МИРТЛ ЭЛИЗАБЕТ УОРРЕН
Я родилась в одной из многочисленных дешёвых палат родительного отделения больницы. Как рассказывали родители, была я буйной и плаксивой. Мешала им спать, постоянно требуя внимания или молока. А родители, как любящие меня люди, смирно терпели даже тогда, когда я неделями не давала им спать своим плачем, так как резались зубки. Они быстро уставали, почти что доползая от работы домой. Мать работала уборщицей в частной школе, куда всё же смогла выбить мне пропуск на подготовительные занятия к первому классу. Отец же был разносчиком газет. По правде говоря, всё ещё помню, как в шесть лет каждый день ждала его на пороге дома, пока на кухне недовольно шуршала одеждой бабушка. Он иногда и бутылку молока приносил… или, может быть, редко и конфету. Так и летело время, пока мне не исполнилось четыре. Я сидела с суровой бабушкой, что вдохнуть без своего одобрения не разрешала, встречала сперва папу, потом и маму с работы, ну и в редкие праздники могла попробовать шоколад. Или даже торт. Однажды мама приготовила мне на день рождение целый торт! Наверное, долго копила и экономила, дабы я чувствовала себя счастливой в дни рождения. Всё же, сейчас речь пойдет о маггловской школе. Точнее моим полным одиночеством в ней. Что уж там, я была черным пятном в идеально белой картине богатых детей.***
В подготовительном классе, куда меня проводила мама, было шумно. Мальчишки на коврике играли в машинки, пока девочки о чем-то усиленно хвастались соседкам, скорее всего пытаясь вызвать зависть. Я, обведя глазами комнату, быстро скинула старенький папин портфель на свободный стул. После чего села рядом с мальчиками, беря в руки пазлы. Я стеснялась начинать разговор. А что, если я как-то не так выгляжу, и им не понравлюсь? Или я опозорюсь, и никто не захочет со мной дружить? Мама с папой говорили, что друзья — люди, что в любой момент поддержат и не смотря на обстоятельства, будут с тобой всегда. Я хочу найти друзей… так что возьми себя в руки, Уоррен! Вдох-выдох. — Привет! Можно с вами поиграть? — обратилась к сидящим рядом со мной двум мальчишкам, что тут же посмотрели на меня. — Но ты же девочка! — воскликнул один из них, на что другой согласно кивнул. Я была возмущенна. И совсем немного расстроенна. — И что? Девочкам что, нельзя что-ли в машинки играть? — зло выпалила я, а мальчики яросно на меня посмотрели. — Нельзя! — с рыком ответил первый. — Да и вообще, чего ты к нам прицепилась? — задал более спокойно второй. — Слышите! Уберите кто-нибудь эту очкастую! — крикнул на всю комнату мальчик, отвлекая детей от занятий. Те сначала недовольно посмотрели, но после начали с отвращением рассматривать меня и шептаться: «— Что с её платьем?» «— Оно старое. Скорее всего её родители — бедняки» «— Ужас. Как она только сюда попала?» «— Может место украла у кого-то. Скоро придет воспитательница и уведёт её. Надеюсь» «— Хорошо, что я красивая. У неё очки такие… уродливые?» «— Надеюсь она побыстрее уйдёт. Мне она не нравится» «— Эй! Она смотрит» Не выдержав, я расплакалась. Побежала к двери, отчётливо услышав брошенное мне в след: «плакса».***
В тот день, по пути к туалету, я и встретила нашу воспитательницу. Строгая женщина средних лет спросила, что я здесь делаю. Я, ответив на все расспросы, всё больше рыдала, пытаясь быстрее отпроситься в туалет. Но никто меня не отпустил. Мне пришлось отсидеть все уроки. Конечно же, наказывать тех детей никто не собирался. Она лишь представила меня классу, сказав остальным найти со мной общий язык. К концу дня я всё же нашла маму, что мыла один из коридоров большой школы. Та, посмотрев на мне состояние, начала работать более активнее, и уже через пол часа я сидела в каморке, где рассказала маме обо всём. Мне было больно. Я была маленькой девочкой, и совершенно не понимала, почему же мир так несправедлив. Почему богатым достаётся все, пока бедные вынуждены выживать? Почему никто не обрадовался моему появлению, или вообще даже не спросили моё имя? Не найдя друзей там, я поняла что наверное, в этой жизни могу положится только лишь на себя. Ну и на родителей немного. Поэтому, собрав все силы в кулак, стала заучивать книги. Они стали мне друзьями. И лучшими собеседниками. В восемь лет я продала свои игрушки девочке из школы, купив на эти деньги книги и еды. Издевательства тогда всё ещё сильно задевали, но теперь я вместо того, чтобы убегать в слезах как раньше, просто сидела и молчала, в мыслях моля себя не показывать ни единой эмоции. Мама говорила, что если перестать обращать на это внимание, оно перестанет докучать