Фрагменты нашей маленькой жизни

      Это всегда случается на съемочной площадке. Сяо Чжань, конечно же, виду не подает — подумаешь, со всеми бывает, — но, когда инцидент повторяется, одаривает Ибо выразительным взглядом.       «Серьезно?», — читается в нем. Ван Ибо будто бы не видит, продолжая делать это.       — Чжань-гэ, — привлекает он к себе внимание, — посмотри, москиты покусали мне ноги!       «Небеса святые, — Сяо Чжань медленно выдыхает, стараясь выглядеть максимально незаинтересованным, — дайте мне сил».       Сил ему, естественно, никто не дает.       Напротив, кажется, они только уходят, когда Ибо задирает подол ханьфу и поднимает ногу, тыча в коленку пальцем. Сяо Чжань смотрит вперед, всячески пытается игнорировать настырного мальчишку, а тот все никак не унимается — подходит ближе, поднимает ногу выше (чертова пластичность!), отчего ханьфу задирается сильнее.       Разумеется, попытка проваливается — он смотрит.       И перед глазами мелькают острые коленки. Синяки на бледной коже примагничивают, от острой необходимости потрогать каждое темное пятнышко покалывает кончики пальцев. Воздух из легких исчезает стремительно. Сяо Чжань почти протягивает руку, дабы прикоснуться к нежной коже, но в последний момент одергивает себя.       Не сейчас.       Кое-как найдя в себе силы поднять взгляд, Сяо Чжань смотрит куда угодно — вперед, в сторону, на режиссера или же стафф, — только бы не встречаться с глазами Ван Ибо.       — Чжань-гэ, — продолжает тот упрямо, — ты только глянь, как много!       «И это моя жизнь», — проносится мысль в голове.       Невыносимо. Действительно невыносимо. Хочется посмотреть, потрогать, огладить, поцеловать каждый синяк, провести выше, к бедру, при этом разводя ему ноги шире. Уместиться между ними, царапнуть ногтями внутреннюю сторону бедра, срывая при этом судорожный полувздох-стон.       Беспардонный мальчишка только все усугубляет. Сяо Чжань же просил вести себя нормально на людях, но Ван Ибо…       Ох уж этот Ван Ибо, да.       Тому хватает короткого взгляда, которым Сяо Чжань все же одаривает его поднятую ногу, чтобы догадаться, как именно это сказывается на выдержке Сяо Чжаня, чтобы начать издеваться — других слов просто не находится, серьезно, — над ним еще сильнее. Потому что Ван Ибо прекрасно осведомлен, как действуют на Сяо Чжаня его ноги.       Чертовы коленки.       Ибо пользуется этим постоянно.       Сначала действительно по чистой случайности: они сидят под палящим солнцем, ассистент, как назло, забыл зонты, и жарко настолько, что Сяо Чжаню кажется — еще немного и он умрет.       Ибо, облокотившийся на стул, вдруг тяжко вздыхает и тянет руку к шее, отбрасывая волосы в сторону. Пот стекает по его шее мелкими каплями, Сяо Чжань чувствует себя просто ужасно, обмахивается сценарием, но горячий воздух делает будто бы хуже. Или же всему виной то, что Ван Ибо вдруг находит самое простое, по его мнению, решение: одним резким и быстрым движением он цепляет подол одеяния и просто тащит его вверх, оголяя собственные ноги.       — Чжань-гэ, — блаженно стонет Ибо, раздвигая ноги шире, — попробуй тоже, а?       Сяо Чжань чувствует, как капелька пота стекает по шее, теряется в вороте ханьфу, и не может вдохнуть. Горло словно спазмами сдавлено, а легкие в тисках.       «Не реагируй», — говорит он себе, а потом и вовсе деревенеет: Ван Ибо нагло лезет к нему, дергает за подол и бесцеремонно задирает его так, оголяя его ноги.       Хорошо, что на них обоих шорты. Небеса святые, как же хорошо.       — Хорошо? — невинно звучит голос Ван Ибо. Он щурится, ухмыляется, словно черт, а у Сяо Чжаня хватает сил только кивнуть. Ибо вытягивает свои худые ноги вперед и стонет. — Я думал, что умру.       Сяо Чжань стонет: он тоже думает так же. Только причина у него совершенно иная.       — Ага, — соглашается он. Мысли становятся мутными, тело охватывает жар, и хочется уже поскорее увидеть ассистента с зонтиками или же вентилятором. И куда он, черт возьми, запропастился?       Кажется, это будут самые сложные минуты в его жизни.              

