Неприступный

«Следуйте жёлтой линии». Если бы не эта треклятая жёлтая линия, Гермиона Грейнджер уже давно бы заблудилась в коридорах больницы. Она бежала, не видя ничего, кроме этой жёлтой разметки, которая уходила то вправо, то влево, пока вовсе не оборвалась. Девушка судорожно вздохнула, словно вместе с этой полоской исчезла и земля из-под ног. — Гермиона! — знакомый, до боли родной голос. — Мам! — взволнованно воскликнула волшебница. Женщины заключили друг друга в объятия, будто не виделись уже очень и очень давно. — Как он? Что произошло? — Я не знаю, — миссис Грейнджер покачала головой. Её взгляд был тревожным и каким-то растерянным. — Он просто потерял сознание. — А что говорят врачи? — Гермиона бегло окинула комнату ожидания взглядом, но никого из медицинского персонала здесь не было. Только женщина в бордовой униформе катила перед собой тележку с горячими напитками и закусками. — Сказали, что пока не будет результатов МРТ, не могут сказать ничего конкретного. — Ещё кофе? — с сочувствием спросила молодая филиппинка. По видимому, за те несколько часов, что она делала обход, женщины успели сдружиться. Гермиона почувствовала укол совести, что её не оказалось рядом тогда, когда в ней больше всего нуждались. — Миссис Грейнджер, — из кабинета вышла приятная на вид женщина средних лет в безупречно белом халате. Её взгляд был радушным, но отстранённым, как и у всех врачей. — Гермиона. Я его дочь, — взволнованно ответила на не озвученный вопрос молодая волшебница, когда их взгляды пересеклись. — Я доктор Райан, — продолжила врач. — Невролог. — Что с моим мужем? — Боюсь, я не могу поставить конкретный диагноз на данном этапе, — миссис Райан подёрнула плечами. — Я впервые сталкиваюсь с таким случаем. Сначала у него диссоциативная амнезия, а потом вдруг антероградная. В один момент он начинает лепетать, как трёхлетний ребёнок и плакать, звать маму, а уже через пять минут он говорит о вас, миссис Грейнджер, и требует немедленно его выписать. Даже номер страховки помнит. У него словно скачки в сознании. — И что же делать? Должно же быть какое-то лечение? — только и смогла прошептать миссис Грейнджер, явно пребывая в шоковом состоянии. — Скажите, у мистера Грейнджера были случаи шизофрении или диссоциативного расстройства в семье? — спросила доктор Райан. — Нет, — миссис Грейнджер покачала головой в знак отрицания. — Кто-то страдал от эпилепсии, болезни Альцгеймера? — Нет. — Психические травмы? Миссис Грейнджер помедлила, посмотрела на Гермиону, но затем ответила: — Нет, не думаю. — Тогда… — врач снова тяжело вздохнула, — с вашего позволения, я проведу ещё несколько тестов. — Конечно, — благодарно кивнула женщина. — Всё, что потребуется Когда миссис Райан удалилась, Гермиона рухнула на стул в приёмной. Её лицо побледнело. Взгляд упёрся в стену напротив. Она вдруг стала похожа на тряпичную куклу. — Что я наделала? Это последствия Обливиэйт? Но я всё сделала правильно. Заклинание было верным, я точно знаю, — молодая волшебница говорила бессвязно, не успевая за своими мыслями. — Ошибка исключена. — Гермиона, — миссис Грейнджер опустилась на стул рядом с дочерью и взяла ту за руку. — Что же пошло не так? — её стеклянные глаза метались по сторонам, как у обезумевшей. Раз за разом она прокручивала в голове тот момент, когда накладывала заклятье и когда снимала его, но так и не смогла понять, где допустила оплошность. — Гермиона! Девушка вздрогнула. «Что же я наделала? Дура, самонадеянная дура! У меня не было достаточно ни сил, ни опыта, чтобы накладывать такое сложное заклинание. Профессор Снейп был прав. Я всегда несусь впереди паровоза. А что если… что если с мамой случится то же самое?» Неподдельный ужас застыл в глазах Гермионы. — Это всё моя вина, — мёртвым голосом произнесла девушка. — Моё заклятье. Я так хотела спасти вас… — она всхлипнула, и слёзы вдруг полились из глаз. — Значит… — миссис Грейнджер шумно вздохнула, — здесь нам не помогут. Это больше прозвучало как утверждение, нежели вопрос. Гермиона лишь промычала в знак согласия. Теперь мысли и чувства перемешались. Непонимание, страх, злость и обида бушевали внутри миссис Грейнджер, но она не могла дать им волю сейчас. Гермиона нуждалась в ней, в них обоих, иначе зачем бы ей надо было возвращать память родителям, которых она, скорее всего, всегда стыдилась. Они уже давно принадлежали к разным мирам, которые, как оказалось, всегда противостояли друг другу. Но не это причиняло боль миссис Грейнджер. Она не винила Гермиону за то, что та наложила на них заклятье, она винила себя. Винила за то, с какой лёгкостью забыла о собственной дочери. Ей казалось, что как мать, она была обязана что-то почувствовать, была обязана противостоять чарам. Но это было не так. За все эти годы, её ни разу не посетила даже мысль о том, что в их семье кого-то не хватает. Они были счастливы. И в этом миссис Грейнджер никогда не признается даже собственной дочери. — Найди того, кто поможет, — в её голосе не прозвучало ни намёка на упрёк или обвинение. Женщина сжала плечо Гермионы и решительно на неё посмотрела. Она доверяла ей. — Того, кто не откажет в помощи магглам. — Я обязательно найду, — так тихо, едва только шевеля губами, пообещала Гермиона и обняла мать. В этот момент словно огромный груз упал с их плеч. Казалось, впервые они снова стали настоящей семьёй.

