Фрагменты нашей маленькой жизни

      Сяо Чжань приезжает на съемочную площадку во второй половине дня. Сегодня у него мало сцен — в основном с антагонистом, Чжу Илуном, согласившимся на роль в самый последний момент. С ним Сяо Чжань находит общий язык сразу же, стоит только переброситься парой слов и один раз совместно пообедать. Ван Ибо, глядя на их взаимодействие, по-смешному поджимает губы.              — Ревнуешь, лао Ван?              Они сидят в тени, укрытые от солнечных лучей большим шатром. На Ибо белоснежное ханьфу, воздушное такое, полупрозрачное, длинные волосы парика собраны красивой заколкой с драконом, и в некоторые пряди вплетены бусины, издающие тихий звон каждый раз, когда Ибо двигает головой. Они, бусины эти, похожи на маленькие колокольчики: тихо-тихо дзинькают, создавая нежную мелодию.              — Лао Сяо просто неотразим, — Ибо нахально улыбается. В его руках переносной вентилятор, как и у Сяо Чжаня, и они гудят едва слышно, даруя им прохладу. — Самый-самый красивый среди всех.              Сяо Чжань бы поспорил: Ибо в новом образе совершенно неподражаем, тонкий и такой хрупкий, с подведенными глазами, что кажется сказочным, неземным созданием, по какой-то прихоти спустившийся с небес.              «Целовать бы его и целовать, — думает Сяо Чжань. — Пока воздух не закончится».              — Мы можем спросить кого угодно, — сладко звучит его голос, — но я и так уверен, что все назовут твое имя, лао Ван.              Ибо замирает, подбирается и отвечает ему в тон.              — Ай, — и смешинки в его глазах говорят сами за себя. Ибо цокает, качает головой, изящно поправляя волосы — бусины в прядях снова звенят, привлекая внимание. — Мне придется их расстроить.              Со стороны слышится смешок Чжу Илуна. Сяо Чжань отфыркивается, бросая короткий взгляд на коллегу: тот делает вид, что слишком увлечен чтением сценария, но подрагивающие плечи выдают его.              Что ж, они с Ибо знали, что так и будет. В конечном итоге никто из них не может сдерживать себя от привычных поддразниваний да похвал, и кажется, что сейчас вновь то знойное лето две тысячи восемнадцатого, когда можно было не заботиться о том, что говоришь или делаешь.              Давно позабытое чувство легкости — то самое, после которого точно считаешь, что весь мир нипочем, — просыпается и кружит, кружит, до тех пор, пока не заставляет Сяо Чжаня забыться в воспоминаниях и не сделать шаг самому.              Стафф нового проекта быстро привыкает к их ежедневным «перепалкам». Некоторые, правда, все равно посматривают искоса, словно осуждающе, но когда Ван Ибо пятый раз за день начинает нахваливать — чрезмерно, при этом ехидничая или же не сдерживая смеха, — уже не обращают внимания.              «Дурачатся», — говорят они.              Сяо Чжань вздыхает, поправляет полы ханьфу — бирюзового, тоже воздушного, — наматывая на палец одну из многочисленных лент, и готовится к очередной «атаке» своего партнера по съемкам.                     

