***
Алек смотрел на Сэма, который замер на коленях, склонив голову словно в молитве. Он знал, что не следует вмешиваться, но не отходил далеко от брата. У него заколотилось сердце, когда он услышал тихую мольбу Сэма: — Мы команда, семья: ты, Алек, и я. И ты не можешь отказаться от семьи. Ты никогда не отказывался. Не начинай сейчас, — приказал младший Винчестер. Подняв голову, Сэм открыл глаза и сделал дрожащий вдох. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Алек маячит позади. — Один из других детей экстрасенсов мог проецировать свои мысли на мили, даже штаты, — пояснил он, хотя ему не хотелось думать, что Дин так далеко от него. Раскрыв ладонь, он уставился на ключи от Импалы, единственное, что осталось у них от Дина. «Не думай так! Я верну его. Мы с Алеком вернем его». Алек присел рядом с братом, и у него перехватило дыхание, когда Сэм посмотрел на него покрасневшими от слез глазами. — Ты сказал, что твой телекинез сработал неожиданно, как раз вовремя, чтобы спасти Дина. Я не удивлюсь, если у тебя есть какие-то скрытые способности, которые активируются при выбросе адреналина, — сказал он тихо, намеренно не говоря слова «страх». Хотя было очевидно, что именно страх потерять Дина был для Сэма спусковым крючком. — Я не… — охотник сглотнул, — я не чувствую его. Зная, что если они впадут в отчаяние, это ослабит их, помешает им спасти Дина, Алек с с трудом ухмыльнулся. — Ты пытаешься почувствовать Дина? Не могу дождаться, чтобы сказать это ему. — Он обрадовался, когда Сэм фыркнул от смеха. — И если он был в бешенстве за то, что я повесил на него трекер, то не могу даже представить, как он отреагирует на то, что ты шарил в его голове. Он надерет тебе зад. — Это точно, — с улыбкой сказал Сэм. Но когда Алек двинулся, собираясь встать, младший Винчестер поймал его за руку. Не поднимая головы он сказал: — Дин умирал раньше. У Алека перехватило дыхание, сердце замерло. — Трикстер убил Дина… А затем я проснулся, и Дин был рядом, живой и невредимый, как будто это был просто страшный сон. Но это был не сон. Это случалось снова и снова, Дин умирал, я просыпался, и все начиналось заново… Временная петля длилась несколько месяцев, пока… — Сэм замолчал, не желая снова пережить ту среду, когда он держал Дина на руках, пока брат истекал кровью. Дин был всего в трех шагах от Импалы, от багажника с оружием, вышел всего на две минуты. — Пока Дин не остался мертвым. Алек пытался обработать услышанное, уместить это в прошлое, которое он знал, настоящее, в котором он был, и вероятность того, что может сделать Трикстер. — Я не помню… Ты никогда не говорил мне… Как… — Я пытался позвонить тебе во время временной петли, но ты так и не ответил. Я даже не мог попасть на твою голосовую почту. Или дозвониться до Бобби. Словно нас с Дином отделили от остального мира. — А после временной петли? Сэм вздохнул, он должен был знать, что Алек задаст тот единственный вопрос, на который он не хотел отвечать. Собравшись с духом, он взглянул на брата, решив встретить его гнев лицом к лицу. — Я не стал звонить тебе. Я подумал, что тебе будет лучше без нас. Алек почувствовал предательство и любовь, защиту и отказ. Все вместе. Оттолкнув руку Сэма, он вскочил на ноги и отступил. — Дин умер, а ты мне не сказал. Он чувствовал боль от предательства, словно Сэм не считал его семьей. Отведя взгляд от брата, Сэм сосредоточился на ключах Импалы в своих руках. - Я не мог. — Наконец-то знаю, как ты относишься ко мне, — отрезал Алек и резко развернувшись, направился к двери, размышляя о том, как угнать машину и найти Лайдекера. Он хотел приставить пистолет к его голове, пока полковник не отведет его к Дину. — Это была моя вина, — признался Сэм хриплым голосом, останавливая Алека на полпути. — Трикстер сделал это из-за меня. Я не мог сказать тебе это, Алек. Не мог сказать, что я позволил забрать Дина у тебя, у нас обоих. И я думал, что тебе лучше думать о том, что мы где-то там, чем знать… — Правду, — с горечью вставил Алек. — Да, — решительно ответил Сэм, помня свои чувства безнадежности, мести, горя. Он знал