Буревестница

Шёл мелкий противный дождь. Инга уныло топала по грязной дороге. Ноги ныли от долгого пути и сырости и просили пощады. Плащ насквозь вымок, в грязных ботинках уже хлюпала вода. Инга мечтала добраться до хоть какой-то захудалой гостиницы или таверны. Насколько помнила странница, скоро по дороге она должна выйти к гостинице под названием "Дуб", что неудивительно, ведь стоит он в деревушке посреди леса, именуемой "Дубовой Рощей". Дождь усиливался. Инга хорошо знала эти места и у развилки не раздумывая свернула направо. Уже через четверть часа Инга стояла на пороге гостиницы. Дверь со скрипом отворилась и ввалившаяся в помещение промокшая странница привлекла внимание хозяина. Этой ночью таверна была полупуста и Инга оказалась первым претендентом на приветствия хозяйки за стойкой. Оплатив комнату на чердаке, женщина потопала по лестнице, оставляя за собой мокрые следы. К счастью, одежда в заплечном мешке Инги не вымокла и та, переодевшись в сухое и распустив по плечам неестественно светлые волосы, спустилась в общий зал. На ужин ей посчастливилось получить отварной картофель с отварной же говядиной, кусок более-менее мягкого хлеба и кружку эля. Наконец-то после долгой дороги она сможет поесть что-то горячее. И не жёсткое. В пути приходилось питаться твёрдым сыром, солониной, сухарями и чёрствыми лепёшками. Единственным исключением являлись грибы и ягоды, но ведь ещё весна. Теперь же странница наслаждалась просто теплом и сухостью, ведь после страшной бури, пришедшей в Горное Королевство с Островов, погода стояла чрезмерно дождливая. Говорили, что некоторые острова после бури стали просто пепелищами. Хорошо ещё, что после этого она ослабела и не смогла под корень разрушить портовый город, связывающий королевство с Островами и называемый Таэлой. Оплатив свой поздний ужин, Инга примостилась в тёмном уголке за дальним столиком и стала есть, потягивая эль из кружки. Сначала она набросилась на мясо, как волк на добычу... и отчасти это было правдой. Но после Инга стала есть медленнее, так как на возвышение, служащее сценой, вышел мужчина, держа в руках мандолину. «Почему он решил выступать в такое позднее время?» — недоумевала Инга. Тем временем музыкант настраивал инструмент до абсолютно чистого звучания. Покончив с этим делом, он стал перебирать струны и немногочисленные посетители умолкли, обратившись в слух. Когда же он запел, Инга отставила кружку прочь и стала слушать песню на непонятном ей языке. Мелодия завораживала и ей казалось, что время течёт медленно, как густой мёд или патока. Странница больше не видела людей вокруг себя, не чувствовала запаха табачного дыма, не слышала ничего, кроме слов и звона струн мандолины. Мелодия становилась громче и быстрее. Перед глазами Инги возникло пожарище. Горел её дом и жилища многих из тех, кого она знала. Теперь они все мертвы. Она одна спаслась из горящего селения. Но это было двадцать лет назад, когда она была ещё ребёнком. Почему это вспоминается ей именно сейчас? Темп вновь замедлялся, мелодия становилась скорбной. Мандолина пела о потерянном доме и отнятых родных. О войне и плачущих матерях, жёнах, дочерях. Она повествовала о горе и разрушении. Но последние нежные аккорды сулили спасение и тихо шептали о надежде. Надежда - но никак не месть. Хотя как раз об этом всегда мечтала сама Инга. О мести. Не осознавая, что делает, странница встала и отсыпала в чашку, стоящую на краю сцены, приличную пригоршню монет. Немногочисленные посетители тоже успели набросать денег. На дне виднелся даже один золотой. Собираясь вернуться за свой столик в углу, Инга подняла глаза и встретилась взглядом с ореховыми глазами барда. — Ну здравствуй, Инга. Наконец-то я тебя нашёл. *** — ...