***
Сменив украденный фургон на неприметный внедорожник, Сэм вошел в дом. — Алек с ним, — раздался голос Лайдекера слева. Сэм повернулся и увидел, что полковник сидит за столом и чистит ружье. Несмотря на оказанную помощь, Сэм все еще не понимал, что этот человек сделал с Дином. Бывший командир Алека был дикой картой в их колоде, и шансы были против них. Но отец научил его играть в карты, а Дин научил как блефовать при любой раздаче. Так что Сэм не выказал тревогу, не дал Лайдекеру ни малейшего представления о том, что твориться в его голове. Вместо этого он поставил пакет с продуктами на стол и задал один из тысячи вопросов, которые крутились у него в голове во время поездки в город: — Сможет ли Борис завершить сыворотку с теми результатами, которые у него есть? Он задал этот вопрос не потому что его интересовала защита трансгенных в «Терминал-Сити». — Нет. Без результатов теста, который они хотели провести сегодня, не завершит. Этот тест был связующим звеном, которое нужно Борису, чтобы создать жизнеспособную сыворотку. От этой новости у Сэма перехватило дыхание. — Он захочет вернуть Дина, — тихо сказал он со страхом в голосе. — Да, — ответил Лайдекер, встретившись с ним взглядом. Даже когда он прекратил охоту на трансгенных после уничтожения «Мантикоры», он знал, что другие всегда будут охотиться на его детей. И теперь у брата Алека была такая же мишень на спине. Прикусив губу, Сэм кивнул, как будто слова полковника подтвердили то, что он уже знал. Вытащив несколько банок из пакета с продуктами, он повернулся и поставил их на кухонную столешницу. Но секунду спустя он сердито смахнул их на пол. — Он никогда больше не получит Дина в свои руки, — мрачно пообещал Алек, входя в комнату. Его брат больше не будет проходить через пытки во имя науки. Алек не хотел вмешиваться в разговор, не хотел слышать ответ Лайдекера, и думал о том чтобы уйти наверх, но затем Сэм сломался. И боль брата дала ему силы войти на кухню, быть сильным не только для Дина, но и для Сэма. — Как он? — сразу же спросил младший Винчестер, пристально посмотрев на Алека. Он не мог дышать нормально пока бегал по жизненно важным делам, был вне связи в течение часа, не знал, как себя чувствовал Дин за время пока его не было. Уклонившись от вопроса Сэма, от беспокойства в его глазах, Алек проскользнул мимо брата и налил в стакан только что купленный «Педиалит». — Так же, — сказал он, чувствуя разочарование от того, что не добился никакого прогресса. Возможно Сэм возлагал на него напрасные надежды. Когда он развернулся, Сэм встал у него на пути, преградив путь к побегу, и Алек подумал, что ему придется отчитаться за свои неудачи, что Сэм вызовет его на ковер за то, что он ничего не добился с Дином. Алек чуть не вздрогнул, когда брат забрал у него стакан. — Сделай перерыв, Алек. Я посижу с ним, — сказал Сэм, сохраняя легкий тон, как будто это было предложение, от которого Алек мог отказаться. Но это было не так. Сэм не только хотел позаботиться об Алеке, дать ему отдохнуть, но у него были и более эгоистичные причины. Ему нужно было побыть с Дином, провести со старшим братом всего несколько минут наедине. Чувствуя себя так, словно Сэм отчитал его, Алек отдал стакан и отступил. Как он мог что-то сказать, когда Сэм был прав. Он не справился с поставленной задачей. Прочитав боль в глазах Алека, младший Винчестер разочарованно вздохнул. — Я не виню тебя, Алек. Я просто… — он покачал головой, не зная мог ли он выразить свои эмоции словами. Он был в отчаянии, разочарован, напуган, потерян. Но ему не следует так себя чувствовать. Старшие братья должны были быть сильными и иметь ответы на все вопросы. Или придумывать ответы по ходу дела, как это делал Дин. Алек видел, что Сэм находился на грани нервного срыва. И он совсем не помогал. — Значит, нас таких двое, — тихо признал он, заметив всплеск эмоций в глазах Сэма от его признания, от осознания того, что они чувствовали