***
Сэм не хотел будить Дина, и возможно, не стал бы этого делать, если бы брат не выглядел таким бледным и хрупким. Но еда нужна была Дину больше чем сон. Усевшись на кровать, младший Винчестер легонько положил руку Дину на лоб, почувствовав, что лихорадка спала. Он убрал руку, немного разочарованный тем, что Дин не проснулся от его прикосновения, и попробовал другу тактику. — Эй, Дин. Пора что-нибудь поесть. Старший брат не пошевелился, и Сэм тяжело вздохнул, Дин всегда выбирал трудный путь. Он слегка похлопал его по щеке и сказал громче: — Проснись, Дин! Старший Винчестер вздрогнул и сонно заморгал. Он не мог больше игнорировать зов, беспокойство в родном голосе. Когда брат начал просыпаться, Сэм продолжал тихо говорить, чтобы не разбудить Алека, который спал в кресле. Он видел что по телу младшего брата все еще пробегала легкая дрожь. — На этот раз у меня есть настоящая еда, и она не со вкусом винограда. И ты будешь рад узнать, что я достал ее из банки, а не приготовил сам. Дин с трудом открыл глаза, и увидел Сэма, который сдержал обещание и никуда не ушел. Старший Винчестер посмотрел налево и увидел Алека. Сэм даже не пытался подавить улыбку, когда Дин, широко раскрыв глаза, с облегчением посмотрел на него, потом на Алека, наконец поверив, что они рядом. — Ты же не собираешься снова начинать нытье «ты мертв, это только у меня в голове»? — протянул Сэм, с улыбкой. Дин заерзал на кровати и поморщился от боли. Но он был благодарен за боль, потому что она помогла немного прийти в себя. — Как?.. Я слышал выстрелы. Ты был в комнате мотеля, когда там начался пожар. Зная, что не должен удивляться тому, что при пробуждении Дин сразу начал требовать ответы, Сэм пожал плечами и ответил: — Лайдекер спас меня и Алека. Он убедил Бориса в том, что мы оба мертвы. — Лайдекер? Папин военный приятель, который украл мою кровь и сварганил Алека? Тот самый Лайдекер? — Ага. Тот самый Лайдекер, — улыбнулся Сэм. Дин прижал руку ко лбу, пытаясь разобраться в том, что было настоящим, а что нет, что было воспоминаниями, а что — фантазией. — Это даже безумнее, чем кошмар, что творился в моей голове. — Сомневаюсь в этом, — фыркнул Сэм. Дин опустил руку и бросил на него сердитый взгляд. Но Сэм только рассмеялся. — Так я понимаю… Лайдекер, который вовлек нас в дело с «Мантикорой», спас тебя и Алека. И Борис действительно поверил, что вы оба мертвы? — По словам Лайдекера, да, — спокойно ответил Сэм. — Так Лайдекер наш союзник? Друг? И вы ему доверяете? — спросил настойчиво Дин. — Он помог нам вытащить тебя из «Мантикоры». Слова Сэма, любовь в его глазах, сказали Дину, что младший брат дарует Лайдекеру прощение за одно доброе дело. Даже если он этого не заслужил. — Это не ответ, — настаивал он, не желая, чтобы братья променяли его безопасность на свою собственную из-за неуместного доверия кбывшему солдату «Мантикоры». Дин попытался сесть… но у него не было сил. Еще до того, как Сэм смог протянуть руку и остановить его, Дин рухнул обратно на кровать и закрыл глаза, стараясь побороть головокружение. — Даже в тот раз, когда я спустился с горы, и неделю не мог идти по прямой, мне не было так плохо, как сейчас. — Это был холм, а не гора. И кто сказал, что до этого ты мог идти по прямой? — Очень смешно, — проворчал Дин в ответ, но не открыл глаза, не желая добавлять рвоту к событиям дня. — Эй, тебе станет лучше, Дин. Твое тело все еще обезвожено, — осторожно указал Сэм. Он не хотел, чтобы Дин думал, что ему нужно быть сверхчеловеком, и должен сразу прийти в норму после произошедшего. Но сейчас не время