****

             — Лао Сяо, — Ибо склоняется над ним, закрывая от солнца. Настолько близко, что прядь волос щекочет лицо. Сяо Чжань морщится, машет руками, пытаясь ее убрать, но не получается. –Хочешь пить?              Голос у Ван Ибо медовый, пробирает до легкой дрожи. Он не несет ничего хорошего. У Сяо Чжаня стекает капелька пота по шее, которую стирают пальцами, и когда Сяо Чжань ловит взгляд Ибо, то видит в нем чертей.              Он снова начинает.              — Чжань-гэ, — тихо и с придыханием. — Чжань-гэ.              — Бо-ди, — а на губах у самого появляется улыбка. — Ты закончил на сегодня?              — Да. Я скучал по Чжань-гэ, — хнычет Ибо. — У меня уже два дня нет с ним совместных сцен.              — Мой бедный маленький диди, — сочувствие в голосе Сяо Чжаня напускное. Он хлопает Ибо по плечу, а потом медленно скользит по нему пальцами, чуть сжимая рукав ханьфу. — Мне так жаль.              Сяо Чжань убирает руку, и Ван Ибо выпрямляется. Кокетство сквозит во всех его движениях, не скрытое и совершенно бесстыдное. И кажется, что он совсем забыл об их уговоре: никакой излишней тактильности или же взаимодействия на съемочной площадке. Хотя последнее касается и самого Сяо Чжаня тоже — еще в самый первый день съемок, поддавшись на откровенную провокацию со стороны Ибо, он вступает с ним в шутливую перепалку, которая потом оборачивается маленькой дракой.              Но надо отдать им должное — они стараются, действительно стараются быть другими, не теми Ван Ибо и Сяо Чжанем, которых удалось запечатлеть на закадровых видео Неукротимого. Те остались там, в две тысячи восемнадцатом, счастливые и игривые; настоящие Ван Ибо и Сяо Чжань существуют вне времени, ласковые друг с другом, любящие, любимые, задорные. Они — не для посторонних лиц, только друг для друга.              Просто Ван Ибо все равно хочется касаться. В новом образе он красив до умопомрачения, и не удержаться просто. Желание порой сильнее, чем доводы разума.              Так что все их попытки оказываются бесполезны.              — Диди может рассчитывать на ласку?              А вот это уже перебор. Самый что ни на есть настоящий.              Они ведь договаривались.              — Ибо, — совсем тихо и на выдохе. — Не перебарщивай.              Главное — не смотреть. Они должны сохранять хоть какую-то дистанцию, и подобные разговоры опасны. Можно ходить по грани, флиртовать друг с другом, прикрываясь фансервисом, только бы Ибо не смотрел на него так — проникновенно, с легкой грустью и надеждой. От подобного взгляда внутри Сяо Чжаня все переворачивается.              Он встает со своего места и подходит ближе. Между ними миллиметры, вдохнув осторожно, Сяо Чжань вновь касается его рукава пальцами, зажимая ткань между ними. Близость длится мгновение, до тех пор, пока шепот Сяо Чжаня не разрезает тишину на части:              — Будь хорошим мальчиком, бао, дождись вечера.              И он уходит, напоследок подмигивая Ибо. Уходит, потому что пока еще может контролировать себя: внезапно проснувшееся желание поцеловать уставшего Ван Ибо разгорается с каждой секундой, что они находятся рядом.                     

****

             В перерывах между сценами Ван Ибо практикуется на скейте. Выглядит это, конечно, забавно: он наполовину в образе — волосы собраны в хвост, чтобы не мешать, — на нем шорты и ветровка. Смотрится непривычно, но больше — мило.              Сяо Чжань откровенно залипает на него. Ибо разучивает новые трюки, просто проезжается мимо, красуясь перед ним и другими– раз, другой, третий, пока не совершит ошибку или же не отвлечется на поддразнивание Сяо Чжаня.              Тот только и рад.              — Ван Ибо, — Сяо Чжань смотрит на него. Ухмылка на его губах многообещающая. –Как ты не устаешь?              — Присутствие лао Сяо придает мне сил, — Ибо останавливается. Скейт громко стучит по асфальту, когда у Ибо не получается поймать его рукой — тот шлепается, издав неприятный звук. — Лао Сяо делает все вокруг себя лучше.              — Ай, — цокает в ответ. — Уверен, что и без меня лао Ван имеет несколько секретов. Не поделишься?              — Если лао Сяо готов слушать, — вкрадчиво говорит Ибо, и его голос похож на мурлыканье довольной кошки, — я могу рассказать ему наедине. Это все же секрет.              Кто-то из стаффа кашляет. От неловкости Сяо Чжаню хочется одновременно и ударить Ибо, и скрыться прочь — более явного намека от Ибо на этих съемках он еще не получал.              Засранец какой, а.              А еще Ван Ибо постоянно ворует у него чай. Прямо из рук выхватывает, словно своего нет поблизости — он есть, Сяо Чжань специально просил приносить Ибо его собственный термос. Но нет, Ван Ибо обязательно нужно взять чай Сяо Чжаня и сделать глоток, а после — похвалить на всю площадку. Чтобы каждый присутствующий на ней знал, чей именно чай пьет сейчас второй ведущий актер.              — Спасибо, Чжань-гэ! — кричит он громко, стараясь заглушить производственный шум.              Сяо Чжань поворачивается как раз в тот момент, когда Ибо салютует ему термосом. Закатывает глаза и раздраженно выдыхает: «Засранец».              Находящийся в нескольких шагах от него Чжу Илун вновь кидает на него красноречивый взгляд, отчего Сяо Чжань закатывает глаза и только вздыхает.              «Знаю, — хочется ответить ему. — Мы палимся».              

