Гармония

Вальтер до амнезии, как оказалось, был удивительным ребенком. Как и многие хорошие мальчики из образцовых верующих семей, он посещал школу, был примерным учеником и получал самые высокие оценки. Он был примером всех хороших качеств, присущих "красным". Он рьяно защищал старую идеологию и искренне верил, что "черные" не добьются постройки нового лучшего мира. Идеальный мир – мир, где чтут традиции предков и не отклоняются от их мудрости. Только в таком мире процветают порядок, сила и интеллект. Несмотря на свой юный возраст, Вальтер уже тогда написал два обширных эссе, заинтересовавших верующее министерство. Одно из них было посвящено неоспоримому превосходству "красной" расы, другое – непременному уничтожению "черной" расы. Ненависть и презрение Вальтера к "черному" народу были необъяснимо безграничны. Он ненавидел этих бессмертных механических людей, сделавших из себя непонятно что. Их внутренний мир вызывал у него отвращение. Их высокомерие и всезнайство вызывали у него отвращение. Отступники всегда были жадны до технологий, до совершенствования мира, самих себя... Они отступались от древних величайших дарований предков. Сочинения Вальтера были настолько впечатляющими, что верующее министерство связалось с главным военачальником, так сказать, капитаном их божественной страны. Этот ребенок был вундеркиндом, символом будущего их нации, вдохновением для всех остальных верующих детей. Была организована специальная встреча, чтобы юный нацист смог осуществить свою мечту и лично встретиться со своим капитаном. В тот особенный и незабываемый день Вальтер был очень эмоционален. Они с Олдриком Вагнером часами говорили о своих теориях и общей мечте о мире, лишенном всяких грешных технологий. Вагнер был настолько впечатлен преданностью и любовью этого мальчика к вероисповеданию, его решимостью уничтожить всех отступников, его стремлением построить утопический мир всех верующих, что произвел его в офицеры в совсем юном 16-летнем возрасте. Вальтер плакал от радости и целовал руки своего вождя с любовью и преданностью. Он пообещал Вагнеру, что заставит каждого отступника, который встретится ему на пути, пережить ад, прежде чем он встретит свою неизбежную смерть. Признаться, Вальтер тогда увидел в глазах Вагнера искру недопонимания и едва различимую крупицу страха. Может, поэтому великодушный Олдрик Вагнер так поступил? Перешел на другую сторону, организовал дражайшему ученику амнезию и послал его расследовать дело, которое сам едва понимал из-за совершенного незнания социальной жизни "черных"? Что ж, Вагнер был глупцом, решил Вальтер, и совершил свою самую страшную ошибку в тот момент, когда, опасаясь за свою и так низкую репутацию и скорого восстания обезумевших верующих из-за предательства "главаря", поведал ему абсолютно все, развеял летучую амнезию. Хах, а ведь глупый капитан, похоже, за это время и правда полюбил участников своего Уникального отряда, этих бездушных существ. Может, даже переживал за их гнилые тела, когда он, Вальтер, узнав всю правду, сию минуту побежал по резко ставшим знакомым тропинкам к родине и уже через день возглавил пустующее место капитана, обрадовав верующих возвращением блудного одаренного ребенка. И вот, уже через два дня Олдрик Вагнер был подвешен в новом кабинете Вальтера чучелом, а еще через пять юноша организовал свой первый проект в престижном концентрационном лагере. Любой отступник, попавший в этот лагерь, был обречен на мучительную медленную смерть. Капитан Вальтер отбирал у них все, чем они владели. Богатство, близких, достоинство. Он унижал их до того, что ломал их души, до того, что они забывали все хорошее, что было в жизни. Он убивал надежду и отнимал желание жить. Господин Вальтер считал, что у Черных отступников есть только одна судьба. Склониться в поражении перед превосходящей "красной" расой и умереть. ... Вальтер смотрел на то, как очередной поезд с отступниками прибывает в его лагерь. Он с большим удовлетворением наблюдал, как отступников вытаскивали из переполненных вагонов. Ничто не могло доставить ему большего удовольствия, чем выражение ужаса в их глазах. Ему нравились отчаянные крики женщин, разлученных со своими близкими. Плач испуганных детей был музыкой для его