себя одинаково. Вместо того, чтобы ответить, Сэм подошел к холодильнику, вытащил бутылку молока и пихнул ее Алеку в грудь. — Тогда не ухудшай ситуацию, — прорычал он с отчаянием. Не дожидаясь, пока Алек возьмется за бутылку или ответит, Сэм отвернулся и направился обратно наверх. Когда он не услышал, как бутылка с молоком разбилась об пол, он надеялся, что хотя бы один из его братьев перестанет упрямиться. Лайдекер затаил дыхание и замер на своем месте, следя за братским разговором. Он опасался что станет объектом нападения, что в любой момент они посчитают его врагом. И когда Сэм ушел, он почувствовал облегчение. Оставшись наедине с Алеком, полковник внимательно посмотрел на трансгенного и нахмурился. В зеленых глазах было больше чем душевная боль. Хотя Алеку легко поймал бутылку с молоком, прежде чем она упала на пол, его движения, хотя и быстрые для человека, были медленными для трансгенного. Лайдекер привык выявлять любые странности у трансгенных, и ему потребовалась всего секунда, чтобы понять, что происходит. — Я положил пузырек с «Триптофаном» в ящик с оружием, — в тоне Лайдекера было беспокойство, когда он поднялся на ноги и подошел к Алеку. Без ежедневного приема «Триптофана» или специальных витаминов… Он отбросил эти тревожные мысли. Он не спал по ночам после побега отряда Макс, гадая, сколько из них умрет от судорог, ведь они не знали, что могут спастись простым стаканом молока. — Я видел пузырек, — тихо сказал Алек не глядя на бывшего командира. Потом поставил молоко в холодильник и силой закрыл дверцу. Когда он обернулся, то увидел, что Лайдекер внимательно изучает его. Алек выпрямился во весь рост, не собираясь выслушивать приказы или лекции. Он не вздрогнул, когда полковник взял его за запястье. Лайдекер увидел дрожь в кончиках пальцев Алека, почти незаметную для тех, кто этого не ищет. Посмотрев трансгенному в глаза, он спросил: — Если у тебя есть таблетки, почему ты их не принимаешь? Мы говорили вам… — Что нам нужно пить таблетки или мы умрем, — закончил за него Алек. Он помнил все уроки «Мантикоры»: как убивать так, чтобы тебя не поймали, как выжить в экстремальных условиях, как поддерживать свои тела в оптимальном состоянии ради миссии. — Это не было ложью… — начал Лайдекер, понимая недоверие Алека ко всему что говорила «Мантикора», но ребенок должен был поверить в этот конкретный пункт или… — О, я знаю это, — мрачно улыбнулся Алек. Он помнил, как Сэм был свидетелем его припадков, как Сэм держал его, помогал выпить немного молока, когда Алек не мог сам держать стакан. И он никогда не забудет взгляд Дина, когда старший брат нашел их обоих на полу, и понял, что именно Алек в беде. Раньше за него никто так искренне не беспокоился. От воспоминаний у Алека заболело сердце. Он не мог помочь Дину так, как брат помог ему. Лайдекер мрачно нахмурился, а потом до него дошло: Дин был не единственным, кто хотел умереть, пожертвовать своей жизнью из верности. «Из-за любви к семье», — поправился он. Но то что делал Алек, выходило за рамки преданности, это было не просто средством для достижения цели. Это был поступок человека, который предпочел бы умереть, чем подвести кого-то, кого он любил. Если Дин решит умереть, то и Алек тоже. Лайдекер не знал что сказать. Если кто-то все еще сомневался, что у трансгенных есть душа, способность к состраданию и любви, они никогда не встречали Алека, никогда не видели его с братьями. — Проверь южный периметр, я проверю северный, — рявкнул Алек, вырвал руку из хватки полковника и направился к двери. — В твоем кармане было кое-что, — тихо сказал Лайдекер. Алек остановился и обернулся. Удивление, боль и надежда промелькнули в глазах трансгенного, когда он шагнул вперед и забрал то, что принадлежало ему. — Они отдали твою одежду 492, но я забрал это. Алек уставился на брелок с тиснением «Шевроле Импала», который он купил Дину в подарок на Рождество. Он так гордился своей находкой, так