тебе. Родители не могли что-нибудь сделать, и сперва я сильно обижалась на них из-за этого, но со временем поняла. Они не виноваты. Маму могут запросто уволить. И вскоре обидчики всё же перестали меня унижать. Изредка бросали в мою сторону насмешливые взгляды. А я, стараясь не зацикливаться, стала лучшей по знаниям в нашей группе. Мама с папой гордились мной, пока я тихо плакала по ночам, всё же не желая мирится с тем, что нужна только родителям. У меня не было друзей, не было ни даже собеседника, что научил бы меня, как нужно разговаривать с друзьями. Но всё изменилось тогда, когда профессор Дамблдор после моего одиннадцатого дня рождения, пожаловал к нам тихим летним днём. Одет он был странно. Даже немного комично, из-за тёмно-фиолетовой мантии. Родители в те выходные были дома, так что открыл дверь ему отец. Я волшебница. Осознание этого вселяло меня в глупую радость. Профессор вместе с родителями сводил меня на магическую улицу, отдав при этом мешочек монет, так как я была ребенком из малообеспеченной семьи. Магический мир оказался прекрасным… необычным и таким… чудесным. Волшебным! Я буквально отсчитывала часы до долгожданного первого сентября. Постоянно трогала волшебную палочку, от чего в груди приятно разливалось тепло. Читала книги, приучалась писать пером, делала конспекты на будущее. Да что там, я даже все мантии по несколько раз примерила. Я надеялась, что там, в другом мире, я всё же смогу найти друзей. Не будет больше той «Очкастой-дуры-зубрилы», какой меня видели в прошлой школе. Я буду настоящей: весёлой, серьёзной, иногда даже шутливой. Не буду больше держать маску. Но нет… Встретил меня Хогвартс красиво. Прекрасная поездка на лодках по озеру. Ну и конечно же, замок. Никогда ещё не была в настолько больших зданиях. Да что там, я никогда раньше не видела живых портретов! Это всё было так странно… очень странно. Ещё эти призраки. Мне больше всего полтергейст Пивз понравился, весёлый. Я попала на Когтевран. Дома я немного читала о факультетах, так что не слишком удивилась. Всё же, что-что, а читать я любила. Оказалось, что когтевранцы по большей части были нейтральны, не подключаясь к между факультетским враждам. Мне это было на руку, не любила я лезть не в свои дела. Я была очень наивной, когда думала, что грязнокровка, то есть я, спокойно сможет найти друзей и зажить счастливо. Нет, надо мной, как пухлой и некрасивой девочкой, сильно издевались. Не только морально, но и физически. Ставили подножки, рвали или сжигали конспекты или эссе, один раз проснувшись, я обнаружила, что полностью лысая. Не было волос. Благо, с этой проблемой быстро разобрались в больничном крыле. Они стали даже длиннее и лучше. В одно из таких издевательств, за меня заступилась рыжая девочка. Шарлотта Злостная. Насколько я тогда знала, репутация её тогда резко упала у слизеринцев, но вот у гриффиндорцев и пуффендуйцев наоборот, возросла. Ходили слухи, что она со своими друзьями чуть ли не до суицида доводила тех, кто обижал маглорожденных. Сперва я пыталась игнорировать её, думая, что это опять какая-то шутка, и меня опять ждут издевательства. Но когда получше её узнала, не смогла сдержать слёз радости. Она действительно заступилась за меня из-за собственного желания. Впервые в жизни за меня заступились просто так, без причины, без корыстных целей. Она познакомила меня сперва с Хлорией, потом уже с рыжими мальчиками. Хлория оказалась довольно дружелюбной и добросердечной девочкой. Жаль, что живём мы в разных комнатах. Ну а рыжие мальчики, Игнатиус и Септимус, были весьма смешными и уверенными. Потом же Шарлотта, как бы не пыталась откладывать, всё же познакомила нас с своими соседками — Друэллой и Лукренцией. Оказались они самыми настоящими приверженцами чистоты крови. Если нам приходилось соприкасатся, то демонстративно протирали руки салфетками. Или же совершенно игнорировали нас с Хлорией. Со временем это как-то развеялось. Они довольно резко поменялись, больше не игнорируя нас. Наоборот, начали относится как к людям. И вскоре мы стали подругами. Помню ещё, как Шарлотта за ужином обмолвилась, что это всё влияние стереотипов на головы детей. И нужно лишь несколько ударов по голове, дабы вытолкнуть всю эту грязь. Не знаю, что это означало, но подругами мы впятером стали самыми настоящими. Я наконец-то узнала, что же такое дружба и настоящие друзья. У меня были друзья… настоящие. Не книжки. Поверить в такое было трудно. Я больше не была закомплексованной девочкой, что тихо рыдала в подушку. Теперь уж я ценила себя, как умную и трудолюбивую