куда это могло завести Винчестера — просто к другому погребальному костру. Алек развернулся, подошел к Сэму и толкнул его в грудь, повалив на пол. Стоя над братом, он прорычал: — Это было не тебе решать! Я часть этой семьи, нравится тебе это или нет! — Я сделал это, именно потому что мы семья! Потому что я хотел защитить тебя! Чтобы Трикстер не понял, что у меня есть еще одно слабое место, и не пошел за тобой! Он использовал Бобби. Он мог менять свою форму и вызывать видения, и он превратился в Бобби, позвонил мне. Бобби стоял прямо передо мной и говорил мне, что я разбиваю ему сердце, что я должен смириться со смертью Дина. И я… — Сэм больше не мог бороться с воспоминаниями, и слезы потекли по его щекам. Не в силах вынести боль брата, Алек на мгновение отвел взгляд, а затем сел рядом с Сэмом и взял его за руку. Младший Винчестер принял руку помощи и сел. Встретившись взглядом с Алеком, он открыл то, чего никогда не говорил ни одной живой душе: — Я был почти уверен… черт возьми… Может, я просто хотел, чтобы Бобби был Трикстером. Я убил Бобби, Алек. Я так сильно хотел отомстить, что меня не волновало, что есть небольшой шанс, что это действительно был Бобби. И я убил его. — Но это был не Бобби, это было видение, уловка разума, — сказал Алек. — Это мог быть Бобби! И я бы убил его, чтобы спасти Дина, рискнул бы его жизнью, чтобы вернуть брата. Ты действительно думаешь, что тебе стоило быть рядом с таким черствым, безумным человеком, как я? После того, как Дин умер, я слетел с тормозов, чувак. Я был похож на нашего отца, даже хуже. Папа несмотря на все его стремление к мести, имел сострадание. А я был безразличен ко всем. Я хотел утолить жажду мести. — Если бы ты позвонил мне, я помог бы тебе, — поклялся Алек, зная, что он бы пережил свое горе, и помог бы Сэму. Дин хотел бы, чтобы они были вместе. Сэм посмотрел брату в глаза, и кивнул в знак согласия, понимая, что, несмотря на весь кошмар, на то что пережила их семья, несмотря на всю боль, вину и гнев, которые они испытывали, их любовь друг к другу всегда была сильнее. Обрадованный тем, что они несмотря ни на что будут держаться вместе, Алек задал последний вопрос: — Так как ты вернул Дина? — Я умолял, — ответил Сэм, не стесняясь попрошайничества, благодаря которому вернул брата. И если бы он мог умолять сейчас, чтобы вернуть Дина, он был сделал это снова. Потому что для гордости не было места, когда на кону стояла жизнь брата, когда на кону стояла их семья.***
В маленьком городке в пятнадцати милях от завода «Мантикоры» Лайдекер бросил монету в телефон-автомат рядом со старой заброшенной заправкой и набрал защищенный наморе мобильныого телефона, который дал Алеку. Он чувствовал себя глупо из-за того, что так нервничал, словно репетировал свои реплики для школьного спектакля. — Дин в порядке? — рявкнул Алек вместо приветствия. — Какие тесты они проводят с ним? Не мог бы ты поговорить с ним? И Лайдекер понял, что беспокоился не зря. Проблема в том, чтобы научить кого-то лгать заключалось в том, что этот солдат становился лучшим детектором лжи в мире, и сразу может сказать когда вы врете. И прямо сейчас Лайдекер знал, что ему нужно избегать правды, как смертельного вируса. Вместо того, чтобы ответить на какие-либо вопросы, Лайдекер грубо сказал: — Тесты перенесли на пятницу. — На эту пятницу? — с удивлением и подозрением спросил Алек. Он покосился на Сэма, который стоял рядом, склонив голову к телефону, чтобы слышать разговор. — Да. Я свяжусь с вами снова когда буду знать точное время. — Почему они переводят его? — резко потребовал Алек, вместо облегчения от возможности спасти брата, он почувствовал страх. «Мантикора» нелегко отклонялась от своих планов, она могла прерывать миссию только в том случае, если бы успех оказался под угрозой. А поскольку их целью было собрать все полезное от его брата до того как он умрет, решение «Мантикоры» перенести тесты не предвещало ничего хорошего. И Алек начал сомневаться, что они доберутся до Дина вовремя, прежде чем «Мантикора» сможет нанести слишком много боли или непоправимый