Фрагменты нашей маленькой жизни

             — Ты чего так рано?              Сяо Чжань успевает спросить только это, а потом его сметает одной быстрой волной: Ибо, захлопнув за собой дверь, впечатывает его в стену, целует жадно и спешно, забираясь руками ему под футболку.              Наверное, это ответ. Не то чтобы он жаловался или что-то такое, нет. Просто он действительно не ожидает увидеть Ван Ибо в Пекине так скоро — после семейного концерта YH прошло всего несколько часов, Сяо Чжань знает это, потому что смотрел трансляцию, пока убирался в квартире и занимал остаток выходного дня.              Но у Ван Ибо, судя по всему, были другие планы. У него в планах Сяо Чжань и секс.              Определенно.              Сегодня, правда, все определенно иначе. Ибо ненасытен, жаден до умопомрачения, он не оставляет Сяо Чжаню выбора — подчиняет, углубляя поцелуй, засунув свой язык ему в рот.              И это так охренительно хорошо.              Очерчивая пальцами и царапая ногтями кожу его живота, Ибо двигает бедрами, вжимаясь ими настолько сильно, что по спине Сяо Чжаня пробегает легкая дрожь предвкушения. Его коротит, он стонет в поцелуй, сминая чужие ягодицы и потирается сам, ощущая, как Ибо стонет ему в ответ и тихо выдыхает:              — Кровать.              — И даже не поздороваешься? — выходит чуть насмешливо, дразняще, особенно, когда пальцами Сяо Чжань оттягивает ремень чужих брюк и забирается под ткань, оглаживая разгоряченную кожу.              — Я поздоровался, — кончиком языка Ибо лижет его нижнюю губу. Потом целует, чуть покусывая. — Привет.              Голос его, хриплый и тихий, действует словно катализатор. Жар в теле нестерпим, поднимается огромной волной — хлесткой, неуправляемой, вымывая все разумные мысли и оставляя только чистую похоть.              Сяо Чжань сдается на ее милость.              В их новой отделанной спальне шикарная кровать. Когда Ибо видит ее в первый раз, то присвистывает, развалившись прямо поперек. А потом ему и вовсе не до разговоров: цепляясь взмокшими пальцами за простыни, он прогибается в спине, насаживаясь на член Сяо Чжаня, и так стонет, что через пару глубоких и быстрых толчков кончает, едва прикоснувшись к себе.              — Пиздец, — тогда говорит он, едва переведя дух. — Повторим?       Сяо Чжань думает: непременно.              — У нас два дня, — ухмыляется он, целуя Ибо в плечо. — Столько раз, сколько захочешь.              А Ван Ибо хочет. Постоянно — по утрам, едва проснувшись, в обед, когда забегает в перерыве, и по вечерам. Вот как сейчас.              По пути Ибо раздевается. Бросает под ноги футболку, избавляется от штанов — где-то отголоском в сознании тихо звенит пряжка ремня, будто в укор. Сяо Чжаню все равно — он тоже хочет, такой Ибо — напористый, властный, возбужденный чрезмерно, — заводит сильнее, чем когда-либо.              Ему нравится. Точно-точно.              Ибо оказывается сверху. Просто опрокидывает на простыни, нависает над Сяо Чжанем и — целует. А потом, не прерываясь, усаживается на чужие бедра и выгибается, будто кошка. Издает при этом такой сладко-восхитительный звук, что Сяо Чжань взрыкивает и стаскивает с него белье.              Ван Ибо ухмыляется, ерзает, потираясь о мягкую ткань штанов, заводит одну свою руку за спину и смыкает собственные пальцы на запястье Сяо Чжаня.              Направляет.              Ниже и ниже.              — Вот так, — выдыхает он, когда Сяо Чжань разводит половинки в сторону, проходясь пальцами между ними.              Хочется оказаться внутри, сразу целиком, и двигаться, двигаться, втрахивая Ибо в матрас, заставляя того кричать. Ему нравится, Сяо Чжань любит, как Ибо кричит и извивается под ним, просит и скулит, требуя разрядки.              Подобные звуки фантастически прекрасны.              Им приходится прерваться ненадолго. Пока Ибо тянется за смазкой, Сяо Чжань переводит дух и из-под ресниц рассматривает открывшийся ему вид: расхристанный, с припухшими и влажными губами, Ван Ибо прекрасен. Сяо Чжань чуть приподнимается, обхватывает губами сосок, втягивает в рот, лизнув горошину, отчего Ибо вздрагивает и тихо шипит, упираясь ладонью ему в грудь.              — Не двигайся, — командует он, и от этого тона внизу живота так сладко тянет, скручиваясь новой вспышкой-узлом.              Сяо Чжань подчиняется, вновь оказываясь на спине. Ибо берет его ладонь, выдавливает смазку на пальцы, и дальше вся реальность утопает в ощущениях, расплескиваясь через края-грани полустонами и поцелуями.              Восхитительно.              Опьяняющее чувство разливается внутри, оно такое терпкое, словно вино. Возбуждение лишь усиливается, Сяо Чжаня ведет сильнее с каждым сорванным вдохом-выдохом, пока Ибо сжимает его плечи, ведет ладонями по груди и насаживается на пальцы.              На пальцы Сяо Чжаня, сразу на два: тот не жалеет, нисколько, пропихивая на две фаланги и растягивая, как нравится самому — медленно и с наслаждением.              Ван Ибо зовет его по имени, тихо-тихо, прикрыв от наслаждения глаза. Сяо Чжань тонет в нем — в его запахе, в тесноте, отзывчивости. Невыносимо горячо.              Когда Ван Ибо, стащив с него футболку, припустив штаны, высвобождая из белья член, склоняется над ним и берет в рот, Сяо Чжань думает: «Ох ты ж, Ибо, сделай так еще».              Ван Ибо делает, будто читая чужие мысли.              Черт.              У Сяо Чжаня перед глазами мутнеет, он запрокидывает голову и откидывается на подушки, чувствуя: влажность чужого рта, юркий язык, очерчивающий ствол, пальцы, что сжимают основание, — всего этого слишком много, так головокружительно много, что невозможно терпеть: когда он вскидывает бедра, вопреки запрету, Ибо кашляет и давится, но не отстраняется, продолжая.              — Малыш, — поспешно и почти неразборчиво. –Ибо.              Выпустив с громким пошлым звуком его член изо рта, напоследок лизнув кончиком языка головку, Ибо размазывает слюну у себя по губам, посасывая кончик пальца.              — Убить меня хочешь?              — Нет, — ухмыляется, приподнимая бедра. — Если только немного.              А дальше все взрывается такой мощной бомбой из ощущений, что на мгновение оглушает.       Внутри Ван Ибо охрененно. Каждый раз Сяо Чжань словно умирает — горячо, невыносимо приятно, восхитительно. До сбитого напрочь дыхания, разноцветных пятен перед глазами и громких стонов.              Он двигается сам. Удерживая руки Сяо Чжаня у себя на бедрах, не переставая смотреть ему в глаза, делает первое движение на пробу, и из легких стремительно исчезает воздух.              Ритм Ибо выбирает свой: неровный, чуть поспешный, будто бы в танце. Сяо Чжань вдруг отчетливо понимает, что это именно он, когда чувствует, как бедра Ибо двигаются с такой скоростью, так знакомо, и от этого очередной стон срывается с губ.              — Ибо, — почти умоляя. На повторе: — Ибо, малыш. Ибо.              Все внутри пульсирует, сжимается и разжимается узел, трансформируясь во вспышки — яркие, всепоглощающие импульсы чистого наслаждения. Одна, вторая, третья — Ибо повторяет и повторяет, его глаза прикрыты, губа закушена, и сам он — выгибается, отдавшись на волю инстинктам.              Кажется, кто-то из них вскрикивает — может, даже оба, но плевать: оргазм подступает слишком быстро, Сяо Чжань сжимает пальцы, впиваясь ногтями, и на бедрах Ибо останутся синяки и отметины, но разве, разве можно остановить это безумие?              Это — навылет, пробирая каждую клеточку, насквозь, почти теряя сознание; подаваться навстречу, но не пытаясь перехватить инициативу, лишь продлить удовольствие, потому что хочется еще и еще, так сладко и так сильно, вот так сжать бедра, огладить пальцами внутреннюю сторону, потом снова выше и опять по новой, пока не потеряешь рассудок.              Пока ошеломляюще не накроет наслаждение, отдаваясь в каждой клеточке слабым покалыванием. Приятным покалыванием.              Уже после, когда оба восстанавливают дыхание, Сяо Чжань спрашивает:              — Повторим?              Он все еще тверд, все еще внутри Ван Ибо, они не двигаются даже, просто оставаясь в одной позе. Ибо ведет пальцами по его взмокшей груди, взгляд у него томный, жгучий, отзывается в Сяо Чжане диким голодом и потребностью испытать все снова и, желательно, не один раз. Он молчит.              Сяо Чжань переспрашивает.              В ответ раздается хриплый довольный смех, и сцеловать его с чужих губ — одно удовольствие.