ушей. Он ухмылялся, глядя, как чемоданы и сундуки складывают в большую гору ящиков. Их богатые пожитки будут конфискованы, а остальное имущество сгорит в большом костре. Он увидел, как один солдат открыл чемодан и нашел в нем золото. И как какой-то несчастный грязный отступник успел прихватить с собою это? Вальтер считал, что сделал нападение более чем неожиданным. Но оно и к лучшему. Не придется лишний раз обхаживать дома. Солдат бросил чемодан, в котором уже не было ценных вещей, в кучу горящих сундуков. Капитан Вальтер с удовольствием наблюдал, как другие солдаты добавляют в огонь сумки, одежду, игрушки, книги и гармонику. Подождите... гармоника? — Эй! – крикнул Вальтер солдату, который только что бросил небольшую, но красивую гармонь в огонь. Солдат растерянно и испуганно уставился на своего начальника. – Какого хрена ты делаешь? – он быстро схватил гармонь, пока пламя не добралось до нее. — Но сэр, нам приказано сжечь все бесполезные вещи, – солдат запротестовал. — Ты идиот! Гармоника не является бесполезной вещью! Это музыкальный инструмент! – солдат уставился в ответ с глупым выражением лица. – Ба, да ты ничего не смыслишь в культуре, – и, сказав это, Вальтер ушел с гармонью в руке. ... Яков до сих пор не мог поверить в способность человека приспосабливаться к экстремальным условиям. Он уже четыре месяца жил в дрянном бараке, но так и не встретил капитана! Или кто у них там главный... Во всяком случае, логично, что люди высокого положения не хотят марать свои чистейшие взгляды об отступников-замарашек. Он помнил, как неудобно было спать в первые ночи на маленькой кровати, с колючим матрасом и тонким одеялом. Он помнил, как постоянно мерз, терял чувствительность рук и ног из-за зимних низких температур. Он помнил, как от постоянной тяжелой работы у него весь день болело тело. Он помнил, что постоянно испытывал чувство голода. И это все несмотря на то, что отступники, так-то, были не совсем людьми, повыносливее их. Несмотря на все трудности, его жизнь стала немного более сносной, чем в первые недели. В какой-то момент он просто перестал чувствовать холод, привык к нему. Точно так же, как он привык к тяжелой работе и отсутствию пищи. Прежде всего, в этом ему помогли маленькие хитрости выживания, которым он научился за время пребывания в лагере и которые стали разницей между жизнью и смертью. Они с Элиасом всегда спали вместе, их тела были близки, что давало тепло и некий... уют? Да, Яков раньше не думал, что когда-нибудь захочет разделить уют с другими людьми. Измученное долгим тяжелым трудовым днем тело легко засыпало, но разум Якова приучил себя просыпаться незадолго до сигнала к пробуждению. Он будил своих так называемых близких людей в этом аду – Элиаса, Ганса, Оливера и Вольфганга, чтобы они успевали умыться, когда немногие пользовались общей ванной, перед самым утренним подъемом, а Яков смог найти место уединения для утренних процедур. На этом их разговоры оканчивались. Серьезно, они не обронялись ни словом друг с другом ни во время работы, что было и так запрещено правилами, ни в короткие промежутки отдыха и тем более ранним утром и ночью, когда все еле стояли на ногах и мечтали ощутить сладкие объятия сонного забвения... Они не разделяли совместных переживаний ни словами, ни касаниями – им не хватало на это времени и сил. А может, они раньше не были достаточно близки, чтобы хотя бы попробовать поддержать друг друга в отчаянной ситуации? Яков был наблюдательным и многому научился, проявляя изобретательность или подражая отступникам, которые дольше жили в лагере. Он заметил, что во время долгих минут или часов ожидания утренней переклички, когда отступники неподвижно стояли на улице под холодным ветром, а иногда и под холодным дождем, лучше всего расположиться между Оливером и Вольфгангом прямо за спиной какого-то высокого мужчины: это поможет отчасти уберечься от холода. Во время обеда он наблюдал за несколькими конкретными Черными отступниками. Они всегда специально ждали в конце очереди, чтобы получить суп, в отличие от остальных голодающих отступников, которые всегда боролись за право быть первыми в очереди. Он понял, что к чему, и последовал их примеру, ведь если ждать в конце очереди, то в супе будут твердые