ущерб. — Борис руководит этим шоу, — не ответил на вопрос Лайдекер, зная, что Алек, вероятно, уже понял, почему тест проводился на этой неделе, а не через месяц. Сэм напрягся, увидев как Алек тяжело вдохнул и крепче сжал сотовый телефон. — Дело в Дине, не так ли? Они сомневаются, что он протянет месяц. Понимая, что Алек уже знал ответ на этот вопрос, Лайдекер положил трубку обратно на рычаг, закончив разговор. Прислонившись головой к стеклу телефонной будки, он не вздрогнул, когда телефон зазвонил снова, потому что знал, насколько Алек был настойчив и проницателен. Ему всегда было трудно убедить этого X5 в том, что убийство было единственным выбор в миссии. — Извини, малыш. Все как в старые добрые времена. Мы должны как можно лучше разыгрывать наши карты, — пробормотал он и отвернулся от звонящего телефона. Усевшись за руль своего джипа, он молился, чтобы к пятнице ему не пришлось передавать Алеку труп брата.***
Каким бы усталым ни был Дин, он не мог уснуть. Охранники были достаточно любезны, чтобы бросить его на койку, и это была единственная причина, по которой он сейчас не лежал на полу, глядя на цементный пол. Шестым чувством он знал, что сейчас утро, и поднос с едой и стакан воды на полу у его кровати был завтраком. С трудом пошевелив рукой, он толкнул стакан с водой, и наблюдал, как вода вылилась на поднос с едой, тосты превратились в мокрый хлеб, а яичница — в противную белую смесь. Он с интересом наблюдал, как ручейки воды бежали по полу в разных направлениях. Дин начал перекатываться на спину, но от агонии у него перехватило дыхание. «Точно, мой спинной мозг использовали как подушечку для булавок», — сардонически напомнил он себе. Он помнил боль, но также помнил, что видел и слышал Сэма несколько часов назад. И Сэм готовил почти те же слова, что и перед своим побегом в Стэнфорд: «Мы команда, семья. Нельзя уйти от семьи». Но Дин помнил остальное, слова отца, которые Сэм никогда не мог забыть: «Если ты уйдешь от нас сейчас, не возвращайся». И впервые Дин понял эту потребность, это желание не возвращаться. Он не хотел оставаться здесь. Собирался уйти или ползти к тому, что будет после этой жизни. Он уже чувствовав, как его тело начало отказывать из-за отсутствия пищи и воды, под натиском агонии, которую Борис радостно выдавал за научное открытие. Он даже не испугался, когда щелкнул замок и открылась дверь, знаменуя еще один день боли. И Дин был рад этому, потому что это приближало его к цели, оставляя Борису всего несколько дней для исследований. Дин улыбнулся, когда в комнату вошел Борис и кинул раздраженный взгляд на испорченную еду и воду. — А я уже начал думать, что тебе на меня наплевать, — протянул Дин, глядя на мужчину. — Так ты уже превратил этого ненормального серийного убийцу в маленького щенка? Он приносит тебе газету и тапочки? — усмехнулся он, понимая, что все, что Борис надеется достичь, требует времени и большого количества данных, которые он саботировал. Борис посмотрел на Дина, и в его глазах бушевало раздражение и ненависть к человеку, который не мог видеть более широкой картины. — Ты не можешь даже себе представить, частью чего ты являешься. Какую тебе четь оказали, выбрав твою ДНК, чтобы создать клона. — Я так горжусь, что даже прилеплю наклейку на бампер Импалы «Гордый донор ДНК для клонов». Но все же двое клонов оказались полными психами, которые любят убивать. Кто-то однажды сказал мне, что убийство у меня в крови, и думаю, я должен был ему поверить, — сказал Дин, вспомнил слова Гордона. Даже тогда он знал, что в словах охотника есть доля правды, просто не знал, насколько, до настоящего времени. Борис кивнул, притворившись, что Дин не оскорбляет работу его жизни, запятнав все достижения клоном 492. — Да. Забирать жизни — это сложная часть твоей ДНК. — Подойдя ближе к кровати, он посмотрел на человека, которого ненавидел. — Жаль, что это была часть и 494… Я имею в виду Алека. Вначале он проявил большие способности в технике убийства, это было очень впечатляюще. Но он боролся с моралью, и мы применяли те же методы, что применили к тебе, чтобы исправить его, сделать его полезным. 