вдаваться в подробности, и читать Дину лекции за его самоубийственные действия. — Просто держи глаза закрытыми. Мы начнем с бульона, и посмотрим как все пойдет, — сказал он. Набрав в ложку бульон из миски, которую поставил на тумбочку, Сэм сунул другую руку Дину под затылок и приподнял голову брата, чтобы тот не захлебнулся. Удивительно, но Дин послушно открыл рот и проглотил жидкость без единого протеста, при этом не открывая глаз. Сэм прикусил язык, чтобы не сказать что-то лишнее, опасаясь, что Дин начнет протестовать против того, что его кормят как ребенка. Вместо этого он набрал еще одну ложку, и брат снова проглотил бульон. — Я не уверен, стоит ли давать тебе еще, — робко признался Сэм после того, как брат проглотил еще две ложки бульона. Он не хотел причинять Дину больше вреда. — Этого было достаточно, — тихо сказал Дин. Младший Винчестер осторожно опустил голову брата на подушку. — Тебе что-нибудь еще нужно? — Я не против надеть рубашку, — проворчал Дин, открыв один глаз, чтобы взглянуть на Сэма. — Ты же сам всегда хвастался, что твое тело это произведение искусства, которое должно быть выставлено на обозрение в каждом крупном городе, — ответил Сэм, стягивая с себя рубашку. Услышав шорох ткани, Дин открыл оба глаза и посмотрел на брата. — Я не имел в виду твою рубашку, Сэм. Но Сэм ловко снял рубашку и помог Дину сесть. Они молча пытались натянуть на старшего Винчестера рубашку, но запутались в рукавах. А в следующую секунду им на помощь пришла еще одна пара рук. — Вы такие неумехи, — пошутил Алек, но в его глазах до сих пор плескался страх. — Выкуси, — проворчал Дин. — Мы говорили тебе не повторять эту фразу. — И ты все время забываешь, что правила устанавливают старшие братья, — напомнил Дин. Сэм опустил его обратно на кровать, и Дин зашипел от боли, когда его измученная спина снова коснулась матраса. Он был благодарен, что ни один из братьев не прокомментировал его слабость. У него не было сил возражать, когда Сэм застегнул пуговицы на фланелевой рубашке и натянул на него одеяло до самого подбородка. Дин просто наблюдал, как братья обеспокоено переглянулись и уставились на него. — А как насчет «Мантикоры»? — спросил старший Винчестер. — Они никогда больше не доберутся до тебя. Клянусь, — решительно сказал Алек. Но Дин покачал головой, его не это беспокоило. — Борис все еще думает, что вы оба мертвы? — Он все еще думает, что мы мертвы, Дин, — не моргнув глазом соврал Сэм, и увидел как страх в глазах брата утих. Пришло время позаботиться о Дине, скрыть от старшего брата худшие истины, как Дин всегда делал для него. Младший Винчестер посмотрел на Алека, ожидая выговор за ложь, но Алек кивнул в знак согласия. — Если бы он знал… — начал Сэм, когда Дин снова уснул. — Я понимаю, — перебил его брат. Они оба знали на что пойдет Дин, чтобы защитить родных людей. Их совсем не удивило, что солдаты, которые помогали Лайдекеру обмануть «Мантикору» внезапно перестали отвечать на свои личные сотовые телефоны, и по непонятным причинам не вернулись с работы домой. Они просто исчели в черной дыре под названием «Мантикора». И такое случилось бы с Дином, если бы рядом не было людей, готовых рисковать жизнью и здоровьем, чтобы вернуть его. Лайдекер сообщил им эту новость, и все трое поняли, что обман закончился. Если Лайдекера признали врагом, если его союзников в «Мантикоре» раскрыли, то их будут пытать, чтобы получить информацию. И не было никаких сомнений в том, что люди Лайдекера выдадут любую информацию, которая у них была. И самое печальное то, что их ответы не спасут их, а только