задумался о реакции Дина, что не обращал внимания на все остальное, не предвидел атаки «Мантикоры», пока не стало слишком поздно. Но когда ему вернули брелок, это напомнило ему, что он не мог перестать быть солдатом, не мог позволить своим чувствам затмить все остальное. И когда Дину станет лучше, Алек увидит как загорятся глаза брата при виде подарка. Они все еще могут быть семьей. — Спасибо, — хрипло сказал Алек, с благодарностью взглянув на бывшего командира, и быстро вышел. Лайдекер почувствовал, как его собственные эмоции грозят вырваться через край. Алек был благодарен не только за возвращение безделушки, но и за то, что Лайдекер пощадил их, помог вернуть Дина. Было удивительно, что Алек не только прияязался к двум братьями, но и готов простить бывшего командира, дав возможность искупить прошлые грехи. «Но только те грехи, которые я совершил против него», — понял Лайдекер. Он знал, что, если причинит какой-либо вред братьям Алека, не будет прощения за такой тяжкий грех. И его совсем не обнадеживало то, что его выживание было связано с этими тремя мужчинами. Потому что, хотя Алек всегда умел находить неприятности, братья Алека вывели это умение на совершенно новый уровень.***
Неважно, сколько раз Сэм видел, как Дину было больно, он всегда чувствовал страх и решимость все исправить. Он не потеряет брата, должен найти способ утешить брата так, как Дину всегда удавалось утешить его. Когда он осторожно уселся на кровать, Дин открыл глаза. Но зеленый взгляд был более тусклым, чем раньше, в нем не было узнавания. Сэм прикоснулся ко лбу Дина, и брат не вздрогнул от прикосновения, не заворчал: «Отстань, чувак», даже не моргнул. Сэм погладил щеку Дина большим пальцем. — Привет, — прошептал он. — Привет, — прохрипел Дин, решив, что может быть дружелюбным со своими галлюцинациями. Они могли бы остаться, теперь они были его реальностью. По крайней мере, он умрет не один, даже если компания, которая у него была, была только в его голове. Сэм наклонился ближе к Дину, в его глазах блеснула надежда. — Дин? — Ты преследуешь кого-нибудь еще? — фыркнул в ответ Дин, и на его лице появилась тень его обычной ухмылки. Сэм склонил голову от слов брата, от того, что он все еще оставался для него плодом воображения. — Нет. Ты застрял со мной. Отстранившись, младший Винчестер налил немного «Педиалита» в ложку, пока Дин настороженно наблюдал за ним. — У него виноградный аромат, — объяснил младший Винчестер, поднося ложку ко рту Дина, но губы брата были неприступной крепостью. — Давай, Дин. Какой ученый-садист сделает смесь со вкусом винограда? Взгляд Дина говорил, что он на это не купится. — Хорошо, — проворчал разочарованно Сэм. — Я буду твоим дегустатором, — он сунул ложку в рот, проглотил «Педиалит» и тут же скривился. — Ой, он противный. Это тебе нравятся напитки со вкусом винограда, а не мне. Вот… — он протянул Дину еще одну полную ложку. — Хорошая попытка, — пробормотал Дин, его губы были почти такими же сжатыми, как у чревовещателя. Сэм в ярости бросил ложку на тумбочку, не беспокоясь о том, что сироп забрызгал пол и кровать. — Я пытался понять твои чувства, старался быть нежным, потому что я знаю… Нет, на самом деле я даже не хочу знать, через что ты прошел. Но ты начинаешь меня бесить, Дин, — рявкнул Сэм, вскакивая с кровати и возвышаясь над братом. Дин встретил гнев своей галлюцинации дерзкой ухмылкой. — Серьезно? Когда Сэм злился на него, подстрекал, пытался заставить его что-то сделать, почувствовать то, чего он не хотел, Дин всегда огрызался в ответ. Вместо того, чтобы обрадоваться язвительности Дина, Сэм отреагировал так же, как и всегда, когда брат не обращал внимания на его беспокойство. — Да, серьезно. Хватит думать, что ты мне не нужен, что ты ничего не стоишь. — И что ты собираешься с этим делать, Сэм? Тебя здесь нет. Ты отказался от права указывать мне, что делать, потому что умер, — парировал Дин, злясь на то, что брат