не подходи близко к городу и не уходи глубоко в лес, даже если выследишь самого жирного в мире оленя. Без него мы проживём, а без тебя - нет, — мать на прощание поцеловала Эдда в лоб. — Да, матушка, — рефлекторно ответил Эдд. Она каждый раз давала ему указания перед тем, как он уходил на охоту или рыбалку. Особенно после того, как Эдд в прошлом году заночевал в лесу у озера. Как же мать тогда металась по двору, в то время как он шёл к дому с тяжёлым ведром, полным рыбы. Отец не стал его ругать, ведь рыба оказалась очень кстати. А его младшая сестрёнка Бритта тихонько хихикала, когда мать гневно разделывала ту самую рыбу, меча глазами молнии. Эдд подхватил лук, колчан уже висел за спиной. Выйдя во двор, он потрепал по голове пса Сэма и направился к лесу знакомыми, едва-заметными тропами. Солнце неуклонно клонилось к западу. Эдд всегда возмущался, когда мать пеклась о нём, как о новорождённом. Между прочим, ему на днях исполнилось семнадцать, а его даже в город не отпускают! Хотя если честно, он и сам не очень хотел там находиться, но ему всё равно было обидно. Родители говорят, что это ради его безопасности, ведь городские мальчишки невзлюбили его с первого взгляда. Но сам Эдд догадывался, что это из-за его дара. С рождения Эдд был другим. Он ощущал эмоции людей, хотел он этого или нет. Большинство жителей города были алчными и завистливыми людьми. Они причиняли ему боль своей злобой, даже находясь в десяти шагах от него. Узнав, почему ребёнка мучают боли, родители тут же переехали подальше в лес, но не очень далеко, ведь в лесу они могли найти не всё, что было нужно, и иногда родители ходили в город на рынок. Внезапно Эдд остановился. Он почуял страх - совсем недалеко, всего каких-то пятнадцать ярдов от него. Обычно он не чувствовал на таком расстоянии так сильно, видимо этот кто-то очень сильно напуган. Но что могло его так напугать в лесу, который Эдд знал как свои пять пальцев и не видел в нём ничего опасного? Решительным шагом он направился к источнику страха, ибо также умел чувствовать откуда исходят особенно сильные эмоции. Услышав голоса, Эдд стал идти как можно тише. Голоса было два - один принадлежал мужчине и имел угрожающий тон, а второй принадлежал девушке и звучал с вызовом, но при этом дрожал от страха. Подойдя ещё ближе, он увидел сквозь кусты, скрывающие его, троих парней. Явно городских, судя по говору и одежде. В одном из них Эдд узнал Эрнава - от него прямо-таки исходила аура жестокости и похоти. Он и его друзья окружили миниатюрную девушку, сжавшуюся в комок, но пытающуюся казаться смелой. Эрнав по-хозяйски ухватил девушку за грудь, но та отпрянула и плюнула ему в лицо. Видимо, попала, потому как он подошёл вплотную, вынуждая её вжаться в дерево, и ударил, за чем последовал треск разрываемой ткани. Тут уж Эдд не выдержал, хотя сам не понимал, почему до сих пор не вышел. Он, резко раздвинув ветви, вышел и сказал как можно громче: — Значит так вы охотитесь в лесу, Эрнав? — он произнёс это с откровенным вызовом, надеясь отвлечь негодяев от девушки. — В чём же мы провинились, если ты сам не умеешь охотиться на правильную добычу? — Эрнав похотливо улыбнулся и оглядел её с головы до ног пытливым взглядом, не отпуская её локтя. Девушка стала сопротивляться яростнее и Эдд почувствовал в ней искорку надежды. Но ещё он чувствовал, что она не сильно-то верит в то, что он справится сразу с тремя. — А твоя мать тоже была добычей отца? — Эдд не любил уязвлять людей, но сейчас ему пришлось задеть больную тему. Несмотря на всю его жестокость, Эрнав очень любил свою мать, а бросившего её пьянчугу-отца ненавидел. Но это вовсе не значило, что он может срывать свои детские обиды на всех подряд. — Не трогай мою мать! — Яростно прорычал тот, срываясь на визг — Сейчас я вскрою твои отсталые мозги! — он вынул из ножен кинжал, перед этим с силой швырнув девушку прямо в лапы второму парню. — Ну это мы ещё