493 сбежал, поэтому мы должны были исправить то что осталось. Разъяренный презрением Бориса к Алеку, хладнокровием, которым мужчина говорил о боли, которую причинили Алеку, Дин нашел в себе силы приподняться. Но когда он сел, у него закружилась голова. Охотник закрыл глаза и вцепился в каркас кровати, чтобы не упасть. Борис стоял на месте, совсем не удивляясь тому, что Дин не мог встать. Он знал, что недоедание и обезвоживание тяжело сказываются даже на хорошо тренированном теле Дина Винчестера. Ему пришлось прийти сюда, потому что его грамотно рассчитанный график полетел к чертям. Он больше не мог беспокоиться о искажении результатов тестов, ему нужно было просто получить данные. Дин не оставил ему выбора, кроме как строить предположения там, где он предпочитал точность и рациональность. — Ты знаешь, что случается с бесполезными объектами в нашем мире? — спросил Борис, сделав вид, будто разговаривает с коллегой о науке. — Они пинают тебя под зад? — пошутил Дин, медленно поднимая голову и глядя Борису в глаза, борясь с тошнотой. — Мы стреляем в них, даже когда они скованы цепями в своих камерах. Вот к чему приведет твое неповиновение. Еще больше трансгенных будут убиты, как бешеные животные. Если ты думаешь, что спасаешь их, то ты ошибаешься. Ты осуждаешь их на смерть. Если бы мы усовершенствовали вакцину, то могли бы спасти их жизни. — Я бы назвал это совсем по-другому, — саркастически пробормотал Дин, криво ухмыляясь. Хотя Борис не ожидал, что логика повлияет на мнение Винчестера, но все же почувствовал разочарование. Он знал, что, если его следующие слова не изменят мнение Дина, он не сможет стоять в стороне и позволить этому человеку уничтожить все, над чем он работал большую часть своей карьеры. — Я знаю, что ты любил 494, хотя он был скорее творением научной изобретательности, — сказал Борис, и заметив вспышку боли в глазах Винчестера, понял, что подобрал правильные слова. — Ты смотришь на трансгенных в «Терминал-Сити» как на людей, думаешь о них как о людях, и даже считаешь их друзьями. — Когда Дин выпрямился, Борис самодовольно улыбнулся. — Да, я знаю, что вы с братом были в «Терминал-Сити». Сейчас ты считаешь, что защищаешь их, а также стараешься почтить память своего брата. Но ты заблуждаешься. При слове «заблуждаешься» Дин усмехнулся. Забавно, Борис использовал такое мягкое слово, когда про него говорили гораздо худшее: безумный, сумасшедший, злой. — Заблуждаюсь? — переспросил он с улыбкой. — Мистер, я знаю о монстрах. И не собираюсь помогать тебе создавать из них армию. Я бы сам зажег факел и спалил «Терминал-Сити», но не позволил бы тебе превратить их во что-то злое. По взгляду Винчестера Борис понял, что он говорит правду, и почувствовал раздражение. Дину придется дорого заплатить за свое упрямство. И он будет стоять и смотреть, как молодой человек страдает за всю свою праведность, убеждения, стандарты. Борис знал, что иногда вы должны убивать, чтобы получить преимущество, и никогда не проявлять милосердие, чтобы положить конец чьим-то страданиям. Ему было ясно, что Дин не подчинится его воле, не откажется от своих принципов, даже ради спасения собственной жизни. Чтобы спасти жизни трансгенных он готов был их уничтожить. — Возможно твои любимые друзья в «Терминал-Сити» захотят поблагодарить тебя за спасение, но тебя уже не будет в живых, — сказал Борис. Отступив назад, он позвал двух охранников и врача. Солдаты так крепко вцепились в Дина, как будто думали, что у него есть силы для борьбы. Винчестер не сопротивлялся и даже не напрягся при виде иглы в руке доктора. — А я думал, что ты хочешь натурального меня, — подстрекал он, понимая, что планы Бориса не идут хорошо, и надеялся что лекарства испортят их тесты. — Думаю, я должен признать, что это не первый раз, когда я экспериментирую в лекарствами. Я принимал африканский корень сна, и, чувак, это было круто. Я спорил сам с собой, буквально. И, честно говоря, я не уверен, кто победил. На лице Бориса было почти сожаление. — Я восхищаюсь твоим духом. Жаль, что ты заставил