кусочки, а не только вода. Потому что продукты опускаются на дно кастрюли. Все эти маленькие хитрости немного облегчали мучительные дни, которые проходили мимо. Яков перестал ориентироваться в той жизни, которую он когда-то знал и потерял. Он отказался от всех своих мечтаний и амбиций, к которым так стремилось его подростковое сердце. Его новой целью стало выживание. И выживание его друзей. Единственной целью было сделать так, чтобы они прожили еще один день. Только один день. Оливер тоже узнал важные советы от других отступников, живших некоторое время в лагере. Это был ключ к тому, чтобы остаться в живых, ключ к тому, чтобы никогда не злить верующих. Не высовываться. Он передал эти знания своим друзьям. Всегда ходить с опущенной головой. Никогда не поднимать глаз, когда тебя окликает солдат. Никогда не смотреть на их лица, а главное, никогда не смотреть им в глаза. Взгляд всегда должен быть прикован к земле. Потому что верующие любят чувствовать силу превосходства. Никогда не показывайте, что вы устали. Никогда не сдавайтесь. Потому что те, кто сдается, всегда погибают. Если солдат оскорбляет тебя, никогда не отвечай. Никогда не протестуй. Никогда не иди против него. Если он что-то спрашивает, всегда соглашайся с ним. А еще Оливер узнал от других о человеке, которого все должны избегать. О Вальтере. Все участники Уникального отряда, само собой, знали, кто это такой, и каждый имел о нем свое представление в дни, когда он шпионским образом попал к ним на порог. Но никто из них не ожидал, что Вальтер – Немо – зайдет настолько далеко. Кроме Якова. Он увидел его совсем недавно, сканируя рабочие поля лагеря, и сразу понял, что вот он – капитан. Этот ублюдок решил проверить свой острый язык на прочность, выкрикивая самые унизительные оскорбления. Пока ему еще ни от кого не прилетело – а прилетит ли? Он же здесь звезда, в каждой дырке затычка. По его движениям и действиям было видно, что он явно не беснуется от чужой боли и страданий, не жалеет отступников за свои извращенные методы воспитания, что все происходящее здесь для него отрада. Он ярый садист, так подытожил Яков. "Он опасен", – предупредил его пожилой отступник, когда Яков впервые краем глаза заметил статный силуэт. "А как же! Вы только посмотрите, как он расхохлился на свободе, как приукрасился, подобно ожившему фениксу, каким борзым и гордым оказался на самом деле! Шпион, предатель, плут, подлец, садист, нацист, кичля – его грехам есть конец?!" – думал Яков, несмотря на то, как похолодело у него внутри при мысли, что Вальтер сейчас заметит его, издалека, через толпу... В общем, Яков так и не посмотрел на него открыто. "Он ненавидит "черных" так, как не ненавидит их ни один "красный". Если хочешь остаться в живых, никогда с ним не пересекайся". Якову не очень-то и хотелось даже слышать его извечно громкий голос. Сегодня он работал между Элиасом и незнакомым маленьким отступником. Каждый день – одна и та же рутина. Разламывать большие камни на более мелкие, переносить их руками, сбрасывать камни на схему, чтобы потом перенести их в грузовик. Несмотря на то, что кожа на руках была порвана и постоянно кровоточила, он уже не чувствовал боли. Верующие, которые это затеяли, знали, как отступникам неприятно выполнять столь тяжелую работу по-старинке, руками, и эдакой работой издевались над ними не только физически, но и морально. Когда они несли камни, Элиас споткнулся и упал на пол. Бывших соотрядников в поле зрения видно не было. Их каждый день перемешивали и ставили работать в куче с новыми людьми. Те, у кого здесь есть близкие, чувствовали себя невыносимо из-за этого. Яков представлял, насколько Элиасу труднее остальных в связи с отсутствием зрения, поэтому аккуратно, почти незаметно положил свой груз на землю и подошел помочь ему подняться. Его поступок не остался незамеченным. — Эй, – Яков замер на корточках. Его глаза расширились от ужаса. Как жаль, что его маску отобрали, и теперь каждая эмоция открыто показывается окружающим. Это был голос Вальтера. Яков прочитал на лице Элиаса выражение страха. Он тоже боялся. Другие отступники на мгновение подняли головы, но, не обращая внимания на происходящее, продолжили заниматься своими делами, как будто ничего не происходило. Каждый