его бросил. — Неправильно, — горячо возразил Сэм, грубо схватив Дина за руку и вытащив из постели. Он прижал брата к своему боку, прежде чем Дин свалился на пол. Но Сэм не отступился перед слабостью Дина, он действовал инстинктивно, боролся за того, кого любил. Перекинув руку Дина через свое плечо и крепко обняв брата за талию, Сэм прижал к его себе. Хотя он почувствовал укол раскаяния, когда Дин застонал от боли в спине, но не собирался уступать в битве. Не этот раз. Первые несколько шагов Сэм практически тянул Дина вперед, но затем эго брата подняло голову, и Дин попытался встать на ноги. Это доказывало, что старший брат все еще где-то там, все еще дрался. Дин заставил свои слабые ноги работать, но у него не было сил поднять голову. Казалось, что гравитация была против него вместе с остальным миром. — Помнишь тот раз, когда папа получил сотрясение мозга? Он весь истекал кровью, и нам пришлось тыкать его, чтобы он не заснул. Ты чуть не заставил его всю ночь шагать вокруг мотеля, — вспоминал Сэм, развернув их и шагая по комнате в обратном направлении. Он вспомнил свой страх, но тот ужас не мог сравниться со страхом, который он чувствовал сейчас. «Угроза потерять отца никогда не пугала меня так, как мысль о потере Дина». И каким бы виноватым он ни чувствовал себя, это было правдой. Он смог пережить смерть отца, но знал, что никогда не переживет смерть брата. Дин ухмыльнулся, вспомнив о том случае, о том, как отец ворчал. — Папа угрожал мне на каждом шагу. — Да, угрожал, — тихо согласился Сэм, желая, чтобы Дин проявил такой же уровень упрямства прямо сейчас. Он не был готов к тому, что у брата подкосятся колени. Сэм запаниковал, когда Дин чуть не выскользнул из его рук. Крепче ухватив брата, он продолжил прогулку по комнате. Потому что знал, если он откажется от попыток достучаться до Дина, он с таким же успехом мог бы положить Дина в гроб. — Но ты не переставал таскать отца по комнате и пригрозил вытащить его на улицу, и заставить ходить без пальто на шестнадцатиградусном морозе. — Было двенадцать градусов, — поправил Дин. Сэм чуть не задохнулся от надежды. Дин говорил, что-то вспоминал, и это могло означать, что действие наркотиков проходит. И как любой хитрый младший брат, он решил использовать эго Дина против него же. — Ага, в Чикаго мороз в двенадцать градусов это редкость. — В Мэне, — фыркнул Дин. Он не мог поверить, что галлюцинация Сэма была такой забывчивой. — Верно, Мэн. А мне было двенадцать, а тебе — шестнадцать. — Четырнадцать и восемнадцать. Боже, Сэм, мне не хватает кислорода из-за потери крови и голода, но с памятью у меня все в порядке. Сэм замер от этих резких слов, он был бесконечно рад, что Дин не сказал: «Я вообще-то здесь умираю». «Но ему и не нужно этого говорить». Желая заглушить собственные предательские мысли, Сэм снова начал шагать. — Ты не отказывался от папы тогда, и я не откажусь от тебя сейчас, Дин. На улице может быть приятная температура 34 градуса, но город находится примерно в двадцати милях отсюда. Так что мы можем неплохо прогуляться, — пригрозил он. — Везде горят Рождественские огни, — добавил он, вспомнив прошлый год, когда он думал, что это будет последнее Рождество Дина, последнее их Рождество вместе. — Венки из пивных бутылок? — тихо спросил Дин, вспоминая прошлое Рождество с Сэмом, а не то Рождество, когда их отец принес венок домой. — Нет, — прошептал Сэм. У него не было бы Рождества без Дина. — Но я сделаю тебе такой в этом году, использую банки «El Sol». — Моя любимая марка пива, — улыбнулся старший Винчестер. — А я и не знал, — ответил Сэм саркастически. — Лжец, — обвинил Дин. Споткнувшись, он сжал в кулаке ткань рубашки, которая напоминала одну из рубашек Сэма. «Это галлюцинации выводят на совершенно новый уровень 4D. Борис должен отказаться от проекта клонирования, и продать это лекарство на черном рынке». Схватив Дина за локоть, Сэм поддержал своего брата, потом наклонился