Фрагменты нашей маленькой жизни

      — Потанцуй со мной.              Ван Ибо протягивает к нему ладони и улыбается так, что под ребрами у Сяо Чжаня все сжимается. Ван Ибо красивый, его безмятежный вид заставляет терять голову. Она кружится, словно карусель, и Сяо Чжань улыбается в ответ, глядя в янтарные глаза напротив.              Они в полупустой квартире, купленной буквально на днях. Из мебели есть только несколько стульев, стол на кухне и сам кухонный гарнитур. Немного, предстоит еще конкретно поработать над обустройством, но даже несмотря на это Сяо Чжань безумно счастлив.              Ван Ибо делает шаг к нему, его мягкий и нежный взгляд такой чарующий, проходит сквозь Сяо Чжаня, цепляя в груди невидимые струны, и тепло разливается по всему телу, стоит Ибо прошептать тихое «Ну же, гэ, будь смелее».              Сяо Чжань улыбается. Голова приятно пуста от мыслей, он делает шаг вперед, переплетает их пальцы и чувствует, как с каждым вдохом отпускает напряжение. Тяжелый день остается позади, проблемы уходят прочь, теряясь в водовороте охваченных чувств.              — Почему сегодня? — спрашивает он у Ибо, обнимая того за талию. — Можно было бы подождать несколько дней, и провести хороший вечер.              Ибо кладет голову ему на плечо, поднимает свои руки и вплетает пальцы Сяо Чжаню в волосы. Массирует легкими движениями, и это настолько приятно, что глаза закрываются сами собой.              — Разве? — Ибо касается губами его губ. Поцелуй выходит смазанным, потому что Сяо Чжань отстраняется, непонимающе переспрашивая. Ибо закатывает глаза и пытается втянуть Сяо Чжаня в еще один поцелуй, пока его шепот разносит приятную волну по всему телу. — Это наша первая ночь в собственном доме. Она особенная.              «С тобой все особенное, Ибо», — Сяо Чжань отвечает на поцелуй, и несколько ударов сердца они просто наслаждаются близостью друг друга, переставая, наверное, дышать.              А потом звучит музыка, и Ибо начинает двигаться. Неспешно, просто переставляя ноги. Сяо Чжань движется с ним в одном ритме, прислушиваясь к дыханию напротив. Шаг за шагом, наступая на носки друг другу, посмеиваясь, когда кто-то из них сбивается — разве не дураки, а?              Если это правда, то Сяо Чжаню нисколько не хочется прекращать. Пусть он будет дураком, но зато рядом с ним точно такой же дурак, чья улыбка и голос, ласковый и немного томный, вносят островок спокойствия в его бушующее море, названное жизнью.              Сяо Чжань не открывает глаз. Хочется сохранить себя в этом моменте, навсегда, запечатлеть будто на снимке, чтобы потом в невзгоды рассматривать и верить. Верить в них, в их любовь. Верить и не бояться.              — Чжань-гэ, — Ибо прижимается к нему, его запах проникает в ноздри, и голову ведет сильнее. Сяо Чжань стискивает ладони у него на талии, ведет чуть выше, оглаживая круговыми движениями, пока Ибо выдыхает ему в губы: — Ты дрожишь.              — Ты тоже.              — Холодно, — Ибо ладонями забирается ему под рубашку и касается живота пальцами. Сяо Чжань судорожно выдыхает. — Тебе тоже?              — Мне тоже.              Они говорят какие-то глупости, почти несуразицу, но — все равно. Главное сейчас не в диалоге, имеющем смысл, а в том, что они рядом, что они есть друг у друга, так к чему заботиться о незначительном?              Не сегодня ночью. Сегодня все иначе.              Мир все же застывает в одном мгновении. Время прекращает свой ход, и даже на минуту кажется, будто бы кто-то сделал это нарочно, по щелчку пальцев. Тихая и плавная мелодия набирает обороты, песня начинается с бархатного голоса, и Ибо вдруг подпевает ему, отчего его губы то и дело касаются губ Сяо Чжаня невесомо, мажут по родинке под губой, вызывая ответные волны возбуждения в каждой его клеточке.              