер наполнил кошачьим печеньем миску до краёв, а когда Люк яро зашипел, то ещё сыпнул горсть, вываливающуюся на паркет. Кот принялся трапезничать. Шастун помял лицо ладонью, разблокировал телефон и забил в контактную книгу номер «Питерского цветочника», начирканный на бумажке. Он внезапно почувствовал радость оттого, что имеет связь с продавцом. Было бы тяжко находиться в доме, с хозяином которого невозможно поговорить. Шастун шаловливо набросал шаблон в диалоговом окне сообщений, отправил письмо и уселся на стул. Мужчина поджал к груди колено, на которое лёг щекой и уныло уставился на истребление кошачьим пищи. Нежданное вибрация выпрямила его в спине и навела лёгкую смуту.       «Давай встретимся. Я соскучилась. Прости меня, Антон», — царапала лесные глаза строчка на слабо горевшем экране гаджета от возлюбленной девушки в балахоне. Охотник отложил в сторону телефон, мыкнул, пыжа нос, взял обратно — настрочил и, останавливаясь на миг, спросил самого себя: «Правильно ли я делаю? Ай, да похуй». Пока Люк облизывался и прихорашивался, во всю шла переписка молодой пары, сквозь которую Шастун даже не заметил ответа продавца на ленивое послание — «Меня разбудили. Чертовски недоволен. Кот сыт». Мужчина славно разгорячился от наплывшей любовной страсти, что сплошь заполняла буквы и пробелы. В конце концов, было решено остановиться на словах «Прощаю», «встреча», «19:15 вечера». Осталось убить время в покоях Попова и потравить своё терпение. Только спустя час с хвостиком охотник обратил внимание на скромную электронную записку: «Доброе утро. Спасибо, Тоша. Не забудь перекусить и сменить бинт. Аптечка в шкафу в гостиной». Он непринуждённо пробежал по символам, и забота цветовода остро отозвалась в порезе. Шастун неуклюже поднялся, навестил неряшливо закинутый диван-кровать, отворил деревянную мебель, достал с ровной полки металлическую коробочку с красным крупным крестом на крышке. Уличный кошак устраивался на подоконнике и всматривался во двор, пока мужчина, скидывая с тела дырявую перевязку и ругаясь матом, возился с рулоном медицинского материала. Люк зорко повернул голову на загудевший гаджет. Он прилёг на лапы и свесил хвост, провожая глазными зелёными яблоками с чёрной трещиной охотника, который, защемив телефон ухом и плечом, молвил в трубку: —Арсен, давай по-бырому, а? Чё хотел? —Ты бинт сменил? — вопросил Арсений. Немного промолчав, он задал ещё один скромный вопрос. — Тебя вечером встретить? —Меняю, — закусив конец марли, шевелил губами Шастун. — Нахуя? Ой, то есть, зачем? —Мы же хотели праздновать у Серёжи в студии, — объяснялся продавец мохнатых статиц, — ты не знаешь, где она находится. —А-а, — вытянул мужчина, и полоса бинта выскочила из ротовой полости. Перевязка ослабла и сбежала с талии. — Да пиздец, — кинул Антон брань и скорчился от замечания по ту сторону связи. — Арсений, сука, скинь мне просто координаты. Я, блядь, не маленький ребёнок. Не потеряюсь. —Можно было и без мата сказать, — недовольно произнёс Попов. — Захвати, пожалуйста, с собой мои очки. Хорошо? —Катись в крапиву, — рявкал охотник, на агрессию которого цветовод лишь давил усмешку и излучал душевное умиротворение, терзаясь мыслью: «Как мальчишка».       День бесил Антона, словно пропадающий Интернет во время поездки в глушь. То мужчине пришлось неожиданно принять Сергея и Тополь, которые потащили его в продуктовый, где цапались друг с другом, как кошка с собакой, хотя если смотреть на этих двоих, то тут две псины подзаборные; то Шастуна завалили банками консервированного зелёного горошка и кукурузы, а сверху накидали чеплашек с огурцами и помидорами; то охотника оставили одного на кассе, как малого ребёнка. Он чувствовал себя неуютно. —Несмотря на то, что Арсений настоятельно попросил тебя не беспокоить, — начал диалог Матвиенко, неся упаковки с горбушей к снайперу с корзинками