принесут быструю и менее мучительную смерть. Сосредоточившись на проблеме, Сэм схватил стакан молока. И слава Богу, Алек уступил еще до того, как спор начался, покорно приняв стакан. Сэм помог брату сделать глоток. — Курица-наседка, — проворчал Алек, и не обращая внимание на фырканье Сэма, выпил все молоко. — Возможно, Лайдекер сможет чем-то помочь тебе, — сказал Сэм, ставя стакан на тумбочку. Алеку не стало намного лучше после приема «Триптофана». — Нет, — резко сказал Алек. — Ты отказываешься потому что тебе не нужна его помощь, или потому что он ничего не может сделать? — спросил Сэм, пристально глядя на него. — И то, и другое. Я сам справлюсь с припадками. — Мы справимся с припадками, — поправил его Сэм, не собираясь больше мириться с какими-либо независимыми действиями со стороны братьев. — Тебе было бы удобней в постели, — заявил он, но не стал настаивать, зная, что улучшение состояния Дина не до конца ослабило страх Алека. Откинувшись на спинку кресла, Алек лениво протянул: — Это намного лучше, чем кровать. — Ну, конечно, — саркастически ответил Сэм. Он достал из комода одеяло и накинул брата, укрыв с головой. — Не думай, что я буду делать тебе массаж, когда ты проснешься от боли в спине. — Какой ты добрый, — проворчал Алек из-под одеяла.***
По позвоночнику Алека пробежала острая боль, но не собирался жаловаться, и говорить что брат был прав на счет кровати. Перевернувшись в кресле, он потянулся и приоткрыв глаза, обнаружил, что Дин наблюдает за ним. Мгновенно Алек сел и спросил: — Дин, с тобой все в порядке? Тебе что-то нужно? — он заволновался, что брат пытался разбудить его раньше, нуждался в его помощи несколько минут назад, может быть, несколько часов назад. На встревоженный вопрос старший Винчестер слегка покачал головой, и Алек запаниковал еще больше. Вскочив со стула, он в спешке запутался в одеяле, и едва удержался от падения на Дина, к счастью приземлившись на кровать у бедра брата. — Тебе больно? Ты голоден? Ну, конечно, голоден, глупый вопрос. Я тебе что-нибудь принесу… — пробормотал Алек. — Я должен был понять, что это не ты, — тихо сказал Дин. Он не мог поверить, что его обманули хотя бы на секунду. Этот Алек перед ним сейчас и тот что был в «Мантикоре», они были на разных концах мира. И он должен был это сразу понять. Это спасло бы всех от горя и боли. В словах Дина звучали ненависть к самому себе, а в глазах плескалась вина, и у Алека перехватило дыхание. Ведь Дин не был ни в чем виноват. — Мне жаль, что они использовали твои чувства ко мне, чтобы причинить тебе боль. И за то, что он… — взгляд Алека упал с глаз Дина на повязку на его шее. Он не мог избавиться от ощущения, что каким-то образом он сделал это, чуть не убил брата. — За то что он это сделал, — с горечью закончил он, кивая на повязку на шее, и коснувшись рукой повязки на запястье брата. Дин взял Алека за руку и терпеливо ждал, пока брат посмотрит на него. — Алек, оборотни, перевертыши, клоны, столкновение с двойниками — это, вроде как, привычная для нас работа. Внезапно Алеку захотелось заключить Дина в гигантские медвежьи объятия. Дин не ненавидел его! Более того, Дин простил его, как всегда делал и, вероятно, всегда будет делать в будущем. — Наша работа — отстой, — пошутил Алек, с легкой дрожью в голосе. — О да, — усмехнулся Дин, сжав руку брата. И Алек знал, что должен сменить тему, но не мог. — Как ты… — он неуверенно кашлянул, и продолжил: — Как ты понял… — Но он не мог задать вопрос, опасаясь ответа. Что его отличало от клона? Что сделало его достойным семьи, любви Дина и Сэма? Может, он