sweet and warm (or not) drabbles and headcanons with adorable bsd boys and girls

В потёмках ночи слабое свечение жёлтых ламп уличных фонарей, несколько столбов, что оставались гореть после отключения большей их части, чуть случилась полночь, являлись не единственным раздражителем, не отпускавшим ребёнка в небытие сна, столь яро возжеланное им. Мысли. Как заставить такие навязчивые, быстрые и беспорядочные мысли, что звучат громче тиканья часов в ночной тиши, прекратить своё существование, препятствующие сну подростка уже третий день? Раньше Фёдор никогда бы не подумал, что нечто нематериальное может способствовать физической боли, такой яркой, резкой и нелюбимой, что может прерваться на мгновенье, на это омерзительное мгновенье, такое короткое и такое глубоко ненавистное. И в эти краткие несколько секунд, когда юный организм пытается отдохнуть после продолжительного и такого мучительного бодрствования, появляются очередные призрачные надежды, которых случилось уже немало, посещающие ребёнка, знающего, насколько бессмысленны они, пытающегося насладиться последними секундами желаемого спокойствия перед очередным возникновением пульсирующей боли, что, кажется, стала сильнее. Но скоро она вновь утихнет, подарив следующие несколько секунд блаженного умиротворения, после сменившись очередным приступом болезненных ощущений, безжалостно истязающих юное тело, что, наконец, настолько обессилев канет в сон, но и он продлиться недолго. Пару часов, как мгновенье. Утренняя заря и, сравнительно с ночью, бо́льшее количество работающих фонарных столбов, ярче освещавшие пока ещё пустынные улицы, уже не помешают сну Фёдора. Помехой ему явится оглушительно звонкий будильник, заливающийся трелью ровно в шесть утра, будучи до сих пор не настроенным своим обладателем он настолько громок, что будит всех обитателей квартиры. Все ещё слабое от переутомления тельце тянется за выключателем, и нащупав цель, рука обессиленно падает на предмет, нарушающий тишину, безбожно промахиваясь. Будильник падает на пол, выключаясь. Повезло. Ребёнок измученно лежит на кровати, чувствуя подступающую мигрень. Федор злится. Но уставший организм не может тратиться на бессмысленные действия, совершаемые в импульсивном состоянии, пытаясь вновь погрузиться в сон, однако юноша всеми оставшимися силами противиться потребности тела. Старательно пытается разлепить веки и сфокусировать закатывающиеся глаза. Попытки принять сидячее положение оборачиваются крахом благодаря содействию слабых, еле сгибающихся конечностей. Фёдор валится на подушку, падение отдается тупой болью в районе макушки и затылка. Наконец достигнув цели и сев на кровати, детские стопы касаются холодного линолеума, волосы спадают на лицо, одавая лицо приятным теплом. Взгляд бесцельно устремлён в белую штукатуренную стену. Голова вновь полна мыслей и рассуждений, но боли нет, зато усталость накатывает какой-то приятной волной. Минуты протекают спокойно, так, будто сознание отделилось от всего остального. Не хочется более ничего другого. Фёдору противна осознанность, которая постигла его так рано. Ему не нравится. Не нравятся мысли, не нравится осознание протекания времени: не нравится всё это. Достоевскому противны дети, что так беспечно веселятся, не желая видеть настоящего. Достоевскому противны ровесники, что имеют много увлечений и искренне наслаждаются всеми прелестями юности. Но противны ли они ему на самом деле? Нет. Достоевский завидует, завидует очень зло, какую сильную ненависть он испытывает к тем, кто счастлив, потому что сам не может позволить чувствовать себе подобного. Но признавать он не намерен подобного. Хотя мысли, противно проскальзывающие у него о подобном, говорят об обратном. И всяческое их подавление лишь обостряет их влияние. Фёдор ненавидит, так сильно ненавидит своё одиночество, что не может разделить с кем-то. Его поймут? Конечно нет. Его примут? Конечно нет. Ненавидит ли он себя за свою осознанность, что так болезненно и травмирующе действует на его юный рассудок? Конечно да. Почему? Почему? Почему это происходит? Он не хотел. Это слишком тяжело. Он не должен был так рано войти в осознанность. Это причиняет ему боль. Это ломает его. Это так сильно и больно ломает его рассудок. Почему его не понимают? Потому что он особенный? Да. Он особенный. Познав, а после осознав, ужас и прелесть окружающей его среды, он считает себя особенным. Как восхваляет он эту обречённость и темноту, что украшает его жизнь. Как восхищается он этим безысходством и течением жизни, непреисполненной смысла. Как влюбился он в это отчаяние полуразрушенных коммунальных квартир, что содержат в себе бессмысленные жизни людей, канувших в безумие одиночества. Как страшится он подобной судьбы. Но как же велико желание его постигнуть подобную жизнь. Но это действительно то, чего он желает? Поток размышлений прерывается щелчком двери, оповещающем о посетителе. — Фёдор? Когда ты наконец настроишь свой будильник? Отец тебе его покупал для того, чтобы просыпался ты, а не вся квартира, — строгий и хрипловатый голос матери окликает её чадо. — Вставай давай, — дверь прикрывается, но не закрывается. Ребёнок пододвигается к краю кровати и, опираясь на ещё тёплые ладони, привстает с постели. Темнота и цветные пятна грязных неоднородных цветов застилают глаза, руки и ноги немного подрагивают от непривычно низкой температуры, головокружение сбивает ориентацию, страх упасть на пол даёт о себе знать. Подросток хватается за край тумбы и топчется ногами, пытаясь восстановить равновесие. Вернувшись в норму, обнаруживает, что почти наступил на устройство, что некоторое время назад издавало неприятный звук. Перешагивает через будильник и направляется в ванную комнату по ещё более холодному коридору. Дойдя до места назначения, открывает дверь и заходит в комнату. В ванной теплее. Зеркало с разводами отражает нашего спутника. Взгляд ребёнка цепляется за нездоровые синяки под глазами и растрёпанные тёмные волосы, спадающие на бледное лицо, выглядит неприятно. Тот, кто стоит напротив Фёдора выглядит так знакомо, противно. Холодная вода, что застоялась за ночь, неприятно обжигает лицо, тем не менее, помогает немного взбодриться. По дороге в кухню встречает отца. Противно. От вида еды накатывает тошнота, но противиться строгим взглядам бесполезно. Хочется уйти из этого дома как можно быстрее.