Фрагменты нашей маленькой жизни

      Просто это должно было случиться.              Ван Ибо понимает. Правда. Рано или поздно, но все заканчивается.              Сяо Чжань ставит перед ним тарелку с лапшой, он сегодня тих и молчалив — а как не быть молчаливым, когда приезжаешь забрать последние вещи? Ибо, наверное, на его месте тоже молчал бы, не зная, что сказать или как себя вести.              Чертова неловкость.              Так вот, лапша. Аромат обещает вкусное и любимое блюдо, но проблема заключается лишь в том, что Ван Ибо не голоден. Он вообще, знаете, не чувствует голода, когда занят чем-то настолько увлекательным, как, например, сборка нового комплекта Лего. Так что, когда миска с лапшой оказывается на журнальном столике, Ибо лишь непонимающе спрашивает:              — Хочешь накормить меня в последний раз?              Сяо Чжань тихо вздыхает. Молчание между ними похоже на зыбучие пески — с виду обманчиво уютное, но в итоге смертельная ловушка. Ван Ибо делает к ней первый шаг.              — Не начинай, — усталость сквозит в голосе, заставляя Ибо скептически хмыкнуть. Он тут же пожимает плечами: ладно, не начинает. — Просто поешь, знаю я, что ты, пока не соберешь, не притронешься к еде. Поешь хотя бы немного, пока не сильно увлекся.              — С чего такая забота? — не выдерживает Ибо, и очередная колкость срывается с губ, словно само собой разумеющееся. — Прости, — тут же спохватывается он, улыбаясь краешком губ. — Спасибо.              Последнее он выговаривает искренне. Потому что это правда, ее не скрыть и не убежать от нее — Ибо действительно благодарен Сяо Чжаню, и дело далеко не в лапше, что тот принес сейчас.              Далеко не в ней.              Отложив в сторону схему Лего и несколько деталек, Ибо подтаскивает к себе миску и бросает короткий взгляд на Сяо Чжаня. Перемещаясь по гостиной, он аккуратно собирает свои книги, складывая в маленькую коробку. Ибо невольно ловит себя на мысли «а почему, собственно, она такая маленькая, разве все поместится?», но не озвучивает, предпочитая действительно перекусить. Или же виной всему его нерешительность и та самая неловкость, благодаря которой он чувствует себя таким слабым и ничтожным, что…              Чертова неловкость.              Он справляется с порцией достаточно быстро. Несколько минут уходит всего, Ибо ест неаккуратно — не всегда так, в этот раз он пачкается, и Сяо Чжань вечно журил его за подобное, говорил не торопиться.              Забавно: теперь он будет по этому скучать. Сам не знает насколько, только понимает хорошо — будет. И ничем не перекрыть тоску, она уже вплетается в сердце тонкими нитями, но настолько прочными, что никак не исправить.              По подбородку стекает бульон, когда Сяо Чжань проходит мимо. Остановившись, он вдруг наклоняется и делает то, от чего раньше каждый раз у самого Ибо щемило сердце.              — Прости, — Сяо Чжань улыбается ему робко, несмело, отдергивая руку, будто обжегшись. — Привычка.              Ибо качает головой, мол, ничего страшного. А у самого горит то место, где секунду назад касался его Сяо Чжань. Под ребрами, в области сердца, ноет и щемит — нет, не так, как раньше, куда глубже, сильнее, и Ибо, если честно, не осознает, что ему теперь делать с этими чувствами.              «Выключите».              — Нормально, — что-то внутри начинает тревожно звенеть, когда Ибо выдавливает из себя слова. — Мы же не чужие люди, Чжань-гэ.              В этом его «Чжань-гэ» есть что-то такое, отчего Сяо Чжань вдруг бледнеет и с шумом втягивает воздух. Молчание вновь возникает между ними, и Ибо судорожно ищет взглядом ту самую нить, что привязана к его сердцу и тащит в эту смертельную ловушку.              Находит. Хватается пальцами, думая, разрезать или нет, потому что если не обрежет, то не выживет — точно утащит.              Как же невыносимо.              Ван Ибо не готов принимать сейчас такие решения, так что он просто отпускает эту нить и принимается за сборку Лего. К тому, что безопасно; некий отвлекающий маневр перед важным решением.              «Выключите», — молится он, молится про себя, потому что скованная тишина вокруг давит на него со всех сторон.              Ибо оказывается не готов.              Как же лжива его уверенность.              Сяо Чжань продолжает собирать свои вещи. Мелькает нечетким силуэтом то тут, то там, пока перед Ибо на подставке сотворяется маленькое волшебство. Это определение принадлежит Сяо Чжаню, Ибо помнит, как он, однажды увидев, роняет совершенно безобидное сравнение, которое теперь прочно сидит в сердце Ван Ибо и вгоняет в него острые края.              