и пакетами, — мы решили наплевать на его требование и вызвались тебя запрячь работой. Рыбу любишь? —Люблю, просто пиздец, как люблю, — огрызался кудрявый мужчина, давя улыбочку и жмуря нос. —Ну-ну, не иронизируй. Я серьёзно, — промолвил Матвиенко и подошёл к кассовой зоне. — Какие салаты хотел бы попробовать? —Всё, что угодно, кроме риса, — подметил Шастун и поставил две переполненные корзинки на керамогранитную плитку. —Аллергия? —Есть такое, — без интереса произнёс Антон и устремился к выходу, когда их нагнала Топольницкая с тремя куриными тушками и неприличным количеством алкоголя.       Антон слышал лишь раздающие упрёки Сергея, мол, зачем столько вина, шампанского и водки, когда из компании никто дико не пьёт, кроме самой Юлии, на что девушка отвечала подзатыльником и звонким гамом, авось, кто-нибудь да присоединиться к процессу одурманивания организма. Снайпер звякнул браслетами, достал пачку сигарет из глубокого кармана пальто, отталкивая пальцами в сторону нож-бабочку, и блеснул зажигалкой. Он потянулся к тоненькой струйке огня и округлил оливковые радужки очей, когда приметил Станислава и Павла с детьми, которые беззаботно шли в магазин. —Босс? — поразился мужчина, позабыв о вредной привычке и присмотревшись к шустрым ребятам, которые забегали у ног охотника, показывая друг друга языки, пока мужчина в пиджаке попросил их утихомириться. —Антон?! — встревожился Стас и посмотрел на заботливого Павла, держащего пакеты с новогодними товарами. —Ох, Стас, ты знаешь этого парня? — задал неуверенно вопрос Воля и протянул Шастуну ладонь для рукопожатия. —Да, — кивнул головой директор «Вороньего ока» и сомкнул уста от полного замешательства на бледном лице младшего воронёнка. —Удивительно, — признался семьянин. — Коль ты знаком со Стасом, значит, первое мнение, действительно, бывает ошибочным. —О чём ты? — удивился Шеминов, пока Антон, хмурясь от визг, всё-таки поджёг белое тело табака и запарил, как паровоз. —Как-то мы с Лясей возвращались домой из кино, и тут на пешеходном переходе… — вспомнил казус учитель русского языка и литературы, слова которого подействовали на снайпера першением в горле и отчётливым гремящим кашлем.       Антон неодобрительно поморщил лицо, стряхнул с сигареты сизый пепел и продолжил сокращать годы своей дурной жизни, пока Павел настороженно обращался то к Станиславу, то к молодому человеку. —Ты продолжай, продолжай, — отмахнулся Шастун и оглянулся на выходящих из «Ленты» Сергея и Юлию с громадными пакетами и счастливыми гримасами. — Мы закончили? Я могу идти? —Шаст, а чего это ты нас со своими друзьями на знакомишь? — поразился Матвиенко и вытянул свою лапу, дабы пожать ладонь директору убийственной компании и отцу, дочь и сын которого заострили внимание на трости-леденцах, торчащих из полиэтилена, отчего Топольницкая, не раздумывая, угостила их.       Снайпер уныло скривился и принялся распинаться, скапливая к груди раздражение: «Это Станислав Шеминов, мой босс по работе. А это…» —Его лучший друг и коллега, — звякнул Воля и растянул уголки рта к карим глазам. —Да-а, — неловко добавил Стас и почувствовал холодок после того, как Павел вдруг ни с то ни с сего упомянул об их первой встрече. —Это был цветущий ночной май. Если память не подводит, то лет десять назад. Я возвращался домой после тяжёлого школьного дня. Ученики были возбуждены сильнее обычного. На то имелась причина – лето! Прощайте тетради да учебники! Решил проветриться и прогуляться по Москве, кишащей людьми. Однако, оказалось, что в поздний час не так уж и много человек выбираются на улицу. Видать замечтался и не заметил ни как забрёл за угол чужого двора, ни человека, затаившегося в тенях. Помню лишь резкий и колкий удар под ребро, сильные судороги и тепло, бегущее по телу. В глазах жутко потемнело, всё затихло, а затем слышу волнующее и беспокойное: «Мужчина! Что