Кто-то в сети пишет, что у Ван Ибо нет данных к лирическим композициям. Что его голос заточен под совершенно другой жанр исполнения, так что ему лучше не петь вовсе, а продолжать спокойно читать рэп и танцевать. Когда Сяо Чжань впервые читает подобные комментарии, часть его соглашается — ну серьезно, вы вообще слышали, как Ибо поет в душе? Сяо Чжань знает, о чем говорит.       Но потом, когда отношения между ними становятся непрочными, будто намокшая бумага, способная в любой момент растворится в еще большем количестве воды, Сяо Чжань вспоминает, как Ибо — о, этот несносный великовозрастный ребенок, совершенно безрассудный, — в пылу ссоры вместо парируемых ответов просто начинает петь, и его голос дрожит, а не скрытые эмоции плещутся через край, то понимает: неважно. Ничто неважно, кроме того, что Ван Ибо, охрипший после болезни и с воспаленными глазами, поет ему песню, пытаясь утихомирить разыгравшуюся между ними бурю.              Ничто и никто.              Тогда Сяо Чжань подходит к нему и просто говорит:              — Мне страшно, — и смотрит в глаза, видя, как загораются далекие звезды. Он признается им: — Страшно, что ничего не получится.              И Ибо — о, этот невозможный человек, — смотрит на Сяо Чжаня в ответ, а рука его тем временем достает из-под футболки тонкую вязь цепочки, на которой нанизан ободок кольца.              — Первая дорама, в которой я захотел сняться сам, — Ибо снимает украшение с себя и вкладывает в руку Сяо Чжаню. — Боялся жутко, что не справлюсь и все провалю. Я даже в сети вычитал, что нужен талисман.              Сяо Чжань открывает было рот, но Ибо кладет пальцы ему на губы и качает головой.              — Пусть теперь моя удача, — проговаривая каждое слово, он приближает свое лицо, и звезды в его глазах сияют все ярче, — будет с тобой. Чтобы ты не боялся.              — Ибо, — голос Сяо Чжаня хриплый. Говорить трудно. — Ты серьезно сейчас?              Он изо всех сил старается не рассмеяться. Кто бы мог подумать, что Ван Ибо при всей своей внешней холодности — для фанатов, напоминает себе Сяо Чжань, — окажется таким сентиментальным и внимательным к мелочам?              Уж точно не Сяо Чжань.              — Чжань-гэ, — голос Ибо возвращает его в настоящее. — Ты не слушаешь меня.              — С чего ты взял?              Их шепот не прерывает песню. Она идет по второму кругу, стоит припеву зазвучать чуть громче, как Сяо Чжань тихо, чуть неуверенно повторяет услышанные слова:              — Мое сердце сейчас как будто окутано теплом, — Ибо с шумом втягивает носом воздух, не смея ему мешать. Сяо Чжань сбивается, совсем не попадая в ноты, но заканчивает: — Спасибо, что ответил мне*.              Ибо целует его слишком торопливо. В этот раз совершенно не невинно — жарко, чувственно, от него хорошо настолько, что не сдержать стона. Ибо стонет вместе с ним.              Восхитительный звук.              Когда они прекращают целоваться, песня все так же льется через динамики стереосистемы. Ибо лукаво щурится и вдруг спрашивает:              — Ты больше не боишься? — и касается пальцами цепочки, виднеющейся в вороте рубашки. — Помогает талисман?              Сяо Чжань кивает.              — Тогда ты не сильно расстроишься, если я скажу тебе кое-что?              — Ван Ибо, — предупреждающе начинает Сяо Чжань. Очарование момента еще не успевает окончательно рассыпаться, и это, наверное, хороший знак. — Мне не нравится твой тон.              — Чжань-гэ, — Ибо аккуратно цепляет пальцем цепочку. Кольцо все еще на ней, Ибо гладит его подушечкой пальца, а потом выпаливает на одном дыхании: — Я тогда соврал. Это просто реквизит, никакую удачу он не несет, просто безделушка, которую я украл с площадки. Ты сильно злишься?              Вместо ответа Сяо Чжань смеется:              — Я так и знал.