****

             Несколькими днями позже они снимают одну важную сцену. Сяо Чжаню приходится нырять несколько раз в воду, он даже ловит некое дежавю, потому что ситуация похожа на съемку сцены, где Лань Чжань вытаскивает Вэй Ина из озера в пещере, но немного наоборот: теперь это Сяо Чжаню надо тащить Ван Ибо и приводить в чувства.              Процесс самой съемки длится недолго: им хватает пары дублей, чтобы сделать все как нужно и режиссер остался довольным. Когда они заканчивают, снова начинается это.              — Ты так сексуально выглядишь, лао Сяо, — поддевает его Ибо томным голосом. — Ух!              Он даже свистит, засранец, пока Сяо Чжань пытается выпрямиться и убрать мокрые волосы с лица. Стафф приносит ему полотенце, он вытирается, прежде чем ответить.              — Давай тебя тоже искупаем, лао Ван, — ему немного холодно. Дрожь усиливается, и Сяо Чжаню не до шуток или игр. — Посмотрим, как ты будешь смотреться.              — Уверен, что и вполовину не так красиво, как лао Сяо.              — Серьезно?              Ван Ибо еще что-то говорит, смеется, толкается, легонько ударяя Сяо Чжаня в плечо. А того вдруг так сильно распирает и злость, и какая-то иррациональная обида — они же договаривались, черт подери, так почему Ибо просто не может прекратить?              Это уже чересчур.              Нужно успокоиться. Сяо Чжань тоже хорош — поддается, идет на поводу, провоцирует сам, когда самому становится скучно. Просто потому, что не может — хочется, и никуда не убежать от этого желания.              Он пытался.              Только вот сейчас Сяо Чжань почему-то все равно злится. Вопреки всем мыслям и собственным действиям, злится, и это такой дикий коктейль, едва контролируемый, что благо у них сейчас перерыв, и можно спокойно покинуть площадку.              Ибо находит его в трейлере.              Они даже не ссорятся — молчат. Потому что нет ни причин, ни продолжения того, что было недавно. Ибо осторожно присаживается в одно из кресел и наблюдает за Сяо Чжанем, полностью отзеркалив его позу — из-под ресниц, облокотившись на спинку. Несколько тяжелых минут проходят в вязкой и неприятной тишине.              — Прости, — наконец говорит Ибо, и сожаление струится в его шепоте так отчетливо, что заставляет Сяо Чжаня устыдиться немного.              Вдохнув и выдохнув, он качает головой.              — Я знал, что так будет, — вымучено улыбается. — Просто не перебарщивай.              — Очень сложно удержаться, когда ты такой красивый.              Ибо внезапно оказывается возле него. Нависает сверху, всматривается Сяо Чжаню в глаза и осторожно касается его щеки. Ведет невесомо, несмело, по ней, а потом снова извиняется.              Сяо Чжань кивает и перехватывает его руку, поднося к губам.