вообще не сильно отличался от 492? Братья нашли его, а не он нашел их. Если бы они сначала узнали о существовании 492… — Его глаза, — ответил Дин, догадавшись о чем спрашивал Алек. Он был удивлен, когда брат разочарованно отвернулся. Услышав ответ Дина, Алека затошнило. «Физическая аномалия цвета глаз 492 — единственное различие между ним и мной. С таким же успехом я мог бы быть им, быть 494 вместо Алека Винчестера». Не понимая, как причинил Алеку боль, Дин поспешно пояснил: — В его глазах не было жизни. Ни доброты, ни сострадания. И когда он посмотрел на меня… — он невольно вздрогнул. Увидев дрожь, охватившую Дина, Алек с тревогой наклонился ближе. — Эй, нам не нужно сейчас об этом говорить, — мягко сказал он, проклиная себя за то, что расстроил брата, за то, что заставил вести разговор, к которому Дин не был готов. Он ненавидел то, что эгоистично искал ответов, чтобы успокоить себя, причиняя при этом Дину боль. Но старший Винчестер заговорил, несмотря на слова Алека, и в его тоне было слышо отчаяние: — Да, нам нужно поговорить, Алек. Он совсем на тебя не похож. — Почему бы мне не пойти за бульоном или, может быть принести немного этого вкусного виноградного «Педиалита»… — начал Алек, и отвернувшись от брата собирался встать и выйти из комнаты. Он трусливо хотел помешать Дину продолжить разговор. — Он не знает, как любить, — прямо заявил Дин, останавливая брата, хотя Алек так и не посмотрел на него. — В нем нет доброты. И я знал, что бы в «Мантикоре» ни делали с тобой, они никогда не смогут уничтожить добро в тебе. — Он наблюдал, как Алек сжал челюсти, как будто вера в него причиняла боль. — Что бы ни случилось, ты никогда не будешь испытывать ко мне ненависти, в отличие от твоего клона. Потрясенный этим откровением, Алек посмотрел на Дина. — Я никогда не смогу ненавидеть тебя, Дин, — поклялся он, и преданность в его глазах говорила больше, чем любые слова. «Но ты был близок к этому», — подумал Дин, вспомнив, как Алек смотрел на него, узнав о сделке на перекрестке, и сказал: «Хотел бы я никогда не встречаться с тобой». И он говорил серьезно. Но Дин знал, что брат злился на него потому что любил, и ему было больно. Ненависть 492 исходила из пустоты, где должна была быть жизнь, добро, но там была только смерть. — Я не могу ненавидеть тебя, Дин! — повторил Алек, увидев, как брат застыл. Дин кивнул и слегка улыбнулся. — Ну, если только ты не умрешь ради меня, — сказал Алек, решив уменьшить напряжение юмором. «Я думал ты умер ради меня», — подумал Дин. Он не мог забыть тот момент, когда понял, что Алек мертв, что от него остался только штрих-код.— Твой штрих-код… — начал он хрипло. Сначала Алек не понял о чем говорил брат, а потом до него дошло. Дин думал, что он умер, и ему предоставили доказательства: его штрих-код. — Я проснулся с повязкой на шее, — мрачно сказал он. — Я должен был знать, что это значит. Я сделал то же самое: собирал штрих-коды в качестве подтверждения того, что убил трансгенных. — Лайдекер сделал то же самое, что и ты сделал с тем трансгенным ребенком: он взял только твой штрих-код, а не твою жизнь. Хотя Алек не убивал ребенка сам, но вполне мог это сделать. Парня все равно убили из-за него, потому что он использовал ребенка, рискнув жизнью парня, чтобы спасти свою собственную. — Он исчез? — с надеждой спросил Дин. Он хотел, чтобы на брате больше не было никаких внешних следов, которые указывали бы на него как на трансгенного. — Если бы. Не с моей удачей, — саркастично фыркнул Алек, но быстро добавил: — С нашей удачей. — Потому что, если ему постоянно