****

             — И что это было? — спрашивает Сяо Чжань вечером. — Совсем с ума сошел?       Ван Ибо лишь пожимает плечами:       — Действительно было жарко, разве нет? — и взгляд такой, по-щенячьи невинный, отчего у Сяо Чжаня сосет под ложечкой и появляется сухость во рту.       Порой они ведут себя, как сущие дети: дергают друг друга по мелочам, дразнятся, искушают. Спалятся, однозначно спалятся, и остановиться бы, но разве можно игнорировать этого засранца, когда он так откровенно нарывается? Сяо Чжань не уверен, что у него хватит на это сил. Ну, если признаться честно, не то чтобы он был против даже.       — Мы же договорились, — качает головой, стягивая с себя футболку. Ибо задерживается взглядом на его груди и кусает нижнюю губу. Взгляд его становится темным, почти черным.       Здесь, в номере, территория полностью принадлежит Сяо Чжаню. Он стаскивает с себя и шорты, оставаясь лишь в белье, и Ибо издает тихий сдавленный звук, судорожно выдыхая.       — Так что? — Сяо Чжань подходит к нему ближе. Ибо сжимает руками подлокотники кресла и не сводит с него взгляда. Голодного, слишком поплывшего взгляда. — Мы договорились?       Ван Ибо кивает.       — Умница, — и тянется ладонью к лицу Ван Ибо. Гладит по щеке, словно щенка. Ибо подается чуть вперед, прижимается щекой к ладони, и глаза его при этом похожи на сущую бездну.       Бездну, которая норовит утащить Сяо Чжаня на дно.       «Не сегодня, мелкий засранец», — он целует Ибо в уголок губ, а потом отправляет его спать в собственный номер: непослушных мальчишек все же стоит иногда наказывать.              

