Фрагменты нашей маленькой жизни

      Ван Ибо просыпается от поцелуев. Коротких, нежных, невесомых почти. Улыбается, еще не открыв глаза, тянется навстречу мягким губам, находя на ощупь источник сладких прикосновений к собственным губам и щекам, слыша тихий фырк, когда ладонями утыкается в чужое лицо.              Нежность внутри пузырится откровенным счастьем. Ощущается на кончиках пальцев слабыми импульсами-вспышками, и, выдыхая, Ибо чувствует так много, что обжигается собственными чувствами сам.              Удивительно.              Их так много, собрать бы все в корзинку, будто бы цветы, и вручить адресату. Адресат, к слову, не будет против, он испытывает то же самое, ему просто не нужно подтверждение — он и так знает обо всем, что чувствует Ван Ибо. Словно волшебник какой-то из детских сказок или же романов о светлом и безграничном счастье.              — Ибо, — имя произносится хрипло и с такой нежностью, что сердце замирает в одном ударе, — прекрати.              Улыбка на губах Ван Ибо становится еще шире.              — А если я не хочу? — так же хрипло и шепотом спрашивает он. Открывает глаза и щурится. — Тем более, ты это начал.              Сяо Чжань вновь издает тихий фырк, пытаясь увернуться от настойчивых рук. Нависнув над Ибо, он ловко перехватывает их и удерживает за запястья, прижав к подушке. Ибо наблюдает за его действиями из-под ресниц, кончиком языка обведя нижнюю губу, даже не провоцируя, а просто… скажем, для эксперимента.              — Подъем?              Ибо капризно тянет:              — У нас же выходной, Чжань-гэ.              — И что, — Сяо Чжань наклоняется ближе, почти касается своими губами губ Ибо, смешивая их дыхание, — собираешься провести его в постели?              Очень трудно устоять и остаться на месте, не поддавшись на провокацию. Сяо Чжань покрывает невесомыми поцелуями его щеки, и в них столько чувственности, что комом в горле встают слова, не давая никакой возможности на ответ.              — Сяо Чжань, — твердо, насколько это вообще возможно, говорит Ибо, когда свободной рукой тот проводит по его груди. Обводит ареолу соска, спускаясь ниже, чуть дразня. Разморенное сном тело реагирует соответствующе, любое прикосновение ощущается в разы острее, вспыхивая в каждой клеточке пока еще слабым возбуждением. — С каких пор тебе стали нравиться поцелуи с утра?              — А кто говорит о поцелуях?              Ибо не успевает возмутиться: Сяо Чжань прихватывает губами горошинку соска, обводит языком, срывая с его губ сначала судорожный вздох, а потом и вовсе стон, чуть прикусывая. Ибо откидывается на подушки, перед глазами снопы разноцветных искр, похожие больше на фейерверки, и от каждого следующего прикосновения ему чудится, будто бы он тает, словно лед под палящими лучами солнца.              Он ерзает, чуть выгибаясь. Губы Сяо Чжаня горячие, сжигают почти дотла, заставляя его рвано хватать воздух. Он знает, что за этим может последовать, он хочет, чтобы Сяо Чжань продолжал дарить ему ласки, потому что, если тот вдруг остановится, Ибо сделает что-нибудь ужасное.              Жар охватывает тело стремительно. Сяо Чжань проделывает то же самое и со вторым соском, оглаживая бока. Он высвобождает руки Ибо, но тот не спешит оттолкнуть его или же притянуть ближе. Наоборот, Ибо не двигается, сжимая ладони в кулаки, когда языком Сяо Чжань обводит впадинку пупка, а следом оставляет слабый укус.              Он все же не выдерживает. Вплетает пальцы в волосы, притягивая ближе. Сяо Чжань оставляет короткие поцелуи на тазовых косточках, а потом Ибо задыхается, чувствуя на члене его губы.              С губ срывается громкий стон. Сяо Чжань берет в рот только головку, но Ибо настолько возбужден, что ему хватит и этого. Он машинально двигает бедрами вверх, желая получить больше, намекая, чтобы Сяо Чжань взял полностью.              — Лежи смирно, — только и удается разобрать мутным сознанием. — Иначе ничего не получишь.              Властность в чужом голосе заставляет Ибо издать слабый хнык. Дрожь проходится по всему телу от подобной интонации, возбуждение усиливается, во рту пересыхает. Ибо невольно сгибает ноги, чтобы Сяо Чжаню было удобнее и упирается пятками в кровать, когда тот все же вбирает глубже.              