меня прибегнуть к таким мерам. Но твой отказ от еды и питья, твое нежелание честно ответить на любой из наших вопросов не оставили мне выбора. Благодаря этому препарату ты будешь более податливым. К сожалению, побочные эффекты очень сильны. У тебя несколько дней будут галлюцинации, пока твое тело не забудет как выполнять свои функции… Например как дышать, а сердце биться. — Вау. Вот даже не знаю, почему это лекарство не пользуется популярностью среди студентов колледжа, — огрызнулся Дин, бесстрастно наблюдая за доктором. Он не пытался ускользнуть от иглы, когда она впилась ему в шею, и не вздрогнул от боли. Когда доктор отступил, а охранники отпустили его, Дин снова обратил свой мятежный взор на Бориса. — Ты ничего не понимаешь, и это вызывает только жалость. — Что я не понимаю? — дружелюбно спросил Борис. Ему не терпелось поговорить с Дином, и как можно глубже вникнуть в суть этого человека, пока не стало слишком поздно, прежде чем его разум станет недоступен. — То, что ты уже сделал невозможное — создал жизнь. И этого недостаточно для тебя. Ты действительно хочешь отменить чудо, которое у тебя в руках. Хочешь сломать трансгенных и превратить их всех в машины для убийства. Тебе следовало начать с болтов, ремней и электрических проводов, если ты действительно хочешь получить машину, — отрезал Дин, задаваясь вопросом, как такой гениальный человек может быть таким глупым. Было очень странно слышать такое ясное объяснение от такого иррационального человека, как Дин Винчестер. Парень, который был в списке самых разыскиваемых ФБР за убийство, читал ему лекции о чудесах, о выполнении невыполнимых задач, о деле всей его жизни. — Но у машины нет инстинктов, и, что еще хуже, она не боится смерти, ее не могут заставить угрозами подчиняться. — Человек становиться послушным, опасаясь последствий. Но также должна быть любовь, преданность, Иначе это всего лишь временное подчинение, пока они не взбунтуются. Ты действительно думаешь, что когда-нибудь сможешь доверять 492? — недоверчиво спросил Дин. — Он может говорить «да, сэр» на каждый твой приказ, но я заглянул в его душу, и никакое химический препарат не сможет смягчить это зло. Ты совсем спятил, если веришь в обратное. — Как ты и сказал, мы творим чудеса, — смело ответил Борис. — Думаю, я должен поблагодарить тебя за твой вклад в наше дело, прежде чем ты потеряешь всякую связь с реальностью. Мы действительно в долгу перед тобой за успехи в создании наших… машин. — Выкуси, — прорычал Дин, а затем прислонился к стене и посмотрел на ухмыляющегося Бориса, который поклонился в знак благодарности и вышел из комнаты. Подтянув колени к груди, Дин уперся в них лбом, понимая, что скоро все выйдет из-под его контроля. Он знал, что всегда был немного не от мира сего, но скоро совсем спятит. Его способность принимать осознанные, дерзкие решения чтобы взбесить Бориса была под угрозой. Сжав кулак, он почувствовал, как ключ охранника, который он украл, вонзился в его ладонь. Ключи не открывали дверь его камеры, так как на его стороне не было замка, и он был слишком слаб, чтобы вырубить охранника и сбежать. К тому же Сэм и Алек не ждали его снаружи. Да, он любил Бобби как отца, но знал, что этому человеку будет лучше без него. И никто в этом мире больше не будет скучать по нему. Он надеялся, что все его хорошие поступки перевесят его капитуляцию. В мире было достаточно охотников, чтобы охотиться на монстров. Он надеялся, что не разочарует своего отца после всего, чем Джон пожертвовал, чтобы сын выжил. «Ты научил нас делать все необходимое, чтобы спасти людей, папа, чтобы победить зло. Это единственный способ победить. Надеюсь, ты это понимаешь». Подняв голову, он решительно снял повязку с левой руки, провел пальцами по швам, которые остались после попытки 492 прикончить его. Дин прижал ключ к руке, разорвал швы и снова открыл рану. Затем приподнял подбородок, сорвал повязку с шеи и вслепую вонзил ключ в зашитую рану вокруг горла, и почувствовал, как теплая кровь потекла по пальцам. Он лег на койку, откинул голову назад. «Я никогда не думал, что убью себя. Надеялся, что погибну выполняя какой-нибудь сумасшедший трюк на охоте. Конечно, папа никогда бы рассматривал свою сделку с желтоглазым как самоубийство. Это просто доказывает, что у судьбы дурное чувство юмора, когда дело касается Винчестеров».***