не везет, то его семья чуть ли не проклята невезением. И они были семьей, были пакетным соглашением. Он был мишенью, потому был трансгенным, но и его братья попадали под прицел, потому что были связаны с ним. Борис любезно доказал это. Зная, что Дин не успокоится, пока не увидит все своими глазами, Алек повернул голову, чтобы показать затылок. Он замер, когда пальцы брата робко коснулись новой кожи, легонько скользнув по штрих-коду, который был тусклым, но с каждым днем становился темнее. Когда он снова посмотрел на Дина, то увидел разочарование в глазах брата. — А я надеялся, что из этого вышло что-то хорошее, — сардонически пробормотал Дин, чувствуя себя глупо из-за такой наивной мысли. — Как будто хоть что-то может стоить того, через что ты прошел, — огрызнулся Алек, в ярости на «Мантикору». — Я прошел через то, что и ты, — мягко возразил Дин. Хотя он не хотел вызывать у Алека плохие воспоминания, но не позволил бы брату поставить его на какой-то пьедестал. «Мантикора» пытала его всего несколько дней. Алек терпел это годами, точнее двадцать лет. — Нет. Это не то же самое! — выплюнул Алек в ответ, его гнев перекинулся на Дина, на то, что брат пытался преуменьшить свою боль, и перевести стрелки на него. Но Дин не собирался сдаваться, пока Алек не признает, через что прошел. И впервые он ясно это понял, и от этого ему стало плохо. Он жалел, что не узнал о существовании Алека давным-давно, тогда он мог бы избавить его от боли. — Тесты, лазеры, страх, манипуляции, боль, — перечислил он, его тон становился все более возмущенным с каждым словом. — Довольно стандартный протокол «Мантикоры», верно? Алек съежился услышав список. А он по глупости цеплялся за надежду, что они не использовали лазеры на Дине. — Это не должно было случиться с тобой. Никогда, — хрипло сказал он, желая избавить Дина от боли, которую знал лично. — Как и ты, Алек. Ты тоже ничего этого не заслужил, — парировал Дин, впиваясь взглядом в брата, требуя, чтобы он наконец принял эту правду. — Дин, я не такой как ты. Я… Старший Винчестер не дал ему закончить, и угрожающе прорычал: — Ты мой брат. Они не имели права причинять тебе боль. Ярость брата, защитный тон папы-медведя быстро погасили протесты Алека, и разрушили глубоко укоренившуюся веру в то, что он, должно быть, заслужил то что «Мантикора» сделала с ним. Если Дин верил что он хороший, что «Мантикора» не может уничтожить в нем доброту, если Дин считал его достойным такой преданности… Что ж, тогда ему просто придется доверять мнению старшего брата. — Вот это Дин, которого я знаю и люблю, — протянул Алек, широко улыбаясь. Старший Винчестер закатил глаза на сентиментальность Алека, но не протестовал. Не сегодня. Он был слишком благодарен за то, что мелкий придурок был жив. — Черт возьми, хватит приставать ко мне. — Что? Я не пристаю. — Пей молоко, — приказал Дин, указывая на тумбочку, на которой стоял полный стакан молока, любезно предоставленный Сэмом. — Я в порядке. — Ты все еще дрожишь, — рявкнул Дин, взглядом бросая вызов солгать ему. — Как долго ты обходился без таблеток? Без еды? — На три дня меньше, чем ты, — дерзко ответил Алек. Хотя тон брата был легким, шутливым, Дин заметил непреклонный взгляд. Младший брат не собирался отступать. — Насколько сильно ты повредил своею нервную систему? — мягко спросил Дин, надеясь, что Алек отреагирует на его беспокойство. — Я проведу проверку позже, — небрежно заметил Алек, махнув рукой, не беспокоясь о собственном благополучии. И этого признания было достаточно, чтобы Дин разозлился на то, что Алек чуть было не