Это просто — найти нужный элемент, сравнить со схемой, соединить. Ибо мастер в этом, сборка Лего его успокаивает. Помогает концентрации, иногда даже он учит роли, собирая какой-нибудь простенький набор. Не на несколько сотен тысяч деталей, нет. Такой набор он собирает сейчас, потому что больше нет смысла откладывать — Сяо Чжань больше не будет разделять с ним этого желания. Зря, что ли, Ибо его покупал.              — Ибо, — Сяо Чжань возникает в дверном проеме. Ибо поднимает на него голову, понимая, что в гостиную проникает тусклый закатный свет. — Я не могу вспомнить, куда положил подарок твоей матери. Точно знаю, что он здесь, но не могу найти. Не помнишь, где он?              Голос Сяо Чжаня доносится словно из-под толстого слоя льда. Ибо холодно, у него немного дрожат пальцы и сводит ноги — все же нельзя столько сидеть в одном положении, не двигаясь совершенно. Похоже, что он провел за своим занятием несколько часов, пока Сяо Чжаню вдруг отчего-то не понадобилось отвлечь его. И разве он не помнит, что нельзя так делать? Ибо же будет раздражен сверх меры.              Поднявшись, он уже было высказывает свое недовольство вслух, но осекается: точно, они вроде как уже не вместе, решили, что не справляются, что не получается из-за ссор и дурацких графиков. Они теперь — два полюса одной планеты, и от осознания подобного так вдруг становится больно, невыносимо больно, что Ибо думает: к черту.              Но он говорит:              — В спальне, — хрипло, едва слышно. — Поищи там.              — Ты думаешь, я не искал?              Сяо Чжань кричит на него. Ибо склоняет голову на бок, подходя ближе, не понимая, отчего у него такая реакция: они оба все взвесили, обсудили, решили, что так будет лучше. Только вот, кажется, оба забыли спросить друг друга — кому?              — Я поищу, — он стоит напротив. Смотрит глаза в глаза и наблюдает: черная радужка настолько красива, что перехватывает дыхание. — Это все, что ты не нашел?              В его словах откровенный намек, и это жестоко. Но Ибо уже не может выносить этой гнетущей тишины, этой чертовой неловкости, но они же все решили, оба согласны, так почему?..              — Нет, — просто звучит в ответ, а потом Сяо Чжань поднимает руку и касается его щеки. Заправляет за ухо прядь волос, упавшую на лоб, и тихо проговаривает: — Я не нашел своего сердца. Позвони, как найдешь.              А потом он просто разворачивается и уходит. Его шаги громко — на самом деле нет — отдаются в квартире, Ибо рвано дышит, слушая их и наблюдая за тем, как Сяо Чжань ставит коробку на комод, обувается, достает телефон, чтобы сообщить водителю, что его можно забрать, и…              — Подожду водителя тут.       Ван Ибо чувствует, как нити в его сердце превращаются в прутья. Стальные, толстые прутья, протыкая его насквозь.              — Хорошо, — говорит Ибо куда-то в пустоту. Куда-то в ноосферу, наверное, потому что сам себе не верит. Какое, к черту, хорошо? — Хороших съемок завтра.              Только вновь оказавшись в гостиной, Ибо понимает, что сказал. Так они обычно прощались, когда выходные не совпадали совершенно. Желали друг другу хорошей дороги и съемок, и теперь…              Неловко.              Чертова привычка.              Детальки Лего смотрят на него укоризненно. Ибо берет одну, чисто машинально вставляет в паз, потом еще одну и еще, кусая губы. В голове пусто, нет ничего, кроме важного — несколько сотен тысяч деталек и три дня выходных впереди. Ван Ибо должен успеть.              — Давай соберем тебя, — бормочет себе под нос.              Тишину квартиры разрывает громкий телефонный звонок. Это не его телефон, звонят Сяо Чжаню, так что Ибо не обращает на него внимания, у него тут немножечко сложно сообразить, как соединять детали, ему не до этого.              Не до этого.       Ошибается.              «Выключись, — вновь молится Ибо, слыша громкие шаги и настойчивый звонок. Поднимает взгляд, встречаясь с глазами Сяо Чжаня и все повторяет: — Выключись».       Ван Ибо ничего не понимает. Зачем Сяо Чжань делает это с ним, разве не понимает, что трудно, Ибо всегда было трудно держать лицо перед ним, а уж сейчас и подавно. Так зачем же?..       Ибо закрывает глаза и считает до десяти. Не выходит. Ничего не выходит, хочется лишь кричать, вытащить все чувства наружу, обнажить их перед Сяо Чжанем, потому что так тяжело смотреть и не говорить «Останься».       Правда.       Они смотрят друг другу в глаза, молчат, а потом Ибо понимает: пальцы сжимают собственный телефон, на дисплее которого уже несколько минут идет молчаливый разговор с набранным контактом.       Знакомое имя притягивает взгляд. Такое родное «Чжань-Чжань», кажется, выжжено на сетчатке.       Чертова привычка.              Наверное, это хороший знак. Ван Ибо же позвонил.       Сяо Чжань — остался.