— Ты слишком тихий, — мягко заявил Сэм, с беспокойством наблюдая тем, как Алек яростно меряет шагами помещение после звонка Лайдекера. Он вздрогнул, когда Алек выругался и швырнул гаечный ключ в окно. Когда брат казалось, готов был пробить стену, Сэм схватил его и прижал к своей груди. — Эй, тебе нужно успокоиться, — прошептал он ему на ухо. Алек обмяк в его объятиях, склонил голову и замолчал. И какой бы ужасающей ни была ярость Алека, его неподвижность было еще страшнее. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил Алек, снова подходя к столу. Сэм тоже прислонился к рабочему столу и посмотрел брату в глаза. — Ты думаешь, что они сдвинули график тестов потому что с Дином происходит что-то плохое. Я доверяю твоему мнению, — сказал Сэм, и Алек уныло посмотрел на него. Прикусив губу, он опустил взгляд в пол. — Но мы ничего не можем сделать, кроме как подготовиться к пятнице и ждать. Лайдекер не оставил нам выбора. — Ты чересчур доверяешь парню, который использовал восьмилетнего Дина как возможность провести научный эксперимент, — проворчал Алек, снова уставившись в окно. Сэм пожал плечами. — Мне нравиться то, что получилось из этого научного эксперимента. То, что Лайдекер подарил мне довольно крутого младшего брата, немного окупает то, что он сделал. — Он украдкой взглянул на Алека и ухмыльнулся, когда брат скривился. — Кроме того, я думаю, что Лайдекер действительно не хочет умирать. Он знает, что если Дин… Он знает, что его судьба связана с судьбой Дина. Он будет бороться за жизнь нашего брата так же упорно, как и за свою собственную. Алек неохотно кивнул в знак согласия, но в голосе было мало надежды. — Они бы не пошли на эти тесты, если бы не боялись… — Он прикусил губу, не в состоянии озвучить то, чего могла бояться «Мантикора». Сэм пытался быть оптимистом как ради Алека, так и ради себя. — Они не знают Дина, как мы. Они думают, что это самое страшное, с чем он когда-либо сталкивался, — усмехнулся он, но в глазах Алека не было юмора. — Дин думает, что ты мертв, Сэм. Не думаю, что кто-то из нас забудет то, что он сделал в прошлый раз, когда ты был мертв. И он считает, что я жив, но «Мантикора» промыла мне мозги. Ему больно. Ты сказал, что мой клон пытался придушить его. — Ты сомневаешься, что Лайдекер сказал бы нам, если бы Дин был в плохой физической форме? — Ты прав. Лайдекер знает, что, если мы потеряем Дина, он тоже умрет. А это значит, что он обязательно будет скрывать от нас плохие новости, и вряд ли признает, что Дин не в порядке, — заявил Алек. — Я начинаю скучать по старому доброму монстру, — пробормотал Сэм. — Видишь ли, в том, чтобы быть охотником, а не клонированным солдатом, есть преимущества, — усмехнулся Алек. Младший Винчестер ухмыльнулся и кивнул, но потом с беспокойством вздохнул. — Ты знаешь Лайдекера, Алек. Что говорит тебе сердце? Можем ли мы ему доверять?***
Лайдекер проскользнул в комнату видеонаблюдения. Беспокоясь за здоровье Дина, он перегнулся через плечо видеотехника и взглянул на экран. Ему потребовалось мгновение, чтобы рассмотреть черно-белое изображение на мониторе, прежде чем он понял, что темное пятно на одежде Дина было кровью. Выскочив из комнаты наблюдения, он бросился по коридору, в спешке оттолкнув плечом двух охранников и трех трансгенных. Свернув направо в еще один коридор, он крикнул охраннику возле комнаты Дина: — Открой дверь! Открой дверь сейчас же! Перепуганный охранник повиновался, не придерживаясь надлежащего протокола, и едва приоткрыл дверь, как полковник проскользнул внутрь. Выругавшись, Лайдекер прыгнул к Дину, и прижал руки к окровавленному горлу и запястью молодого человека. И почувствовал небольшое облегчение от того, что кровь все еще текла, это означало, что сердце Дина все еще бьется. Пока что. — Иди позови на помощь! — крикнул он через