****

             А потом это происходит у Сяо Чжаня в номере. Они договариваются «порубиться в приставку, будет весело, гэ, никакого секса!», и вроде бы Ибо даже ведет себя прилично, пока Сяо Чжань не замечает, как он ловко, одним резким движением, избавляет себя от футболки.       — Жарко, — только и поясняет Ибо, поймав предупреждающий взгляд Сяо Чжаня. — Все «окей»?       Сяо Чжань щурится.       «Ага, — думает он, — как же, жарко».       Как ни в чем не бывало он возобновляет игру. Ибо кидает на него томные, жаркие взгляды, не заметить которые просто невозможно — Сяо Чжань же не слепой или же дурак, он знает, чего мелкий засранец добивается, но нет, раз сказал «никакого секса», значит, так тому и быть.       Правда, во время подобных «игрищ» — спасибо, Чжочэн, я и так знаю, на что это похоже, ага, — у Ибо повышается тактильность, игнорировать которую вообще невозможно: он то прижмется ближе, то закинет руку или ноги на Сяо Чжаня, то погладит по ноге, то пихнет в бок. И вроде бы ничего такого, Сяо Чжань отвечает ему тем же, только порой во время их маленьких перепалок градус напряжения между ними повышается в разы.       Вот как сейчас.       Сяо Чжань легко, ненавязчиво, касается влажного пресса Ван Ибо, и тот, тихо ойкнув, промазывает по клавишам, отчего его герой врезается в стену. Звучит короткое «игра окончена», но Ибо, кажется, даже не замечает, сосредоточив свое внимание на Сяо Чжане.       — Кондиционер, — Сяо Чжань невинно показывает пульт лежащий рядом с Ибо. — Может, сменить режим?       При этом он снова как бы невзначай касается его бока. Словно промахивается, и от его действия у Ван Ибо расширяются глаза. Забавное выражение появляется на его лице, и у Сяо Чжаня уходят все силы, чтобы не рассмеяться — Ибо так приятно дразнить, искушать, он такой отзывчивый и охочий до ласки.       Кажется, этот раунд остается за Сяо Чжанем.       Но надо отдать Ван Ибо должное — он не тушуется. Хмыкнув, явно догадавшись о намерениях Сяо Чжаня, Ибо потягивается, красуясь, а потом лукавый прищур его глаз не обещает Сяо Чжаню ничего хорошего.       Они снова это делают.       — Чжань-гэ же не позволит мне замерзнуть? — при этом голос Ван Ибо звучит настолько невинно, что не знай Сяо Чжань всей правды, так умело скрываемой самим Ибо, то повелся бы. Точно-точно. — Чжань-гэ же согреет диди, если тот замерзнет?       «Вот засранец».       — Конечно, Ибо, — наклонившись к нему вплотную, он вытягивает руку. Ибо замирает, кажется, не дышит совсем, наблюдая за тем, как Сяо Чжань проходится пальцами по его прессу, почти не касаясь кожи, едва-едва, а потом перемещает руку чуть влево, цепляя пальцами полотенце. Мышцы живота Ван Ибо при этом сокращаются, и сам Ибо с шумом выдыхает. Сяо Чжань ласково гладит его по щеке. — Я никогда не сделаю ничего подобного.       Ибо кусает губы снова. Теребит в руках джойстик, явно решается на что-то. Сяо Чжань его не торопит, ему интересно, что будет дальше. Азарт заставляет кровь течь чуть быстрее, распаляя, и он уже чувствует знакомую волну возбуждения, охватившую тело.       Голос Ван Ибо, когда тот приближает к Сяо Чжаню свое лицо, наконец решившись на что-то, звучит хрипло. Губы слегка покрасневшие, Сяо Чжань замечает это краем сознания, потому что Ибо не оставляет ему выбора — целует, сминая его губы в быстром поцелуе.       Сяо Чжань рвано выдыхает. Обхватывает Ван Ибо за плечи, дергает на себя, заставляя его подняться. Ибо вжимается в него всем телом, горячий, как печка, водит руками по спине Сяо Чжаня, царапая кожу короткими ногтями.       А потом все прекращается.       — Ибо, — Сяо Чжань разворачивает того спиной к себе, оглаживает по животу, спускаясь ниже. Цепляет резинку шорт, запуская под нее руку. — Помнишь свое обещание?       Ибо давится воздухом вместо ответа: Сяо Чжань обхватывает его вставший член через белье, сжимает легонько, затем убирает руку и чуть подталкивает вперед к входной двери.       — Чжань-гэ? — выходит у него беспомощно.       — Никакого секса, Ибо, верно? — тот стонет, слыша свои собственные слова. Сяо Чжань следует за ним по пятам и вжимает в дверь, стоит им к ней приблизиться. Двигает бедрами, потираясь о его ягодицы собственным возбуждением. — Спокойной ночи.       И щелкает дверной замок. Ван Ибо оказывается в коридоре.              

****

      Если весь следующий день Ибо дуется на него, всячески игнорируя, то Сяо Чжань нисколько не переживает: иногда непослушных мальчишек стоит наказывать.       Правда план-наказание Сяо Чжаня с треском проваливается, и ночью Ибо все же срывает джек-пот, бессовестно разводя Сяо Чжаня на секс. Не то чтобы он был против конечно.