ведьму. Элла и Лук даже посоветовали несколько диет, из-за которых моя детская пухлость немного сошла на нет. В то же время, как бы я не пыталась забыть о том, что отец сейчас где-то воюет, а мама пытается выжить, всё равно не думать об этом не могла. Я каждый день, школьной совой отправляла маме письма, в надежде, что всё, что сейчас происходит не настолько плохо. В ответ получала скупые строки на обороте собственного письма о том, что всё нормально и мама как то проживёт. О папе мама не писала. Когда остальные уехали на рождество, я осталась в замке. Мама наказала и не думать уезжать из защищённого и надёжного Хогвартса. Людей кроме меня оказалось довольно много. Мы провели весьма атмосферный и душераздирающе грустный праздничный пир. Некоторые преподаватели даже громко спели что-то о войне. Те дети, что серьёзно понимали всю угрозу, заплакали. Гораций Слизнорт же как всегда, напившись медовухи, рассказывал о том, как ужасно в школьные годы отходил от неправильно сваренной амортенции, подлитой поклонницами. Это кое-как расслабило напряжённую обстановку. Ну, а после все разошлись спать. Когда эльфы доставили подарки, я была полностью шокирована. Никогда ещё я не получала столько всего. Непроизвольно из глаз тогда покатились слезы, но я твёрдо стёрла их, разворачивая коробки. По большей части там были книги. Шарлотта подарила пальто, в записке было сказано, что она нанесла на него всевозможные чары, так что я могу не беспокоится о маленьких карманах или о том, что после стирки ткань испортится. Ещё там было сказано, что если я ещё не нашла сто фунтов, то чтобы поискала. От такого заявления я была в шоке… и, проверив карманы той мантии, в которой провожала её к камину, обнаружила там сто фунтов! Чертовски много! Подарки остальных теперь казались немного меньше, из-за чего я не выдержав, разрыдалась. Я просто не могла понять… чем я только заслужила такую подругу? Должно быть, в прошлой жизни я была добрыми человеком. Признаться честно, иногда я завидовала. Нет, ничего злого, завидовала белой завистью, прекрасно зная подругу, и то, как она относится к этим же деньгам. У неё нет родителей, лишь дядя и брат, поэтому деньги для неё не имеют значения. Несколько раз я видела, насколько горьким становится её взгляд, пока она слушает рассказы о чужих родителей. Но всё же, вернулась после каникул она совершенно… другая. Нет, не подумайте, общение между нами, да и вообще всей компанией не изменилось просто… это трудно объяснить! Энергетика возле неё стала словно током бить. Скорее всего она поругалась с братом, — решила я окончательно, когда поняла, что вот уже неделю Шарлотта не садится за слизеринским столом. Более того, настолько я раньше видела, если и видела их вместе, то они почти всегда обнимались или же просто не отдалялись друг от друга на расстояние нескольких шагов. А здесь Шарлотта начала почти всё свободное время проводить с нами в библиотеке или на базе. Да ещё и этот Гриндевальд! Она стала совсем не в себе, тренируясь до потери сознания. А ведь это не всё… они почти каждый день взрывали туалеты, или несколько раз посещали Хогсмид… Мерлин! И отработки…! Выглядела тогда подруга точно не в себе. Она периодически кидала взгляды на стол змей, или же уходила в себя, когда мы проходили мимо компании рыцарей. А когда настали экзамены, попыталась огневиски выпить! Тогда мы вместе с рыжими ели оттащили её от бутылки. Рыжие, браня всех и вся, пытались выспросить, кто же ей её дал, но она молчала. И в итоге они её забрали. Хм… а брат её, Том Мракс, был довольно хорошим парнем. Но меня пугали его глаза. Казалось, иногда вместо голубых они черные, такие же, как и у подруги. Это пугало. Когда впервые его увидела, он сидел в Большом Зале возле Шарлотты, что несколько раз закатывала глаза, пытаясь что-то ему объяснить, на что он улыбался. Судя по реакции тех остальных, что находились вблизи и видели эту сцену, поведение мальчика не было обычным. Он был любимцем учителей, лучшим на курсе и главой компании рыцарей, что так же несколько раз издевалась и надо мной. Из-за этого я испытывала к нему неприязнь. Как могла у такого скрытного и наверное, жёсткого мальчика, быть насколько светлая сестра? Да и внешних сходств в них нет, скорее всего пошла Шарлотта в отца. Не было в ней ничего из Мраксов. Но всё же, когда они поссорились, я не раз замечала его внимательный взгляд на нашей компании. Выглядел он так, словно решался: «убить сейчас или через минуту?». Поэтому я быстро толкнула подругу локтем, незаметно указав на её брата. Та прошипела