и посмотрел ему в глаза, чтобы убедиться, что с Дином все в порядке. Когда брат посмотрел на него в ответ, в его взгляде что-то блеснуло, чего не было с тех пор, как они вернули Дина. И эту эмоцию Сэм не мог понять. — Эй, ты в порядке? Я причинил тебе боль? — Ты причиняешь мне боль каждый раз когда уходишь, — тихо сказал старший Винчестер и мысленно выругался, зная, что наркотик ослабляет его волю, развязывая язык Опасаясь того, что скажет дальше, он попытался вырваться из хватки Сэма. Ошеломленный признанием брата, чувствуя, Сэм не был уверен, должен ли принести извинения за свои прошлые грехи или пообещать никогда больше не уезжать. И его отвлечение почти позволило Дину вырваться из его хватки. Он крепче прижал брата к себе, пресекая слабые попытки Дина сбежать. — На этот раз я не собираюсь уходить. И он снова возобновил их импровизированный марш по комнате. — Ты никогда не уходил, Дин. Может быть, мы с папой так поступали, но это не твой путь. — Уезжать лучше, чем оставаться позади, — сказал Дин с болью. Алек вошел в комнату, и в шоке уставился на Сэма, который тащил Дина по комнате. — Что за?.. Услышав голос младшего брата, Сэм поднял голову и начал защищался: — У тебя свои методы, у меня свои. На мгновение Алек готов был запротестовать, но затем просто пожал плечами и уселся в кресло, готовый смотреть шоу. Сэм знал Дина лучше, чем кто-либо. Если смена тактики принесет неплохие результаты, кто он такой, чтобы возражать? Слова Дина продолжали крутиться в голове Сэма. Глядя на склоненную голову Дина, когда они шли по комнате, он признал: — Может быть, ты прав, и уйти легче. Но когда ты делал что-то легкое, Дин? Особенно, когда это могло навредить другим людям? Причинить мне боль? Причинить боль Алеку? Вот почему ты сражался с Борисом. И именно поэтому ты не сложил лапки, чтобы спокойно умереть. Потому что в глубине души ты еще надеешься, что все это реально, и мы с Алеком здесь. — Неуместная надежда… — пробормотал Дин, поднимая голову и встречаясь с глазами, которые выглядели такими реальными, такими отчаянными. Покачивая головой, Сэм попытался говорить уверено. — Ты останешься с нами не потому, что это легко сделать, а потому, что ты не захочешь причинить боль ни одному из нас. Но Дин не ответил, не стал отрицать или подтверждать заявление брата, просто склонил голову. В отчаянии Сэм посмотрел на Алека, читая в его глазах такое же беспокойство, какое чувствовал сам. Не говоря ни слова, Алек встал, подошел к своим братьям и помог Сэму уложить Дина обратно на кровать. Младший Винчестер схватил с пола брошенные полотенца и пробормотал: — Я принесу чистые полотенца, — и вышел из комнаты. Хотя глаза Дина были закрыты, Алек знал, что брат не спит. Скорее всего просто ждет, когда они все оставят его в покое. «Этого не произойдет, старший брат». — Могу поспорить, что после этой тренировки ты хочешь пить, даже немного проголодался, — сказал он с чрезмерным энтузиазмом. Приоткрыв один глаз, Дин посмотрел на него. — Не знаю как ты, но я хочу пить. И так проголодался, что готов съесть лошадь, — объявил Алек, опустившись на кровать и растянувшись рядом с Дином. Он проигнорировал раздраженное рычание старшего брата, когда матрас покачнулся при его движениях, пока устраивался поудобней, опираясь на изголовье. Если Сэм вытащил Дина из постели, то он тоже будет использовать свою тактику. — Если ты не можешь думать о себе, то подумай обо мне. Я не могу позволить этому богоподобному телосложению прийти в упадок, — бойко указал Алек, и почувствовал небольшую победу, когда губы Дина растянулись в легкой ухмылке. Алек знал, что это будет грязный трюк, если использовать чувства Дина против него же, но готов был пойти на все. Это была война, и его воспитали быть солдатом. — Я выгляжу полумертвым, это плохо отразится на твоей репутации. Люди будут говорить, что ты не заботишься о своей семье, как следовало бы. — Он почувствовал как Дин