Приторный

Может сложиться впечатление, что мне никто не приятен, но это не так, я дружил с дядюшкой Пи’Янгом, что жил в самом дальнем купе, с его историями ничего не сравниться. Отличный собеседник, за свои семьдесят четыре года повидал многое, особенно любил рассказывать о том, как он в первый раз встретил свою вторую половинку, это было ещё тогда, когда он являлся обычным девятнадцатилетним фермером живущим в деревне, и как приехал погостить племяшка тётушки по соседству от его дома; очень красивый и статный парень, сразу же затмил сердце дядюшки Пи’Янга, эту историю он заканчивал, показывая свой кулон, что всегда весел у него на шее, в виде солнца – там была фотография его давно ушедшего суженного. Я бываю чуток к таким моментам, так что после любой его истории я звал его посидеть в коридоре, за шахматным столиком. Открывался чудесный вид уходящих деревьев и поселений, дул попутный ветер. Дядюшка Пи’Янг также всегда примечал, что я очень похож на него в молодости, это очень льстило мне, ведь я уважал его, считал, что он человек с трудной жизнью и храбрым сердцем. Я твердил ему в который раз, что он мог бы создать отличную книгу своей жизни и, как мне кажется, она была бы достаточно успешной, но он всё отнекивался, заговаривая мне зубы тем, что он неграмотный деревенщина. Однажды я со своим товарищем Пи’Омом ввёл осмотр всех купе поезда на наличие «зайцев» – тех, кого ждал штраф за то, что они не видят смысла платить за самих же себя. Мы обошли чуть больше половины поезда, я хотел побыстрее закончить это, так как после этого шёл обед, а я очень уже был голоден, а из-за этого слаб, не люблю это состояние, так что стремительно шёл вперёд. Дойдя до очередного купе, была слышна ругань, я узнал голос дядюшки Пи’Янга, Пи' Ом сразу же залетел внутрь столкнувшись с дядюшкиным несчастным лицом, видно, он уже хотел уходить, зайдя в купе, я понял, что здесь живёт писатель, Пи’Ом, приобняв за плечи дядюшку Пи' Янга, сопроводил его в своё купе; проходя мимо меня, он посмотрел мне прямо в глаза и, отвернувшись, глубоко вздохнул, мне сразу было понятно, что мерзавец – хладнокровный писатель, обидел моего уважаемого друга. После того как из купе все вышли, я резко приблизился к писателю, тот лишь на секунду поднял на меня взгляд и сразу же перевёл его. Я сел напротив, между нами был лишь захламлённый стол и, не удержав тишины, нервно спросил у него: — Что с вами не так? За что вы так поступили с дядюшкой Пи’Янгом? — Что со мной не так? — повторил лишь писатель, — Со мной всё замечательно, если вы вдруг заволновались моим самочувствием. Думаю, вы мешайте мне, извините, но уже время обеда. Вам пора. Во мне бушевали эмоции, внутренние черти кололи иглами мой язык, так и хотелось нахамить ему, но я был слаб, так что я произнёс короткое «до свидания» и, поправляя кепку, вышел оттуда. День шёл своим чередом, но меня всё ещё гложил тот случай, что случился до обеда. Мне было не по себе из-за того, что я не смог защитить честь своего старшего друга, а ещё от вульгарной манеры речи писателя, сразу видно, что он привык ставить людей на ряд со своими кожаными сандалиями, ему нет дела до других, он часть лишь своего внутреннего государства, а что твориться за приделами – ему просто не интересно. Настала глубокая ночь. Поезд сделал остановку. Наступал день рождения моего майора Пи’Наи, а значит я не имел возможности отказать ему в выпивке. Мы знатно посидели, я уже был не я, даже моему рассудку хотелось дурных приключений.