ругательства, и убедившись, что он на неё смотрит, показала ему средний палец. Такой жест был в их печати, да и использовали рыжие его почти всегда. Но Том, как казалось, стал ангелочком. Улыбнулся и оглядел сестру, что устало выдохнула и попрощалась со всеми. Не знаю, что у них происходит, но наверняка ничего хорошего. В то же время, я всё больше расширяла свой круг общения. Как оказалось, в Хогвартсе уйма молодых и талантливых людей, которым буквально всё равно на твой курс и внешность. Больше всего мне нравились призраки, так как рассказывали они довольно интересные, а порой и жуткие, истории. Я вместе с Серой Дамой любила плакать в туалете для девочек. Она рассказала мне свою историю жизни, я ей свою. И горевали мы вдвоем. Иногда она конечно, учила меня техникам боя и заклинаниям. Говорила, что дядюшки Сал и Гор научили её всему. И это дело прекрасно продвигалось… Ещё я начала работать на рыжих, доставляя прокладки или тампоны заказчикам. Нужно было заработать на всё лето, так как у мамы всё скорее всего очень плохо. И я старалась. Каждый день, не смотря на ливень, или даже незнания пароля гостиных, сидела под дверьми дожидаясь тех, у кого можно было бы спросить. Несколько раз меня попытались задеть, но я, уже хоть немного уверенная в себе, вызвала их на дуэль. И уроки Серой Дамы и тренировки на базе Трио помогли! Я связала наглую девочку путами, не давая выбраться, пока та не попросила бы прощения. Но вот, пролетели экзамены, и перед выездом нам с Хлорией всё же удосужились рассказать о том, что рыжие думали поплавать в Чёрном озере. Я вместе с Хлорией помогли отпинать их троих на глазах у всей слизеринской гостиной. Заслужили. Лето началось ужасно. И того примерно сто галлеонов у меня в кармане. Это было неплохо. Нет, это было очень даже прекрасно. Ещё и Шарлотта подкинула как всегда несколько лишних больших купюр. Вообще, я мечтала переждать всё в баре «Дырявый Котёл». И собиралась рассказать всё маме. Некоторые здания в городе были попросту разрушенны. Некоторые люди ходили грязные и злые, иногда грозно озираясь на меня. Я пожалела о том, что не попросила маму встретить меня. Так что пришлось бежать. Мало ли. Дома царил беспорядок, но я заученным движением руки мигом убрала всё, используя бытовые чары. Шарлотта нас всех научила подобным трюкам. Мамы, как оказалось, дома не было, так что я так и не дождавшись, заснула за распаковкой вещей. Проснувшись утром, я обнаружила бледную и худую маму на кухне. Та, увидев меня обняла и принялась целовать в щеки и лоб. На завтрак была какая-то каша с хлебом, но я была рада, что у мамы были хоть какие-то продукты. Как оказалось, про отца ничего не известно. Ни где он сейчас, ни жив ли вообще. Это было ужасно. Больно. Но я, решив, что должна терпеть, рассказала маме о Косом Переулке. Мама хотела уж воспротивится, но я показала ей свои накопления из галлеонов и фунтов. Это была огромная сумма. Нам не то, что на лето бы хватило, да на год при экономии это точно. Я рассказала маме и о друзьях, и о том, как именно заработала эти деньги. Мама сказала, что мне повезло найти хороших друзей, на что я сказала собираться, так как здесь не безопасно. И мы собрались, толком не успев позавтракать. Как позже объяснила мама, работать на работе сейчас было почти не возможно. Дети болели, взрослые болели, ощущалась война. Голод. Так что почти ничего в магловском мире, ну, кроме отца, её не держало. В Дырявом Котле мы под косые взгляды сняли дешёвый номер на всё лето, потратив около пятнадцати галлеонов. В цену входили завтрак и ужин на одного, так что мы могли почти не беспокоится о еде. Мама предложила прогуляться по Аллее, на что я согласилась. Проветриться было нужно. С друзьями я переписывалась почти каждый день. Каждый рассказывал о том, насколько ему скучно, и как сильно он скучает по остальным. Ныли больше всех, как ни странно, Элла и Лук. Писали, что не выпускают из их мэноров даже в сад, на прогулку. Септимус говорил, что летает на своём старом «Чистомёте». Игнатиус, что очень уж ему скучно сидеть среди скучных людей. А Шарлотта, что словно передавала свою светлую энергетику через письма, помирилась с братом. Этой новостью я оказалась довольна. Не будет хоть темнее тучи сидеть. Так же, когда мы всей компанией решили встретится у Шарлотты в поместье, я была неимоверно рада. Соскучилась я по ним сильно. Уже и к школе приготовилась, и книги почти все вычитала… наконец-то. После обнимашек с мамой, я, шагнув в камин с небольшим чемоданом, произнесла давно известный адрес. Сейчас обниму и расцелую друзей…