напрягся от этих слов, и ему пришлось прикусить губу, чтобы не попросить прощения. «Солдат, война, победа», — напомнил себе Алек, но продолжил мягким тоном: — Мы могли бы начать с малого, и выпить немного воды. Вода — это было лучшее слово на свете. Но для Дина "семья" и "братья" были лучшими словами на свете, за которые стоило умереть. — Не могу, — прошептал он, снова закрыв глаза. Алек знал, что не должен быть разочарован очередной неудачей, но он был разочарован. — Ты имеешь в виду, что не хочешь. — рявкнул он в ответ. — Это одно и то же, — признал старший Винчестер. — Я не могу позволить себе поверить, что ты здесь, что вы с Сэмом не умерли. — Но что, если это правда, если мы прямо здесь? Я поверил «Мантикоре», когда они сказали, что Макс была врагом, не послушал, что говорило мне мое сердце. Что твое сердце говорит тебе, Дин? Ты хочешь подвести меня и Сэма? — Если я сдамся, если я решу жить, то Макс может умереть… или еще хуже. Алека бы это беспокоило, — обвинил Дин галлюцинацию. Потом открыл глаза и увидел, как выражение его лица Алека потемнело. — Может быть, ты знаешь меня не так хорошо, как думаешь, — мрачно сказал Алек. — Я заложил бомбу под машину Беррисфорда, ради долга собирался позволить Рэйчел умереть вместе с отцом. Не думаю, что ты знаешь, чем я пожертвую, чтобы спасти свою семью. И не думаю, что ты хочешь знать, — затем он соскочил с кровати, и в дверном проеме чуть не врезался в Сэма.***
Через час Алек снова вернулся в комнату. Сэм сразу заметил две вещи: душевная боль в глазах брата немного утихла, и теперь Алек дрожал. Нахмурившись, младший Винчестер сурово кивнул в сторону тумбочки, где стояли стакан молока и таблетки «Триптофана». Алек проследил за его взглядом, но не двинулся к тумбочке. Вызывающе покачав головой, он уселся на второй стул. Его сердце сжалось, когда он увидел, что глаза Дина закрыты, дыхание брата стало частым, и Дин тоже дрожал. Он проклинал себя за то, что ушел раньше, за то, что ушел так надолго. Алек ожидал выговора от Сэма за свой эгоизм, за то что не был рядом, но увидел в глазах младшего Винчестера только страх. Скоро они начнут терять Дина как песок сквозь пальцы. Внимание Алека переключилось на старшего брата. Протянув дрожащую руку, он обхватил пальцами предплечье Дина. И почувствовал вспышку разочарования из-за того, что не мог сильнее сжать руку Дина, в его мышцах осталось мало силы. Он вздрогнул, когда Сэм присел перед ним и положил руку ему на колено. — Нам нужно отвезти Дина в больницу, — объявил Сэм, обрадовавшись, что Алек вернулся и ему не придется принимать это решение в одиночку. Алек опустил взгляд, когда Сэм сунул ему банку «Триптофана». — Прими таблетки и помоги мне отвести Дина к машине. Алек медленно покачал головой и встретился взглядом с братом. — Борис будет проверять больницы. — У нас нет выбора. Он умирает, — выдавил младший Винчестер. — Нет, — возразил Алек, переводя взгляд на старшего брата. — Дин не оставит нас. Сэм хотел верить в это, цеплялся за эту мысль час за часом в течение года, когда приближался срок сделки Дина. Но иногда люди уходили, иногда сдавались, иногда судьба была сильнее любви к семье. — Как ты сказал ранее, он сейчас сам не свой. Он сбит с толку, растерян и… — Вот почему мы должны вернуть его. — Как? — с отчаянием спросил Сэм.— Мы умоляли его, мы угрожали ему, ты морил себя голодом, я до хрипоты молил… Вырвав руку из хватки брата, уронив банку с «Триптофаном» на пол, Алек рявкнул: — Ему просто нужно еще немного времени, чтобы антибиотики нейтрализовали эффект лекарства. — У него больше нет времени, Алек! — воскликнул с отчаянием Сэм, схватив брата за плечи и встряхнув. И ему стало еще хуже, когда он увидел боль и страх в глазах Алека. — И у тебя тоже оно скоро закончится, — мягко сказал он, поднимая бутылку с таблетками и снова протягивая брату. — Прими таблетки, выпей молока, а потом… — Мы отвезем Дина в больницу, и попрощаемся