покончил с собой, и теперь медленно возвращался с края пропасти. — О чем ты думал? — взревел Дин, его страх и ярость придали ему силы приподняться на кровати, не обращая внимания на боль, пронизывающую его спину при любом движении. Инстинктивно отреагировав на движение брата, Алек схватил Дина за руку, и поддержал его, прижав подушку к изголовью кровати, и устроив Дина удобней. — О, я не знаю. Я наверное не мог позволить тебе сдаться и умереть! Старший Винчестер замер от крика брата. «Сдаться и умереть», не просто «умереть», словно он знал… А потом по взгляду Алека Дин понял. что брат знал правду. Знал, что Дин сделал выбор, согласившись умереть. Сдался как трус. «Может быть, я и есть трус, который решил, что скорее умрет, чем будет сражаться». В глазах Дина вспыхнуло удивление, которое превратилось в страх, а затем в стыд. И Алек хотел забрать свои слова назад, не желая вести разговор, к которому они шли. Особенно когда Сэма не было рядом. — Я принесу тебе бульона. Оставайся на месте, — приказал он. И не встречая взгляд брата, выскочил из комнаты, проклиная себя за то, что открыл ящик Пандоры. — Нет проблем, — вздохнул Дин на приказ брата, потому что в этот момент у него вряд ли остались силы, чтобы куда-то уйти. Но Алек его не услышал, он уже был за дверью, ушел почти так же быстро, как тогда, когда оставил его в вертолете в «Терминал-Сити». «По крайней мере, на этот раз он не сказал, что лучше бы мы никогда не встречались». Но казалось, что эти слова все еще витали в воздухе как и гнев Алека. И если братья знали правду о том, что он сделал… Выругавшись, Дин закрыл глаза и уперся затылком об изголовье кровати. Как ни странно, он подумал о тех немногих японских камикадзе в Перл-Харборе, которые выжили, хотя готовы были умереть в огне славы, защитищая свою страну. Он всегда думал, что их поливали позором, что страна, которую они любили, не чтит их за попытку, за то, что у них было мужество направить самолет вниз. — Но, по крайней мере, семья не смотрела на них так, как будто их следует отправить к психологу из-за суицидных наклонностей, — пробормотал Дин в тишине комнаты. Он опасался продолжения разговора, вспомнив взгляд, который Сэм бросил на него. Так Сэм смотрел на него весь прошлый год, когда сделка на перекрестке висела над его головой. И в тот момент Дин почти был согласен с высказыванием одного японского выжившего летчика: «было бы легче умереть с честью, чем жить с этим позором». Но у него было два младших брата, о которых нужно заботиться. В конце концов, он знал, что и его честь, и его позор пустяк по сравнению с тем, что он мог подвести своих братьев. Так что он готов вытерпеть любую головомойку, которую устроят младшие братья. Но не собирался признаваться, что если когда-нибудь дело дойдет до выбора: их безопасность или его, их выживание или его собственное, он снова сделает тот же выбор.***
Сидя у изголовья кровати, Дин проглотил бульон и удивился, как такая простая еда может иметь такой приятный вкус. Конечно, это было не так хорошо как гамбургер, который Сэм с удовольствием жевал, или молочный коктейль, который Алекс потягивал через соломинку. — Я полагаю, здесь есть кухня, — саркастически сказал Дин, нарушая тишину. — Ага, — сказал Сэм с полным ртом. — И вы двое не едите там, потому что… — протянул Дин, не закончив предложение. — Там сквозняк, — сказал Алек. — Она слишком маленькая, — одновременно с ним ответил Сэм. По крайней мере, у его братьев хватило совести покраснеть и отвести взгляд. Дин вздохнул, зная что Сэм и Алек не хотели оставлять его одного. Они