плечо и охранник выбежал из комнаты. Оставшись наедине с Дином, зная, что камеры все снимают, а микрофоны в комнате улавливают записывают любой звук, он наклонился ближе и заговорил на ухо потерявшему сознание Винчестеру: — Сэм и Алек живы. Ты меня слышишь, Дин? Твои братья живы. Они придут за тобой через два дня, малыш. Два дня. Они не откажутся от тебя. И ты не можешь отказаться от них. Ты не можешь умереть, сынок. Ради них и меня. А через мгновение в комнату ворвались два врача и три медсестры. Заменив руки Лайдекера на повязки, они оттолкнули его в сторону. Дина поместили на каталку, и полковник последовал за ними к двери и остановился в коридоре, пока ребенка не забрали у него из виду. И неожиданно он почувствовал себя предателем, как и тогда, когда увидел Тингу в руках Макс. Он намеренно позволил причинить боль тому, о ком заботился, и кто находился под его защитой. Теперь спасение Дина стало для Лайдекера личным делом. Он хотел остановить эксперимент, заставить Бориса заплатить за то, что Дин Винчестер смог дать отпор только совершив самоубийство. Проведя рукой по волосам, он слишком поздно осознал, что его руки были покрыты кровью Дина, и теперь размазал ее по своим волосам и лбу, был залит ею, как в прямом, так и в переносном смысле. Его руки дрожали от страха и ярости, и он не знал какая эмоция победит. Он не собирался больше бороться со своим страхом за Дина, и больше не будет мириться с жестокими методами Бориса. «Борис, либо ты отдашь приказ о переводе Дина в лабораторию Хьюстона для проведения испытаний сегодня по своей собственной воле, либо под дулом пистолета. Лично я надеюсь, что ты дашь мне повод приставить дуло к твоему виску». Он хотел, чтобы ученый из первых рук узнал, что если спровоцировать кого-то на убийство, настоящая проблема заключалась в том, чтобы заставить их не убивать. Ему нравилась идея передать Бориса Алеку или Сэму, и он знал, что они с удовольствием лишат ублюдка жизни. Ничто не сможет умерить ярость и жажду мести, когда кто-то, кого вы любите, ранен.***
Алек был в ярости, даже в его галлюцинациях. — Пытаешься закончить то, что начал клон? Это лучшее, что ты мог придумать? Все ли клетки твоего мозга перекачали в цепь ДНК, которую я получил? Когда Дина везли на каталке по коридору, Алек шагал рядом, и его глаза горели гневом, но не злом, как у 492. Дин хотел защитить себя, но из-за обезвоживания и наркотиков, что ввели в его организм, не мог говорить. Вот только у галлюцинации его брата не было проблем с общением. — Не могу поверить, что я на самом деле принял совет от тебя. Просто потому, что ты старше не означает, что ты умнее. Но все эти братские чувства еще новые для меня. Не знал, что в ту секунду, когда я умру, ты совершишь самоубийство. Неудивительно, что мои клоны сошли с ума. Ошибка в исходной ДНК. Мысленно Дин возмутился от оскорбления, и подумал: «Да пошел ты, Алек». И брат словно услышал его мысли, потому что довольно улыбнулся. — Значит, ты еще не умер, — сказал Алек. — Я думал, что ты ляжешь и умрешь. Нет, погоди, ты почти так и сделал. О чем ты думал?! — Я пытался помешать Борису превратить остальных членов твоей семьи в монстров, вот что! — Остальные члены моей семьи? О чем ты говоришь? — потребовал ответа Алек, наклоняясь к Дину и шагая рядом с каталкой, пока над их головой мелькали потолочные светильники. — Все в «Терминал-Сити»: Макс, Джош, и остальные… Твоя семья. Он пытается создать вакцину, чтобы заставить их подчиняться приказам и быть бессердечными убийцами. — Пусть попробует. Ты должен беспокоиться о своем спасении! — Почему? Я не спас тебя и Сэма. Но когда Алек заговорил снова, Дин слышал не голос брата, это был человек из прошлого, рыжеволосый мужчина, который рявкнул: «Осторожнее!» когда солдаты грубо бросили его на каталку, когда только притащили в «Мантикору». Теперь Алек говорил голосом этого человека: — Сэм и Алек живы. Ты меня слышишь, Дин? Твои братья живы. Затем он моргнул и Алек исчез. Дин с трудом повернул голову вправо, увидел металлические стены, и понял, что его везут в фургоне, вроде того, на