сам за себя. Яков, судя по всему, сидел спиной к Вальтеру. Плохо. В данный момент, как подумал Яков, лучше не нарываться лишний раз на наказание свободными движениями – "Так себя рабы не ведут", – поэтому он не стал вставать и прислушался к шагам. Они, уверенные и довольно быстрые, но в какой-то степени вальяжные, становились все ближе. Но, вспомнив все предупреждения и правила, которые он выучил с момента появления в лагере, Яков, превозмогая дрожь в ногах, быстро встал и устремил взгляд на землю. Сердито и немного боязно сжал губы. Элиас, почуяв неладное, тоже поспешил встать и начал на ощупь собирать упавшие камни, делая вид, что ничего не происходит. Яков почувствовал, как пульс бешено бьется, подскакивая с пяток до шеи, когда его опущенные глаза отчетливо различили атлетично сложенную, такую знакомую грудь под красной формой напротив него. — Привет, – сказал Вальтер совершенно не угрожающе, но как-то ехидно, подметил Яков. Он также подметил, что Вальтер произнес это тихо, будто бы не желал, чтобы другие его слышали. Непохоже на него. Обычно Вальтер старается, чтобы его замечали как можно чаще. — Что ты, по-твоему, делал? Не испытывай моего терпения, – Яков понимал, что в глубине души был рад услышать этот сладкий тихий тембр у себя над ухом, но предпочел поскорее убежать от этой мысли. Вальтер монстр! Это вам не наивный мальчик с амнезией, которому можно наплести что угодно! Яков заставил себя разомкнуть сжатые губы и произнести: — Я хотел помочь Элиасу подняться, – Яков тоже ответил шепотом и решил едко добавить, прикрыв глаза: – Думаю, ты догадываешься, как ему тяжело. Вальтер хихикнул. Яков вздрогнул от этого мелодичного звука. Да, ему не послышалось! — Я понимаю. А ты понимаешь, что не можешь просто прекращать работу, – сказал Вальтер фальшиво-сладким тоном и сложил руки на груди, дабы Яков мог лицезреть его оголенные грубоватые ладони. – Думай только о себе, как ты раньше любил делать. Яков содрогнулся и сильнее прикусил губу. И чего ему неймется? Так хочется посмотреть на дрожащего параноика, раздавленного его властью? Вальтер взглянул на серую макушку, о чем-то подумал, причмокнул и, не убирая рук с груди, ровным голосом приказал: — Посмотри на меня, – Яков снова открыл глаза, и они в неведомом страхе расширились. Нет, ему не хочется смотреть! Но что важнее: Вальтер только что приказал ему сделать самую запретную вещь. Это могло означать его смерть. – Повторюсь, я сегодня нервный и нетерпеливый. Яков с горечью понял, что нет никакой разницы в том, что он делает. У "черного" в мире "красных" просто не было выбора. Неважно, будет ли он смотреть вверх или нет. В любом случае он был обречен на смерть. Да, Вальтер что-то там себе надумал и пришел к выводу, что все участники Уникального отряда обязаны умереть, потому что он так захотел. И Яков будет первым. Так и есть. Поэтому Яков с сожалением принял свою судьбу, зная, что смерть в конце концов придет за ним. Оставалось только выбрать, как он хочет умереть. Хотя, даже в этом у него не будет выбора. Яков медленно поднял голову. Вальтер усмехнулся, и Яков обомлел, поняв, что не сможет разорвать зрительный контакт, только если Вальтер сам не уйдет. Это было нелогично: Вальтер с его красивым, даже миловидным лицом не мог иметь такого взгляда. Таких характера и поступков. Люди с подобными лицами рождаются паиньками, робкими посредниками в этом чахлом мире, как Немо с амнезией. Яков прищурился – язвительность вернулась. Захлестнула его, как и злость. Он слегка приподнял подбородок, чтобы выглядеть надменным, несмотря на тремор рук. Яков раскусил его – Вальтер и не думал его убивать. Потому что в медовых глазах еще был какой-то блеск, какой-то просвет жизни. Значит, еще не все потеряно. Другие отступники, увидев, что Яков поднял голову, отвели от него взгляд, понимая, какой трагический конец ожидает этого глупого юнца. Казалось, Элиас понял всю ситуацию без объяснений, интуитивно, как у него всегда выходит, судя по тому, что он с большей силой стал разбивать камни. Поступок Якова не остался незамеченным и другими верующими солдатами, которые ухмылялись как его смелости, так и безрассудству. Тем временем Вальтер исчезал в черных бездонных дырах, коими были глаза