там? — хрипло ответил Алек. — Нет, — решительно прорычал он, и откинулся на спинку стула. — Нет. Дин придет в себя. — Алек… — прошептал Сэм с печалью. — Ты достучишься до него… или я. Мы будем командой, — умолял Алек. — Пожалуйста. Мы говорили Дину, чтобы он верил в нас, что мы настоящие. Но мы также должны верить в Дина, в то, что он будет продолжать сражаться, что он не оставит нас, даже если думает что мы галлюцинация. Ты сказал, что он боец… Сэм выругался и отвернулся, не в силах противостоять безразличию Дина или умоляющему взгляду Алека. — Один час, — предупредил он, подняв палец и повернувшись к Алеку. — И потом мы поедем в больницу. — Два, — сказал Алек, затаив дыхание, когда увидел протест в глазах брата. — Хорошо, два часа. Но ты примешь таблетки. Сейчас, — приказал Сэм, но упрямое выражение лица Алека сказало ему, что он не выиграет этот раунд. — Ну хотя бы выпей немного воды, съешь что-нибудь. — Не раньше, чем это сделает Дин, — ответил Алек. Дождавшись усталого кивка от Сэма, он удобней уселся в кресле, чтобы наблюдать за Дином. «Не делай из меня лжеца, Дин. Я верю в тебя. Мы с Сэмми оба верим. Так что не подведи нас. Продолжай бороться».***
Неожиданная боль пронзила грудь Дина, выдергивая из пустоты. Внезапно он задумался, не случился ли у него еще один сердечный приступ, вдруг чудо Роя ЛеГранжа отменили. Он знал, что ему следовало умереть два года назад, может быть, сегодня жнец наконец догнал его. Но когда он открыл глаза, то заботы о собственной судьбе улетели в окно. Алек сидел у его кровати, и дрожал так сильно, что его голова раскачивалась взад и вперед. — Глотай таблетку, Алек! — рявкнул Сэм, пытаясь протолкнуть таблетку сквозь сжатые губы младшего брата. Но Алек, казалось, вкладывал все свои силы, чтобы сжать губы сильнее, чем Форт-Нокс. Алек отрицательно покачал головой, и Дин вспомнил слова младшего брата: «Если ты не будешь пить, тогда и я тоже. Если ты не будешь есть, тогда и я тоже. Если ты не будешь принимать никаких обезболивающих, тогда я не буду пить «Триптофан». Ты мой старший брат, и я знаю, что ты никогда не сделаешь ничего, чтобы причинить мне боль. Так что если ты хочешь чтобы я умер, хорошо, я сделаю это». И Алек сдержал свое слово, и теперь умирал вместе с ним. — Алек? — прохрипел Дин. Сэм и Алек повернулись к нему, потрясенные тем, что Дин вышел из коматозного состояния, в которое впал почти час назад. — Эй ты вернулся как раз на шоу, — приветствовал Сэм с притворной легкостью, стараясь не показывать, что разваливается на части. Но ему нужна была сила старшего брата прямо сейчас. — Таблетки, — пробормотал Дин с трудом. Он скосил взгляд на бутылку с «Триптофаном» на прикроватной тумбочке, а затем снова посмотрел на Алека. Он знал, что его молчаливое послание было доставлено, когда в измученных глазах Алека вспыхнул вызов. — Ты… первый, — прохрипел Алек, не сводя глаз с Дина. Он хотел, чтобы брат увидел его боль, и вернулся к ним, спас себя, спас их обоих. — Напиток. Оказавшись между битвой воли упрямых братьев Сэм ничего не мог поделать, кроме как играть свою роль. Он схватил стакан с водой с тумбочки и сел на кровать рядом с Дином. Но старший брат отвернулся, когда стакан приблизился к его рту, и выдохнул: — Нет. Сэм так сильно стиснул челюсти, что было больно. Ему пришлось поставить стакан на тумбочку, иначе он раздавил бы его в кулаке. Он безжалостно схватил Дина за подбородок, заставив брата повернуться к нему лицом. — Почему ты не можешь поверить, что мы настоящие, что ты нас не потерял? Ты так сильно хочешь, чтобы мы ушли? — Слишком хорошо… — начал Дин, заметив, как в глазах Сэма ярость перешла в отчаяние. — …чтобы быть правдой, — с грустью закончил Сэм. Он чувствовал это когда был с Джесс, когда все было так нормально, так безопасно. И он был прав, все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но Дин всю жизнь стоял рядом с ним, принял в их семью еще одного младшего