с вами? Вам плохо?! Я вызову скорую» и стоны моей дорогой Ляси, — рассказывал ценитель классической литературы, пока младой воронёнок моргал травяными глазёнками и перебирал числа в голове: именно десять лет назад Станислав получил выговор от начальства за невыполненное посягательство на жизнь и ему предложили самостоятельно расправиться с собой, после чего старого директора и его приближённых никто больше не видел, а пост главного отвоевал Шеминов, о чём говорят его зажившие кривые шрамы от холодных орудий, не сходящие синие мешки под веками и непробиваемая жалостью жестокость. —Ха-ха! Паша, ну, что ты! — взмок от переживаний босс и потрепал сияющего мужчину по плечу. —Не скромничай, Стас, не скромничай, милаха, — любезничал Воля, пока Шастун терял дар речи и испугано тушил выброшенную сигару подошвой обуви, поглядывая на то, как отец обнимает его боса и мягко смеётся. —Антон, я тебе позже всё объясню, — отмахнулся Шеминов и то ли смущённым, то ли возмущённым выражением лица проводил уходящего подчинённого, кинувшего только: «Тогда я пошёл. Серёжа, Юля, не идите за мной. Я к Арсению». —Шаст, ты ведь знаешь, где я живу?! — догнал вопрос Матвиенко молодого человека, посмотревшего назад через плечо и дрогнувшего губой в знак соглашения. — И вы приходите. Мы сегодня устраиваем праздник, — глаголил Сергей, приветливо сверкая улыбкой, пока Топольницкая записывали на листке адрес студии скульптора.       Конечно же, Шастун не собирался идти к дверям цветочной студии, он лишь нашёл отмазку и моментально кинулся подальше от надоедавшего шума. Мужчина озирал серое небо и медленно брёл к дому Попова, поджимая уста от чувства коварного ожидания встречи с возлюбленной. Остановившись у скамьи, доски которой были покрыты лопнувшей краской, Антон вновь приложился к сигарете и присел, выставив длинные ноги. Ещё не вечер, но уже невтерпеж. Ничего не ожидая, снайпер поймал себя на поражении, когда его сзади обняла Ирина и ласково поцеловала в заросшую грубыми пшеничными волосками ланиту. —Антош, я бы не смогла продержаться до вечера, — призналась румяная девушка, пока Антон сбрасывал табак на асфальт и, теряя голову, тянулся к устам любимой. Он неловко остановился, замер от женского вздоха, обхватил громадными руками стройные кисти мадам и повлёк за собой, не разжимая пальцев с грубыми подушечками.       Сердце Кузнецовой невольно трепетало и билось сильнее с каждым пройденным этажом. Разбушевавшийся охотник взволнованно провернул ключ в замочной скважине, вдыхая запах земли и стеблей, прошёл вовнутрь и прижал хрупкую особу к стене незнакомого коридора, скрыв её большими габаритами своего тела. Кот, потревоженный приходом людей, выступил из комнаты и улёгся у плинтуса, широко зевая. Ирина приподняла очарованные очи на любимого и прикоснулась губами к ласкавшей её лицо громоздкой ладони, утяжелённой металлическими украшениями. Шастун болезненно улыбнулся и, больше не желая терять времени, бурно предался поцелую. Девушка ловила пылкое дыхание мужчины на участках кожи и пробиралась, путая кудри, в светлую копну, пережимала ткань верхней одежды и отрывисто выдыхала: —Ах, Анто-он, — тонул шёпот в шуршании одеяний, ввалившихся с плеч возлюбленных на паркет. Когда снайпер подхватил Кузнецову за бёдра и возвысил её над собой, страстно сминая губы, девушка и не заметила, как задела носком ступни горшок с гипоциртами, который глухо слетел с комода и, разлетевшись, вывалил почву и золотых рыб, словно разбившийся аквариум. Кот, остерегаясь, обнюхал цветы, шевельнул хвостом и улёгся на чернозёме, пока громкие гости перебирались в гостиную. — Антош, ах, ..