не доверяли ему оставаться одному. «Нужно перестать тянуть кота за хвост, и прояснить все до конца». — Если вы оставите меня одного на некоторое время, я не собираюсь блевать то, что я только что съел. Так что прекратите нянчиться со мной. Алек замер. Но Сэм отреагировал мгновенно, как будто только этого и ждал. Бросив тарелку на кровать, он вскочил со стула, навис над старшим братом и закричал: — Ты пытался убить себя, Дин! Давно сдерживаемое обвинение вырвалось на свободу, но было еще хуже, когда это произнесли вслух. Дин встретил на гнев Сэма спокойно, даже дерзко. — Это был эффективный акт неповиновения. Я думал, ты одобришь, что я уменьшу дозу холестерина в своем… — Я говорю не только о том, что ты перестал есть! — яростно прорычал младший Винчестер. Дин перевел взгляд с Сэма на Алека, и увидел одинаковое выражение страха и ужаса. Он молился, чтобы они не знали всего остального, чтобы они говорили о чем-то другом, о какой-то другой его ошибке. — Что… — начал он неуверенно. — Лайдекер рассказал нам, что ты сделал, — тихо ответил Алек. Дина охватила злость. Будь проклят этот Лайдекер и его длинный язык. Он попытался уменьшить нанесенный ущерб. — А вы ожидали, что я буду вести себя хорошо с чертовым клоном, соглашусь быть маленьким покорным научным проектом Бориса?! — Я ожидал, что ты сделаешь все возможное, чтобы выжить… как сделал я, — ответил холодно Алек. Он не мог позволить остальному остаться невысказанным, похороненным, непризнанным. — Но ты же этого не делал, не так ли?! Ты пытался покончить с собой. Ты… — Я что? — спросил Дин, сохраняя воинственный тон, чтобы скрыть свой страх. Алек склонил голову, он хотел все прояснить и двигаться дальше. Но знал, что Дин просто позволит своим внутренним ранам загноиться, никогда не будет говорить о них, если его не заставят, будет воспринимать свои действия как позор, когда они не были постыдными. Конечно они были глупыми, безрассудными и самоотверженными, но не постыдными. Именно любовь, а не сила дала Сэму возможность говорить, не отвернуться от обиженного взгляда старшего брата. — Ты пытался перерезать себе запястье и горло. — Сэм хрипло рассмеялся. — Хотя почему же пытался? Ты сделал это. — Я не перерезал себе запястья и горло! — воскликнул Дин. Но встретив взгляд братьев, поправился: — Я снова вскрыл существующие раны на запястье и горле. — Чтобы истечь кровью. Рад, что ты разъяснил нам это, — сардонически протянул Алек. — Вау, я чувствую облегчение. Как насчет тебя, Сэм? — спросил он, не сводя глаз с Дина. Чувствуя себя уязвимым, Дин перешел в оборону, смело схватив быка за рога: — Столкнувшись с той же ситуацией, я бы сделал это снова. Его заявление было похоже на то, что бросили спичку в бензин, и это вызвало бурю эмоций в комнате. Алек сердито вскочил со стула, когда Сэм прыгнул вперед, вцепился в рубашку Дина и резко встряхнул брата. — Не говори так! Не смей так говорить! — зарычал Сэм Дину в лицо, злясь, что брат даже не дрогнул, не моргнул, принял его гнев без единого протеста. Но что еще хуже, Дин не отказался от своего заявления. Вместо этого оставил свою клятву в силе. — О, значит, я не должен убивать себя, чтобы спасти других, но все в порядке, если ты бежишь в горящий дом, чтобы убить желтоглазого демона. Ты готов был умереть, чтобы отомстить, — прорычал Дин, столкнувшись с взглядом Сэма. Младший Винчестер вздрогнул. И Алек понял, что тема разговора это еще одна открытая рана, поэтому вмешался: — Эй, может быть, сейчас не лучшее время для разговора об прошлом. Он потянул Сэма назад, и младший Винчестер отпустил