***

В кабинете МакГонагалл повисла тишина. Собравшиеся преподаватели ещё долго не нарушали молчания после рассказа Гермионы. Только размеренное тиканье старых часов разбавляло повисшее в воздухе напряжение. — Почему бы не обратиться в Мунго? — наконец спросил мистер Анзельм. — Потому что в Мунго не лечат магглов, — сказал, как отрезал, Снейп. — Думаю, для героини войны они сделают исключение, — огрызнулся на него молодой человек. — Боюсь, там за это никто не возьмётся, — решил вмешаться в зарождающийся спор профессор Флитвик. — Обливиэйт — сильное заклятье. Снять его непросто, но возможно. Вот только какие последствия на мозг магглов оно оказывает, волшебникам до сих пор неизвестно. Нет статистики, — и он развёл руками. И действительно! Откуда ей взяться? Ведь в основном магглам стирали память, а не восстанавливали. — Но я не понимаю, где я могла ошибиться, — растерянно заговорила мисс Грейнджер. — Я всё сделала правильно. — Возможно, — решил предположить профессор Флитвик, — мистер Грейнджер просто не может выстроить свои воспоминания в правильном порядке? — Но до этого всё было нормально, — возразила Гермиона. — Почему имеено сейчас? Спустя столько месяцев? — О, наша память — хитрая вещь! — профессор загадочно улыбнулся. — Она запирает неугодные нам воспоминания в самый дальний, тёмный ящик сознания, дабы не навредить нам самим. Сняв заклятие Обливиэйт, вы ненароком открыли ящик пандоры. Быть может, одно из таких воспоминаний и всплыло наружу, что и вызвало сильный стресс. — Это возможно, — задумчиво сказала МакГонагалл. — Но как узнать, какое именно воспоминание послужило триггером, если сознание мистера Грейнджер скачет солнечным зайчиком? — А вот здесь нам потребуется самый сильный легилимент во всей магической Британии, — умозаключил профессор Флитвик и перевёл свой взгляд на Северуса Снейпа, который всё это время стоял в самом дальнем и тёмном углу, скрестив руки на груди . Его примеру последовали и другие преподаватели. Гермиона медленно поднялась со своего кресла и повернулась в сторону зельевара. — Профессор Снейп, — тихо произнесла девушка, в её голосе слышалась мольба. Он прищурил глаза и хмыкнул. Самодовольная улыбка тронула кончики его губ. Гермиона знала, что он её на дух не переносит и сейчас просто упивается этим моментом. Моментом её слабости. Моментом её полного отчаяния. Но она готова была умолять его, даже унизиться перед таким чёрствым и бессердечным человеком, как Северус Снейп, если потребуется. Она была готова на всё. — И с какой стати мне помогать вам, мисс Грейнджер? — в его голосе не было ни толики сочувствия. — Потому что мне больше не к кому обратиться, — с такой кротостью произнесла Гермиона, что Минерва едва ли не задохнулась от возмущения. Гриффиндорцы никогда не пресмыкались перед слизеринцами. Если бы эта ситуация не носила личный характер, она бы воспользовалась своей властью директора и просто заставила бы подчиниться эту змею, но просьба мисс Грейнджер была вне её юрисдикции. МакГонагалл была бессильна. Казалось, что долгое напряжённое молчание затянулось на несколько минут, пока Снейп наконец не оттолкнулся от стены и не сказал: — Я не могу вам помочь, мисс Грейнджер. — Не можете или не хотите? — решила уточнить девушка, взывая к его совести. — К вашему сведению, Министерство магии запретило мне покидать страну, — его резкий голос прозвучал громче обычного. — Или вы уже запамятовали? — А если я добьюсь разрешения у Кингсли? — с надеждой спросила Гермиона, сделав уверенный шаг в его сторону, — тогда вы поможете? Она вдруг сделала то, чего никто не ожидал — положила руку на его запястье. Снейп заметно напрягся. Его глаза сузились, пытаясь разглядеть хотя бы намёк на хитрость или же коварство в этом жесте, но к его глубокому удивлению взгляд Гермионы был искренним, почти невинным, а прикосновение таким осторожным, что он едва ли чувствовал его сквозь ткань своего сюртука. Раскрестив руки, зельевар отошёл от мисс Грейнджер и направился в сторону двери. — Вот когда получите разрешение, тогда и поговорим, — сказал он и вышел.