тош, — сквозь напор звала Шастуна Ира, возложенная на поверхность безобразной кровати, не заправленной с утра. — Я люблю тебя, ах, люблю…       Девица тропой метила красными отпечатками губ шею мужчины, со стана которого стянула кофту, изгибала талию и поддавалась всем ухаживаниям, начиная от бережного раздевания, мокрых дорожек по ключице, вперемешку с поглаживаниями хрупких участков телосложения, и заканчивая проникновением полового органа во влагалище. Ирина обвивала руками лопатки Антона, задевая их ноготками и царапая, теснилась к груди милого и прикусывала нижнюю часть уст, приглушая стон. Шастун же импульсивно двигал бёдрами и целовал девушку в висок, внедряя всю заботу и любовь и отпуская кислород.       Пока во всю разгорался интим молодых, Арсений проводил последнего покупателя, заказавшего чудесный букет из хризантем, убрался на тяп-ляп в помещении, оставляя цветастые упаковки и ленты на столешнице неубранными, дабы сэкономить минуты и быстрее встретиться с Антоном, которого он всё же решил встретить и проводить до назначенного места, попрощался с канарейкой, целуя пернатое создание, и запечатал в темноте задремавшие растения. Мужчина на порывах радости мчался и спешил удивить нового друга, поэтому буквально через пару мгновений оказался на месте. Попов выпускал пар из груди, ёжился и глубоко дышал, признавая знакомые виды. Он резво скакал по ступеням, набирая светлость на покрасневшем от вечернего морозца лике. Мужчина был сбит с толку, когда обнаружил приоткрытую дверь. Резкий холод, свалившийся с взмоченного жаром затылка до пяток, одолел его. Грабители? Убийцы? Антон?! Цветовод обеспокоенно и бесшумно переступил порог, придерживая деревянную плиту. В свете, падающего с лестничной площадки на пол, он осмотрел глиняные осколки и завянувшие рыбообразные огнистые бутоны, которые смял кошачий зверёныш. Люк блеснул глазками и восстал, подтягиваясь и приветствуя хозяина дома. Кот подступил к подкошенным ногам обомлевшего Арсения, который в тишине отчётливо различал и скрип мебели от хаотичных движений, и стон удовольствия, смешанный с дурманящей атмосферой. Мужчина потерянно попятился и выбрался во двор, где осел на скамейку. Он стыдливо перебирал пальцы и внимал сердцебиению, разносившему то ли неприязнь, то ли выжигающую грусть по конечностям. —Арсений, ничего страшного, — размышлял Попов, пусто мусоля серыми радужками сухую ветвь сирени. — Подумаешь, всего-то застал в собственной квартире интимную близость. Пустяки… Определённо ничего такого.       Мужчина успокаивал себя неимоверно долго, однако после того, как из подъезда выскочил Шастун, как ошпаренный, он, бледный и исступлённый горечью, возвысил на молодого человека по-свойски добрый взгляд. —Арс?! — воскликнул снайпер и заробел так, что аж уши отдали закатом, который, к слову, застал неловкую минуту знакомых. — Ты давно тут сидишь? Чего не написал-то? —Да нет, — помотал головой продавец и подошёл к ватному, не отошедшему от страсти охотнику. — Вот только что пришёл, — нещадно врал он.       Шастун замолчал, сглотнул комок тревог и опечаленно заговорил, тупя виноватые глаза: «Я, когда собирался выходить, задел твой горшок с цветами краем пальто. Он разбился, Арс. Я его разбил». Попов наигранно вздохнул от жалости к любимым растениям, промолчал и выдал слабый смешок, от которого снайпер шатнулся. —Чего, блядь, смешного я сказал? — раздражённо буркнул мужчина и зажмурился от того, что Арсений потрепал его всклокоченные Кузнецовой завитки. —Всё в порядке, Антош, — безукоризненно отвечал Попов и вглядывался в лгущие, однако, продери его крапивой, изумительные черты лица. — Я не злюсь на тебя. Идём? — подхватив воронёнка под ручку, проговорил он, прогоняя прочь неизвестную боль и презрение. —Э-э, идём? — совсем потерялся Шастун и сглотнул слюну по горлу, когда продавец герб остолбенел и заострил своё внимание на девушке в балахоне, которая выбралась наружу и направилась в неизвестном направлении, лукаво отозвавшись на мужские взоры подмигиванием. — Арсений? —Да-да, — проговорил Попов и вздохнул, чувствуя неладное.