Якова. Только взглянув в большие, такие пустотные глаза бывшего товарища, Вальтер потонул. И в них, и в мыслях. Яков был не читаем. Точнее, читаем, но только не по глазам, только не по этим подвижным органам, хотя, как все привыкли думать, именно в глазах скрываются все эмоции и чувства человека, да? Яков и в этом был неповторим. По движениям, мимике и голосу можно было понять его эмоции, и то не так хорошо, как хотелось бы – глаза же оставались загадкой. — Глаза – зеркало души, верно? – усмехнулся Вальтер после нескольких мгновений безмолвия. Яков скривил губу и нахмурился, поняв, что Вальтер имеет в виду, но взгляда не отвел. А вот Вальтер отвел, точнее, провел его дальше: по тонкой неприкрытой шее, по ключицам, едва выглядывающим из-под формы, по телу, скрытому под темными одеждами. Он остался таким же изящненьким – жизненные условия не изменили его (неудивительно: он и до плена не ел большинство еды из-за ее подозрительности), в то время как Оливер, которого Вальтер мимоходом увидел при осмотре других рабочих, заметно схуднул. Форма была безразмерная – никаких очертаний и изгибов увидеть невозможно, если только Вальтер не положит на тело Якова руку. Вальтер вновь поднял глаза и неожиданно взял Якова за подбородок, стал изучать его лицо, будто проверяя на наличие чего-то, поворачивая его из одной стороны в другую. Острая челюсть в порядке, вздернутый нос – тоже. Кожа была еще бледнее, чем обычно, но в ней не было той тошнотворной желтизны или серого оттенка, который появляется у некоторых отступников от нахождения здесь. Синяки под глазами также на месте. А как же. Вальтер провел большим пальцем по впалой щеке Якова, оценивая состояние кожи. Очень сухая. Ничего нового. Другим пальцем провел уже по губе. Ну, учитывая то, сколько раз за несколько минут Яков кусал и лизал губы, понятно, что они были влажными и вполне себе мягкими. Яков чувствовал, что от волнения его выражение лица выдает небывалый ужас, а руки сильно вспотели от того, насколько сильно он их сжал в кулаки. Что за извращения сейчас происходят? Зачем? Вместо убийства Вальтер решил довести Якова до самоубийства? Он старался держаться высокомерно, но в тот момент, когда длинные пальцы Вальтера начали резко касаться разных участков его лица, а уж тем более губ – эрогенной зоны, – Яков осознал, что терпеть этого больше не намерен. Плевать, кто теперь Вальтер. Он дернулся и отошел подальше от ловких рук Вальтера. Удивительно, но тот даже пытаться удержать его не стал, лишь лукаво и как-то злобно улыбнулся, прочитав на лице Якова замешательство, смущение и страх, и, прежде чем Яков успел понять, что происходит, ударил его по лицу. Ноги Якова не смогли выдержать неожиданного и сильного удара, подкосились, и сам Яков свалился на землю. — Возвращайся к своей работе. Шевелись, – сказал Вальтер уже не шепотом и, развернувшись, пошел к выходу из рабочей территории отступников. Яков несколько секунд смотрел на прямую спину удаляющегося Вальтера, но, заприметив, что несколько верующих солдат уже спешат к нему, постарался быстро подняться, схватил свои камни и побежал в рабочий строй так быстро, как только мог. Адреналин здорово помог ему избежать наказания. По пути глаза Вальтера встретились с несколькими солдатами. При виде злобного выражения его лица у них по спине пробежали холодные мурашки. Солдаты были уверены, что у Вальтера созрели идеи насчет этого отступника, поэтому автоматически поняли, что смерть была бы для него более доброй участью. Пока Яков снова работал, щека все еще пылала, но его мысли занимали другое. Зачем Вальтер все это сделал? Какой у него мотив? Может быть, его не отпускают события прошлого и он вымещает свои терзания подобным образом? Или он помнит Якова лишь как образ, посредственно игравший скромную роль в его насыщенной жизни? Во всяком случае, Яков хотел понять Вальтера. Раз он теперь тут хозяин, то и личность его важная. Но как бы к нему подцепиться? Никак. Только если Вальтер сам этого не захочет. А Вальтер, должно быть, хотел. Яков и не знал, что он внимательно следит за его движениями издалека, одновременно переговариваясь с фиолетововолосым офицером по поводу предстоящей операции. Ему было интересно, что нужно сделать, чтобы сломить его волю.