Фрагменты нашей маленькой жизни

      Ибо в Пекине, когда начинается карантин. Внезапные выходные дают несколько дней передышки: он ничего не делает толком, только спит по двенадцать часов, собирает Лего, ест вредную еду, потому что хочется и никто не скажет «нет», и общается с родителями. Заверяет их, что не о чем беспокоиться, он в надежных руках — так и есть, потому что Сяо Чжань, находящийся рядом во время этих звонков, согласно кивает и обещает лично оторвать ему голову, если что-то пойдет не так.              Мама ему верит. Папа, кстати, тоже. Ибо чувствует заговор между ними.              — Чжань-гэ, — ворчит он, пихая Сяо Чжаня в плечо, когда они заканчивают очередной звонок. — Так не честно! Ты должен быть на моей стороне!              Сяо Чжань уворачивается, ловит руку Ибо и поглаживает его кулак, поднося к губам, целует костяшки пальцев.              — Так и есть, — просто говорит он. — Я всегда на стороне своего диди.              У Ибо предательски сжимается сердце от подобного жеста. Иногда ему кажется, что он никогда не привыкнет к этой нежности, мягкому голосу и ласковой улыбке. Все это каждый раз заставляет его проглатывать огромный ком в горле, похожий на булыжник, и учиться заново дышать.              Сяо Чжань невозможный.              На часах почти полночь, завтра начнутся первые пробные съемки DayDayUp в онлайн-формате, и Ибо, по-хорошему, лечь поспать пораньше, потому что команда приедет с самого утра оборудовать квартиру. Еще нужно прочесть предварительный сценарий, созвониться с нужными людьми, обсудить концепцию и отрепетировать несколько новых фокусов, которые он подготовил.              В общем, завтра предстоит тяжелый день, но спать Ибо все равно не хочется. Обычно они с Сяо Чжанем в это время устраиваются в кровати под монотонный шум телевизора, в комнате горит лишь ночник, стоящий на прикроватной тумбе, а все их внимание сосредоточенно друг на друге.              Как и сейчас.              Они занимаются ленивым сексом. Целуются, утопая в нежности, в близости друг друга, захлебываясь жарким шепотом и горячим дыханием. Сяо Чжань нависает сверху, гладит Ибо по ногам, под коленями, касается бедер своими тонкими пальцами, сжимая чувствительную кожу. Его член входит в Ван Ибо лишь наполовину, больше дразня, заставляя Ибо то и дело подаваться бедрами навстречу, насаживаться самому, получая желаемое.              Вокруг все вспыхивает снопом разноцветных искр. Чудится, что мир, застывший в одном общем ударе их сердец, накатывает безумием, сладострастием, острыми иглами, покалывающими каждый участок его тела. Ибо хватает ртом воздух, обхватывает собственный член и пальцем размазывает капли предсемени по головке, и когда Сяо Чжань проникает в него достаточно глубоко, кончает, выстанывая в поцелуй родное имя.              Распаленные, они нежатся в кровати до самого рассвета. Поцелуи, что они дарят друг другу, ласки, от которых с губ срываются сладкие стоны, наслаждение, расходящееся по телу теплыми волнами — все это похоже на маленькое притяжение между ними, от которого подрагивают кончики пальцев. Ибо выгибается навстречу, целует сам, водит по взмокшей спине и целует, куда может дотянуться, понимая: мало.              Ему всегда будет мало.              — Баобэй, — шепот в самое ухо. Ибо лениво приоткрывает один глаз, расплывается в улыбке, наблюдая за тем, как Сяо Чжань потягивается. — Подъем.              — Еще рано, — возражает он, зевая. — Я сплю.              Ему протягивают телефон. На дисплее горят часы, и остаются буквально минуты до будильника. Ибо тихо стонет, щурит глаза и отпихивает телефон в сторону.              Спать хочется просто безумно. А еще ощутить под боком знакомое и родное тепло, сжать в объятьях, зарывшись в одеяло посильнее, и наслаждаться минутами блаженной тишины. Вдыхать знакомый запах, — от Сяо Чжаня всегда так приятно и восхитительно пахнет, — испытывая безграничное счастье.              — Ибо, — Сяо Чжань целует его в уголок губ. Коротко и совсем невесомо, но тепло его губ ощущается на коже, даже когда он отстраняется и встает с постели. — Поднимайся, у нас нет времени.              Желание поваляться в постели еще немного пересиливает. Ибо вздыхает, томно и одновременно с легким недовольством, накидывает одеяло на голову и зарывается лицом в подушку.              В стоящей тишине отчетливо слышит тихий грудной смех Сяо Чжаня, а спустя еще секунду с него уверенно стаскивают одеяло, не оставляя выбора.              Иногда, думается ему, его работа ужасна.              В ванной он смотрит на себя в зеркало и немного подвисает. Лицо отекло, стало похожим на овал — невольно в голове всплывают мемы, что иногда попадаются в сети, сравнивающие его лицо с формой яйца, — припухшие губы изогнуты в недовольстве, на щеке — след от подушки.              «Да уж, — думается ему, — тот еще красавец».              — Ты все равно красивый, не хмурься. Лао Ван самый красивый, даже когда его лицо напоминает лампочку.              Сяо Чжань возникает в дверях слишком неожиданно. Ибо дергается и от неожиданности сильно давит на тюбик пасты, отчего в раковину попадает большая часть содержимого. Чертыхнувшись, он с досадой ополаскивает кафель, а потом принимается чистить зубы.              — Они уже здесь, — сообщает Сяо Чжань, поймав вопросительный взгляд. — Решили, что запись будет в гостиной.              Ибо показывает свободной рукой знак «Ок», и Сяо Чжань прикрывает за собой дверь, в последний момент ласково пройдясь ладонью по его щеке. Ибо фыркает, сплевывает в раковину и пихает его в бок, а минуту спустя выходит из ванной и приступает к работе.              Орешек забирается ему на колени, когда до эфира остается несколько минут. Трется мордочкой об руку, требуя ласки, Ибо щурится и начинает с ней тихо разговаривать, одновременно с этим поглаживая ее по спинке. В ответ она тихо мурчит и выгибается, подставляя тельце под его прикосновения.              — Проказница, — шутливо начинает он, гладя большим пальцем ее между ушами. Орешек щурит свои большие глаза, мнет лапками его толстовку, выпуская острые коготки. — Ты почему тут?              — Пришла пожелать тебе удачи, — Сяо Чжань ставит перед ним бутылку с водой. Наклонившись, он целует Ибо в макушку, с шумом втягивая воздух. Ибо не может не улыбаться, облокачивается на Сяо Чжаня и подставляет губы. — Как и я.              Орешек начинает громко мяукать, когда в комнате раздается незнакомый для нее звук из колонок. Ибо принимает звонок, не отрываясь от губ Сяо Чжаня, и расплывается в улыбке, слыша смущенное покашливание Хань-гэ.              — Ибао, — говорит он. — Сяо Чжань.              «Что ж, — мелькает в голове мысль, стоит им отстраниться друг от друга, — пора работать».              И если потом фанаты их пары заметят слишком счастливое и довольное выражение его лица, то он нисколько не удивится: и правда он счастлив как никогда.