котором его привезли в «Мантикору», забрав от Сэма. И этот фургон куда его снова вез. Посмотрев налево, Дин резко вздохнул. Рядом с ним сидела его мама, выглядя так же как в вымышленном мире джинна. Дин не понимал был ли он мертв, возможно его мама должна отвезти его на небеса. Как будто услышав его мысли, Мэри улыбнулась нежной любящей улыбкой. — Нет, дорогой, ты не умер, — ее голос был таким же мелодичным, как он помнил, и она нежно погладила его по щеке. — Я бы не отняла тебя у Сэма. — Сэм мертв, мама, — сказал он ей с болью, задаваясь вопросом, говорит ли он вслух. — Ты правда в это веришь вот здесь? — она прижала вторую руку к его сердцу. — Сэм украл твое сердце, как только ты его увидел. Он улыбался тебе больше всех. И я бы хотела назвать Алека своим сыном так, как ты признал его братом. В нем есть твои лучшие качества, твоя преданность и твое упрямство. Не могу поверить, что ты думаешь о том, чтобы бросить их, Дин. — Я не бросаю их, это они бросили меня. Как ты и папа. Все, кого я люблю, покинули меня. Это вы постоянно уходите, а не я. — Тогда не начинай делать это сейчас, — приказал Джон Винчестер, появившись рядом с Мэри. Он выглядел сурово, но взгляд был любящим. — По-твоему я пожертвовал своей душой, чтобы ты мог сдаться? Чтобы Сэм потерял тебя через два с половиной года? Я хотел, чтобы у тебя была полноценная, долгая жизнь, Дин. Я сделал это, чтобы защитить тебя, чтобы спасти тебя. Я сделал единственное, что мог, и ни за что этого не отменил бы. Но ты должен сражаться, сынок. Ты должен помнить, почему ты не отдал свою жизнь в руки того симпатичного жнеца Тессы в той больнице. Ты победил Лилит и сумел пережить нападение адской гончей. — Папа, у меня было ради чего сражаться. Ради Сэма. А затем Алек вошел в мою жизнь. Но они ушли… и вы тоже. Почему я должен оставаться, быть один, быть тем, кто продолжит жить, когда нет причин для борьбы? Но Джон не ответил. Он ушел, как и Мэри. Они снова оставили его одного. Дин начал так сильно дрожать, что застучали зубы, и он начал сомневаться, что когда-нибудь снова почувствует тепло. Он попытался сдаться холоду, отбросить галлюцинации, принять то, что он скоро будет с Сэмом, Алеком, и с родителями. Все, что ему нужно было сделать — это сдаться, хотя каждый инстинкт требовал бороться. Старший Винчестер представлял себе, как ускользает его жизнь, чувствовал, что начинает погружаться в пустоту. А потом услышал крик, когда кто-то позвал его по имени, возвращая в сознание. Затем он почувствовал, на своем лице теплые руки, и гадал, может его мама вернулась, решив забрать его домой. Она должна понимать, что Сэм ушел, что Дин не бросает своего брата, а ищет его. Но голос, который снова донесся до него, принадлежал не матери, а Сэму. — Дин, что они с тобой сделали? — в знакомом голосе было горе и печаль, и теплая рука скользнула по его волосам. Он почувствовал на своем лице чье-то дыхание, как теплый ветерок. — Я здесь, Дин. И Алек тоже. Мы оба в порядке, мы не ранены. Твоя семья здесь, с тобой, Дин. У нас все будет в порядке, — пообещал Сэм, и Дин хотел верить ему. Открыв глаза, он увидел Сэма, взгляд брата был измученным, обеспокоенным, но решительным. И в нем было облегчение. Дин очень хотел, чтобы все это было реальностью, а не очередной галлюцинацией. Его нежно подхватили под плечи и ноги. Но когда его подняли с пола фургона, Дин закричал от боли в израненном позвоночнике, Он уставился на Сэма. но это не мог быть его брат. Потому что Сэмми был мертв. У Дина перехватило дыхание, глаза защипало от слез. — Сэмми, — пробормотал он. Сэм-галлюцинация хрипло рассмеялся, потом смех превратился в рыдание, он склонился вперед, упираясь лбом в лоб Дина. «Даже в моей галлюцинации Сэм веред себя как девчонка», — подумал Дин, улыбнувшись. Закрыв глаза, Дин упорно цепляясь за мираж Сэма, потому что не мог сдаться даже когда рядом была просто галлюцинация. Он не уйдет, пока Сэм не отпустит его. Дин знал, что не познает мир и покой, пока они снова не станут братьями: он, Алек и Сэм. Они будут братьями уже не в этом мире, а в следующем.