Кажется, он теряется — в ощущениях, в стонах, что срываются с его губ, в чувствах, вспыхивающих в нем мощными потоками чистого наслаждения; в Сяо Чжане — в его ласках, его властности, во всем нем, будто бы ничего, кроме него и его прикосновений.              Восхитительно.              Сяо Чжань обводит языком его ствол, посасывает головку, втянув щеки. Ибо разводит ноги шире, не двигается, как велели, и, когда языком Сяо Чжань спускается ниже, касаясь яичек, Ибо кажется, что его разрывают бомбы на части. Ощущений слишком много, чрезмерно много, но с Сяо Чжанем каждый раз так — ни больше, ни меньше.              Горячо. Приятно. Невыносимо приятно, что дрожь лишь усиливается, когда в очередной раз Сяо Чжань проходится языком по стволу, мошонке, понимая где-то на грани почти предоргазма, что Сяо Чжань проникает в него пальцами.              Ибо двигает бедрами. Насаживается на пальцы, вопреки запрету двигаться, и от ощущений, охватывающих каждую частичку его тела, ему хочется притянуть Сяо Чжаня к себе, ближе, чтобы кожа к коже, целовать его и одарить ласками тоже. Чтобы не одному было так мучительно хорошо, невыносимо почти.              — Иди сюда, — бессвязно шепчет Ибо, пытаясь притянуть Сяо Чжаня к себе. Тот в отместку лишь вгоняет пальцы глубже, разводит их чуть в стороны, и Ибо стонет, загнанно дыша.              Он сдается. Отдается воле Сяо Чжаня, больше не предпринимая никакой попытки притянуть Сяо Чжаня к себе и одарить его ответными ласками.              Желание пульсирует в нем не выплеснутым наслаждением, раз за разом Ибо сгорает в этом мареве чувственности, похоти, бессвязно шепчет что-то, даже сам не разбирая. Задыхается, когда чувствует, как Сяо Чжань вытаскивает пальцы, чуть ли не хнычет, требуя вернуть обратно.              Это похоже на шторм. Он бушует внутри, нисколько не утихая, и когда Сяо Чжань касается его губ, целуя неспешно, почти лениво, Ибо охотно отвечает, вкладывая в него все, что чувствует.              «Небеса, — думает Ибо, когда Сяо Чжань оказывается внутри, входя одним резким движением, — я люблю тебя».              Ван Ибо задыхается. Сяо Чжань двигается быстро, размашисто, совершенно беспощадно. Его ладонь сжимает шею Ибо, большой палец любовно обводит выступающий кадык. Хватка усиливается, когда Ибо выгибается в спине и подается навстречу, подстраиваясь под нужный ритм. Перед глазами реальность расплывается мутным пятном, исчезают все звуки, кроме их хриплого дыхания и шлепков тел друг о друга, а потом и вовсе Ибо, скорее всего, теряет сознание, потому что Сяо Чжань, резко остановившись, сжимает его горло так, что Ибо лишается возможности дышать.              Секунды перетекают в минуты, они не двигаются, не дышит и Сяо Чжань, ожидая нужного эффекта. У Ибо в голове пустота, тело дрожит, волна за волной его пронзает наслаждение. Когда Сяо Чжань пробует толкнуться, медленно и неторопливо, касаясь губами местечка у него за ухом, при этом шепча что-то бессвязное, Ибо ощущает, как мир кружится вокруг спиралью и искрит.              Ван Ибо умирает и рождается заново одновременно. Хватка на шее ослабевает, он вдыхает кислород короткими порциями-вдохами, голова кружится, но желание никуда не уходит. Сяо Чжань входит глубоко, его член — твердый, горячий — ритмично двигается внутри, Ибо насаживается сам, цепляясь пальцами за плечи Сяо Чжаня.              А потом это происходит снова. Фрикция — грудь в тисках от нехватки кислорода, Ибо громко стонет, прогибается; поцелуй — и все прекращается, Ибо хнычет, не в силах вытерпеть.              Когда он кончает, проходит будто бы вечность, наполненная их общим дыханием, стонами, поцелуями. Сяо Чжань успокаивающе гладит Ибо по бокам, сцеловывает всхлипы, а Ибо, распаленный чрезмерной чувственностью и охватившим его наслаждением, охотно отвечает, не в силах оторваться от желанных губ.              — Я люблю тебя, — Сяо Чжань уничтожает своими словами. Не оставляет и пепла, Ибо вновь сгорает от нежности в его голосе, от мягкости его взгляда, стоит их глазам встретиться.              Непередаваемо красиво.              — Не переставай, — шепчет он в ответ. — Никогда.