посмотрим, — вот теперь Эдда обуяла настоящая ярость. Эрнав всегда считал его слабоумным, но на самом деле в детстве его просто выворачивало рядом с ним и он не мог даже нормально думать в его присутствии. Эдд ожидал, что тот сей же час кинется на него, но Эрнав, услышав торопливые шаги своих "товарищей", тут же припустил за ними, выронив кинжал. Ноги девушки подкосились и она упала на траву без сознания. Эдд расстелил свой плащ на траве и переложил её на него. Ожидая, пока она придёт в себя, парень стал разглядывать незнакомку. Даже синяк, наливавшийся на правой щеке не умалял её неземной красоты. Эдду вдруг захотелось её поцеловать, но он не знал, как. Единственной девушкой, к которой он приближался на достаточно близкое расстояние, чтобы говорить, была его двенадцатилетняя сестра. Хотя это только она себя так называла, будучи на деле ещё ребёнком. Решив, что поцеловав девушку, он её испугает, Эдд стал поправлять ей растрепавшиеся волосы, пахнущие хвоей. Нет, не только... ещё лавандой, ландышами, росой и туманом. Да нет же, понял Эдд, она пахла лесом. Заправляя непослушную медовую прядь ей за ухо он заметил... что ухо у неё не совсем обычное. Оно длиннее и сверху заострено. Как у эльфов из детских сказок! Что? Как такое возможно?! Девушка зашевелилась и застонала, тем самым прервав лихорадочные мысли Эдда. Её красивое лицо исказила гримаса боли. — Воды... — прохрипела она. — Сейчас, лежи и не вставай, — Эдд знал, что неподалёку есть ручей. Но в чём принести воды? Немного осмотревшись, Эдд заметил лежащую на земле дорожную заплечную суму. Видимо кто-то из этих троих отбросил её в кусты, чтобы не мешала раздевать девушку, потому что она явно принадлежала ей - им незачем таскать её, ведь город не так уж и далеко. Найдя в суме странную деревянную чашу, он отправился к ручью. Когда Эдд вернулся, девушка уже села на его плаще, но было видно, что сидела она с трудом - её всё ещё трясло. При виде его она почему-то болезненно поморщилась. Подойдя к ней, парень подал ей чашу и придержал за спину, чтобы та не упала. Напившись, она выговорила что-то вроде "Спасибо", внезапно по её бледным щекам потекли слёзы. — Что с тобой? Пожалуйста, не плачь, их здесь больше нет, — он попытался утешить девушку, но понятия не имел, как это сделать. — Просто... просто я не знала, что люди могут быть такими... такими... — она тяжело вздохнула, стараясь успокоиться, и опустила глаза на собственные руки. «Отвратительными...» — подумала она, но не стала произносить вслух. — Ну... да, эти могут... но они ушли и теперь всё хорошо, ты мне веришь? — попытался её ободрить Эдд. Он всё-таки боялся что-то сказать не так, ведь он впервые разговаривает с девушкой, как ему показалось, его возраста или даже младше на год-полтора. Хотя, может это слёзы сделали её младше? — Да... наверное, — она, поддавшись эмоциям, вдруг уткнулась носом в его плечо и снова всхлипнула. Эдд чуть не выронил её от неожиданности. Он совершенно не знал, как обращаться с девушками, а ведь ему на днях исполнилось уже целых семнадцать лет, снова напомнил он себе. Надо будет спросить отца... Вдруг она резко подняла голову, словно опомнившись, и Эдд внезапно понял, что больше не ощущает её эмоций, чувствуя только присутствие девушки. Она словно закрылась от него и его "внутреннего зрения". Ещё никто никогда от него не закрывался. Однако он не успел спросить её об этом, так как она поспешила вытереть слёзы, прилечь на плащ и сделать вид, что слишком устала и теперь спит. Ну-ну, посмотрим, кто кого обхитрит... Эдд провёл ночь без сна и только с рассветом понял, что она всё-таки заснула. Он чувствовал эмоции, испытываемые ею во сне. Усмехнувшись, он подхватил её на руки, снова бросив взгляд на её ухо, и направился к дому, не забыв захватить её дорожную сумку. Только вот еды он так и не добыл...