брата. С ними действительно происходило хорошее, а вместе с этим просто случалось плохое дерьмо. — Никогда не думал, что что-нибудь… хорошее… произойдет… — пробормотал Алек, с трудом сглотнув, борясь изо всех сил, чтобы выговорить пару слов. — Пока мои братья… не явились… чтобы спасти меня… как будто я… был какой-то… девицей в… беде. — Ты и был в беде, — поддразнил Сэм, и услышал, что Дин прошептал эти же слова. Отпустив подбородок старшего брата, Сэм прижал ладонь к его сердцу. — Это часть твоей работы, Дин — спасать девушек, попавших в беду, спасать своих братьев, когда никто другой не может. И ты не можешь просто бросить это дело, — его голос надломился, слеза скатилась по щеке. — Не можешь бросить нас. Алек опустил голову, не в силах смотреть как Сэм ломается. В глубине души он знал, что это их последний шанс. Если они не достучаться до Дина сейчас, они никогда не смогут этого сделать. И он вознес молитву Богу, который вряд ли слушал его, ведь он был всего лишь дешевой имитацией Его творения. Дин больше не мог отрицать очевидное. Он слышал горе в словах Сэма, видел физическую боль Алека. Он не мог позволить своим братьям страдать, и неважно были ли они галлюцинацией или нет. Все казалось реальным, их боль, его вина, и если он решит остановить это, то рискнет всем, осудит каждого трансгенного, оставшегося на планете. Но он был эгоистичным человеком. С огромным усилием старший Винчестер поднял руку с матраса и дотянулся до руки Сэма, которую брат прижал к его груди. Сэм хрипло рассмеялся. Он знал, что означал жест Дина. Одним прикосновением старший брат фактически сократил разрыв между ними, слрвно привязал их друг к другу. Читая извинения в глазах Дина, он точно знал, что старший брат никуда не денется. Сообщив Сэму, что он не уходит, Дин повернулся к Алеку. Он чувствовал, стыд, вину и страх, когда смотрел на дрожащего младшего брата. Свободной рукой он обхватил затылок Алека. Пораженный контактом, Алек вскинул голову и с надеждой уставился на Дина. — Прими таблетки, Алек. Пожалуйста, — умолял Дин, отчаянно пытаясь все исправить, спасти Алека, исправить ущерб, который он нанес младшему брату. Молясь, чтобы он верно истолковал взгляд Дина, Алек тихо сказал: — Ты знаешь сделку. Он почувствовал боль когда Дин отвернулся, и подумал, что все потеряно, пока старший брат не заговорил, глядя на Сэма: — Только девочки… не могут справиться со вкусом винограда… Сэмми. Сэм широко улыбнулся, схватил дрожащими руками бутылку «Педиалита» с тумбочки. Не тратя времени, чтобы налить напиток в ложку, он поднес бутылку к губам Дина. И без возражений Дин сделал глоток. Сэм готов был разрыдаться, когда брат проглотил напиток, прервал голодание, нарушил свою самоубийственную миссию. Секунду спустя, слегка подавившись жидкостью, Дин пробормотал: — Черт возьми, это на вкус как шкафчик в спортзале… — он слабо оттолкнул бутылку от своих губ. Потом повернул голову и встретился взглядом с младшим братом. — Прими таблетки сейчас или… я больше не буду пить. Сэм схватил с прикроватной тумбочки таблетки и подскочил к Алеку. Уверенный в том, что ему придется заставить брата открыть рот, он был шокирован, когда тот послушно открыл рот, принимая таблетки. Алек даже не попытался самостоятельно удержать бутылку «Педиалита», чтобы запить их. Сделав глоток «Педиалита», Алек поморщился. — Это было не так плохо… — встретив сомнительный взгляд Дина, он сказал: — Это лучше, чем версия Сэма бутерброда с арахисовым маслом и желе. — Я не знал, что желе пропало, — возразил Сэм, прекрасно понимая, что братья дразнят его. — На желе не может быть… зеленых пятен, Сэм, — саркастически протянул Дин. Когда Сэм вощмущенно посмотрел на него, а Алек слабо рассмеялся, Дин понял, что не имеет значения, было ли это галлюцинацией или реальностью. Он останется со своими братьями. Где бы они ни были, он хотел быть с ними. И он готов рискнуть всем, но больше не собирался их терять.