Дина. Но Дин еще не закончил, он повернулся к Алеку и бросил: — А ты перестал принимать «Триптофан», чуть не умер из-за этого. Я думаю, что вы двое — последние люди, которые могут критиковать меня за попытку самоубийства. Сэм покачал головой и выдохнул: — Нет, мы первые, Дин. Нам с Алеком пришлось бы жить без тебя. Помни это, что прежде чем заключать новые сделки на перекрестке, или пытаться истечь кровью или заморить себя голодом. Разъяренный выговором, Дин выстрелил в ответ: — Я был уверен, что ты умер, Сэм! Ты и Алек умерли! У меня не было… — Не смей говорить, что тебе не ради чего жить, — угрожающе перебил его Сэм. — Тогда что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я не задушу себя подушкой, как только вы двое оставите меня одного? Что я буду есть свои овощи, как хороший мальчик? Сэм сердито покачал головой и стиснул кулаки. — Что ты хочешь, чтобы я сказал, Сэм?! У меня не было выбора! У меня не было другого способа дать отпор, — рявкнул Дин. Эмоции душили и он хрипло продолжил: — Я не думал, что вы живы, и что спасете меня. Я не мог освободиться…. — А ты хоть пробовал? — мрачно спросил Алек, уже зная ответ. — А если бы я это сделал, это имело бы значение? — тихо возразил Дин. — Ты знаешь, что для «Мантикоры» значит безопасность. — Ты даже не пытался! — сердито прошипел Алек, ткнув в его сторону пальцем. С трудом сглотнув, Дин хранил зловещее молчание, не желая говорить, что не хотел даже пытаться, потому что не мог жить без братьев. Но когда Сэм прикусил губу и Алек отвернулся, он знал, что братья видели правду так ясно, как если бы она была надписана черным по белому в его прощальном письме. Опасаясь, что Алек выйдет из комнаты и убежит, Сэм схватил его за плечо. Когда младший брат взглянул на него, Сэм понял, что Алек потрясен не меньше его. Он не знал, как исправить положение, заглушить страх, который бушевал в них обоих, успокоить отчаяние, которое все еще гудело после слов Дина. — Я попробую в следующий раз, — тихо пообещал Дин, не желая больше причинять боль братьям. — В следующий раз, когда меня чуть не задушит клон, и я попаду в лапы безумного ученого, я попытаюсь сбежать. Выскользну между сеансом лечения водорослями и массажем спины. Покачав головой на черный юмор брата, Сэм не смог сдержать улыбки. Бросив взгляд налево, он увидел, что Алек не стал жертвой чар Дина так легко как он. — Этого недостаточно, — тихо сказал Алек. — Ты должен ускользнуть перед лечением водорослями, они не так хороши для кожи, как ты думаешь. Дин засмеялся, в какой-то момент он был уверен, что Алек его не простит. Но затем брат указал на него пальцем. — А если кто-то попытается задушить тебя, ты вырубишь его, независимо от того, на кого он похож. Тебе ясно? — Да, сэр, — Дин насмешливо отдал честь. — Если только они не похожи на меня, — вмешался Сэм. когда Алек взглянул на него, он пояснил: — Эй, у меня нет клонов. — Насколько тебе известно, — сказал Дин, приподняв бровь, и на его лице появилась улыбка, когда Сэм послал ему предупреждающий взгляд. — Я видел одного трансгенного. У него волосы были очень похожи на твои… Ну знаешь, лохматые, как… Алек присоединился к веселью. — Да, там был и один долговязый парень X6. Мы тренировались прыгать через него, а не через заборы. — О, как смешно, — сухо ответил Сэм. — И это даже не лучшая моя работа, — похвастался Алек. Дин улыбнулся, пока его братья продолжали препираться. «Чем я заслужил их?» — размышлял он, зная что бы судьба ни попросила взамен на подарок в виде двух замечательных младших братьев, он с радостью заплатит это.